Проснись, моя любовь!

Глава 15

Пальцы лорда скользнули вниз под широкую юбку амазонки Элейн и дальше под нижние юбки. Он придерживал ее за правое колено. Чувствуя неуверенность наездницы, лошадь шарахнулась в сторону. Стараясь не обращать внимания на пальцы, путешествующие по ее ноге, Элейн сконцентрировалась на том, чтобы удержаться на месте.

- Расслабься, Морриган.

Довольная усмешка играла на его губах, она не покидала его с тех самых пор, когда Элейн, набравшись смелости, выдавила из себя нелепейшую фразу о женском недомогании. Тогда она сочла это подходящим эвфемизмом для обозначения спазмов, теперь же собственное высказывание казалось ей крайне глупым.

Я даже помню, что когда ты схватила мои руки, ты надавила ими сильнее, моя любовь.

Она отвела взгляд от его понимающих, потемневших до морской синевы глаз. И, мельком взглянув вниз, с ужасом подумала, что до земли будет футов пятнадцать, если это существо поднимется на дыбы. Она стиснула зубы. Лорду было известно, что она не умеет ездить верхом. Понимание того, что Морриган была таким же новичком в этом деле, как и Элейн, нисколько не успокаивало.

- Заведи колено вот сюда.

Под тяжелой бархатной юбкой его рука подвела колено к необычному выступу, который, как она сразу же заметила, был только на ее седле. Он провел рукой по внешней стороне ноги, волнующе близко к разрезу на панталонах, в последнюю секунду пальцы изменили направление и скользнули вниз по ее левой ноге к закрытой ботинком лодыжке. Он уверенно протолкнул ногу в стремя, вынуждая левую ногу вытянуться около еще одного странного выступа, но направленного вниз и изогнутого рогом.

- Правое колено все время держи согнутым вокруг луки седла, а левую ногу в стремени, как сейчас. Если почувствуешь, что сползаешь, упрись левой ногой и толчком вернись на луку. Не волнуйся насчет Джаспер. Она ленивая, как корова.

Потрясающе. Элейн испытывала к коровам такую же сильную привязанность, как и к лошадям. Она уставилась на свои ноги, скрытые темно-синим бархатом и находящиеся с одной стороны седла, вместо того, чтобы лежать по обеим сторонам кобылы. Неужели он думает, что она может скакать, сидя подобным образом?

Лошадь выгнула шею, раздула ноздри и переступила темными мохнатыми ногами. Элейн с силой уперлась носком ступни, ожидая, что сейчас полностью потеряет опору.

Лорд ласково оттолкнул голову кобылы, затем расправил складки на юбке Элейн так, что они полностью закрыли ее ботинок, находящийся в стремени.

- Продержись так всего минуту, пока мы с тобой обойдем вокруг двора. Эй! - он взял поводья у мальчика-грума.

Грум пристально посмотрел на Элейн.

- Морриган.

Она взяла было кожаные ремни в правую руку, но затем переложила их в левую, обнаружив, что для большей безопасности удобнее держаться правой рукой за край седла, где, должно быть, находился рожок. Элейн обрадовалась, что сейчас ее желания совпадают с тем, что ожидалось от левши Морриган. Лошадь тотчас двинулась вперед. Элейн бросила поводья и вцепилась в седло обеими руками.

Лорд засмеялся.

Элейн вспыхнула.

Ему было смешно!

Она никогда прежде не слышала его смеха. Прозрачный воздух наполнился чисто мужским звуком, глубоким и свободным.

Все еще посмеиваясь, он отлепил левую руку Элейн от седла и пропустил поводья между пальцами. Она начала нервно наматывать кожаные ремни на руку.

Горячие пальцы накрыли ее перчатку. Жаркая волна прошла сквозь мягкую кожу.

- Нет, никогда не делай этого. Если лошадь понесет или сбросит тебя, а повод будет обернут вокруг руки, как сейчас, ты не сможешь запросто спрыгнуть. Или лошадь упадет на тебя, или потянет за собой и затопчет.

Насмерть.

Невысказанное слово повисло в воздухе.

Элейн глубоко вздохнула и медленно высвободила поводья. Замечательно! Сумев усидеть на этой «ленивой корове», она теперь должна волноваться о том, как соскочить отсюда и не разбиться или не быть затоптанной. Насмерть. Подходящие слова для поднятия боевого духа. Сердце помчалось вскачь, руки в кожаных перчатках покрылись горячим, липким потом. Она невесело улыбнулась. В дополнение к тому, что лорд - распутник-шовинист, ему бы еще стать дипломатом.

Синие глаза сверкнули в ее сторону. Он сжал ее пальцы, а затем опустил руку.

Элейн вцепилась в поводья, чтобы не потянуться за его рукой, не броситься в его объятия. В действительности, она не хотела так поступать. Она балансировала на тонкой грани, пытаясь не отделять себя от Морриган, но потерпела неудачу: сейчас, целиком и полностью, она была Элейн.

Ее без происшествий провели вокруг двора конюшни. Туго затянутый корсет - Кейти настояла на том, чтобы она его носила, - вынуждал держаться прямо; иначе Элейн наверняка срослась бы с лошадиной шеей, вцепившись в нее изо всех сил. Единственным утешением было то, что платье для верховой езды, в отличие от остальной части гардероба Морриган, не имело драпировки на бедрах и ягодицах. Если бы они были, езда стала бы для нее еще большим испытанием. Кейти также настояла на том, чтобы высоко на макушке заколоть волосы Элейн и прикрыть их небольшой кокетливой шляпкой со смертоносной десятидюймовой шпилькой.

Благодаря своему облачению она успешно боролась с искушением боязливо смотреть вниз на землю, под копыта «ленивой коровы», в ожидании удара. Что само по себе было не так уж и плохо, поскольку ей казалось, что она балансирует на низком качающемся облаке со смешными коричневыми ушами, а не на лошади-корове, бьющей копытом.

Она подавила желание закричать: «Смотрите, мои волосы убраны наверх, вы говорили мне никогда их так не носить. Почему вы не отсылаете меня в мою комнату в качестве наказания?»

Слишком скоро лорд отпустил поводья Джаспер и сел верхом на своего жеребца. Вороной выглядел слишком игривым, чтобы чувствовать себя спокойно, находясь рядом с ним. Они бок о бок удалялись от конюшен под ритмичный перестук копыт. Элейн кусала губы, чтобы сдержать поток нервной болтовни. Представьте себе удивление лорда, неспособного остановить непрерывное щебетание своей жены, когда, не более часу тому назад, он с трудом добился от нее нескольких слов. Она сдержалась, чтобы подавить нарастающий нервный смех.

Трава в сельской Англии казалась самой зеленой из всех трав, которые ей приходилось видеть в своей жизни. Солнце сверкало. Она вдыхала настолько кристально чистый воздух, что он, казалось, ранил легкие. Ее медлительная лошадь вышагивала размеренной поступью, не делала ничего опасного, не вставала на дыбы - словом, не совершала никаких действий, которых наездница ожидала от нее до этого. Монотонное движение было настолько приятным, что всякий бы забыл про опасения.

Лорд оставался молчаливым, приноравливая шаг своего жеребца к ленивой поступи Джаспер. Недалеко сверкнула темная синева воды. Элейн позабыла свои опасения и немного привстала в стремени.

Джаспер споткнулась. Элейн тут же плюхнулась в седло и сжала обе луки между ногами так, как будто они были самым ценным, что у нее есть. Она бросила быстрый взгляд на лорда. Он изучал ее, но во взгляде не было ни осуждения, ни обвинения. Как будто ему нравилось то, что он видел. Как будто ему нравилось нечто большее, чем он видел.

Никогда еще ни один мужчина не смотрел на нее так, как этот. На нее, полненькую и благоразумную простушку Элейн.

Ни один мужчина никогда не говорил, что хочет удовлетворить ее.

Даже Мэтью - а Мэтью любил ее.

Загорелое лицо лорда стало угрюмым. Элейн нахмурилась. Он был столь же непредсказуем, как и чикагская погода. Как будто в подтверждение ее мыслей, он пустил лошадь в галоп и поскакал к озеру.

Джаспер почувствовала себя брошенной. Кобыла попыталась было последовать за своим четвероногим попутчиком, но Элейн решительно натянула поводья, выдерживая шаг лошади в безопасном и спокойном ритме.

Лорд подождал, пока она догонит его. Они поехали вокруг маленького озера. Утки и селезни мирно плавали в воде, отражающей смесь синего неба и искрящегося солнца. Несколько коричневых уток вели за собой выводок крошечных пушистых утят.

Слева от утиной семьи Элейн краем глаза заметила мелькнувшую тень. Она повернула голову и затаила дыхание. Черный лебедь выплыл из сумрака подлеска. Он вытянул шею, а затем согнул ее в изящную петлю. Блестящий алый клюв ворошил черные перья на груди, медленно прихорашиваясь в уединении.

- Он появился здесь несколько лет тому назад.

Лорд подвел своего жеребца к правому боку Джаспер так близко, что его блестящий черный сапог коснулся лодыжки Элейн. Она украдкой отстранилась от физического контакта. Он, казалось, не заметил ее движения, целиком погруженный в наблюдение за прихорашивающейся черной птицей.

- Здесь не должно быть черных лебедей, их родина - Австралия. Но, тем не менее, он здесь. Возможно, это старик Кентлетон прислал их в Англию пару лет тому назад. Он был странным человеком. Генерал. Я служил под его командованием несколько месяцев в Индии, пока он не решил возвратиться к более предсказуемой военной службе в Австралии. Он имел обыкновение регулярно отправлять домашним австралийские диковинки. Таким образом, его жена могла почувствовать дух этой страны, не причиняя ему беспокойства своим присутствием. - Он посмотрел на Элейн синими сверкающими глазами. - Удивительно, что здесь нет диких кенгуру, прыгающих по всему графству.

Жеребец резко дернул головой, лорд хладнокровно вернул его в прежнее положение, слабый металлический звон эхом разлился в воздухе. Жеребец шагнул еще ближе к Джаспер, блестящий черный сапог лорда снова прижался к Элейн. Она упорно рассматривала австралийского лебедя.

- Красив, не правда ли?

Она взглянула на лорда. В интонации его голоса и взгляде, по-прежнему прикованном к птице, сквозило какое-то благоговение.

- Лебеди выбирают себе пару на всю жизнь, - сказал он тихо, бледное облачко дыхания растаяло в прохладном воздухе. - Этот бедолага всегда появляется здесь один. Всегда. Один.

Вороной захрапел и, повинуясь прихоти, сделал шаг в сторону, что, по мнению Элейн, было слишком рискованно. Лорд безо всякого усилия успокоил лошадь, словно и не заметил ее непокорности. Он повернулся к Элейн. Его губы изобразили то, что можно было бы охарактеризовать мечтательной улыбкой.

- Возможно, в этом году он встретит свою истинную подругу.

Всегда. Один.

Да, именно так она чувствовала себя - это смешно, конечно, но точно. С Мэтью она всегда была одна.

Всегда быть одной.

Совершенно очевидно, что и этот мужчина ощущал себя таковым.

- Вернемся, на сегодня достаточно. Я не хочу, чтобы ты переусердствовала в первый же день. Поехали домой.

Домой.

Элейн сразу же почувствовала боль по всему телу: болели и ноги, и руки, и спина. Свернутая ткань превратилась в грубый тампон. Слепящий свет отражался от поверхности озера. Голова под шляпой вспотела. Лошадь казалась такой же круглой, как гигантский барабан. И она воняла - теперь Элейн узнала тот специфический животный запах, которым пахла одежда лорда, когда он целовал ее французским поцелуем.

Острая жалость к себе и болезненные ощущения стали неприятной действительностью. Слабый дискомфорт перешел в острую боль. Мышцы правой ноги дергались так, будто все это время карабкались по нескончаемой веревочной лестнице.

Жар кольцом окутал Элейн, голубое небо и зеленая трава поплыли перед глазами.

- О мой Бог! - она отпустила поводья, судорожно пытаясь схватиться за что-нибудь более устойчивое.

- У тебя действительно ограниченный словарный запас, - проворчал лорд, перетаскивая Элейн с лошади на свои колени.

Элейн застыла, когда обнаружила, что ее ноги лежат на твердом бедре лорда, правая сторона тела прижата к переднему краю седла лорда, а левая - к нему. Его рука обхватила ее справа, пониже груди, ритмично надавливая и потирая в такт движениями жеребца.

Она сглотнула, чувствуя, как сердце отступает от горла, куда оно только что подпрыгнуло. Элейн за всю свою жизнь еще никогда так сильно не пугалась. Адреналин, который искал себе выход, ударил в голову.

Элейн с гневом развернулась, чтобы смерить взглядом синие насмешливые глаза около себя.

- Ты, безголовый кре… - она стиснула зубы. Этот ПМС доведет ее до смерти.

- Полегче, моя любовь. - Одна бровь страдальчески приподнялась. - Я просто хотел расположить тебя поудобнее. Вот так. - Он обхватил ее правую ногу под нагромождением бархата и нижних юбок. - Перекинь ногу через седло и выпрями - это поможет снять судорогу.

Он уверенно перевел ее ногу в нужное положение. Она хваталась за седло, за него, за гриву лошади. К тому времени, когда Элейн благополучно уселась верхом, бархатное платье, шелковые нижние юбки и сорочка перекрутились вокруг бедер, единственная прокладка куда-то уехала в скользких панталонах. От развилки его бедер шел жар, а ее шелковое облачение надежно застряло между ним и краем седла. Он поддерживал ее спину своим торсом. Она вертелась и подпрыгивала, в то время как он сидел с легкой непринужденностью.

Продолжая извиваться, Элейн попыталась расправить платье между своими ягодицами и его телом. Потерпев неудачу, она попробовала натянуть ткань на ноги, главным образом на правую, которую лорд все еще держал.

- Тпру! - Лорд откинулся назад. Жеребец под ними нервно загарцевал. - Кое-какие вещи, видимо, нужно сделать в первую очередь. Начнем с этого.

Он выпустил ее ногу. Длинная и смертельно опасная шляпная шпилька выскользнула из волос. Он аккуратно воткнул ее в верхушку маленькой шляпки и кинул все это на подол Элейн. Она машинально подхватила. Обхватив ее за талию, он послал жеребца в галоп.

- Но… - Элейн прикусила губу. Она достаточно высказалась для одного дня. Она повернула голову, чтобы проследить за своей кобылой.

- С Джаспер все будет прекрасно. Она сможет найти путь домой даже хромая и с завязанными глазами. Сиди спокойно, я не хочу потерять тебя.

Элейн сидела спокойно. Она тоже не хотела потерять себя. По правде говоря, она совсем неплохо поддается дрессировке, с раздражением подумала Элейн. Безупречная маленькая домохозяйка. Мэтью бы смеялся.

Нет, он бы не стал.

Мэтью никогда не воспринимал ее по-другому.

Элейн никогда не давала повода относиться к ней по-другому.

Она никому не давала повода воспринимать ее как-то иначе.

Лорд погладил ладонью живот Элейн. Она втянула его прежде, чем вспомнила, что временное тело, которое она занимала, не имело ничего, что можно было бы втянуть. Рука переместилась немного вверх. Она втянула живот еще сильней.

- Расслабься, Морриган, - в голосе сзади сквозил смех и, одновременно, чувственность. - У нас впереди долгая прогулка.

У Элейн появилось чувство, что цель этой поездки скоро раскроется. Нечто длинное и твердое прижималось к ее ягодицам. Она снова заерзала, пытаясь увеличить расстояние между их телами.

- Спокойнее, а то я подумаю, что тебе нравится езда верхом. - Влажное и горячее дыхание коснулось ее уха. Он уткнулся носом ей в шею. Нечто - его язык - скользило по коже между ухом и воротником платья. - Но, с другой стороны, наверное, ты знаешь, что делаешь. Тебе ведь нравилось вчера вечером, не так ли? Хоть ты и испугалась и сбежала, в конце концов.

Элейн качнула головой, все отрицая.

Жеребец перешел на спокойный аллюр.

Острые зубы поймали в ловушку правую мочку, успешно гася ее протест. Элейн перестала дергаться. Боль от зубов превратилась во влажное пламя. Внезапно она вспомнила про уши, но ничего страшного, она их тщательно почистила этим утром.

Грабительский язык непринужденно причмокнул. Лорд ущипнул туго натянутое сухожилие на шее.

- Когда ты прекратишь ломать комедию и признаешь, что тебе это нравится, хмм? Возможно, я приму твое молчание за согласие. Проверим?

Пальцы медленно переместились с живота Элейн навстречу ее бешено колотившемуся сердцу.

Правая рука Элейн немедленно последовала за ними.

Он нащупал соски через слои бархатного платья, атласного корсета и шелковой сорочки.

- Здесь.

Раздельные чашечки корсета были такими же мягкими, податливыми и открытыми, как и ее бюстгальтеры в двадцатом столетии. Он перекатил сосок между большим и указательным пальцами. Она тут же заерзала.

- У тебя греховно эротичные груди, дорогая. Помнишь соски индийской женщины прошлой ночью, длинные и полные, как зрелые фиги? Похожие на твои - да, я видел, как ты коснулась себя, нет никакой надобности отрицать это. Ты была совершенно права, сравнивая их. - Он катал и пощипывал, пощипывал и катал, пока ее сосок не превратился в миниатюрную гранату, готовую вот-вот взорваться. - Да, точно как твои, - сказал он с удовлетворением.

Зачем он тычет ей в лицо ее же действия? Элейн вонзила ногти в мародерствующую руку. Когда это не дало желаемого результата, она стала извиваться.

Вздох сорвался с его губ вместе с ее движением. Ухо опалило влажным жаром.

- Вот так, Морриган. Да.

Она замерла.

- Убери руку, Морриган. До земли путь неблизкий.

Элейн неохотно подчинилась.

Он настойчиво трудился над ее соском, творя пальцами потягивающие движения, имитируя ими рот. Элейн подавила стон, поскольку желание ярко вспыхнуло внизу живота.

- У женщины есть три основных marmas. Ее груди и соски - это раз. Мужчина может привести женщину к экстазу, воздействуя на ее грудь. Хотелось бы тебе попробовать?

Грудной оргазм? Брачные пособия никогда не упоминали о таком. Элейн откинула голову на его плечо и ничего не видящим взглядом уставилась на облачко, которое колебалось и подрагивало. Их тела, противоборствующие мгновенье назад, сейчас, как единое целое, подстроились под шаг лошади.

- В области груди есть энергетический центр, - Он отпустил налившийся сосок и стал массировать маленькими концентрическими кругами область ее солнечного сплетения. Незнакомый жар стал расти в ответ на вращательные движения.

- Я могу заставить эту энергию разделиться так, чтобы она вошла в каждую из твоих грудей, - его пальцы обхватили левую грудь, ладонь, поочередно то поглаживала, то слегка касалась мучительно набухшего пика, - и вытекла из сосков.

Горячая волна, зародившаяся в глубине груди, стала по спирали подниматься вверх. Он кончиком языка обвел по краю ушной раковины. - Когда это происходит, далеко не всегда, у женщины появляется секреция, белая жидкость, сладкая на вкус, и, как говорят, обладающая омолаживающим действием на мужчину. Даосисты называют ее «белым снегом».

Он отпустил ее грудь и сжал сосок. Сильно.

Элейн вскрикнула. Сама душа рвалась из пика, ставшего очень чувствительным.

- Отлично, дорогая, - шептал он у ее виска, шеи, в ухо. Его палец скользнул внутрь бархатного лифа. Она резко дернулась от этого исследующего давления.

- Ты пока не готова. Все в порядке. Мы будем практиковаться. Тебе хотелось бы этого? Хотела бы ты, чтобы я сосал твою грудь?

Элейн дрожала мелкой дрожью и задыхалась. Прежде, чем она поняла его намерения, он вынул палец из корсажа и потянулся к подолу бархатной юбки. Его рука скользнула вверх к панталонам, вызывая неясное чувство, а затем - к разрезу на них.

- Что ты делаешь? - Все эмоции, переполнявшие Элейн, вылились в крик отчаяния. Она рванулась к его запястью, но опоздала. Его рука была уже там, трогая и надавливая на толстую прокладку, а затем направилась дальше, исследуя крепление в самодельном гигиеническом поясе. Пальцы возвратились, чтобы исследовать свернутую ткань, закрывавшую промежность.

- Yoni женщины - вторая составляющая marmas.

Элейн было совершенно наплевать, что там представляет ее yoni. Стиснув зубы, она отчаянно тащила его руку подальше от того места, которого в определенные дни месяца не должен касаться ни один мужчина.

- Ш-ш-ш-ш, я знаю, знаю… Только позволь мне слегка прикоснуться. Не смущайся, в этом нет ничего такого, чтобы стыдиться, это совершенно естественно и для тебя, и для меня. Приверженцы тантры верят в магию истечения женщины, считается, что в это время она самая чистая…

Совершенно естественно! Чистая!

Это девятнадцатый век! Ничто, связанное с физиологией, не было естественным или чистым в девятнадцатом веке. Боже мой, он же викторианец! Почему он не может вести себя как все?

Настойчивые пальцы определили нужное место под свернутой тканью. Он начал ритмичное надавливание. Элейн напряглась от хлынувших потоком нежелательных ощущений.

- Смешение сексуальных жидкостей мужчины и женщины называют yoni-tattva, оно обладает большой силой и используется в основных практиках, но только тогда, когда сперма мужчины смешивается с истечением женщины, yoni-pushpa, - только тогда и через это можно достичь просветления.

Элейн не хотела этого, вне зависимости от того, одобряет это тантра-йога или нет. Она не хотела оставаться в беспомощном состоянии, особенно с ним, просто фонтанирующим заморскими практиками. Это было извращением, это было опасно, это позволяло слишком легко позабыть, что ее желание вызвано лишь гормонами и что лорд являлся мужем Морриган. Он не стал бы так пристально смотреть на Элейн, если бы увидел ее в двадцатом веке.

- Я хочу, чтобы ты чувствовала, Морриган, хочу, чтобы ты горела и страстно жаждала. Хочу, чтобы ты знала, на что это похоже, когда хочешь чего-то настолько неистово, что чувствуешь, что умрешь, если не достигнешь желаемого. Я хочу, чтобы ты ощутила это сейчас.

Жеребец перешел в галоп. Элейн отпустила запястье и схватилась за руку, держащую поводья на ее талии. Их тела больше не двигались в унисон. Лорд энергично давил на свернутую ткань, вынуждая Элейн ощущать то свою эрекцию, которую он даже не пытался скрыть, то работу своих пальцев. Движения лошади заставляли ее подпрыгивать и скользить навстречу возбуждающему прикосновению.

Дыхание Элейн участилось и стало тяжелым. Энергия, которая исходила из ее сосков, казалось, утроилась в той, другой marmas. Откинувшись назад на твердые мускулы груди и живота лорда, она снова потянулась и сжала его запястье, к ее вечному позору, сильнее надавливая на свернутую ткань, сильнее, сильнее.

Зеленые поля слились в одно пятно. Дыхание жеребца перешло в храп.

- Скажи мое имя, Морриган. Назови его, и я дам тебе то, что ты хочешь, в чем так нуждаешься. - Ветер хлестал в его голосе, больше не было жаркого влажного шепота, только холодный бесстрастный приказ. - Скажи!

Да, да, она сказала бы это, черт бы его побрал, она сказала бы все, что он ни попросил, но она не знает, что сказать! Сердце Элейн билось так, будто собиралось взорваться, она не могла вздохнуть. Она сейчас упадет в обморок. Он должен закончить это, он должен закончить это сейчас…

- Бедная Морриган.

- Не-е-ет! Не останавливайся!

Элейн крепче схватила его за запястье, пытаясь удержать. Он взялся за подол ее юбки и стал одергивать его вниз, а также поправлять платье вокруг нее. Она была вынуждена выпустить запястье, иначе бы ей пришлось расстаться с собственной рукой или свалиться с лошади.

Элейн зажмурилась, перед глазами стояла белая пелена шока и ошеломляющего возбуждения. Он не мог оставить ее в таком состоянии. Боже, она была настолько близка, не мог же он покинуть ее в такой момент! Не снова! Черт его подери, не снова!

- Улыбнись, Морриган, грумы подумают, что тебе не понравилась прогулка.

Элейн открыла глаза и моргнула. Они были дома? Но…

Лорд ловко спешился, затем снял с лошади и Элейн. Сильные горячие пальцы обхватили ее за талию, практически сомкнувшись друг с другом. И почти сразу же выпустил ее.

- Дай Шиве дополнительную порцию овса, Микки. Он отлично поработал сегодня. Джаспер тоже, когда вернется домой.

Удаляющийся перестук копыт нарушил холодное молчание. Горячие, шершавые пальцы обхватили ее подбородок, приподнимая его кверху. Элейн отпрянула от ярости, сверкавшей в его глазах.

- Ты чувствуешь это, не правда ли, Морриган? Бушующий огонь, kama. Отлично. - Он отпустил подбородок. - Возможно, в следующий раз ты вспомнишь мое имя. Чарльз. Ты повторяла его за священником во время нашего венчания. Хотя разве я могу ожидать, что ты будешь помнить такую простую вещь, как эта, когда ты провела весь год, делая все возможное и невозможное, притворяясь, что нашего брака никогда не существовало? Он погладил ее по щеке. - Оденься потеплей к обеду. Погода меняется к холоду.

Развернувшись, он ушел, насвистывая. Больше не было никаких признаков гнева, сковавшего ее секундой раньше.

Этот мужчина был сумасшедшим - смеялся с ней в одно мгновенье, совращал - в следующее, а через минуту - гневно отчитывал. А теперь он беззаботно свистел, как будто не он низвел ее тело до живого трансформатора, вырабатывающего мощное возбуждение.

Элейн не думала, что кого-нибудь можно ненавидеть сильнее, чем она ненавидела Хэтти. Но лорда она ненавидела сильнее, ненавидела его со всей страстью, которую он пробудил и не удовлетворил. И которую теперь, с ее нетантрическим раздражением, она не могла удовлетворить. Даже если она сделает это с телом, которое ей не принадлежало.

Что-то острое вонзилось ей в пальцы. Элейн посмотрела вниз.

Маленькая шляпка превратилась в раздавленную массу из перьев и бархата. Смертельно опасная шпилька застряла в бесформенной куче, окрашиваясь в красный цвет. Капельки крови потекли из ладони.

«Итак, он думал, что погода меняется к холоду?» - мрачно размышляла Элейн.

Неверно.

Не холод.

Элейн захромала к дому, который больше походил не на дом, а на уменьшенную копию дворца.

Надвигался арктический циклон.