Пылающие небеса

Глава 4

На самом высоком чердаке замка находилось любопытное транспортное средство: черный лакированный железнодорожный вагон для личного пользования. Внутри стены были обтянуты небесно-голубым шелком, стояла пара мягких кресел, обитых кремовой парчой. Столик рядом с ними уже накрыли к чаю, из фарфорового носика вился пар.

Тит, неся в руках клетку с канарейкой, вошел в вагон, что связывал его с другой жизнью. Он прямо ощущал, как в глубине пока еще далекого парового двигателя горит уголь, и слышал грохот колес по рельсам.

Далберт принес багаж принца и закрыл дверь вагона.

– Не желаете чего-нибудь выпить на дорожку, сир?

– Благодарю, но, право, не стоит.

Далберт взглянул на часы:

– Приготовьтесь, сир.

Камердинер опустил большой рычаг, и вагон затрясло. В следующую секунду транспорт переместился из тихого склада на самой вершине замка за тысячи миль на землю Англии, присоединившись к поезду, что отошел от лондонской станции Мэншен Хаус всего три четверти часа назад.

– Через пять минут прибудем в Слау, сир.

– Благодарю, Далберт.

Тит встал с места и подошел к окну. Снаружи моросило – снова дождливая английская весна. Окрестности зелены и туманны, а ход поезда ритмичен и действует не хуже сонного порошка.

Странно. Впервые прибыв в немагический мир, Тит возненавидел здесь все: запахи сажи и нечистот, безвкусную еду, непонятные традиции. Однако сейчас, проучившись в немагической школе почти четыре года, он считал этот мир своим убежищем. Сюда Тит сбегал, насколько подобное вообще возможно, от гнета Атлантиды. И от гнета своей судьбы.

Два пронзительных паровых свистка отметили прибытие поезда в Слау. Далберт опустил портьеры на окнах и отдал принцу сумку:

– Да пребудет с вами Фортуна, сир.

– Да услышит Фортуна твое пожелание.

Далберт поклонился, Тит в ответ тоже склонил голову и совершил скачок.

* * *

Ни одно из известных Иоланте заклинаний отпирания не сработало. Над деревом у нее не было власти, а вода, как и огонь, здесь бесполезны. От пламени легко защититься, но, если поджечь сундук снаружи или изнутри, можно наглотаться дыма.

«Придется ждать, пока кто-то не вызволит меня из ловушки».

Иоланта редко поддавалась панике, но теперь ощущала, как грудь распирает от истерики, выдавливая воздух и все, кроме желания кричать без умолку.

Вместо этого она очистила разум и стала дышать размеренно, пытаясь чуть успокоиться.

«Я нужна инквизитору?

Да, и очень».

Инквизитор была фактическим наместником Лиходея в Державе. Однажды в раннем детстве Иоланта спросила учителя Хейвуда, почему маги так боятся инквизитора.

Ответ наставника она не забыла и по сей день: «Потому что подчас страх – единственная подобающая реакция».

Иола содрогнулась. Если бы только она послушалась учителя! Тогда с эликсиром света ничего бы не случилось, и ей бы не пришлось вызывать ту молнию.

Иоланта спрятала лицо в ладонях. Что-то холодное и тяжелое прижалось к коже между бровями: кулон, который принц дал ей, прежде чем отправил через портал.

В свете искорки огня Иоланта увидела, что кулон полуовальный и сделан из блестящего серебряно-белого металла с почти стертым узором на крышке. Сначала он был ледяным на ощупь, и даже близость огня не повлияла. Затем по какой-то непонятной причине вдруг согрелся до комнатной температуры.

Из произошедшего сегодня только мучительная неосведомленность учителя Хейвуда сбивала с толку даже больше, чем появление принца.

Опекун знал, что Иоланту нужно скрывать от вездесущих глаз Атлантиды, и приготовил для нее какие-то вещи на случай внезапного побега. Как же он мог не знать, куда она отправится и что лежит в сумке?

Точно, сумка!

Иоланта сунула кулон в карман, вызвала еще огня, стараясь не опалить волосы и одежду, и принялась рыться в сумке. Она нащупала ткань, кожу, шелковый мешочек со звенящими монетами и, наконец, конверт, в котором лежало письмо.

«Моя дорогая Иоланта,

Я только что вышел из твоей комнаты. Через неделю тебе исполнится два года. Когда я закрыл за собой дверь, ты спала сладко, будто ангелочек, под тихо баюкающим тебя поющим покрывалом.

Я желаю тебе благополучного, спокойного будущего. Больно думать, что когда-нибудь ты, еще дитя, но уже одинока, будешь читать это письмо.

(Интересно, как проявится твоя сила? Повернешь ли ты вспять речку Деламер? Устроишь ураган в погожий солнечный денек?)

Каждую ночь я молюсь, чтобы до этого никогда не дошло, но ради всеобщей безопасности передам воспоминания о некоторых событиях хранительнице памяти. Послезавтра я буду лишь знать, что нельзя позволить Атлантиде выяснить, насколько сильны твои способности, а если не выйдет – значит, необходимо отправить тебя подальше от непосредственной угрозы.

Ты, несомненно, желаешь получить объяснения, но их я не осмелюсь записать из боязни, что это письмо попадет не в те руки, несмотря на все мои предосторожности. Помни одно: держись подальше ото всех агентов Атлантиды. Любой преследующий тебя маг хочет воспользоваться твоими способностями.

Никому не доверяй.

Никому не доверяй, кроме хранительницы. Она тебя найдет и будет защищать до последнего вздоха. Чтобы ей помочь, оставайся там, где находишься, как можно дольше. Меня заверили, что принимающий портал расположен в безопасном месте. Но ради всего святого, будь бдительна. Осторожность не бывает излишней. И что бы ты ни делала, не повторяй то, что привлекло к тебе внимание Атлантиды.

Береги себя, Иоланта, береги. И не отчаивайся, тебе помогут.

Как же я хочу обнять тебя и заверить, что все будет хорошо.

Однако мне остается только горячо молиться, чтобы Фортуна тебя не покидала, чтобы ты нашла в себе невероятную силу и встретила неожиданных друзей на этом опасном пути, которым ты отныне должна следовать.

С любовью,

Горацио.

P.S. Я наложил на тебя заклинание неповторимости. Портрет твой сделать невозможно, поэтому Атлантида не сможет разыскивать тебя по фотографии или рисункам.

P.P.S. Не волнуйся обо мне».

Как же о нем не волноваться? Инквизитор придет в ярость, когда поймет, что учитель Хейвуд намеренно отказался от воспоминаний, чтобы сбить ее со следа. И если…

Из раздумий Иолу вывел глухой удар по полу, вибрация от которого отозвалась в спине. Она сунула письмо учителя обратно в сумку и потушила огонь. На мгновение повисла тишина, а затем – еще один удар. Иолтанта стиснула в руке свою палочку и сдвинула диск, закрывающий смотровое отверстие. Часть пола поднялась – открылся люк. Значит, это чердак. Из щели полился свет, озаривший ящики, сундуки и полки, заполненные рядами пыльных диковинок.

Со скрипом петель крышка люка поднялась еще выше. Сначала на чердаке появился фонарь, а потом и женщина с волшебной палочкой. Незнакомка держала его высоко, и свет становился все ярче и ярче, достойно соперничая с ослепительным полуднем.

Иоланта сощурилась из-за слепящего сияния. Незнакомке на вид было лет сорок: весьма привлекательная, с глубоко посаженными глазами, высокими скулами и широким ртом. Очень светлые, почти белые в режуще-ярком свете, волосы уложены на макушке. А бледно-голубого платья такого покроя Иоланта в жизни не видела: застегнутое на пуговицы до подбородка, в талии всего вершок, с длинными узкими рукавами, обшитыми кружевом.

Кто это? Может ли она, по счастью, оказаться той самой хранительницей памяти, что должна найти Иоланту?

– Вот ты и явилась наконец! – процедила незнакомка сквозь стиснутые зубы.

Сердце упало. Неизвестная говорила мрачно, даже угрожающе и направила волшебную палочку на сундук. Что-то лязгнуло и со звоном стукнулось об пол. Защелки? Нет, цепи. Иоланта увидела через отверстие крепкие металлические звенья.

– Aperi, – приказала женщина; сняв цепи, она теперь использовала простейшее заклинание отпирания.

Прислушавшись к скрытому чутью, Иоланта сжала задвижку. Переезжая три раза за семь лет, она научилась читать людей: кем бы ни была эта чародейка, добра от нее не жди.

Задвижка дернулась в руке, но Иола удерживала ее на месте.

– Aperi, – повторила незнакомка.

Задвижка снова пошевелилась.

Женщина нахмурилась:

– Aperi maxime.

На этот раз задвижка дернулась и рванулась, будто пойманное животное, жаждущее сбежать. У Иоланты заболели пальцы от усилий не дать сундуку открыться.

Наконец задвижка застыла, но Иола едва успела вздохнуть, как женщина крикнула:

– Frangare!

Этим заклинанием пользовались каменщики, чтобы раскалывать пополам валуны. Наверное, на сундук были наложены защитные чары, так как он не то что не открылся, а даже не треснул ни чуточки.

– Frangare! Fragnare! Fragnare! Fragnare! – снова и снова кричала женщина.

Руки Иоланты похолодели от страха. С сундуком ничего не случилось.

Но надолго ли?

Она попыталась совершить скачок… и не сдвинулась ни на йоту: в домах уважающих себя магов подобное невозможно.

Незнакомка положила фонарь, сжала лиф своего платья, будто от сильной усталости, и медленно произнесла:

– Совсем забыла… Он же создал неразрушимый сундук, чтобы я не смогла от него избавиться.

Значит, где-то должен быть мужчина. Вдруг хоть он поможет?

– На смертном одре он попросил меня поклясться на крови, что я буду защищать тебя, словно дитя родное с того времени, как впервые увижу, – тихо продолжала женщина. Затем рассмеялась так, что кровь стыла в жилах. – Он слишком многого хотел!

Незнакомка вскинула голову, на лице ее замерло холодное и бесстрастное выражение, а глаза лихорадочно горели.

– Ради тебя он потерял свою честь! Ради тебя он уничтожил всех нас!

Кто эта сумасшедшая? И разве можно считать этот дом безопасным местом?

Женщина подняла волшебную палочку, и цепи снова оплели сундук. Она беззвучно шевелила губами, словно молилась.

Иолтанта затаила дыхание. Какое-то время ничего не происходило, а затем кончики ее волос задрожали. Сундук был заперт, Иола не шевелилась, так почему двигался воздух? Причем двигался в одном направлении: из сундука.

Злодейка собиралась задушить Иоланту прямо здесь.

А воздух – единственная стихия, над которой у нее совсем не было власти.

* * *

Кулон согрелся в Англии и стал еще горячее, когда Тит перенесся в Лондон.

Многие изгнанные из Державы решили осесть именно здесь – в единственном уголке Британии, который напоминал им Деламер. И девушка должна была появиться в жилище кого-то из изгнанников.

Город находился во власти одного из печально знаменитых туманов. Принц неплохо видел в своих противотуманных очках, а вот его ковер-самолет снизу разглядеть никто не мог.

Прежде ковры-самолеты были самым быстрым, удобным и комфортабельным способом путешествовать. Однако теперь, в эпоху моментальных перемещений, они стали антиквариатом, которым восхищались, но почти не пользовались. Тоненький коврик Тита, меньше аршина в ширину и всего два в длину, когда-то считался детской игрушкой – и то не самим летать, а кукол возить.

Он пролетел над городским домом Розмари Альгамбра, предводительницы изгнанников, но кулон никак не изменился. Потом проверил жилище Хитмуров, считавшихся самыми могущественными чародеями среди изгнанников. Опять ничего. Тит направился к дому помощника Альгамбра, и тут кулон вдруг нагрелся.

Принц как раз пролетал над Гайд-парк-корнер. Поблизости жила лишь одна семья чародеев – Уинтервейл. Не может быть. Никто в здравом уме не доверил бы девушку леди Уинтервейл!

Но когда Тит покружил над ее домом, кулон стал таким горячим, что пришлось вытащить его из-под рубашки, дабы не обжечь кожу.

Тит знал, что этот дом – одно из самых защищенных частных жилищ. К счастью – повезло! – принц учился вместе с сыном хозяйки, Лиандром Уинтервейлом, и попасть в дом можно было из его комнаты в школе.

Тит приземлился на ближайшую крышу, снял противотуманные очки и, скатав ковер-самолет в тугой рулон, запихнул его под мышку. Затем перескочил в дом при школе, а именно – в перманентно пустую комнату Арчера Фэрфакса.

Выглянув в окно, Тит увидел за домом Уинтервейла и его приятеля – индийца Мохандаса Кашкари. Дождь превратился в туман. Кашкари, поспокойней из двух друзей, стоял на месте, а Уинтервейл бродил вокруг него, разговаривая и жестикулируя.

Чудесно, теперь не нужно придумывать, как бы выманить Ли из его комнаты. Тит чуть приоткрыл дверь и выглянул наружу.

Многие ученики уже вернулись. Несколько ребят толпились в дальнем конце коридора, решая, пойти ли в «Аткинс» купить съестного, и, наконец определившись, потопали вниз по лестнице.

Когда коридор опустел, Тит бросил свой транспорт на пол – после некоторых усовершенствований ковер выдерживал вес принца, но не поднимется еще и с девушкой, – миновал четыре комнаты и, проскользнув в покои Уинтервейла, залез в узкий шкаф и закрыл дверь.

– Fidux et audax.

Тит снова открыл дверь и вышел в комнату Лиандра в лондонском городском доме. Коридор снаружи пустовал. Принц добрался до лестницы: при спуске кулон холодел, а при подъеме становился еще горячее.

Тит побежал вверх по ступенькам.

* * *

В сундуке еще оставался воздух, но и он улетал прочь с тихим свистом. Дышать уже было так трудно, словно легкие придавило валуном.

«Вскоре эта сумасшедшая погрузит меня в вакуум». Руки Иоланты затряслись. Она выглянула в смотровую щель, в панике ища хоть что-то, чтобы спастись.

Вот! На полке в укромном уголке чердака среди пыльных металлических инструментов стояла каменная статуэтка.

Иоланта не умела управлять керамикой, так как обработка глины меняла ее свойства, но обладала властью над камнем. Она подняла статуэтку над полкой и взмахом руки бросила прямо женщине в затылок.

Та вскрикнула и с грохотом уронила на пол волшебную палочку. Однако вовсе не потеряла сознание, как надеялась Иоланта, а только, сделав несколько спотыкающихся шагов, налетела на сложенные у стены ящики.

Пока Иола сомневалась, стоит ли снова нападать на ослабевшую женщину, та уже подняла палочку:

– Exstinguare!

Каменная статуэтка обратилась в прах.

– И чем ты теперь воспользуешься? – спросила незнакомка с леденящей душу улыбкой.

Внезапно воздуха в сундуке стало так мало, что закружилась голова. Будто кто-то сунул Иоланту лицом в мокрый цемент. Сколько она ни старалась, вздохнуть так и не удалось.

Она едва-едва заметила, как что-то обожгло левое бедро, а потом все погрязло во тьме.

* * *

Оказавшись под открытым люком, Тит услышал панический женский шепот:

– Что ты сделала? Ты же помнишь, что нельзя? Тебе нельзя снова убивать.

Сердце пронзил страх. Леди Уинтервейл – жуткий параноик, и далеко не всегда можно положиться на ее рассудок. Неужели Тит опоздал?

Он опутал скрипучую лестницу подавляющим звук заклинанием и поднялся. А едва увидел леди Уинтервейл, направил на нее палочку и одними губами прошептал: «Tempus congelet», не желая, чтобы сумасшедшая услышала его голос до того, как ее охватят чары остановки времени.

Если заклинание вообще сработает. Тит никогда не использовал его в реальности.

Леди Уинтервейл застыла. Он бросился мимо нее к сундуку.

– Ты там? С тобой все в порядке?

В сундуке было тихо, как в гробу.

Тит выругался. Цепи не поддались на первые несколько заклинаний. Он снова выругался. Можно было, конечно, заговорить оковы, но времени почти не осталось. Чары останавливали его самое большее на три минуты. И девушку, если она еще жива, нужно было выпустить немедленно.

Осмотревшись, Тит не нашел ничего подходящего. Однако вскоре заметил, что цепи не опутывают все, а прикреплены к пластинам, прикрученным болтами к боковой стенке сундука. И магия, связующая пластины, оказалась достаточно простой, чтобы сработали чуть усиленные разъединяющие чары.

Тит сшиб цепи, но крышка поднялась лишь на миллиметр. Что там еще мешает?

– Aperi.

Что-то щелкнуло, и Тит приоткрыл сундук. Девушка лежала так, что лицо скрылось под растрепанными волосами.

Все вылетело из головы принца. «Она же не мертва, правда?»

Сунувшись в сундук, он поднял безвольную руку и поискал пульс. Сердце екнуло, когда Тит нащупал слабое биение.

– Revisce!

Никакой реакции.

– Revisce forte!

Девушка содрогнулась всем телом, медленно подняла голову и, открыв глаза, пробормотала:

– Высочество.

Тит ослабел от облегчения. Но прохлаждаться некогда.

– Подожди, я тебя вытащу. Omnia interior vos elevate!

Содержимое сундука воспарило: и сама девушка (что от неожиданности вскрикнула и заметалась), и ее палочка, и сумка, и множество одежды, скорее всего, уложенной и запертой здесь с самого начала. Все вещи были магическими. Если сундук передали на хранение Уинтервейлам, то произошло это до их изгнания.

Тит подхватил девушку, волшебную палочку и сумку, и позволил всему остальному упасть в сундук. Быстрый взмах – и крышка захлопнулась. Отменяющее заклинание вернуло все пластины и цепи на место. А Тит со своей ношей уже спускался вниз, бросив через плечо: «Omnia deleantur», чтобы стереть свои следы на полу и везде, где он мог оставить их на пыльном чердаке.

– Она тебя ранила? – спросил Тит, едва добравшись до лестницы.

– Вытянула весь воздух из сундука.

Он посмотрел на девушку в своих объятиях. Дышала она с трудом, но демонстрировала недюжинное самообладание, учитывая, что на нее только что покушались. Или ей просто не хватало воздуха для истерики.

– Почему она хотела меня убить? – прохрипела девушка.

– Не знаю, но она не в себе: ее отец и сестра погибли во время восстания, и супруг тоже умер молодым.

В покоях Лиандра, двумя этажами ниже, Тит устроил свою ношу на постели и открыл окно напротив, куда тут же заполз туман.

– Чем это пахнет?

– Лондоном.

– Лондоном, который в Англии?

Тит обрадовался, что у чародейки имелись хоть какие-то познания в немагической географии.

– Да. Вот, дай мне…

Из шкафа послышался звук: туда кто-то перенесся. Должно быть, заклинание перестало действовать, леди Уинтервейл увидела пустой сундук и вызвала сына. Тит закрыл окно, стащил с кровати девушку и прижал ее к стене в темном закутке за шкафом.

У нее хватило мозгов не двигаться и не издать ни звука.

Из открывшегося гардероба выскочил Уинтервейл. Сердце Тита защемило: сумка чародейки лежала на виду у подоконника, куда он сам ее бросил, открывая окно. Но Ли не обратил внимания на обстановку и выбежал в коридор.

Тит задержался на мгновение, чтобы успокоиться.

– Поспеши.

Окно глубоко утопало в фасаде дома. Принц снова открыл створку и поднял девушку на карниз. Потом, с ее сумкой, сам выбрался наружу, прикрыл окно и запер его заклятьем.

Кругом витал туман. Девушка потерялась в густых горчичного цвета испарениях. Тит попытался ее нащупать, но коснулся лишь прядей волос.

– Дай мне руку.

Она вложила свою ладонь в его. Пальцы чародейки были холодными и не дрожали.

– Я не думала, что вы действительно придете.

Тит вздохнул:

– Значит, ты меня плохо знаешь.

И вместе с ней совершил скачок.