Пылающие небеса

Глава 15

В образе птицы Иоланта могла смотреть куда угодно. И обнаружила, что все внимание сосредоточилось на них. На нем.

Сначала Иола отнесла это на счет его титула и наряда – великолепной, щедро расшитой серебряной нитью верхней мантии темно-синего цвета. Однако этот вечер пестрел мужчинами и женщинами высокого ранга в роскошных одеяниях. А смотрели все на него – равно лакеи и премьер-министр, служанки и баронессы, – будто он их околдовал.

Принца нельзя было не заметить.

Стоило ему выйти из фаэтона, и стало очевидным – это не обычный подросток. Грубый и неприступный, да, но к излучаемой им загадочной харизме не получилось бы остаться равнодушным.

Он никогда бы не убедил Атлантиду – как и любого другого, если уж на то пошло – не принимать себя всерьез.

Возможно, принц это понимал. Их сердца бились рядом: он спрятал Иоланту под верхнюю мантию на время пути до Инквизитория. Надетая под мантией туника была из прекрасного качества шелка, благоухала травами, вместе с которыми хранилась, и грела жаром тела принца.

Иоланта прильнула к нему поближе.

– Со мной ты в безопасности, – прошептал он.

И говорил от чистого сердца.

Пока он сам в безопасности – ей тоже ничего не грозит.

Но долго ли это продлится?

* * *

Тит правил одним из Алектовых запряженных пегасами фаэтонов – фениксы слишком чувствительны, чтобы приближаться к такому зловещему месту, как Инквизиторий. Капитан стражи Лоуридж и шесть солдат из замка двигались следом на белых пегасах.

Опустилась ночь. Зажженные фонари и свет в окнах домов только подчеркивали темные пустынные заросли быстрых сосен. Ярко и жутко сиял столб красного дыма над Инквизиторием – демонстрация силы, портившая вид столицы и днем, и ночью.

Первоначальный Инквизиторий сравняли с землей во время Январского восстания. А с тех пор, как его отстроили заново, в здание и муха не пролетела бы. Инквизитор не принимала посетителей и не приглашала гостей. Поговаривали даже, что проникнуть внутрь можно только узником.

Пара пегасов, тянущих позаимствованный Титом фаэтон, определенно хотела сбежать – почти так же, как и он сам. Летать над землей, находящейся под прямым контролем инквизитора, запрещалось: как только путники пересекли границу, пегасам пришлось перейти на рысь по земле. Они негромко ржали, норовили сойти с дороги и били друг друга тяжелыми крыльями. Тит щелкнул кнутом рядом с ушами животных, прекращая нервные выходки.

Эх, если бы ему самому хватало звука удара, чтобы успокоиться.

Новый Инквизиторий представлял собой круглое здание, опоясанное толстой черной стеной без единого окошка. Трое тяжелых ворот вели в сокрытый внутренний двор, озаренный неприветливым красноватым светом.

Встречал принца Баслан, правая рука инквизитора. Не зная, радоваться отсутствию самой хозяйки или испугаться – ведь значит, она уже готовится к его допросу, – Тит опустил поводья и замер.

Менее чем в десяти шагах от того места, где он остановил экипаж, из земли выпирал человеческий скелет: костлявые останки рук с темно-красными острыми фалангами тянулись к небу, умоляя о помощи.

– Интересный выбор оформления, – заметил Тит, чувствуя, как в ушах стучит кровь.

– Половину внутреннего двора решили оставить в руинах, дабы слуги Атлантиды всегда были начеку, – пояснил Баслан.

Обезображенную разрушениями часть двора покрывали крупные обломки стен и осколки красноватого при таком свете стекла. Человеческих останков Тит больше не увидел, зато заметил скелет собаки и верхнюю половину куклы, от которой мигом отшатнулся, пока не понял, что это не изуродованный ребенок.

В центре внутреннего двора располагалась башня высотой в пятнадцать саженей – из ее вершины валил красный дым.

Тит испустил вздох облегчения, когда его наконец провели в саму башню, и сорвал с рук перчатки с крагами. Ладони повлажнели от пота.

Затем быстрый спуск по лестнице: комнаты над землей, вне всякого сомнения, слишком хороши, чтобы делать из них камеры для заключенных. Воздух внизу, как и водится в подземельях, был затхлым, зато все поверхности сверкали чистотой.

Однако никакие гигиенические меры не могли скрыть гнетущую атмосферу этого места. С каждым шагом стены, казалось, понемногу сужаются, а воздух становится теплее и плотнее. Душит.

Когда спустились на три этажа, Тита охватило дикое желание убежать. В первые несколько лет после Январского восстания здесь держали тысячи и тысячи магов. Никто не знал, что с ними стало. Но их отчаяние будто впиталось в кладку: невидимые нити этого отчаяния обвивались вокруг лодыжек принца, посылая холод вверх по его жилам.

Минув еще три этажа, они попали в большое круглое помещение, откуда брали начало восемь коридоров. Тот, по которому повели Тита, насчитывал в длину шагов шестьдесят. Поручней не было – только толстые стены и слишком тесно стоящие стальные двери.

И камеры не больше двух аршинов в ширину.

Баслан остановился на полпути вниз по коридору, рукой коснулся узкой секции стены, и та стала прозрачной. Перед взорами гостей возникла маленькая, тускло освещенная камера. Почти пустая: только тонкий матрас на каменном полу, на котором сидела рыдающая женщина – чародейка, разрушившая дом.

– Поднимитесь, – приказал Лоуридж, в то время как его подчиненные изящно стукнули каблуками. – Вас почтил присутствием его благостное высочество принц Тит Седьмой.

Потрясение во взгляде женщины сменилось презрением.

– Лжете, – сплюнула она.

Тита это даже позабавило, хотя и мрачно.

– Она нас видит?

– Нет, ваше высочество, – ответил Баслан. – Прозрачность работает только с одной стороны.

– Кто она?

– Ее зовут Неттл Оукблаф. Регистратор из Малых Забот-на-Тяготе.

– Как вы сюда попали? – обратился к женщине Тит.

– Я не должна здесь быть! – расплакалась та. – Я хотела помочь Атлантиде, помочь им завладеть девчонкой.

Тит взглянул на Баслана, но выражение лица атланта оставалось совершенно спокойным.

– Вы подданная Державы. Зачем вам помогать Атлантиде?

– Ради денег. – Очевидно, по венам пленницы все еще текла сыворотка правды. – Я подслушала, как родственники моего будущего зятя обсуждали это тайком. Мол, Атлантиде позарез нужен очень могущественный маг стихий, и того, кто его им доставит, очень хорошо наградят.

– Получили ли вы означенную награду?

Неттл Оукблаф высморкалась в носовой платок.

– Нет. За свои старания я получила только бесконечные часы допроса. Я хочу золота. Хочу слуг. И виллу в Деламере с видом на океан. – Голос ее стал выше. – Слышишь меня, Атлантида? Ты должна наградить меня. Если бы не я, Иоланта Сибурн и ее опекун исчезли бы без следа. Ты в долгу передо мной! – Она поднялась на ноги. – Вы не сможете держать меня здесь вечно. Родственники моего будущего зятя – очень влиятельные люди. О, пощади меня, Фортуна… свадьба! Кто-нибудь, скажите, что случилось со свадьбой! Моя дочь должна выйти замуж за сына Греймуров, и я требую...

– Кажется, у нее все прекрасно, – заметил Тит. – Следующий.

В тот же миг стена вновь стала глухой, оборвав речь Неттл Оукблаф на середине.

Они прошли еще двадцать шагов по коридору. В следующей показанной Басланом камере царила такая же пустота. На матрасе, опершись спиной о стену, сидел мужчина. Лицо его было небритым, он похудел и постарел с их последней встречи. Но сомнений у Тита не возникло: перед ним опекун Фэрфакс.

Тит вытащил из-под складки мантии канарейку, крепко сжимая ее крошечное тельце. Другую же руку положил на карман, в котором спрятал свою палочку. Никто не заберет у него Фэрфакс – только если в драке не на жизнь, а на смерть.

– Хочу, чтобы он видел, с кем разговаривает, – приказал Тит. – Я не позволю еще одному своему подданному думать, будто в моем присутствии можно сидеть.

Баслан неохотно подчинился.

Горацио Хейвуд зажмурился против света и покосился на визитеров. В глазах его промелькнуло опасение, но пока еще не инстинктивный раболепный страх истязаемого.

– Поднимитесь, – вновь велел Лоуридж. – Вас почтил присутствием его благостное высочество принц Тит Седьмой.

Хейвуд опять зажмурился, кое-как поднялся на ноги, поклонился… но тут же потерял равновесие и, споткнувшись, упал на стену. Фэрфакс сидела очень спокойно в руке Тита, но ее коготки вцепились в его ладонь, а сердце колотилось под теплым пухом на грудке.

Тит спросил имя, возраст и профессию Хейвуда. Тот послушно ответил немного хриплым голосом.

– Что вы делали после того, как оказались в Инквизитории?

– До того на меня наложили обездвиживающее заклятье, паралич прошел только этим утром. С тех пор я отвечал на вопросы.

– Вы знаете, почему вас держат здесь в заключении?

Хейвуд взглянул на Баслана:

– Инквизитора интересует местонахождение моей подопечной.

– Некоторые осведомленные лица сообщили мне, что ваша подопечная будто сквозь землю провалилась.

Показалось, или Хейвуд в самом деле почти незаметно глазу расслабился? Плечи его уже не горбились так сильно.

– Я был без сознания, сир, и не видел, куда она подевалась.

– Как именно она сбежала?

– При помощи пары связанных сундуков-порталов, которые используются только единожды и в одну сторону.

– И в какую же сторону?

– Не знаю, сир.

– Откуда вам знать, что другой сундук не захоронен на дне океана?

Хейвуд сцепил вместе руки:

– Не думаю, что захоронен. Верю, он ведет к безопасности, а не к погибели.

«Он почти привел к погибели».

Тит раздраженно вздохнул:

– Ваши ответы не слишком много пользы приносят, не так ли?

– Мне мало что удается вспомнить, сир.

– Такое повальное стирание памяти влечет за собой нежелательные побочные эффекты. Вы от них не страдаете, я погляжу. Не доверили ли вы свою память хранителю?

Хейвуд лишь слегка вздрогнул. Инквизитор наверняка уже спрашивала его об этом.

– Возможно, и так, сир, но я не могу припомнить, кто это был и когда я доверил ему свою память.

– Но знаете зачем.

– Дабы обезопасить свою подопечную.

– Я понятия не имел, что Атлантиде нужен великий маг стихий, хотя должен бы о таком знать. Как же проведали об этом вы?

– Мне сказали. Но я не помню, кто.

В голосе Хейвуда наряду с разочарованием прозвучало облегчение. Он пожертвовал памятью не напрасно, ибо не мог никому изменить в своей забывчивости.

– Вам рассказали ее родители?

– Не помню, – ответил Хейвуд.

– Вы ее отец?

Фэрфакс встрепенулась от этого вопроса.

– Нет, но люблю ее как отец. Кто-нибудь, пожалуйста, передайте ей держаться подальше и даже не приближаться к Инквизиторию. Мне жаль, что я ее не уберег. Мне...

Стена стала непроницаемой.

– Ваше высочество, – мягко напомнил Баслан. – Нельзя заставлять ждать ее превосходительство.

* * *

Принц держал крепко, будто опасался, что Иоланта совершит какую-нибудь оплошность. Она бы не стала – только не после всех жертв, на которые пошел учитель Хейвуд. И точно не после его недавних мольб из камеры.

Но впервые в жизни Иола пожалела, что она не великий маг стихий. Тогда бы она развалила Инквизиторий до основания и раскрошила его стены.

Принц погладил перышки на ее голове и спине. Иоланте хотелось, чтобы он снова спрятал ее под мантию. Хотелось заползти в какое-нибудь теплое и темное местечко и очень долго не вылезать наружу.

Она едва заметила, что они опять остановились. Капитан стражи еще раз провозгласил присутствие своего сюзерена.

– Кто вы? – спросил принц.

– Мариголд Нидлз, сир, – ответили дрожащим голосом.

Иоланта чуть не выпрыгнула из держащих ее рук. Миссис Нидлз?!

В самом деле: к прозрачной стене прижималось доброе розовощекое лицо миссис Нидлз – полное одновременно страха и надежды.

– Как вы здесь оказались?

– Я убирала и готовила для учителя Хейвуда и мисс Сибурн. Но я была только приходящей прислугой и никогда не жила в их доме. Я не знаю никаких секретов!

– Хватаетесь за соломинку? – Принц косо взглянул на Баслана.

– Соломинки иногда ведут к другим соломинкам, – отозвался атлант.

– Пожалуйста, сир, прошу вас! – вскричала миссис Нидлз. – Моя дочь уже на сносях. Я не хочу умереть, не повидав внука. И не хочу провести здесь остаток своих дней!

Иоланта похолодела. Как принц сказал? «В нашем положении дружба невозможна. Она приносит страдания либо нам, либо нашим друзьям».

А миссис Нидлз даже другом не была – всего лишь женщиной, которой не посчастливилось нуждаться в деньгах и получать их, работая на школьного учителя.

Пленница упала на колени:

– Пожалуйста, сир, прошу, вызволите меня отсюда.

– Я посмотрю, что смогу сделать, – пообещал тот.

Лицо ее заливали слезы.

– Спасибо, ваше высочество. Спасибо! Пусть Фортуна повсюду следует за вами и оберегает.

Стена стала непроницаемой, и они начали долгий подъем. Иоланта дрожала весь путь к поверхности.

* * *

– Есть у меня время полюбоваться Огнем Атлантиды? – спросил Тит, когда они вернулись во внутренний двор.

– Боюсь, что нет, ваше высочество, – ответил Баслан. – Ее превосходительство уже ждет.

Именно этого Тит и не хотел услышать.

Они пересекли двор. У массивных дверей Инквизиционной палаты Лоуриджу и стражникам приказали остановиться. Только Тита провели в огромный едва освещенный зал – магам мысли лучше всего работалось в полутьме.

Инквизитор уже ждала, бледное, словно светящееся, лицо ее сияло. Нетерпение ее чувствовалось за двадцать шагов. Готовый к прыжку хищник; охотник, наконец загнавший свою жертву.

По спине Тита пробежал холод. Казалось, инквизитор собирается сегодня превзойти саму себя.

Когда Тит подошел к ней, она указала на стол и два кресла рядом с собой – единственные предметы мебели в просторном помещении. Кресла стояли по противоположные стороны стола: одно было низким и простым, другое – высоким и вычурным. Титу оставалось либо выбрать сиденье, указующее на высокий статус, и дать инквизитору еще одну причину осадить его, либо смириться с нынешней ситуацией, выбрать меньшее и вытерпеть допрос, пока инквизитор будет смотреть на него сверху вниз.

Он решил встать на кресло поменьше и примоститься на его спинке. К счастью, верхушка была плоской. Окажись там завитки, как у резных стульев, на которых восседали в столовой миссис Долиш и миссис Хэнкок, Титу пришлось бы довольствоваться подлокотником, что уже не произвело бы впечатления развязности и беззаботности.

Инквизитор нахмурилась. Тит уступил ей большое кресло, но преимущество высоты осталось за ним.

Она села и положила сцепленные руки на стол.

Тит глубоко вдохнул. «Вот и начинается».

– Итак, ваше высочество, что вас связывает с Иолантой Сибурн?

Он приготовил ответ на этот вопрос заранее, но все равно вздрогнул, будто задел оголенный провод.

– Имеете в виду пропавшего мага стихий, которого вы ищете?

– В нашу прошлую встречу вы не верили, что она – маг стихий.

– Леди Калиста поведала мне, что Атлантида направила все свои силы на ее поиски, – ответил Тит со всей беспечностью, на которую был способен. – Она даже убеждала меня взяться за ее поиски, ибо девушка, в конце концов, моя подданная.

Инквизитор пропустила его намек мимо ушей.

– Вы находились в деревне Малые Заботы-на-Тяготе сразу после той молнии. Затем вы изменили свой первоначальный план и отбыли в Англию на полдня раньше. А когда прибыли туда, то вместо того, чтобы прямиком пойти в свою школу, отправились в лондонский отель, где забронировали номер люкс на имя мистера Алистера Маккомба, откуда так же резко ушли. Не хотите ли объяснить свои передвижения, ваше высочество?

Титу захотелось ее подколоть. «А где я был после того, как приехал в Лондон, и перед тем, как оказался в отеле? Будьте добры, поведайте мне и об этом».

– Вижу, вас волнуют малейшие подробности моих дел, – заметил он. – Так и быть, мое внезапное отбытие из Державы объясняется достаточно легко: я не нахожусь в вашем распоряжении, мадам инквизитор. Вы не в праве просто заявить, мол, могу ли я позвать вас к себе сегодня вечером, ваше высочество, дабы обсудить то, что вы видели.

Инквизитор поджала губы.

– Кроме того, если бы вы озаботились расспросить мою свиту, то узнали бы, что я решил вернуться в школу раньше еще до того, как небо прорезала молния. Что касается люкса… Я молод, у меня есть определенные нужды, и с ними приходится считаться. А так как та жалкая школа, которую столь упорно рекомендует Атлантида, запрещает заниматься подобными делами, я завел отдельное место за ее пределами. Что же до моего ухода из номера – не вижу смысла оставаться после того, как дело сделано.

– И где при этом была ваша сообщница в этом... деле?

– Ушла раньше меня. Мне она больше не требовалась, так как уже послужила цели.

– Мне не доложили ни о чьем приходе или уходе.

«Разумеется, не доложили, ведь она ушла вместе со мной».

На сей раз пришлось проглотить вертевшиеся на языке слова.

– Вы наблюдали за всеми служебными выходами? Их много в большом отеле.

– Где вы ее нашли?

«В одном доме в Малых Заботах-на-Тяготе. Очень подходит для призыва молний, эта девушка».

– В одном...

«Что со мной случилось?» Тит был законченным лгуном. Правдам не должно касаться его губ.

– ...районе Лондона. Случалось ли вам бывать в Лондоне, мадам инквизитор? Есть там дурные районы, кишмя кишащие девицами, что зарабатывают, лежа на спине. Чего там только не купишь! – Он потер подбородок костяшкой пальца. – И, честно говоря, после нашей с вами встречи мне хотелось кого-нибудь наказать.

Уголок инквизиторского глаза дрогнул.

– Понятно, – ответила она. – Ваше высочество дает в корне новое определение преждевременной зрелости.

«Напротив. Я не могу позволить себе к кому-нибудь приблизиться. И Фэрфакс никогда со мной не будет, не так ли?»

Внутри поднялась тревога. Да что с ним такое? Откуда эта нужда исповедаться?

Сыворотка правды. Ему дали дозу сыворотки правды. Но как? Тит ничего не пил на вечере, даже ягодный пунш Арамии.

Может, и не пил, но точно касался бокала – и держал его в руке гораздо дольше, чем если бы напиток предложил кто-нибудь другой. Пунш не был ледяным, как казалось. И Тит бы это понял, если бы все же сделал глоток. Холод шел от геля, которым намазали наружную стенку бокала, и сыворотка правды просочилась через кожу.

Вот о чем пыталась предупредить Фэрфакс, когда его клевала!

Тит так боялся оказаться опоенным сывороткой правды, что в столовой миссис Долиш всегда утолял жажду только водой и редко пил что-то помимо чая собственного приготовления. Он даже практиковался лгать под воздействием сыворотки. Одна капля. Ложь. Две капли. Еще одна ложь. Три капли. Продолжать лгать.

Но Тит никогда не подозревал Арамию. Она была хорошей, доброй, скромной, терпеливой, угодливой.

Если вдуматься, все до смешного очевидно. Она мечтала заслужить материнское одобрение. Красивой Арамии уже не суждено было стать, но она все еще могла сыграть на чувстве вины друга детства и принести собой пользу. Она ведь сама так и сказала, разве нет? А Тит даже капли угрозы тогда не почувствовал, только острое, ранившее сердце сочувствие.

«В нашем положении дружба невозможна», – сказал он Фэрфакс. Неужели думал, что фраза эта применима только к ней?

Инквизитор не спускала с Тита глаз:

– Ваше высочество, где сейчас Иоланта Сибурн?

«Прямо в этой комнате».

Он не терял бдительности, ни на секунду не терял. И все же губы раскрылись и приняли необходимую форму для произнесения первого слога правды.

– Я полагал, мы уже сошлись на том, что я не заинтересован в вашем маге стихий и ничего о ней не знаю.

– Почему вы ее защищаете, выше высочество?

«Потому что она моя. Вы получите ее только через мой труп».

– Потому что...

Тит оттолкнул сам себя от края обрыва. Острая боль прорезала голову, и он чуть не свалился со своего импровизированного насеста. Кресло покачнулось от усилий обрести равновесие.

– Видимо, потому что мне делать больше нечего, как только дразнить Атлантиду.

Инквизитор нахмурилась.

– Вы должны кое-что знать обо мне, мадам инквизитор. Мне плевать на всех, кроме себя. Мне не нравится Атлантида. Я презираю вас. Но не позволю ни единому волоску упасть со своей головы из-за таких нелепых раздражителей, как вы. Какое мне дело до того, найдете вы девушку или нет? Что бы ни случилось, я все равно останусь принцем Державы.

Слова ранили. Горло саднило. По ощущениям во рту Тит будто гвозди пережевывал. А головная боль искажала зрение в левом глазу.

Инквизитор разглядывала его. Смотреть в ее глаза было все равно что на заливающую улицы кровь.

– Минуту назад вы упомянули леди Калисту, ваше высочество. Уверена, вы осведомлены, что она была близкой подругой вашей почившей матери. Знаете, что мне сказала леди Калиста сразу же после вашей коронации? Она сказала, что вашей матери нравилось слыть провидицей.

Тит с трудом сглотнул:

– Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

– Среди прочих предсказаний принцесса Ариадна узрела также, что я стану инквизитором Державы.

– Так вы и стали, – заметил Тит.

– Стала, – улыбнулась инквизитор, – но во многом благодаря ее высочеству.

Тит сощурился. Он ни о чем подобном никогда не слышал.

– Около восемнадцати лет назад избрали нового инквизитора Державы по имени Гиас. Он был молод, энергичен, невероятно способен и безгранично предан лорду главнокомандующему. Лорда главнокомандующего полностью удовлетворяла его работа. Всем казалось, что Гиас надолго задержится на своем посту. Но через три года после назначения его внезапно отстранили от должности. Никто не ведал, почему – лорд главнокомандующий сам решает, где кому служить. Гиаса заменила такая же умелая и верная Зевксипа. Она продержалась всего восемнадцать месяцев, и избавились от нее с той же поспешностью и бесцеремонностью. После чего предложили мою кандидатуру. Годами я, как и все, озадаченно размышляла над событиями, предшествующими моему назначению. Вчера у меня случилась аудиенция с лордом главнокомандующим. Пока была в Атлантиде, я связалась с двумя своими предшественниками и убедила их рассказать всю историю.

Тит никак не высказался по поводу методов ее «убеждения».

– Гиаса уволили из-за взяточничества. Он упорно настаивал на своей невиновности, но когда в его вещах обнаружили несколько величайших сокровищ дома Элберона, его возражения пропустили мимо ушей. История Зевксипы еще более унизительна, если такое вообще возможно. Ее обвинили в непристойных домогательствах по отношению к принцессе Ариадне. Обвинение поставило крест не только на карьере Зевксипы, но и на ее личном счастье: любовь всей жизни оставила ее после такого. Не считайте меня наивной. Если бы маги не врали, не было бы нужды в инквизиции. Но я ушла от них убежденная, что и Гиас, и Зевксипа невиновны. Что привело меня к единственному возможному заключению: принцесса Ариадна была маньячкой, готовой на все, чтобы ее так называемые предсказания сбывались.

Тит соскочил с кресла:

– Я пришел сюда не за тем, чтобы выслушивать подобную чушь!

Его душила ярость. И он надеялся только, что ярость эта достаточно сильна, дабы скрыть смятение.

Все – совершенно все! – было поставлено на карту на основе точности видений его матери. Если же она выкручивалась обманом, лишь бы ее предсказания сбывались... Тит даже мысль свою не мог логически закончить.

– Леди Калиста сообщила мне, – слабо улыбнулась инквизитор, – что, будучи ребенком, ее высочество увидела, как однажды погибнет от руки своего отца.

Он отшатнулся. Раны после гибели матери так и не зажили. Инквизитор срывала с них коросты – одну за другой.

– Обычные маги полагают, что ранний уход ее высочества вызван болезнью: здоровье принцессы Ариадны всегда оставляло желать лучшего, и ее смерть в возрасте двадцати семи лет была неожиданной, но никого не удивила. Однако мы с вами знаем, что ее высочество казнил принц Гай – этакий показательный жест доброй воли, повиновения и желания оставаться в мире с Атлантидой. Но сейчас я задаюсь вопросом, не участвовала ли ваша мать в восстании затем только, чтобы ее наказали и пророчество исполнилось?

Титу хотелось кричать, что матери никогда не нравился этот дар, что для нее он был неподъемной ношей. «Но веришь ли ты в это сам?»

– Не могу не думать, – снова расплылась в улыбке инквизитор, – что ваши нынешние действия как-то связаны с желаниями принцессы Ариадны. Она обещала вам некое великое будущее, для коего вам нужно рискнуть жизнью и свободой? Потому что, как вы сами отметили, ваше высочество, вы слишком разумный молодой человек. Не верю, что вы бы пожертвовали лучшими годами своей жизни по собственной инициативе.

Сердце колотилось от невыносимой тяжести ее слов. Тит не сдавался, не рассказал инквизитору все, что она хотела знать, и сыворотка правды наказывала его за это. Но было и еще что-то. Что-то, отчего кружилась голова. Тит схватился за спинку кресла и посмотрел на инквизитора:

– Вам следовало заняться сочинением пьес, мадам инквизитор. Нашим театрам очень не хватает увлекательных сюжетов.

Она не отводила от него взгляда:

– Такой преданный сын. Была ли она так же предана вам? Или же воспринимала вас не более чем средством для достижения своей цели?

Тит сжал руки на спинке сильнее, чтобы унять в них дрожь.

– Вы приписываете слишком много мотивов простой женщине. Моя мать не была ни умной, ни расчетливой. И уж точно не такой жестокой, чтобы использовать единственного ребенка как пешку в большой шахматной игре с судьбой.

– Вы уверены?

Голова болела, будто кто-то царапал мозг осколками стекла. Но ничто не ранило сильнее возможности того, что мать оставила Тита сиротой, только чтобы доказать правдивость своего видения.

Нет, не так. Кое-что ранило сильнее: мысль, что она еще не закончила свои доказательства и по-прежнему манипулирует Титом из могилы, оправдывая сделанный при жизни выбор.

– Я в этом уверен так же, как вы в честности леди Калисты.

– Но вы сомневаетесь. Вижу, что сомневаетесь. Ее явное пренебрежение ранит вас. И почему вы должны оставаться спокойным? Не дело, когда так используют сыновью любовь.

Действительно ли мать так с ним поступила? Использовала и осквернила его любовь к ней не ради благородной цели, что важнее их отдельных жизней, а лишь ради доказательства своей правоты?

Тит всегда был вынужден действовать в одиночку. И всегда боролся со своими личными сомнениями. Теперь же сомнения и одиночество грозили полностью его поглотить.

Он хотел что-нибудь ответить. Но мешало ощущение в голове... будто край черепа плавился. Тит покачнулся. Пальцы крепче вцепились в кресло.

Как в тумане до него дошло, что именно так инквизитор всегда и действовала. Спокойный, собранный разум гораздо сильнее сопротивлялся ее прощупыванию, потому она сначала нарушала покой своих жертв. А когда те приходили в смятение – приступала к делу.

Среди атлантов ее прозвали Морской звездой. Морская звезда впихивает свой желудок между створками и переваривает бедного моллюска прямо в ракушке. Инквизитор то же самое делала с человеческой памятью: стирала границы разума бедного недоумка, впитывая в себя все разрозненные воспоминания и расставляя их осколки по полочкам в свое удовольствие.

– Только дураки встают на пути Атлантиды. Где Иоланта Сибурн?

«Не позволю ей ничего из себя выдавить. Нельзя». Если она только заподозрит, что Тит не просто мешает Лиходею, укрывая Фэрфакс, а замыслил полное его свержение, Атлантида не оставит правителя Державы в живых. И Фэрфакс... Фэрфакс сотрут с лица земли.

Но Тит чувствовал, как инквизитор начинает враждебную операцию. Ее силы беспощадно распиливали и кромсали его череп. Он попытался противостоять. Попытался вернуть себе какую-то часть прежнего спокойствия. И не смог. Только и получалось думать о том, что это мать так с ним поступила.

– Где девушка, которая вызвала молнию? Отвечайте!

Тит не осознавал, что вцепился в мраморные плиты пола, пока протестующе не заболели ногти. В глазах потемнело. Нет, перед глазами стоял туннель. И в самом конце его сидела на балконе мать, отстраненно поглаживая канарейку через прутья клетки.

Канарейка настойчиво чудесно пела.

Теперь у Тита точно начались галлюцинации. Глубоко ли залезла инквизитор в его мозг, чтобы откопать воспоминания? От боли в голове горел желудок.

Канарейка снова запела.

Фэрфакс. Пела Фэрфакс. Тварь наложат на нее свои лапы с минуты на минуту, если Тит не выпустит ее отсюда.

Но пока ведь она свободна. И может что-нибудь сделать: выклевать инквизитору глаз или выпустить содержимое кишок на ее голову.

Тит рассмеялся. Однако даже ему самому смех показался ненормальным.

Он поднял голову и открыл глаза. Фэрфакс прямо перед ним исступленно размахивала крылышками.