Путь Ледяного Источника

Глава 7

Стоявших на дороге было шестеро. Боги всех миров, всего шестеро, но их никак не получалось убить. Может, потому что они уже были мертвы?

Бледные, с безвольно висевшими руками, участками тлена на лице, но осознанным взглядом. Очень страстным, жестоким, голодным взглядом. Первый ряд купеческой охраны ускорился, чтобы налететь на нежить. Тыловые, напротив, примкнули к карете. Четверо верховых, с гиканьем размахивая палашами, неслись на жуткие фигуры.

— Э-ге! С дороги! Пшли! Гей! Гей!

В первую же минуту стало ясно, что мертвецы расходиться не собираются.

Когда между всадниками и зомби на дороге осталось метров десять, двое из стоявших мертвецов вдруг упали на четыре конечности, со звериным рыком разинули рты, толкнулись, как кошки, и прыгнули вперед.

Охранники ожидали этого меньше всего. Один из прыгнувших вцепился в горло лошади. Та дико заржала, кинулась в сторону, ломая строй, роняя наездника. Второй монстр вцепился в бедро одного из всадников. Солдат взвыл от боли, с усилием рубанул мечом сверху вниз, явно попал в тело кусавшего, но тот не расцепил челюсти.

Оставшиеся охранники летели прямиком в стоявших на дороге мертвецов, но те лишь расступились в последний момент, пропуская лошадей. Одному из них отсекли руку, у другого меч застрял в черепе, но им было все равно. Они продолжали стоять.

Всадники, не имея возможности быстро затормозить, проскакали вперед, стоявшая нежить, подобно первым двум, упала на четыре конечности и большими скачками направилась к карете.

Секунда. Может, полторы. Полторы секунды оцепенения и промедления едва не обернулись катастрофой. Кнест Деймур почувствовал тошноту и холод по спине. Крепче вцепился в рукоятку меча и уже молча послал своего коня вперед. Теперь никто не кричал, только лошади, в которых впивались не очень острые, но неестественно сильные зубы мертвецов.

Нежить били мечами, топтали копытами. У четверых охранников был приказ оставаться у кареты до последнего. Один из зомби добрался до упряжных лошадей. Его скинули, размозжили голову. Уже без головы он ползал вокруг кареты, перебирая землю руками. Сестры, обнявшись и зажмурив глаза, молились, каждая своей богине. Гессман, сквозь щель наблюдавший за происходящим, приоткрыл полог:

— Вперед! Пока лошади целы! Гоните вперед! Что есть силы! — Подгонять кучера, уже почти забравшегося на крышу, было не надо. Тот хлестнул по крупу ошалевших от ужаса гнедых и рванул вперед.

Копыта на что-то наступали и проваливались, колеса явно перекатывались по неровностям, но карета выехала. Выехала и помчалась по дороге, грозя вот-вот развалиться.

— Торран! Там остался Торран! — Кажется, кнесса Деймур готова была выпрыгнуть из кареты.

— Держи ее. — У Гессмана не было сил успокаивать рыдавшую свояченицу. Он схватил женщину и впихнул в объятья сестры.

Кнесса Деймур тихо скулила, кнесса Гессман гладила ее по волосам, купец, бледный, как тень, сидел, вцепившись в дверцу кареты.

Мчались долго. Или секунды в ужасе и тишине растянулись на часы.

— Тпру! Тормози! — раздалось снаружи. Карета притормозила.

— Наши!

— Целы!

— Живы!

Кнесса не смогла сдержаться, оттолкнула Гессмана, выпрыгнула из кареты.

— Торран!

Карету догнали несколько всадников. Среди них был и кнест Деймур.

— Жив! Цел! — обнимала его жена и даже не пыталась утирать слезы.

— Жив, жив… Доспех спас! — Кнесса увидела наплечник, поцарапанный тупыми, нечеловечески сильными зубами.

— О Боги! — Ее трясло.

Вышел купец.

— Торран, вы ранены? — Только тут молодая кнесса увидела, что муж прихрамывает, а нога перетянута ремнем.

— Это не укус. — Торран побледнел еще сильнее. — Меня оцарапали.

Купец, не отрывая взгляда от лица деверя, медленно кивнул. После перевел взгляд на других.

— Это все? — Кнесса Гессман посмотрела через плечо мужа.

Из боя вырвались лишь четверо. Четыре всадника на трех лошадях. Купец поднял взгляд и очень тихим, полным ужасом голосом, повторил вопрос своей жены:

— Это все? Четверо из пятнадцати?

Деймур кивнул. Повисла тишина. А где-то за их спинами на дороге поднимались уже шестнадцать мертвецов. Некоторые из зомби, урча и хрюкая, снова падали на колени перед трупами лошадей и с чавканьем впивались зубами в их еще теплые шеи.

Ским неподвижно стоял в дверях кабинета.

Кнесса взяла за правило спускаться в деревню каждый третий день. Вот и сейчас она собиралась, думая, надевать плащ или уже достаточно тепло. Муж остолбенело смотрел на ее волосы, онемев от удивления. Кнесса обернулась и, наконец, поймала его взгляд.

— Тебе не нравится? — Лина кокетливо поправила огненную прядь.

Ским приподнял бровь, повел подбородком, не отрывая от жены взгляда.

— Я решила немного освежить свой внешний вид. — Лина все еще сохраняла беззаботный голос, но уже немного нервничала.

— Зачем? — Ским говорил тихо, но у Лины мурашки пошли от его голоса.

— Весна! Хочется чего-нибудь новенького. Решила немного освежить…ся. — Она все же не выдержала. Осеклась, села на кровать, отводя взгляд.

— Зачем? — повторил свой вопрос Ским, уже немного миролюбивее.

Лина подняла на него взгляд:

— Из-за Синта.

— Синта?

— Да! — Она вскочила, — Из-за Синта, из-за той девочки.

— Девочки?

— А ты не слышал эту историю? — Лина гордо вскинула подбородок. — Мне кажется, об этом уже все говорят. Девочка. Дочь кого-то из ставленников. Неизвестно кого, мать покончила с собой, едва родив.

— И что с ней не так?

— Она рыжая.

— Ну и что?

— Спроси в своей деревне «ну и что»! — Лина вскочила и в мгновенье ока оказалась точно перед мужем.

— Я спрашиваю тебя. — Ским, казалось, был невозмутим.

Лина тяжело дышала.

— Ее бьют. — Она не кричала, но вложила в свой голос всю боль, чтобы донести до него ужас этой ситуации. — Ее бьют, потому что она рыжая.

— Бьют? В деревне? — Ским чуть сморщился. Он, казалось, не верил.

У Лины из глаз брызнули слезы, она закивала.

— Как ты там говорил? Здесь не любят чужаков!

Ским закрыл глаза, потер веки, тяжело вздохнул.

— Лина…

— Я не буду перекрашиваться. И пойду так в деревню!

— Лина…

— Сегодня же пойду! И не смей мне запрещать!

— Лина! — Она наконец-то замолчала и вопросительно посмотрела на него. — Подожди до обеда. Поедем вместе.

Ским развернулся, чтобы уходить, уже на пороге обернулся:

— Тебе идет! — и вышел.

А Лина осталась в полном недоумении.

Карета неслась с невероятной для нее скоростью. Скрипели дуги колес, трещали шкворни, крен в поворотах был такой, что укрепленный на крыше багаж съезжал в сторону, грозя упасть. Один из коробов так и вывалился на одном из ухабов, но никто не обратил на это внимания. Даже всадники сопровождения не стали притормаживать. Счет шел на часы.

— Он бредит. — Кнесса Деймур сидела около мужа, вытирая пот с висков. — Не слушайте его, он бредит!

Гессман аккуратным, но твердым движением отстранил женщину от больного и склонился над ним.

— Свяжите меня! — еле слышно хрипел Торран Деймур. — И кляп. Рот. Зубы. Гессман!

— Молчите, друг. — Купец одну руку положил на плечо своего деверя, а второй потянулся за веревками.

— Нет! — Кнест Деймур увидел веревки. — Нет! Ремни. Цепи. И… Гессман! Если… Сжечь… — Он обессиленно отвернулся. Его дыхание стало чаще, прерывистее, жар его тела чувствовался даже через одежду.

— Не слушайте его! — Кнесса Деймур уже кричала, голос ее срывался на визг, переходя в рыдания. — Это жар, просто жар.

Глава купеческой гильдии Берьяты посмотрел на свояченицу долгим тяжелым взглядом. Поднялся, дал сигнал к остановке.

— Дальше женщины едут верхом! — Он указал на двоих самых крепких из оставшихся. — А вы в карету. Надеть полный доспех.

— Нет! — Кнесса Деймур забилась в истерике. Сестра обхватила ее крепко, как могла.

— Не дури, Мара! Не время для истерик! Нужно быстрее попасть к магам.

Мара Деймур обмякла в руках у своей сестры, кнессы Гессман, и как-то нехотя кивнула. На пересадку женщин ушло меньше десяти минут. Без лишних разговоров экипаж снова понесся в путь. Кнест Гессман остался около своего друга.

Весна на болотах неплоха. Лето — гораздо хуже: удушливый тяжелый воздух, который оседает в носу легкий мелкими каплями, мошка забивается тебе нос и глаза, заставляя кашлять при каждом неосторожном вздохе, мягкая трясина противно чавкает при каждом шаге, грозя затянуть и проглотить того, кто потеряет равновесие. Так что весной не так уж и плохо. Лучше всего, конечно, зимой. Но зимой выходить было незачем.

Двое шлепали по еще твердой трясине. Их широкие, похожие то ли на ласты лягушки, то ли на лапу гуся ноги с резкими, щелкающими звуками монотонно опускались на кочки, не слишком, впрочем, целясь. Их несуразно короткие круглые тела безо всякой шеи переходили в слегка приплюснутую голову. Где-то там, где у человека ожидаешь увидеть уши, из головы торчали верхние конечности, которые с натяжкой можно было назвать руками: они были лишь немного короче ног, и их ласты были сильно уже, но и длинней.

Существа, чуть сгорбившись, молча шли по направлению к селениям. Одно из них несло на спине мешок. Медленно поднималось солнце. До ближайшей человеческой деревни оставалось меньше трех часов пути. Одно из существ остановилось. Второе, будто по инерции, сделало еще два шага и тоже замерло.

— Все? — Звуки были булькающие — речевой аппарат явно не был предназначен для человеческих языков.

— Все. Я дальше не пойду. — То существо, что остановилось первым, сняло рюкзак со спины и протянуло тому, что был впереди.

— Но если мы хотим помочь?

— Это мы знаем, что мы хотим помочь. Они не знают.

— Они для нас всегда враги. — В этом удрученном бульканье слышалось настоящее отчаяние.

— Постарайся найти друзей. Оба наших мира в опасности.

Стоявший впереди молча кивнул. Тот, что нес рюкзак, подошел вплотную к первому, протянул лапу ладонью вперед. Первый так же приложил ладонь к ладони своего спутника.

— В любом обличье оставаться собой, — произнес первый.

— Ты есть все, но и все — есть ты, — кивнул провожатый.

Лапы-ласты разомкнулись. Тот, что провожал, сделал шаг назад, попятившись, затем развернулся и пустился в обратный путь не оглядываясь. И вроде как быстрее, чем шел сюда. А на краю болота осталась стоять совершенно неприметная девушка. Она достала из рюкзака рубаху и посмотрела на нее с грустью и сожалением.

Ским клял всех богов и демонов. И тот день, когда он стал Источником. Почему, кто-нибудь может объяснить, почему это все свалилось на него? Эта чертова ненависть к чужакам в его мире, нежить, маги, да еще и больной солдат.

К нему сейчас Ским и направлялся. Уже почти сутки около постели раненого сидел Горсинт и еще два травника из пришлых магов. Ским тихонько приотворил дверь в одну из темниц. Они протопили помещение, соорудили удобный топчан. На первый взгляд боец просто спал в довольно удобной постели. На второй взгляд становилось понятно, что он не просто спит: вокруг кровати были рассыпаны защитные травы. Раненый был прикручен к постели плотными кожаными ремнями.

Никто из магов не обратил внимания на вошедшего.

— Нет, это не подойдет. Ему не надо снимать воспаление. — Горсинт сидел на корточках, всматриваясь в лицо бойца. — Не воспаление у него.

— А что тогда? — Второй травник не смотрел на спящего. Он все равно был лишен дара видеть человека. Он смотрел на мальчишку. — У него жар и испарина.

— И все равно это не воспаление, — стоял на своем мальчишка. — Ему что-то меняет кровь. Вот нам бы отмотать все назад!

— Ну знаешь! — возмутился травник. — Такой травы нет!

— Есть! — Второй маг тихо сидел в углу, подальше от больного, поближе к двери. Было видно, что ему страшно. Участия в разговоре он не принимал. До сей поры. — Есть такое. Моя бабка варила.

— Что варила? Отвар, чтобы из старика сделать младенца? — В голосе мага было полно скепсиса и даже издевки.

— Почти. Крем для городских барышень. К ней очередь стояла всегда. Работал, значит. — Тихий травник осмелел и подошел чуть ближе к товарищам.

— Крем? — Первый травник сморщился еще сильнее, — То есть она не лечила, а… — Его иронию можно было понять. Варить косметику считалось почти шарлатанством для травника. Те, кому даны силы лечить, должны лечить, а не морщины убирать.

Тот, кто упомянул про бабку, побледнел и раскрыл рот, как рыба, чтобы возразить или оправдаться. Никто так и не узнал зачем, потому что спор прервал Ским:

— Какая, в пекло, разница, что она варила! — Он обернулся к побледневшему магу. — Вы знаете состав?

— Я… — Он, кажется, начал заикаться от излишнего внимания. — Я не… Мы с братьями редко у нее бывали…

— Знаете или нет? — Терпение Скима было на исходе.

— Не точно, — выдохнул травник.

— А какие там были травы? — Горсинт поднялся на ноги. — Они тут растут?

— Я… Эм… Я попробую вспомнить!

— Попробуйте! Может, это ему жизнь спасет! — Ским пожал предплечье робкого мага, отчего тот чуть не подпрыгнул. — Ищите!

Горсинт кивнул и, панибратски хлопнув Скима по ладони, выскочил наверх. Второй маг сдержанно поклонился и последовал за Синтом. Третий остолбенело стоял посреди комнаты.

— Эй, вы идете? — Горсинт обернулся с порога.

— Д-да. — Маг, не помня себя, вышел в коридор. — Да… Рецепт.

Ским остался стоять около раненого. Не то чтобы ему было жаль его. Он был воином, таким же, как и Ским когда-то. Он сам выбрал эту жизнь. Но найти лекарство они были обязаны. Тяжело вздохнув, Ским направился к выходу. Его ждала сегодня еще одна присяга.

Он не успел дойти до главного зала, в котором устраивали торжество по случаю присяги Источнику. Идя по балюстраде, увидел в окно клубы пыли, приближавшиеся к замку. Выскочил на крыльцо.

Уже можно было различить всадников и карету позади них.

— Это к нам? — Лина тоже вышла из кухни.

— Не похожи на магов. — Он поймал одного из боевых, шедшего по двору. — Эй, притормози. Что ты видишь?

— Магов там точно нет, Ваша Ясность. Больной в карете.

Ским нахмурился.

— Больной? Кто же это? — Лина посмотрела на мужа. Он, прищурившись, всматривался в верховых наездников.

— Кажется, те двое — дамы… И, кажется, я их знаю.

Лина удивленно посмотрела на мужа.

— Чего удивляешься? Ты их тоже знаешь. Одну, по крайней мере. Купчиха Гессман. Вон та, в синем платье, точно она. А рядом с ней в красном, похоже, сестрица ее из Мельхорма.

— Но почему они верхом, а не в карете?

— Сейчас спросим.

Ждать пришлось недолго. Карета ворвалась в открытые ворота подворья Левианов. Открылась дверь, и к ногам Скима почти выпал позеленевший Гессман.

— Кнест Левиан, — выдохнул он, еле сдерживая тошноту.

— Это вы больны? — спросил Источник вместо приветствия. Купец выпрямился и отрицательно покачал головой.

Ским подошел к карете.

Гессман загородил ему путь рукой.

— Не удивляйтесь. Он связан. Мы…

Ским резко отодвинул руку купца и шагнул на подножку. Кожаные ремни плотно охватывали руки и ноги его соратника. Кляп закрывал рот.

— Его укусила нежить?

— Поцарапала.

— Срочно в замок! Лина, — он обернулся к жене, — размести женщин.

Мара Деймур рванула к мужу, но сильные руки бойцов удержали и отстранили ее. Кнесса Гессман и Лина взяли ее под руки. У сестры уже не осталось сил утешать Мару, но Лина гладила ее по руке, по волосам, что-то приговаривая. Мара Деймур тихо скулила, когда двое мужчин проносили мимо ее мужа. Несли его в не в комнаты, а в подвал. Визит в деревню был отложен.

— Да нет же! Простая лихорадка! — Горсинт заливал Деймуру в рот какой-то отвар, а еще один маг развязывал его ноги.

— Точно? — Гессман, казалось, не верил юному магу.

— Точно, — подтвердил Парт, стоявший рядом. — Поверьте, мы видели… — Маг осекся.

— У него началось воспаление. Отсюда и лихорадка. — Синт уже промывал бок Деймура каким-то резко пахнущим раствором. — Рана грязная.

— Вы… — Купец помедлил. — Вы знаете разницу?

— Знаем, — не оборачиваясь, кивнул Синт.

— К сожалению, — добавил Парт.

Купец кашлянул:

— Пойду обрадую дам, — он замер на пороге, — с ним же точно все будет в порядке?

— Если к утру жар пройдет, то дня через два с постели встанет. — Синт по-деловому накладывал повязку с мазью.

Гессман кивнул и вышел. Парт задумчиво посмотрел ему вслед:

— А что у нас с тем, у кого не просто лихорадка? — спросил он Синта.

— Жар спал. — Мальчик оторвался от перевязки.

— Хорошо… — задумчиво проговорил Парт.

— Может, и хорошо, а может, и нет. — Синт утер нос рукавом, так как руки у него были в мази.

— Почему нет-то? — Парт подошел к нему и придержал край повязки.

— Ну… — пожал плечами Синт. — Нежить — она тоже не сильно горячая.

Парт сморщился и сильнее натянул бинты.