Пустое сердце Матвея

Марта. Третья глава

Как собираются на собеседование мужчины?

Надел что-нибудь чистое, опционально — глаженое, умылся и уже молодец.

Мужчина-юрист даже избавлен от необходимости выбирать между футболкой со Спайдерменом и футболкой с дурацкой надписью, купленной в последний отпуск в Турции. Белая сорочка, самый приличный костюм, почищенные ботинки и парфюм Табак-Ваниль от Тома Форда.

Увы, если ты женщина, начинаются большие проблемы. От юриста ждут серьезного вида, поэтому, конечно, тоже костюм.

Но не слишком строгий, «ты же девочка!»

Лучше юбку, но не короткую, а то решат, что ты делаешь ставку совсем не на профессиональные качества.

Каблуки — но не высокие, а то несерьезно. И не плоская подошва — недостаточно элегантно.

Декольте — скромное, но подчеркивающее вторичные половые признаки, потому что «синий чулок» считается таким же непрофессионалом, как и «секси-кошечка».

Цвет — только темный, нейтральный. Ни в коем случае не пастель и тем более не розовый! Ты не «блондинка в законе». Юристкам в розовом доверяют только в фантастических фильмах.

Надо строго выдержать баланс между сексуальностью и невидимостью.

Показать, что ты женщина, но напомнить, что профессионал.

Ах, ну да.

И ни в коем случае не называть себя «юристка». Знай свое место — это мужской мир, играть в нем надо по мужским правилам и притворяться мужиком. В юбочке.

Короче, в те моменты, когда юристы мужского пола благословляют небеса, что у них есть такой простой и понятный дресс-код, я вынуждена тратить последние часы перед собеседованием на то, чтобы вертеться перед зеркалом, прикидывая, что там обо мне говорят эти серьги с рубинами. Что я успешна? Или что я трачу деньги на бабские цацки?

Вместо того, чтобы еще разочек пробежаться по форумам и глянуть, какие там интересные кейсы по договорам в крупных компаниях. К моим услугам все же чаще прибегают фирмочки помельче, которые не могут позволить себе содержать юриста в штате.

Вика скинула мне адрес офиса, и я ничуть не удивилась, узнав ту самую высотку бизнес-центра рядом с которой я нашла ее на помойке. На ресепшене я даже не успела договорить свое имя, как меня со всеми расшаркиваниями отвели в просторную переговорку, принесли кофе, настроили кондиционер и попросили немного подождать.

На этом хорошие новости закончились.

От назначенного времени собеседования прошло уже пятнадцать минут, но ко мне никто так и не пришел. Я взяла со стола бутылку воды, налила в тяжелый бокал, больше подходящий для виски и встала, чтобы прогуляться к окну.

Отсюда, с одного из самых высоких этажей бизнес-центра, открывался шикарный вид на город. Все как любят риелторы — от горизонта до горизонта переплетение улиц, желто-зеленые оазисы парков, разнокалиберные дома, похожие на разбросанный детский конструктор.

Это называется «позволяет насладиться ритмом мегаполиса прямо из дома».

Не знаю, может быть, кому-то это и правда нравится, все люди разные.

Мне всегда были ближе уютные дома в старых районах Москвы, где сирень нагло сует тебе ветки прямо в окна. Хотя согласна — на всех сирени не хватит, построить высоток с «захватывающими панорамами столицы» можно гораздо больше.

Я посмотрела на часы. Двадцать пять минут. Терпения мне не занимать, для юриста это одно из ключевых качеств. Но как же я не люблю этой манеры распоряжаться чужим временем! Именно за это, в том числе, я ненавижу офисы. Бессмысленные митинги, отсиживание рабочего дня, бесконечное ожидание, пока начальство освободится и соберется с силами.

Не ушла я до сих пор только по одной причине.

Матвей.

Страшно хотелось посмотреть на него вживую.

Каким бы ни был мужик красавчиком — нельзя так по нему сходить с ума, как Вика.

Но вдруг в реальности у него бешеная харизма, перед которой никто не может устоять?

Любопытство, конечно, сгубило кошку.

Но я была совершенно уверена, что у меня полный иммунитет к красивым мудакам.

Тем не менее, раздражение росло с каждой утекающей минутой. Я понимала, что оно пробивает брешь в моей броне, что я уже испытываю эмоции, а значит — уязвима… И это злило меня еще сильнее.

Когда спустя ровно тридцать четыре минуты с назначенного времени открылась дверь и вошел Матвей, я уже была на взводе. Стиснула в пальцах стакан с водой, буравя взглядом высокую мужскую фигуру в угольно-сером костюме.

— Садитесь же, эти стулья специально для посетителей, — бросил он небрежно, проходя к креслу во главе стола. — Или переговоры вы тоже ведете стоя?

Горячая волна ударила мне в голову, перед глазами встала красная пелена.

Он с одной фразы, еще до приветствия, вывернул все так, будто я полчаса ждала его на ногах, стесняясь присесть.

Матвей расстегнул пиджак, скинул его и повесил на спинку кресла, демонстрируя шелковую подкладку с фирменным логотипом «Версаче» — головой Медузы Горгоны. Развалился в кресле, закинув ногу на ногу, сверкнул алыми подошвами ботинок. Звякнул об стол браслет «Ролекс Субмаринер» — любимые часы понтярщиков, надрачивающих на бренды.

Пыль в глаза, все это только пыль в глаза.

Нисколько не сомневаюсь, что и галстук у него тоже понтовый, и машина какая-нибудь выдающаяся, и ручка — золотой «Паркер». Известные бренды, чтобы даже самый далекий от мира роскоши человек хоть краем уха слышал название и мог проникнуться.

Наверное, он хотел подавить меня этой демонстрацией, но вместо этого — успокоил.

Я эти игры знаю. И не собираюсь в них играть.

Сев напротив Матвея, я придвинула к нему папку со своим резюме и рекомендациями, заметив, что он пришел с пустыми руками.

— Меня не интересуют эти бумажки, — он отодвинул папку обратно. — Фотошопом я сам умею пользоваться. Расскажи лучше про реальный опыт работы… Как там тебя? Маша?

— Марта. Андреевна.

Что ж, сражение мне предстояло непростое.

Как удачно, что это мое любимое занятие — побеждать мудаков.

— Ну что ж, Марта… — Матвей проигнорировал мое отчество. — Расскажи, почему ты хочешь работать у нас?

Хороший вопрос. К сожалению, правдивый ответ на него совершенно неуместен. Мы с Викой на скорую руку сварганили кривую и слабую версию, добавив в нее две тонны лести. Она подсказала, чем руководство гордится сильнее всего, я попробовала вспомнить, зачем люди вообще уходят в наём.

Что-то там про надежность и стабильность, гарантии и карьеру, любовь к работе в команде…

На последнем пункте было особенно сложно держать лицо.

Ненавижу эти офисы, где только погрузишься в работу, как тебя тут же кто-нибудь отвлечет по идиотскому поводу.

А где у нас ромашковый чай?

Видела последнее выступление Данилы Поперечного?

Давайте проветрим!

И на то, чтобы погрузиться обратно, уходит минут двадцать. А там — заново.

Матвей, впрочем, меня не слушал. На первых же словах он достал телефон и пока я говорила, ни разу не поднял глаза от экрана. Что-то печатал там, перелистывал, даже запустил голосовое и прослушал его, прислонив динамик к уху.

В общем, всячески показывал себя вовлеченным и заинтересованным руководителем.

В момент, когда я перечисляла достоинства компании, дверь переговорки открылась и внутрь скользнула секретарша. Высокая длинноногая блондинка, на вид лет двадцати трех в короткой и узкой юбке. Она кинула на меня затравленный взгляд и быстро положила перед Матвеем несколько листов бумаги.

Возможно, это одна из тех, кого он трахает, игнорируя Вику?

Но она не выглядела счастливой и довольной судьбой. Даже на меня не глянула ревниво — а я всякое видала. Обычно так сильно приближенные к начальству девочки подозревают в каждой женщине конкурентку.

Что-то здесь не сходится…

— Вот, возьми. Просмотри договор и найди в нем все косяки.

Матвей толкнул ко мне скрепленные степлером листочки, не дав даже фразу договорить.

Ну что ж…

Пока я просматривала договор, он уже не сидел в телефоне. На этот раз он демонстративно скучал. Смотрел на часы, менял позу, то разваливаясь в кресле, то придвигаясь на самый край и даже пытаясь заглянуть в бумаги, которые я читала.

Встал и дошел до окна, постоял там, насвистывая что-то.

Вернулся и налил себе воды в мой стакан.

Снова посмотрел на часы.

Наблюдать за ним было даже забавно. Я все ждала, каким будет следующий ход, но дождалась не сразу.

— Здесь, — я взяла ручку и подчеркнула нужное место. — Возмещение упущенной выгоды. Нет ограничения суммы. Под это дело можно насчитать хоть ундециллион, как Гугл должен России.

— Так… — Матвей сел на место и сощурил глаза. — Все?

— Нет, конечно. Дальше указано: «Стороны освобождаются от ответственности при форс-мажоре… Бла-бла-бла… включая нарушения контрагентов». Нарушение третьих лиц — это не форс-мажор, а обычные риски бизнеса.

— Угу. Все?

— В конце вообще дичь, извините. «Все приложения к договору являются его неотъемлемой частью, включая будущие». Вам просто навяжут любые условия позже. Кто составлял этот договор?

— Хорошо, — сказал Матвей, забирая бумаги у меня из рук и игнорируя вопрос. — Идем дальше. Какой стандартный срок давности по договорным спорам в России?

— Три года… — начала я и уловила проблеск торжества в прищуренных глазах. — По общему правилу. Но важен момент начала течения срока. Это день, когда мы узнали о нарушении. Плюс нужно учитывать специальные сроки для отдельных категорий споров. Лучше всего фиксировать конкретные даты исполнения обязательств именно для определенности с исковой давностью.

Матвей сморщился, словно раскусил горькую оливку.

Вероятно, это была его любимая ловушка, а я, сволочь такая, из нее выскользнула.

Не позволив себе даже краткого мига торжества, я изобразила на лице готовность отвечать на новые каверзные вопросы.

— Правильно, — кивнул он с кислой улыбкой. — Скажи, Марта, а почему ты вообще решила заниматься договорным правом? Женщины обычно предпочитают семейное. Ну, знаешь, это в вашей природе — возиться с мужьями и детьми. Все эти человеческие отношения…

Он снова скривился, словно сама мысль о «человеческих отношениях» была ему противна.

— Договорное право — и есть человеческие отношения. Только в той области, где люди сильнее всего уязвимы. На фрилансе я меньше работаю с юридическими лицами, чаще разбираю договоры физиков или ИП. И да, женщинам это важнее всего — понять, где их пытаются обмануть или продавить, прячась за сложными формулировками.

— Надо же… — Матвей подергал мочку уха, продолжая глядеть на меня, не отрываясь. — Именно женщинам? Ты с мужчинами не работаешь?

— Работаю, — пожала я плечами. — Но женщинам помогаю бесплатно или за символические деньги. Такое вот у меня хобби.

— Ты замужем?

— Нет.

— Дети?

— Нет.

— Почему?

— Матвей Александрович, хочу заметить, что вопросы о личной жизни не касаются моих профессиональных качеств. Трудовой кодекс запрещает дискриминацию при приеме на работу по семейному положению или наличию детей. Тем не менее, я пошла вам навстречу и ответила на вопросы о моем статусе. Причины же — мое личное дело и работы не касаются никак.

— О-о-о-о-о-о… — Матвей откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и впервые за все собеседование у него на лице появилась довольная улыбка. — Так ты феминистка?

— Это тоже не касается моих профессиональных качеств, — отчеканила я.

— Почему не касается? — хмыкнул он. — Что ты будешь делать, если клиент скажет, что готов общаться только с мужчиной?

Внутри все закаменело. Не впервые я сталкивалась с такими провокациями, но каждый раз испытывала смесь отвращения, страха и ледяной ярости, когда попадала в подобную ситуацию. Моей броней был канцелярит — чеканные формулировки на «юридическом языке», не пропускающие эмоции сквозь внутреннюю броню.

— Если это требование связано с обстоятельствами дела или культурными особенностями, передам его дело коллеге. В ином случае предложу поработать со мной некоторое время, чтобы убедиться, что я достаточно профессиональна.

— А если причина «все бабы дуры»? — Матвей отодвинулся от стола и закинул на него ноги, с откровенным наслаждением любуясь моими попытками сохранять лицо.

— Обращусь к непосредственному начальству. Это в их компетенции.

— Твое непосредственное начальство — я.

— Очень жаль! — ляпнула я, не удержавшись. Но успела поправиться: — Что у вас нет регламента на такой случай. Если подобное происходит часто, необходимо выбрать четкую позицию и доносить ее…

— Да расслабься! — оборвал он меня, махнув рукой. — Я понял. Юлить и забалтывать ты умеешь. Хороший юрист. Спасибо, кстати, за поправку про упущенную выгоду. Теперь придется переписывать наши типовые договоры. Три года ходим мимо этой бомбы — ни один долбоеб не заметил.

— Я…

— Вообще, кажется, я только что нанял на работу человека умнее себя, — Матвей вдруг сел нормально и даже наклонился ко мне, понижая голос до интимного полушепота. — Мне некомфортно, когда я не самый умный человек в комнате. Но сейчас это даже на пользу.

Я сжала ручку, которой отмечала ошибки в договоре. Сердце заколотилось сильнее, кожу опалил огонь.

Что происходит?

Это новая игра?

— Ты из тех людей, Марта, с кем хочется спорить, кого хочется подначивать, — Матвей усмехнулся, но как-то устало, словно сдавая. — Но не для того, чтобы выиграть, а чтобы протестировать собственную позицию. Найти слабые места. Ты заставила меня впервые в жизни почувствовать радость от проигрыша.

— Нанял на работу? — наконец вычленила я самое главное.

От внезапной смены тона кружилась голова, словно я телепортировалась из душного подземелья на вершину горы и теперь жадно вдыхала свежий воздух.

Главное — чтобы теперь никто не столкнул меня с этого обрыва.

Я знала, что нельзя поддаваться.

Но то, что он признал мою победу — льстило.

Откровенность и капитуляция.

Мой ум, моя компетентность, мой профессионализм — то, что я готова была отстаивать, вдруг были признаны и приняты человеком, от которого я этого ожидала меньше всего.

— Конечно. Добро пожаловать в компанию, — Матвей легко поднялся с кресла и протянул мне ладонь для рукопожатия.

Я тоже встала, отметив его жест. Разговор на равных.

Редко кто пожимает руку женщине в нашем мире властных мужчин.

Чаще всего лезут целовать пальчики или неловко мнутся, не зная, что делать.

— Спасибо…

— Редко встретишь такое сочетание — компетентность и… — он сжал мою ладонь и потянул к себе через стол, окидывая откровенно оценивающим взглядом с ног до головы. — …презентабельность. Ты станешь настоящим украшением коллектива, Марта!