Развод и девичья фамилия (СИ)

10

Тёплая, родная ладонь легла на бедро. Одной секунды бы сейчас хватило, чтобы всё забыть. Обнулить. Посмотреть друг другу в глаза и пойти дальше.

Простить. Всё и полностью. Не было, не видела, не знала. Забыть, вычеркнуть…

Насколько было бы легче.

Вернуться на день, на полдня назад. Всего чуть-чуть повернуть колесо времени обратно…

А может так и сделать. Он попросит прощения, поклянётся, встанет на колени, поцелует руки, будет смотреть в глаза, как приблудный, нагулявшийся пёс. Он сейчас на всё готов, на всё согласен. Взять его за живое, за жабры и крутить как хочу, вот прямо с этого момента. Он мой, целиком и полностью. С этой секунды, он больше ни одну девку не поставит перед собой на колени, ни одой не задерёт форменную юбку.

Он мой… Мой!

Ничего нет важнее нас двоих, нашего прошлого, нашего сына, нашей любви, чёрт побери… ничего нет важнее этого. Нужно, чтобы сейчас Прохор сказал нужные слова и чтобы я увидела его честные, искренние, влюблённые в меня, глаза.

У меня есть одна секунда, чтобы решиться…

Только из памяти не выкинешь довольный взгляд девицы, выходящей из кабинета. Её обличающий, вульгарный жест, ладонь, оттирающая губы… и администратор, которая испуганно тянет меня за пальто…

Я пошевелилась, отодвинулась от края и села на кровати, подтянула колени, обхватила руками. Узнаю дизайн гостиничного номера одной из лучших гостиниц города.

Прохор сидит на краю огромной кровати, участливо на меня смотрит.

— Как ты, милая? — голос его дрожит, прямо как тогда, когда я лежала в горячке в родильной палате, а он был обалдевшим от счастья рождения сына и одновременно волнующимся, что я ещё не пришла в себя.

Только сейчас всё совсем по-другому.

Рядом сидит — лгун, лицемер, изменщик и предатель. Он занимался со мной любовью после того, как кто-то там в его кабинете стоял перед ним на коленях… это невыносимо осознать. Просто невозможно.

— Я хочу, чтобы ты ушёл, — сдавленно проговорила, голос не слушается.

— Не хочешь со мной поговорить?

— Я на тебя смотреть не могу, меня от тебя тошнит, — сказала со злостью и сразу отвернулась.

— Тошнит?

— Да.

— Даже так? — грустно выдохнул.

Я отвернулась ещё дальше, переставила в ту сторону ноги и снова их обхватила.

— Ладно, — он встал, но не уходит, стоит у кровати, почти минуту, из которой каждая секунда как вечность.

Я не знаю, что я буду делать, когда он уйдёт, но также и не знаю, что мы будем делать, если он останется. До чего мы договоримся. Я не стану с ним разговаривать, но мне придётся выслушивать его.

— Нет, я не могу так уйти, — не вижу, но слышу, он по привычке сунул руки в карманы.

Деловой.

Ему кажется, стоит нам поговорить по душам и всё решится. Но это не так.

Он думает, что извинения и покаяния достаточно. Но это не так.

— Я не хочу тебя видеть. Разговаривать с тобой не хочу и не буду, — проговорила ещё раз, чтобы окончательно вбил в свою тупую башку, что он сегодня навсегда потерял.

— Но по-другому, мы никак не решим проблему…

— А я не собираюсь её решать.

— То есть?

— Я не вернусь, — повернула голову и смерила его презрительным взглядом. Он достоин только такого.

Прохор тяжело вздохнул, снова сел на кровать.

— Послушай, милая, я очень перед тобой виноват. Я это признаю. Скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты меня простила и вернулась?

— Подумай, чего ты должен был не делать…

— Ну хорошо… я осознаю свою вину. Я не прав. Я виноват. Клянусь, что такое больше никогда не повторится. Очень сожалею, что это произошло и ты была свидетелем. Я прошу тебя не разрушать нашу семью.

— Поздно, — стираю с носа набежавшую каплю.

— Это уже случилось, что дальше?

— Между нами — ничего. Ты — свободен.

— Ада, так нельзя, надо решать проблемы…

— Вот и решай! У меня больше нет проблем, я с тобой развожусь! — отодвинулась ещё.

Теперь я точно уверена, я не собираюсь его прощать. Все эти слова, только слова, и я не верю ни одному из них. Он, как был лжецом и лицемером, таким передо мной сейчас и сидит. Нет, Прохор, ты ничего не понял. И не поймёшь уже, наверное. Поздно что-то понимать.

— Чёрт, зачем ты это повторяешь, Ада?

— Не нравится, не слушай, — говорю, нервно усмехнувшись, — Лучше уходи, Прохор, своим присутствием ты делаешь только хуже.

— Я не могу вот так уйти!

— Тогда уйду я, — я начала вставать с кровати.

— Ладно, хорошо, я уйду, если ты так сильно этого хочешь, — он повернулся и направился к двери…

А я отвернулась, чтобы не смотреть, как он уходит.

Может, действительно, нужно было поговорить, а я в штыки всё воспринимаю… нет, не могу… не сегодня.

Прохор

Дошёл до двери. Тупо смотрю на хромированную ручку. Не могу коснуться её, повернуть и уйти.

Это будет означать, что я со всем согласен, что я принимаю позицию Ады, не спорю с ней и соглашаюсь с действиями, которые она предлагает.

Да не предлагает — просто резюмирует. Она уже не спрашивает у меня, не советуется. Она просто заявляет то, что ей самой нужно на данный момент.

Она не думает, что это ошибка. Не смотрит в ближайшее будущее. Не представляет, чем это грозит не только мне и ей самой, но и нашему сыну.

Сейчас она об этом не думает совершенно, просто делает так, как удобно ей.

— А вот никуда я не пойду, — я взялся за электронный ключ, вытянул его и положил в карман, — Пока мы не поговорим, я никуда не уйду.

— Ты делаешь только хуже, Прохор.

— Мне всё равно, — я повернулся и направился к дивану, уселся на него, опёрся о спинку, устало провёл ладонями по лицу.

Чувствую себя действительно каким-то слишком усталым и разбитым. Не физически, морально.

— Как хочешь, — Ада встала с кровати, потрогала ударенную шею, повела плечом. Глянула на меня сердито и направилась в ванную. Хлопнула дверью, щёлкнула замком.

Да, именно так я хочу.

Я буду здесь, в этом номере до тех пор, пока мы не придём к какому-то окончательному решению, пусть для этого понадобится время, я готов ждать.

Запиликал телефон.

Я потянулся, достал его из кармана пиджака.

Мама.

Чёрт! Начинается.

— Да?

— Прошенька, а ты домой скоро?

— Что-то случилось?

— Нет, просто, тебя нет, я волнуюсь.

— Не нужно волноваться, мам, ложись.

— А ты скоро?

— Мама, я взрослый мужчина, хватит каждый вечер спрашивать скоро ли я! В конце концов, это бесит! — ого, долго же я терпел.

Сегодня срываются все маски.

— А почему ты так со мной разговариваешь?!

— Да потому что ты достала, каждый день одно и то же! Ложись спать! Всё! Я занят!

Я отшвырнул телефон.

Если она узнает, это же трындец полный. Плюс ещё одна проблема. Она сожрёт меня живьём. Своими нотациями и бубнежом, как плохо я поступаю и какой я непорядочный в отношении семьи. Мать твою.

В ванной шумит вода. Я встал, прошёлся по номеру.

Что-то же нужно делать.

Шум воды стих. Шорохи.

Моя жена сейчас там, голая, а я не имею права… уже всё.

Да какого чёрта! С какого перепуга — не имею?

Я здесь, а значит, мы решим проблему!

Дверь в ванную открылась. Ада в белом, гостиничном халате и тапках, быстро глянула на меня и пошла к кровати. Я как зверь, сцепив зубы, слежу жадным взглядом.

Моя жена, с мокрыми волосами и явно голая там под халатом, подошла, откинула одеяло, забралась на кровать, улеглась, укрылась, завернулась в одеяло.

Я тяжело вздохнул… Во ситуация.

Моя собственная жена лежит на кровати, а я не имею права подойти и лечь рядом.

Или имею?