Глава 23 ВЕЙН

— Ты что-нибудь слышишь?

Я уже прошептал вопрос по крайней мере раз двадцать. Это чудо, что Солана не спрыгнула с лестницы и не ударила меня.

Но все еще не могу заставить себя поверить ей, когда она отстраняется от потолка и говорит:

— Нет, Вейн. Я все еще ничего не слышу.

— Возможно, камни слишком толстые. Или Буреносцы очень тихие.

— Или они понятия не имеют, где выходит туннель, — шепчет Солана. — Как я и надеялась.

Надежда.

Прямо сейчас я пытаюсь не чувствовать ее. Более безопасно быть реалистом.

Мы собираемся прокрасться в логово врага… это такая вещь, которая требует модных гаджетов, движений суперагентов и музыки из фильма Миссия Невыполнима.

Но у нас нет самоуничтожающихся сообщений, чтобы направлять, и я, определенно, не Том Круз. И мы были слишком глупы, чтобы взять анемометр Ареллы, прежде чем она ушла, который хоть бы предупредил нас, если бы там были Буреносцы. Так что наши шансы провернуть все это…

— Ты слушаешь меня? — спрашивает Солана, перебивая мои мысли.

— Нет. Прости. Что?

— Я говорю, что думаю, что мы — молодцы. Но я поднимусь первая и скажу тебе, чисто ли там.

— А если не чисто?

— Тогда я все расчищу.

— Но что если…

— Вейн, — перебивает она, ожидая, когда я посмотрю ей в глаза. — Это то, ради чего мы здесь.

Она права.

Так и есть.

Время пришло.

Или мы сделаем это, или…

Вероятно, мне лучше не заканчивать предложение.

Не то, чтобы я волнуюсь по поводу себя.

Ладно, хорошо, волнуюсь немного.

Много.

Но я гораздо больше волнуюсь о Гасе и Одри.

Я старался не думать о всех тех способах, которыми Райден мог причинить им боль…

Если это на самом деле произошло, я должен буду увидеть это… и я не знаю, как я справлюсь с этим.

— Давай сделаем это, — шепчет Солана, касаясь люка.

Она улыбается мне, выглядя удивительно уверенной, учитывая, что мы — два раненых подростка, которые не спали несколько дней, нарушили границы, вслепую пробравшись по лабиринту в крепость военачальника… и он знает, что мы здесь.

— Ладно, шепчет она, — если воспоминания моего отца верны, этот люк должен вести в небольшую кладовку. Но где бы мы ни оказались, мы должны будем пробиться к турбине. Если же встретимся в Буреносцами, то должны будем тихо убрать их.

— И под «убрать» ты имеешь в виду…

— Мы или они, Вейн. Попытайся не забыть это. И помни, что любой из них, возможно, сделал что-то, чтобы причинить боль Гасу или Одри. Они — враги. Единственное, в чем мы должны убедиться, что мы не оставим следов. Я надеюсь, что большинство Буреносцев по-прежнему гоняются за Астоном и Ареллой, или пытаются открыть люк, через который мы сюда попали. Но с этого момента ни слова, если это не чрезвычайная ситуация… либо мы знаем, что в безопасности. Иначе, общаться только с помощью жестов.

Она прижимает ладони к потолку и придвигается поближе, чтобы прошептать пароль.

Я не могу поверить, что она настолько спокойна и уверена. Это заставляет меня особенно радоваться, что она не ушла, когда я пытался отослать домой ее.

А это напоминает мне…

— В тебе нет сохраненных ветров, верно? — шепчу я. — Помни слова Астона о том, что может произойти.

— Единственные оставшиеся ветры те, которые уже сломаны, — обещает она. — Я приберегла их для этого.

— Ты планируешь использовать силу боли?

— Я планирую сделать все, чтобы нам остаться в живых. Готов?

Нет. Но я, так или иначе, киваю.

Она делает три медленных вздоха. Потом шепчет люку.

Дверь распахивается, издавая лишь крошечная скрип… но это также может быть клаксон.

Мы замираем и задерживаем дыхание.

Ничего не происходит.

Или мы действительно одни, или они ждут, что мы попадем глубже в их ловушку.

Солана глядит на меня, прежде чем подняться на другую ступеньку лестницы и заглянуть в комнату.

Никто не срубает ее голову, таким образом, я принимаю это в качестве хорошего знака.

Она поднимается на другую ступеньку и скользит в темноту. Я считаю секунды после того, как она вышла, понимая, что мы должны были придумать систему на случай чрезвычайной ситуации… специальный свист или, по крайней мере, график времени, таким образом, я знаю, когда начинать волноваться.

Проходят тридцать секунд.

Шестьдесят.

Девяносто.

Через еще двадцать секунд мои ноги несут меня на лестницу.

Я поднимаюсь на несколько ступеней и отмечаю двести.

Еще шаг на триста пятьдесят.

Когда представляю сколько прошло времени, я оказываюсь на вершине лестницы.

Солана сказала мне ждать ее сигнала… но что, если я нужен ей?

В моих мыслях идет спор, когда лицо Соланы появляется из тени, и я едва успеваю удержаться от крика.

Она скользит ближе, прижимая губы к моему уху.

— Здесь полностью пусто. Тут никого не было в течение многих лет. Это все еще складское помещение, но не то, что я ожидала.

— Это трупы? — шепчу я. — О таком нужно предупреждать.

— Это не трупы. Это… ты сам должен посмотреть.

Не похоже, что я должен радоваться тому, что следую за ней в темноту. Но мне все-равно, и я нахожу…

— Куча пыльных сундуков?

— Открой один, — говорит мне Солана, — но тихо.

Я аккуратно открываю один сундук, радуясь, когда он не скрипит.

— Игрушки? — шепчу я, глядя на вертушки, свирели, бумажных змеев и флюгеры, все аккуратно уложено внутри.

— Игрушки Райдена, — исправляет Солана. — Посмотри на это.

Я ползу туда, где она открыла сундук, наполненный вещами, которые я могу только описать как «детские вещи». Погремушки и одежда в бледно-желтых и голубых тонах, и пара любимых плюшевых птичек. Завернутый в одеяла лежит глиняный отпечаток с инициалами Р. С., вырезанными прописными буквами.

— С? — спрашиваю я.

— Должно быть его фамилия. Он — Северный, но я знаю его только как Райдена.

И я.

Я никогда не думал, что у Райдена была фамилия.

Или детство.

Или милые, крошечные ручки.

Я знаю, как глупо это звучит… очевидно, он не родился злым диктатором. Но странно видеть доказательство этому.

Когда-то давно он был просто ребенком с пухлыми пальчиками, запускающим бумажных змеев, обнимающим плюшевых птичек и живущим с семьей.

— Что случилось с его родителями? — спрашиваю я. — У него есть братья или сестры?

— Понятия не имею.

— Разве мы не должны знать?

Мы все были так сосредоточены на том, чтобы остановить его, что даже не потрудились узнать о нем.

Интересно, было ли это ошибкой?

Не поэтому ли существует поговорка «знай своего врага»?

Мне жаль, что мы не откроем каждый сундук и не попытаемся собрать воедино историю его жизни. Так как мы не делаем это, я сую глиняный отпечаток руки в карман пальто… и пока я здесь, я хватаю старый флюгер в виде утки из другого сундука. Надеюсь, Утка-вертушка была его любимой.

Солана не заметила моего воровства, когда она закрывает люк, через который мы пришли, и отползает к стене, где нити света обрисовывают тяжелую дверь.

— Ты представляешь, куда она ведет? — спрашиваю я.

Она прижимает ухо к двери:

— Не очень. Там кажется тихо. И это должна быть одна из старых прихожих. Я сомневаюсь, что она приведет нас к турбине… но надо надеяться, что мы найдем вентиляционное отверстие. Если я не вернусь через пять минут, иди за мной.

Она вытаскивает ветрорез и пытается приоткрыть дверь.

— Заперто? — спрашиваю я, когда она не движется с места.

Она толкает меня в тень, а потом шепчет пароль, который уже дважды сработал.

Ничего не происходит.

— Давай надеяться, что команда Астона сработает, — говорит она.

От ее рявкающей команды меня чуть ли не тошнит, и даже через комнату я могу видеть, как ее глаза вспыхивают приливом жажды.

Мягкий щелчок вознаграждает ее усилия, и дверь, скользя, открывается. Она не колеблется перед тем, как выскочить наружу, оставляя меня ожидать и считать.

Я едва дохожу до сорока семи секунд, когда слышу ворчание и глухой стук.

Я направляюсь к двери и врезаюсь в Солану, которая тянет что-то в комнату. Мне требуется немного времени, чтобы понять, что это тело.

Буреносец с намотанным на лицо желтым порывом.

Я не могу сказать, в сознании ли он, но он не сопротивляется.

— Он был один, — шепчет Солана, когда закрывает дверь снова, таким образом, никто не может услышать наш разговор. — Я не могу сказать, он охранник или просто проходил мимо. Так или иначе, это хорошие новости.

— Каким образом?

— Потому что мы можем взять его форму. Она даже выглядит так, будто твоего размера. Я бы хотела, чтобы у него был анемометр, но они должны носить их только тогда, когда идут в бой. По крайней мере, у него есть ветрорез.

Она приступает к работе, раздевая его, но я не могу перестать смотреть на его лицо.

Он выглядит примерно моего возраста, может чуть старше.

— Помоги мне поднять его ноги, — шепчет Солана.

Я подчиняюсь… и потом сожалею об этом, когда она стягивает его брюки и обнаруживает, что парень ходит без трусов.

Солана смеется, когда меня передергивает:

— А чего ты ожидал?

— Э… как насчет боксеров? Даже белые трусишки были бы лучше, чем ничего.

Солана смотрит на меня, будто я говорю на другом языке, и это поднимает суперстранный вопрос.

— Сильфиды носят нижнее белье, верно?

— А зачем? Чем меньше у нас одежду между кожей и воздухом, тем лучше.

У меня нет абсолютно никаких идей, как ответить на это… и мне приходится упорно работать, чтобы не думать о том, чего ясно нет под крошечным платьем Соланы.

С другой стороны это действительно проливает новый, довольно интересный свет на все мои воспоминания об Одри…

Солана убивает фантазии, бросая штаны мне в голову:

— Переодевайся.

— Эй, это барахло касалось их.

— Ну, очевидно, твоих не будет. — Она поднимает одну бровь, и у меня пылает лицо.

Особенно, когда она добавляет:

— И ты должен учитывать, все может быть по-другому. Но так или иначе, ты в настоящее время одет как солдат из Сил Бури. И они знают, что мы здесь.

Я очень, очень, очень, очень, очень ненавижу ее за то, что она права.

Я также ненавижу, как ужасно у меня горят щеки.

И определенно не буду вольной птичкой в этих вещах.

— А что насчет тебя? — спрашиваю я, когда ныряю за какие-то сундуки и борюсь со своим пальто.

— Я переоденусь, если мы найдем другого Буреносца… или обнаружим шкаф с одеждой. Но теперь, когда ты в униформе, у нас все будет хорошо. Если мы увидим кого-нибудь, то притворимся, что я — твоя заключенная.

— Для этого потребуется много актерского мастерства.

— Будем надеяться, что не придется. Как ты там? Нужна помощь?

— Даже не думай об этом. Ты просто волнуешься о голом мальчике… и возможно хочешь прикрыть его платочками Райдена.

Я появляюсь минуту спустя, в зудящей ткани и жалея, что мои новые штаны настолько более обтягивающие, чем мои другие, я едва могу запихнуть вещи из моих карманов.:

— Мы должны связать его, чтобы он не вышел отсюда, как только проснется?

— Это не будет проблемой.

Возможно, то, что она говорит противоестественно спокойно, заставляет меня бросить взгляд на Буреносца и понять, что проект, заставляющий его замолчать, перекрывает его рот и нос.

— Прежде чем ты выйдешь из себя, — говорит Солана, вытягивая руки, будто успокаивая бешеного пса, — помни, он предпочел служить Райдену. Он заслуживает того, что с ним происходит.

— Не этого. — Я хватаю свой кинжал и пытаюсь освободить его, но мой сильный удар оставляет всего лишь царапину на разрушенном порыве.

К тому времени, когда я понимаю, что должен воспользоваться его черным ветрорезом, холодный, дребезжащий звук отзывается эхом в его груди, и он как-то затихает.

— Ты не должна была убивать его! — говорю я… едва не забываю, что нужно шептать.

— Он бы убил нас! А что если бы он сбежал? Что если бы он привел их обратно в эту комнату, чтобы подкараулить нас? Это наш выход. Мы должны скрыть его. Вот почему Астон сказал, что я должна быть за все в ответе. Он знал, что я буду единственной, кто может сделать жесткий выбор.

— Это не был «жесткий выбор», это было убийство!

— Нет, это война… и потише, или ты убьешь нас. — Она отворачивается от меня, одергивая платье, и я замечаю, что у нее дрожат руки.

Когда она оглядывается назад, в ее глазах читается мольба, чтобы я отпустил это.

Но также там есть что-то еще. Та же вспышка наркомана как в прошлый раз, когда она позволила силе боли взять над собой верх.

Даже мой Западный щит соглашается, переключая свою мелодию на песню о предателях.

— Нам нужно продолжать двигаться, — шепчет она. — Мы издаем слишком много шума и двигаемся слишком медленно. Если мы сейчас не вызволим отсюда Гаса и Одри, то уже никогда этого не сделаем.

Я знаю, она права.

И какая-то часть меня знает, что это не ее ошибка. Это отвратительная сила, постепенно ломающая ее.

Но я не могу быть частью этого.

— Вот как это будет, — говорю я, двигаясь к двери. — Это моя миссия, и с этого моменты мы будем действовать по моим правилам.

— Ты действительно думаешь, что сможешь провести нас через это?

— Нет, но я надеюсь, что ветер может. Это не обсуждается. Мы делаем это по-моему… или мы расстаемся. Твой выбор.

Солана вздыхает:

— Посмотрим, сколько времени это продлится.

Я чувствую себя довольно хорошо, когда беру ситуацию под свой контроль, пока мы не доходим до двери, и я не понимаю, что она снова заперта.

— Я могу открыть ее… — говорит Солана.

«Предатель», — шепчет мой Западный.

«Тогда есть какие-нибудь блестящие идеи?»- спрашиваю я ветер.

Я ожидаю, что он споет своего рода неопределенную мелодию о сопротивлении искушению. Вместо этого ускользает через трещины и открывает замок.

Солана широко распахивает глаза, также как и я, когда дверь открывается.

Возможно, четвертый язык может убрать силу боли, в конце концов.

Загрузка...