Пусть поднимется ветер (ЛП)

Глава 3 ВЕЙН

Я на все сто уверен в том, что заключил сделку с дьяволом.

Но я сделаю все, что угодно, чтобы вернуть Одри… даже доверюсь ее матери-психопатке.

Я вижу Ареллу из окна своей спальни- ее длинные темные волосы окрашены в синий цвет лунным светом, когда она стоит посреди моего двора, глядя на звезды. Поза должна выглядеть спокойно, но ее брови нахмурены, и она продолжает царапать свои бледные, тощие руки, оставляя следы на коже.

— Ты надел форму Сил Бури, — говорит Солана у меня за спиной.

Ее голос едва ли громче шепота, но я все равно вздрагиваю. Вероятно, причина в том, что я избегаю встреч с ней.

Я не оборачиваюсь, хотя знаю, что поступаю глупо.

Солана отправляется со мной на миссию — поиски — да-как-хотите-так-и-называйте. Поэтому мне придется проводить с ней много времени.

Но… каждый раз, когда я смотрю на нее, я не могу удержаться от мысли, что я помог не той.

Не то, чтобы я жалею, что спас девушку… я никак не мог оставить ее в ловушке в сокрушительной власти Живого Шторма. Но я все еще помогал Солане, пока Райден тащил Одри и Гаса прочь.

— Да, — бормочу я, понимая, что она ожидает каких-нибудь моих слов. Метафорически я должен показать — я их часть.

Несколько секунд Солана молчит, и я надеюсь, это знак того, что она собирается оставить меня в покое. Вместо этого девушка говорит:

— Тебе идет.

Я фыркаю, но не показываю, что плотная черная ткань грубая, колючая и самая неудобная из всех, что я когда-либо носил. Я перестал ныть по поводу роли, которую мне предстоит играть. К тому же, там, куда мы направляемся, холодно, а теплее этой одежды у меня ничего нет.

— Ты не повредил локоть, надевая куртку? — спрашивает Солана.

Повредил, но я не хочу говорить ей об этом. Поэтому я пожимаю плечами… что оказывает плохой идеей.

Боль стреляет от плеча до кончиков пальцев, горячая, острая и столь насыщенная, что крошечный визг срывается с губ, прежде чем я успеваю сдержать его.

Обезболивающие очень пригодились бы прямо сейчас… или как я слышал.

У сильфид аллергия на людские лекарства.

Солана подбегает ко мне, и я не могу не заметить, что она переоделась в бледно-синее платье, настолько короткое и обтягивающее, что выглядит, как при параде. Я привык к откровенной одежде, которую она носит, чтобы держать ее кожу открытой для ветра, но я все еще должен отворачиваться прежде, чем мой взгляд может сосредоточиться на открытых частях ее тела.

— Ты не замерзнешь в таком виде? — мямлю я.

— Я — Южная, — говорит она. — Мои ветры поддерживают тепло.

В этом не много смысла, но в очень немногих вещах есть смысл, когда дело доходит до моей жизни в эти дни. Если это странно и связано с ветром, я учусь говорить: «Тогда ладно».

Солана закатывает левый рукав, и я ежусь при виде сбившегося в кучу и запутавшегося бинта, вокруг которого виднеется припухлость.

— Я уверен, что это из-за того, что мой локоть был вывихнут… дважды… и так происходило тогда, когда я одевался, — спорю я.

Она вздыхает и начинает перебинтовывать рану:

— Ты должен был попросить о помощи.

— Верно, так как мне не было бы неловко.

Ничто не говорит, что «это не такое уж и великое событие», что моя, вроде как бывшая невеста, помогает мне надеть штаны.

Солана закатывает глаза:

— Я знаю, что поверить трудно, но между нами нет никакого неудобства. Я не такая девочка, которая бегает за парнем, который ее не хочет. Я знаю, что дело проиграно, когда его вижу.

Я чувствую, как у меня отвисает челюсть, и понимаю, что вероятнее всего выгляжу, как идиот. Но серьезно, что мне на это сказать?

Она смеется:

— Что? Ты думал, что я все еще сохну по тебе?

— Я…

Нет, я ничего такого не думал.

Но я выгляжу довольно глупо, поэтому я меняю тему:

— Что значит сохнуть?

— Хм, думаю, это что-то вроде тосковать?

— И как кто-то тоскует?

— Я не знаю. Но я не чувствую такого к тебе.

— Ладно, я начинаю чувствовать себя оскорбленным.

— А я-то думала, что ты обрадуешься.

Так и есть, я думаю.

Хотя я чувствовал бы себя лучше, если бы на ее левом запястье не было широкой золотой манжеты с переплетенными буквами С и В.

Ее связь.

В основном у Странников Ветра это эквивалент обручального кольца… и дали его Силы Бури в качестве символа нашей помолвки. Я хочу спросить, почему она не отправила эту штуку в ближайшее мусорное ведро, но решаю, что легче притвориться, что ее там нет.

— Тогда у нас все хорошо? — спросила она, завязывая осторожный узел на конце бинта. — Больше никаких странностей?

— Конечно. Больше никаких странностей.

Я хочу, чтобы слова были правдивы, но она касается рукой моей кожи и…

Ее прикосновение слишком теплое.

Не горячее и электрическое, как прикосновение Одри. Но оно далеко от холодной пустоты, которую я обычно ощущаю от других девочек… и клянусь, когда наши глаза встречаются, я могу сказать, что Солана знает это.

Моя связь не исчезла, повторяю я много раз в своей голове, приказывая, чтобы слова были верными.

Одра, возможно, разрушила нашу связь со своего конца, но я все еще держусь за все, что у меня есть.

— Ты в порядке? — спрашивает Солана, указывая на мои трясущиеся руки.

Я опускаю рукав и отодвигаюсь от нее:

— Нам, вероятно, пора начинать. Арелла ждет снаружи.

Солана не идет за мной, когда я направляюсь к двери, и, когда я оглядываюсь, она кусает губу.

— Если ты передумала…

— Я иду с тобой, — перебивает она, убирая длинные, волнистые светлые пряди за ухо. — Просто… ты действительно думаешь, что мы можем ей доверять?

Она наклоняет голову к окну, где Арелла, прищурившись, наблюдает за нами.

Если бы у меня был выбор, то я бы засунул Ареллу в ее удушающую тюрьму и позволил бы Водовороту истощить ее жизнь. Она заслуживает этого и большего после того, как она снова предала Одри… не говоря уже о многих других жутких и ужасных вещах, которые она совершила.

Но ее дар позволял ей чувствовать что-то в ветре, чего никто не мог… что-то, что, мы надеемся, даст нам больше шансов проникнуть в крепость Райдена и вытащить Одри и Гаса оттуда живыми.

— Нам нужна она, — говорю я Солане, напоминая об этом и себе.

Солана открывает рот, затем закрывает его снова.

— Я возьму вещи, — говорит она и исчезает в коридоре.

Я использую это время, чтобы осмотреть мою комнату, удостоверяясь, что я ничего не забыл… будто там есть что-то стоящее, что можно взять. Я пихаю в карман баночку с таблетками, начиная с тех, которые помогли мне отравить Буреносца в предыдущих сражениях. Все остальное — просто стопка видеоигр, грязная одежда и случайное дерьмо, которое не будет иметь значения в сражении ветра и доказывает, насколько я для этого неподготовлен.

Даже мой сотовый телефон бесполезен. Батарея умерла, пока я пробовал писать ответы на мамины вопросы. Таким образом, похоже последнее, что я скажу своим родителям… возможно навсегда… будет:

«Я не разрушил дом, но вам безопаснее не приходить домой. Я позвоню, если вернусь.»

Я уверен, что смайлик действительно облегчит мысли моей мамы.

Я очень не хочу говорить родителям продолжать бежать, но я не знаю, что еще сказать. Они никогда не будут здесь в безопасности. Нет, если…

Я не убью Райдена.

От мысли у меня подкашиваются колени, а зрение тускнеет, поскольку мои мирные Западные инстинкты бунтуют против мысли о насилии. Но я сжимаю зубы и вспоминаю, что все рассчитывают на меня.

Одри рассчитывает на меня.

Как и Гас.

Я повторяю их имена, пока страх не исчезает в том, что я могу проглотить.

Но он все еще там настолько глубоко, что тело становится похожим на камень, а внутри все переворачивается.

Мне нужен воздух.

Я вставляю в телефон зарядное устройство… лучше планировать вернуться, не так ли?.. и бегу наружу, чтобы несколько бризов прочистили мою голову.

Но ночи душны в пустыне. Единственные ветры, которых я могу ощутить, находятся очень далеко, огибая базу в горах. Так, к тому времени когда я добираюсь до Ареллы, моя куртка становиться влажной от пота. Также мне приходится прихлопнуть приблизительно пятнадцать жуков.

— Небо беспокойно, — шепчет Арелла, протирая гусиную кожу, покрывающую ее руки. — Надвигается Буря, но я не могу найти источник турбулентности.

— Тогда, возможно, ты не должен идти, — говорит глубокий голос позади нас.

Я делаю глубокий вдох, когда поворачиваюсь лицом к капитану Бурь:

— Мы уже говорили об этом, Оз, и…

— Я знаю, — перебивает он, касаясь гладкой тонкой косы, которая свисает с левой стороны лица. Прическа должна представлять его власть над опекунами. Главным образом, я думаю, что это выглядит очень глупо.

— Но я немного подумал, — говорит он мне, — и по факту ты нужен нам здесь.

Он указывает на мой задний дворик, где свет с крыльца падает на выцветшие лежаки, создавая какой-то импровизированный сортировочный центр. Только семь опекунов выжили после нашего последнего боя… и большинство из них с трудом. Те немногие, кто действительно могут двигаться, перевязывают остальных скудными припасами, которые я нашел в ванной.

Вина заставляет камень в моем желудке жечь жарче, чем солнце асфальт, но я позволяю тревогам поважнее потушить боль.

Оз позвал остальных опекунов с наших других баз, чтобы собраться здесь и оказать дополнительную поддержку, и принести вещи.

Я — единственный шанс Одри. Я знаю Оза. Он может волноваться по поводу Гаса, но он будет праздновать, если Одри не вернется. Вот это да… несколько дней назад он сам угрожал разорвать нашу связь.

Он — президент Фан-Клуба Соланы, все еще поддерживает ее, чтобы она стала королевой. Я-то не против, если мне не нужно быть королем… но это еще один сложный кошмар, о котором я буду волноваться позже.

— Ты готова? — спрашиваю я Ареллу.

Оз преграждает нам дорогу, когда мы пытаемся уйти:

— Чтобы ты был королем — вот что нужно твоему народу, Вейн. И твоим людям нужно, чтобы ты был жив. Мы снова будем бороться против сил Райдена. Мы закончим это. Но сначала мы должны убедиться, что мы должным образом подготовлены.

— У Гаса и Одри нет столько времени, — напоминаю я ему. — Кроме того это спасение, а не вторжение.

Я наверное наивен, но надеюсь, что мы сможем устроить это, как в фильме про ограбление — зашли и вышли, как по маслу. Все, что мне нужно сделать, это придумать реальный план, как это провернуть.

Я пытаюсь выглядеть уверенным, когда зову порывы, которые я могу чувствовать на расстоянии, выбирая один из четырех ветров. Они гладко приходят ко мне, и я сплетаю их в темно-синий шип ветра, который гудит силой четырех. Оз наблюдает, как я работаю, протирая новые струпья вдоль шрама под его глазом.

Раньше он был в виде буквы «П», «предатель»… подарок от Райдена… но последнее сражение добавило новый порез, который перечеркнул букву.

— Ты используешь огромную силу, — говорит он. — Но ты все еще не достаточно силен, чтобы бросить вызов Райдену в одиночку.

— Он не будет один, — напоминает ему Арелла.

Она выпрямляется, походя немного больше на страшную Ареллу, к которой я привык… до воздушных изменений, и боль от ее дара удваивается.

Арелла всегда страдает от ветра, но нахождение вдали от неба несколько недель, должно быть, ослабляет ее.

— Я тоже иду, — говорит Солана, вставая около меня.

Она похлопывает по своему ветрорезу, прикрепленному к талии, и я уверен, что она хочет выглядеть жесткой и воинственной. Но что-то в ее крошечном платье и пушистых волосах мешает понять, насколько она страшная.

Оз вздыхает:

— Ох, хорошо, принцесса, душевнобольная убийца и неопытный, нетренированный подросток, неспособный к насилию, будут лететь через континент и пытаться прокрасться мимо самого великого воина, которого наш мир когда-либо видел… и всей его армии. Как все могло пойти не так?

— Ты недооцениваешь мою силу, — говорю я ему, поднимая шип ветра.

— Нет, ты переоцениваешь его, Вейн.

Он шипит слово, которое я не могу понять, и Северный шип визжит, крутясь и корчась, становясь болезненно желтым, когда жужжит иной энергией.

Сила боли.

Солана ежится, Арелла закрывает уши и падает на колени.

Я не могу винить их. Звук разрушения порыва заставляет меня хотеть кричать, рвать, бить кулаками.

Вместо этого я отпускаю шип и отшвыриваю его ногой от себя. Потом я хватаю Оза за плечи.

— Что дает тебе право…

— Что дает право тебе? — спрашивает он, отпихивая меня. — Мы пожертвовали всем, чтобы защитить тебя, обучить тебя и и сделать королем, которому стоит служить… королем, который выведет наш народ из этих предательских времен. И что у нас есть?

Он снова поворачивается к раненым Силам Бури, и напоминания жалят меня сильнее, чем если бы он ударил меня.

— Это не меняет того факта, что ты разрушаешь ветер, — говорю я, когда голос снова начинает работать.

— Райден не оставил никакого выбора! Нас бы тут не стояло, если бы я не разрушил порывы в твоем бесполезном оружии.

Я хочу поспорить, но слишком хорошо помню сражение.

Мои шипы отскакивали от Живых Штормов Райдена, будто мы кидались в них гигантскими ватными палочками.

— В войне, — шепчет Оз, — должны быть принесены жертвы.

Он поднимает свой желтый шип, едва справляясь с дрожью, и осматривает его частично со страхом, частично с ужасом, но в большинстве это было какое-то другое чувство. Мне требуется секунда, чтобы понять, что это благоговение.

Одри предупредила его, что сила боли — это как наркотик… тяга, которая питает сама себя, становится хуже каждый раз, когда ее используют.

— Ты должен остановиться Оз, — говорю я. — Ты заблуждаешься, если думаешь, что сила не развращает тебя.

Смех Оза звучит как раскат грома:

— Единственный, кто заблуждается, это ты, если действительно думаешь, что я собираюсь позволить нашему будущему королю сбежать на самоубийственную миссию.

— Это угроза? — спрашиваю я, обращая внимание на то, как он опустил разрушенный ветряной шип, целясь прямо мне в грудь.

— Считай это приказом.

Я смотрю на Солану, которая выглядит столь же опасной, как шипящий котенок. И Арелла все еще на земле цепляется за кожу, ей плохо от боли ветра. Так… Оз может иметь свое мнение о моем прикрытии.

Но я все равно пойду.

— Я тебя не боюсь, — говорю я ему, призывая ближайший Восточный ветер.

— Ты не столь силен, как считаешь, — предупреждает он.

— Забавно, ведь о тебе я думаю то же самое.

Он сжимает кулак сильнее вокруг шипа, и я готовлюсь к его броску. Таким образом, я полностью захвачен врасплох, когда он разрушает другой порыв и посылает его сбить меня с ног.

Я скольжу по траве, осторожно стараясь защитить травмированную руку, когда прошу у своих инстинктов команды, которые я могу использовать, чтобы принять ответные меры.

Другой разрушенный порыв врезается в меня, прикрепляя к земле и давя на мою грудь и горло, перекрывая мне кислород.

Голоса кричат вокруг меня… Солана? Арелла? Я не могу сказать. Ревущие ветры сметают их, когда мир становится мягким туманом.

Непосредственно перед тем, как темнота глотает меня, давление ослабляется достаточно для того, чтобы я перекатился на бок, я кашляю и стараюсь отползти, пока я не вполне уверен, я избит и внутри, и снаружи.

Оз склоняется надо мной, когда я лежу в грязи, как разломанная мельница.

— Пора признать, твои силы бесполезны, Вейн. Отряхнись и отдохни перед долгим обучением. Все Силы Бури… включая тебя… должны научиться использовать силу боли.