Пташка

34. Под вороновым крылом.

Тепло… Так тепло… Все меха, что найдутся в доме, так он сказал?

Гнеда улыбнулась, блаженно сворачиваясь под одеялом, притягивая коленки к груди. Она давно не спала так сладко и забвенно.

Открывать глаза совсем не хотелось.

В доме было жарко натоплено. Сладковато и свежо тянуло принесёнными с мороза дровами. Ветер надсадно гудел в трубе, но огонь деловито шуршал в печи, и было особенно уютно знать, что там, за стенами, бушует непогода.

Дрёма постепенно слетала с девушки, и она потихоньку прислушивалась к остальным звукам. Негромкие мужские голоса мирно журчали совсем поблизости. Один из них, низкий, с хрипотцой, другой — более звонкий и высокий. Гнеда не могла разобрать речей, но… Этот язык было невозможно спутать ни с чем иным.

— Фиргалл! — вскрикнула девушка, одновременно распахивая очи.

Свет был неяркий, но достаточный, чтобы позволить разглядеть человека, подошедшего на оклик и одёрнувшего занавесь, которой была отгорожена кровать Гнеды. Его лицо, действительно, чем-то напоминало сида. Серые внимательные глаза смотрели пытливо и с любопытством. Тёмные в рыжину волосы были собраны в косы у висков, как у Айфэ. Небольшой, но заметный рубец на щеке утопал в щетинистой бороде. На вид он был немногим старше Стойгнева.

— Нет, — сказал незнакомец с лёгкой усмешкой, чуть смягчившей грубость его черт, — здесь нет старого лиса. Только молодой ворон, — добавил он, улыбнувшись во весь рот, без стеснения наслаждаясь её изумлением и страхом.

Гнеда рывком села.

Мысли в голове сбились в одну запутанную кучу. Ворон? Так это, должно быть…

— Ты — Бран? — выдавила она, с трудом оживляя в уме слова, от которых успела отвыкнуть за время жизни в Стародубе. — Как… Как я оказалась здесь?

Девушка принялась лихорадочно оглядываться. Она судорожно пыталась вспомнить хоть что-нибудь, и, видимо, безуспешные старания отразились на её лице, поскольку Бран решил помочь.

— Для начала, можешь поблагодарить меня. Мы пришли как раз вовремя. Ещё бы несколько часов, и от моей прекрасной невесты остался бы окоченевший труп. — Гнеда не знала, что из услышанного испугало её сильнее, слово «труп» или «невеста». — Ты была без сознания, так что можешь не стараться. Этот недомерок совсем не умеет обращаться с женщинами.

В его глазах снова мелькнула искра насмешки.

— Ты освободил меня? — наконец, дошло до Гнеды.

— Я похитил тебя, — прохладно уточнил сид, — и потратил много сил и времени на то, чтобы ты не отошла к нашим общим достославным праотцам по дороге. А всё остальное зависит от того, насколько уступчивой и благоразумной ты окажешься.

— Как это благородно с твоей стороны, — просипела Гнеда, натягивая одеяло на начавшие зябнуть плечи.

— О нет, — рассмеялся Бран, — я не скрываю своих намерений, и тебе они вполне известны, как я вижу. Увы, в них нет ничего благородного, только расчёт.

— Неужели ты думаешь, что я соглашусь… — начала было девушка, но сид грубо перебил её.

— Мне не нужно твоё согласие, — он чуть наклонился к ней, и в миг назад насмешливых глазах сверкнула угроза. — Я не для того столько лет ждал своего часа, рыская по горам и лесам, живя в лачугах, подвергая себя и своих людей опасности, чтобы ты мне теперь указывала! Ты обязана мне жизнью! Болезнь сожрала бы тебя, если б не я! Твой ненаглядный князишка, видно, совсем умом тронулся, едва не испортил мне всё под конец!

Девушка забилась в угол кровати. Бран говорил неприглядные вещи, но в одном он был прав. Гнеда жива. Жива, и это главное.

Она закрыла глаза, и воспоминания о тёмной клети с цепями и срывающем с неё одежду Стойгневом хлынули в голову. Холод. Боль.

Гнеда посмотрела на свои руки. На ней была чужая, видавшая виды рубаха с зелёными узорами, похожими на извивающихся змей, каких не вышивали в Залесье. Девушка медленно отодвинула ткань. Запястья оплетали уродливые багрово-синие пятна.

— Что, — фыркнул Бран, следя за взглядом Гнеды, — хороши зарукавья подарил он тебе напоследок?

Девушка, поёжившись, вернула сукно на место, вновь пряча руки под одеяло.

— Где мы? — спросила она, стараясь придать спокойствие своему голосу, снова осматриваясь вокруг.

— В окрестностях Стародуба, — уже почти не враждебно ответил сид. — Пришлось спрятаться в одном укромном месте, пока ты не оклемаешься и не сможешь ехать сама. Твой дружок отправил нам вслед охоту, что не упрощает дела, — добавил он с досадой, поигрывая висящими на поясе ножнами.

— Но как тебе удалось пробраться в Золотое Гнездо? — спросила Гнеда, неожиданно находя, что говорить с Браном было на удивление легко. Так, словно они давно знали друг друга.

— Не без труда, — ответил сид, вскидывая на неё насмешливый взгляд, в котором, впрочем, сквозило самодовольство. — Вытащить пленницу с княжеского двора оказалось проще, чем гостью из боярского терема. Старый медведь с тебя глаз не спускал.

Гнеда сморгнула. Каким-то чутьём она знала, что нельзя говорить с сидом о Судимире. И, особенно, о его сыне.

— Ты сказал, князь отправил за нами погоню?

— Да, — тут же нахмурился Бран. Видно, несмотря на показное равнодушие, это обстоятельство тревожило его. — Но это ничего. — Он тряхнул головой, будто отгоняя неприятные думы. — У меня достаточно дружины, чтобы отбиться.

— И куда ты везёшь меня? — тихо спросила Гнеда, боясь спугнуть его откровенность. Но, кажется, Бран был чужд излишней таинственности.

— О! Конечно же в Корнамону, чтобы ты поглядела на мою великолепную родину, — ядовито осклабился он. — На болота и голые камни, на выветренные лысые холмы. На землю, где не растёт ничего, кроме дрока и вереска. — Его зубы хищно сверкнули в злорадной ухмылке. — Там мы с тобой сыграем свадьбу, чтобы мужем и женой прибыть в Ардглас, на благословение к нашему дражайшему деду. — Гнеда слушала, затаив дыхание. — Надеюсь, хрыч доживёт до этого времени. Пусть увидит, как его престол занимает внук ненавистного Мачешича!

— Это безумие, — помотала головой Гнеда, — куда тебе тягаться с ним? С Финтаном, который богаче и сильнее тебя?

Бран громко рассмеялся, и его хрипловатый голос был так не похож на звонкий смех Бьярки.

— Только потому, что у тебя кишка тонка, думаешь, остальные такие же малохольные? Впрочем, ты всего лишь девчонка, что с тебя взять. Хотя я до сих пор не понимаю, почему ты передумала? Почему сбежала? Мне пришлось потрудиться, чтобы найти тебя.

— Это моё дело, — недружелюбно ответила Гнеда, сводя руки на груди.

Бран ухмыльнулся.

— Что, птицелов пришёлся не по душе? Или седой прохвост хотел заставить тебя выти за него самого?

— Что? — с отвращением спросила девушка.

— Не делай вид, будто не понимаешь, — закатил глаза Бран. — Какой прок было Фиргаллу возиться с тобой, если он не собирался занять княжий стол? И как это он тебя так просто отпустил? Ещё немного, и Ардглас был бы его, — сузив глаза, продолжал свои размышления вслух сид. — Впрочем, плевать. Он промахнулся, ты у меня в руках, и дело за малым.

— Бран, подожди, — почти умоляюще сказала Гнеда, увидев, что он собирается уходить. — Я… Я не хочу… Должен быть иной способ…

Его глаза снова стали жёсткими и непроницаемыми.

— Ты не поняла? Мне всё равно. И скажи спасибо, что я нашёл тебя раньше Финтана. А покуда мы в одной упряжке, лучше тебе быть покладистой, а то у меня тоже кнут наготове.

Он вышел, задёрнув за собой занавеску.

Гнеда была даже благодарна Брану за его грубоватую прямоту. По крайней мере, он открыто дал понять свои цели и место, отведённое ей в их достижении. Но это не меняло того, что Гнеда оказывалась бессловесным орудием, у которого не спрашивали ни согласия, ни мнения. Всё, что сид хотел — лишь воспользоваться ею, не заботясь ни о том, что она чувствует, ни о том, что будет с девушкой потом, когда он достигнет желаемого.

Нет! Она не позволит так обращаться с собой. Ни ему, ни кому бы то ни было другому. Но действовать сгоряча Гнеда тоже не собиралась. Она ощущала слабость, и, когда попыталась встать, поняла, что Бран неспроста решил отсидеться. Девушка и вправду едва была в состоянии шевелиться, но она уже знала, что пища и движение помогут оправиться быстрее.

Кроме того, прежде чем бежать, необходимо было понять, где они находятся и сколько людей в распоряжении Брана. Он охотно разговаривал с ней, и это нужно было повернуть в свою пользу. Поэтому следующие несколько дней Гнеда приглядывалась.

Бран каждый раз сам приносил ей и еду, и горькое, вяжущее питьё, пахнущее дубовым листом и омелой, от которого девушке и в самом деле становилось лучше. Уходя и приходя, он каждый раз наглухо задёргивал занавесь, не позволяя Гнеде ни рассмотреть дом, ни увидеть его сообщников.

Девушку мучал кашель, но Бран позаботился и об этом. В первый раз, когда Гнеда зашлась в особенно сильном приступе, сид появился перед ней с небольшой склянкой сероватой мази в руках. Без лишних предисловий он откинул одеяло и уже привычным движением потянулся к Гнеде, когда девушка опомнилась и в ужасе хлестнула по его руке, прежде чем он успел коснуться её груди.

Удар был чувствительным, и девушка запоздало испугалась, но Бран не разозлился, лишь холодно заметив, что делал это много раз, пока Гнеда была без сознания. Он также бесстрастно сообщил, что не возит с собой чернавок и всё это время ухаживал и переодевал Гнеду собственноручно. Девушка едва не сгорела со стыда, осознавая, в каком зависимом и уязвимом состоянии оказалась, в какой-то миг испугавшись, что Бран скажет что-то унизительное о её теле. Что Гнеда больше напоминает парня, чем девушку. Что он видел и покрасивее. Но сиду, кажется, даже не приходило в голову оскорблять свою невесту.

Что, впрочем, не мешало ему пользоваться её беззащитностью. Бран отказывался вернуть Гнеде одежду, заявляя, что, пока она валяется в постели, та ей без надобности. Это был ещё один способ держать пленницу на привязи, бесправную и беспомощную. Поэтому, почувствовав себя достаточно окрепшей, чтобы подняться, Гнеда вышла к столу, где сид сидел в окружении своих людей. Она ликовала в душе, увидев, как сползает ухмылка Брана. Оживлённая дотоле беседа разом стихла, и Гнеда делала над собой усилие, чтобы не сбежать обратно в свой угол, когда дюжина очей устремилась на неё, стоящую босиком, в одной рубахе.

Первым опомнился сам Бран, резко поднявшийся из-за стола. Он подошёл к Гнеде, заслоняя её собой, и злобно прошипел, оттесняя обратно:

— Ты бы ещё нагишом заявилась!

— Верни моё платье, — невозмутимо прошептала в ответ Гнеда. — А то тебя твои гридни засмеют, что не умеешь невесту одеть, — добавила она с издёвкой.

Кажется, Гнеда даже слышала, как клацнули зубы Брана, когда он впихнул её за занавеску. И пусть в тот день девушка осталась без ужина, на следующее утро она нашла на лавке свою порванную, но выстиранную рубаху, верхницу и, к её изумлению и неожиданной радости, плащ Бьярки. Но, сколько она не обнимала его и не пыталась принюхаться, заветный запах исчез.

За этим занятием Гнеду и застал Бран, как обычно без предупреждения ворвавшийся в её закуток. Он покосился на серую груду ткани в руках девушки, но ничего не сказал.

— Смотрю, тебе лучше, — сухо заметил он. — Идём.

Они завтракали вдвоём в полной тишине. Закончив, Бран встал, вытерев рот. Он уже не усмехался и был сумрачен.

— Не вздумай больше играть со мной, — сказал сид негромко, но что-то в его голосе заставило ладони девушки вспотеть, — и не надейся меня обхитрить. — Гнеда опустила глаза, пытаясь незаметно проглотить ком, застрявший в горле. — Я вижу тебя насквозь.

***

В дружине Брана было около десяти человек. Они редко собирались все вместе и явно имели приказ своего господина не общаться с пленницей кроме крайней необходимости, но Гнеда потихоньку пыталась их пересчитать и запомнить. Среди них девушка заметила одно лицо, показавшееся знакомым. Впрочем, она могла ошибаться.

Со временем Бран позволил Гнеде выходить на улицу, но она знала, что находится под неустанным надзором, даже если казалось, будто никого поблизости не было. Гнеда не сомневалась, что люди сида были хорошими воинами. Хотя бы потому, что им удалось выкрасть её из самого княжеского детинца и уже некоторое время успешно скрываться. Да и Фиргалл когда-то отзывался о Бране и его окружении как о суровых и отчаянных бойцах, так что Гнеда не обманывалась на их счёт.

Бран, сильно тяготившийся затянувшимся бездействием, почти каждый день отъезжал на охоту. Оказалось, у него жил ловчий ястреб, которым он очень дорожил. Гнеда пробовала пошутить, что скорей ожидала увидеть его ручной птицей ворона, но сид болезненно воспринял её безобидные речи, решив, что она потешается над ним.

— Ваши соколы годятся только для пускания пыли в глаза, а когда дело доходит до настоящей охоты, они ни на что не способны. К чему эти пляски в воздухе? Там, где ястреб схватит в угон, любая другая птица отступит. Лучшего ловца не сыскать. — Бран с гордостью посмотрел на крупного ольшаного ястреба, сидящего у него на руке. Его наигранные, ярко-рыжие глаза светились умом и настороженностью. Пожалуй, было что-то неуловимо схожее между птицей и его человеком. — А на что кречеты упрямы да неуживчивы, одна морока с ними! Много я птиц повидал на своём веку, но добычливей и вернее ястреба не сыскать.

Как бы то ни было, но не переводившиеся зайцы и рябчики на их столе красноречиво говорили в пользу птицы, к которой Гнеда испытывала невольное уважение. Однако дружба Брана и его ястреба напомнили девушке о Злом, оставшемся где-то на опушке Стародуба, а следом — о Пламени, ныне стоявшем в Судимировой конюшне.

Бьярки любит лошадей. Он позаботится о нём.

Эти мысли были невыносимы. Гнеда начинала рассуждать о себе так, будто она умерла. Будто навечно исчезла и больше никогда не вернётся в Залесье. Словно смирилась с тем выбором, что сделал за неё чужой человек. Нужно было действовать.

Задумывая побег, девушка плохо представляла, куда отправится. Гнеда ещё раньше намеревалась уехать в Переброды. Стало быть, её путь лежал туда.

Но Бьярки! Почему всякий раз её мысли возвращались к нему?

Многое из того, что произошло с Гнедой в последнее время было окутано туманом, дымкой, которая мешала отделить явь ото сна, но то, что касалось Бьярки, она помнила с отчётливой ясностью. Объятия, прикосновения, слова. Та их короткая встреча оголила часть её души, откидывая всё ненужное и наносное, заставляя признать, что…

Всякий раз, доходя до этого в своих мыслях, Гнеда принуждала себя остановиться. Это было опасно, это было её слабостью. Той самой, что непременно воспользуется Бран. Нельзя признаваться, даже самой себе.

***

Снег был таким глубоким и рыхлым. Зима пришла раньше обычного. Неужели не могла немного подождать?

Она заблудилась. Воодушевлённая первым успехом, сумев каким-то чудом отойти от дома и вскоре упустив его из виду, Гнеда потерялась. Это было так глупо и так… ожидаемо? На что можно было надеяться, если она понятия не имела, где находится избушка?

Гнеда хотела сбежать. Что ж, она своего добилась.

Темнота. Снег. И снова холод.

Мысли путались.

Может, так даже лучше. И уж наверняка лучше, чем покорно ждать, пока ею распорядится кто-то другой. Пусть она замёрзнет в сугробе. По крайней мере, это случится быстро и безболезненно.

Спать. Единственное, чего ей по-настоящему хотелось. И сон пришёл, принося с собой тёплые, долгожданные объятия. Желанные. Единственные.

— Просыпайся! — раздалось где-то над ухом, громко и резко. Чужой, свирепый голос, вырывающий её из сладкой неги.

Гнеда попыталась отмахнуться от него, но вместо освобождения почувствовала железную хватку на плечах и грубую встряску.

— Вставай же! — сквозь зубы прорычал Бран, и следом на её лицо обрушилась пощёчина и поток слов, которым никогда не учил Фиргалл.

Гнеда ошарашенно открыла глаза, делая вдох полной грудью, выныривая на поверхность из тёмного омута.

Бран ещё несколько раз встряхнул девушку, а затем, убедившись, что она пришла в себя, рывком забросил её на плечо так немилосердно, словно Гнеда была мешком муки. Когда сид добрался до дома и так же безжалостно свалил девушку на пол, её едва не вывернуло наизнанку. Тело ломило, голова раскалывалась, к горлу подступила тошнота, а щека полыхала огнём.

Бран — вспотевший, с всклокоченными волосами — яростно смотрел на Гнеду сверху вниз несколько бесконечных мгновений. Вдруг он замахнулся, и девушка зажмурилась в ожидании удара. У неё не было сил даже прикрыться руками.

Но ничего не произошло, и Гнеда, сжав зубы, открыла глаза, чтобы увидеть удаляющуюся спину сида.