Ветер шевелится.
Шелестя через трещины вокруг нас… каждый порыв шепчет те же слова, что я чувствую внутри себя.
Время пришло.
Гас настолько силен, насколько может… по-прежнему то приходит в сознание, то снова проваливается в забытье, но идет сам. И Райден отвлечен осязаемым безмолвием за пределами крепости.
Он стоит спиной ко мне, полностью сосредоточившись на окне, где его желтоватые изломанные порывы несут последние новости от его Буреносцев.
Его ответы спокойны и приглушенны. Воздух вокруг него излучает уверенность.
Но есть что-то жесткое в его осанке. Напряжение сочится из плеч.
Ясно, его ловушка занимает слишком много времени.
Так или иначе Вейн и моя мать ускользают от него.
Что означает, пришло время, изменить игру.
Но что мне делать?
Я все еще за решеткой.
Все еще замедлена моим травмированным компаньоном.
Все еще под присмотром Райдена, даже если его взгляд не направлен на меня.
Неугомонный Восточный шепчет среди скрытых глубин в стенах, предлагая силу, храбрость, спокойствие.
Но если я сделаю это, мне будет нужен новый план.
Мы не можем сбежать через Шреддер, не зная, схватили ли они Вейна.
Вейн.
От мыслей о его имени Западный гудит энергией, мерцая против моей кожи странными, осознанными образцах, будто он пытается сигнализировать мне… но у меня нет ключа, чтобы перевести сообщение.
Гас кашляет, и я чувствую облегчение, когда красный больше не сочится из его рта. Я помогаю ему сесть, и он кладет голову мне на плечо, ощупывая пальцами пятна крови на моей спине.
— Я в порядке, — шепчу я. Независимо от того, как Райден хотел меня отметить, это не сломит меня. — А как ты?
Он слабо мне улыбается:
— Лучше не бывает.
— Кажется, что кто-то почти готов к нашим важным переговорам, — говорит нам Райден. — Как только я свяжу несколько свободных концов…
Мой Западный прижимается сильнее, повторяя тот же самый шаблон, как и раньше.
Я жду, пока Райден отвернется, и выдыхаю в свою ладонь:
— Я не могу тебя понять.
Ветер останавливается на мгновение, и я волнуюсь, что он собирается уйти. Но Западный снова движется, собираясь вокруг моего лица и вращаясь настолько быстро, что у меня разлетаются волосы.
Гас тянет меня за себя, позволяя скрыться за его широкими плечами.
Он прижимает губы к моему уху:
— Думаю, он пытается вызвать прорыв.
У меня широко распахиваются глаза, и я не могу решить, колотится ли мое сердце от волнения или от страха.
Западный, должно быть, ощущает мою неловкость, потому что становится более мягким.
Более нежным.
— Доверься ветру, — шепчет Гас.
Я закрываю глаза и киваю.
Не просто очистить мою голову, но я позволяю себе думать только об успокоительном ветре.
Приливе сил.
Зове свободы.
И с моим следующим дыханием Западный проскальзывает в мою голову.
Глаза слезятся, когда порыв давит вглубь моего сознания, взбивая мои воспоминания. Я чувствую, что моя сущность перемешивается, стремясь к свободе неба. Даже не понимая слов, притяжение Западного неотразимо, он молит меня бежать от этого тела и стать чистым движением, энергией и силой.
Если бы не устойчивое давление рук Гаса, я могла бы сдаться.
Вместо этого я фокусируюсь на мягких, искаженных словах, пытаясь сформировать их во что-то, что я могу перевести.
Если бы я только не была Восточным.
Я слишком холодная.
Слишком зыбкая.
Я не достойна красивого языка, который Западный пытается дать мне.
Это принадлежит кому-то милому, успокаивающему и стабильному.
Доверься ветру.
Я не могу сказать, шепчет ли Гас слова снова, или это эхо от ранее сказанных слов. Но следующий звук, который я слышу, идет сбоем против моей сути, будто волна набегает на берег, разглаживая меня и заполняя трещины в моем сердце одним простым словом.
Мир.
Мысль — это ураган, наводняющий мой ум желаниями и потребностям… это так отличается от моего предыдущего Западного прорыва, где каждая мысль была опутана Вейном. На этот раз там только я… лишь ветер и мое сознание, переплетающие наши надежды и мечты во что-то новое.
Что-то мощное.
Все тело дрожит, когда порыв выбегает с моим следующим дыханием, и я дрейфую с непреодолимым чувством спокойствия.
Я никогда не чувствовала себя настолько спокойно. Я именно та, кто я есть.
Но мои нервы вспыхивают, когда я слышу, как Гас ахает.
Я сажусь и обнаруживаю его неподвижным… слишком неподвижным.
Его пульс чувствуется сильным, а кожа — теплой. Выражение лица — мирное.
И тогда я понимаю…
У Гаса четвертый прорыв.
Мой Западный щит, должно быть, перешел к нему.
Я тяну Гаса ближе, обхватываю его руками… чтобы помочь ему удержаться. Его плоть так слаба, я не могу быть уверена, что он выдержит.
— Ты должен вернуться, — шепчу я. — Возьми силу ветра и сделай ее своей.
— Так вот почему ты просилась сюда, — говорит Райден, просовывая руку сквозь прутья и хватая меня за лодыжку.
Он пытается подтянуть меня к себе, но я отшвыриваю его руку ногой.
— Думаешь, ты в безопасности от меня там? — спрашивает он, когда я отползаю от него настолько, что он не может меня достать.
Он зовет охрану, и Буреносец со шрамами поднимается по лестнице.
— У нее только что был четвертый прорыв, — говорит ему Райден, — и, кажется, у него тоже.
Все внимание сосредотачивается на Гасе, как он судорожно дышит и перекатывается на бок, кашляя и трясясь.
Я обнимаю его настолько сильно, насколько могу, слишком радуясь, что он вернулся, что меня даже не волнуют Райден, выкрикивающий приказы Буреносцу.
Но когда мой Западный щит обволакивает меня, я слышу рык Райдена:
— Забери их в темницу! Подальше от ветра.
Прежде чем Буреносец может действовать, раскатистый взрыв встряхивает башню.
Дымный красно-оранжевый свет льется через окно — безошибочный жар неистового пламени.