Развод. Искушение Ангела и Беса

39

Это было сложно.

Адски.

Внутренний зверь бился и неистовствовал, требуя любимую женщину прямо сейчас.

Вот она, рядом, обнаженная, уязвимая, открытая, но человек крепко держал зверя в узде.

В конце испытания, которое сам себе устроил, Бестужев был вымотан до предела. Лина начала засыпать еще в ду́ше, когда он массировал ее плечи, промывал волосы, избавляя от ангарной пыли и липкого страха, впитавшегося в кожу.

Завернув любимую женщину в мягкий белый халат, Иван отнес ее в спальню, уложил на кровать.

— Мгм, — Плотникова повернулась на бок, подтянула колени к груди, положила ладошку под щеку.

Уснула, как ребенок, а мужчине было не до сна. Пришлось снова идти в ванную комнату, чтобы… да. С собственным телом пришлось договариваться.

За окном — летняя ночь, в комнате — сумрак, разбавленный мягким светом ночника. Совсем рядом спала Ангелина. Иван устроился в кресле в ее комнате. Не наевшись, не налижешься, да, ну хоть так он мог позволить себе быть рядом. На широком деревянном подлокотнике стоял стакан, на дне которого старым золотом переливался коньяк.

Крик раздался внезапно. Женщина опрокинулась на спину, ее пальцы судорожно сжимались, комкая пододеяльник, голова металась по подушке.

— Нет! Не надо!

Бестужев дернулся, вскочил с кресла, чувствуя, как сердце откликается на голос любимой бешенным галопом.

— Лина, тихо. Я тут, все в порядке, — он лег рядом, их разделяло тонкое одеяло. Ее холодные пальцы оказались в его ладони. Еще в душевой кабине Иван внимательно осмотрел тело любимой, но не обнаружил ни синяков, ни ссадин. Травмы оказались спрятаны намного глубже.

— Я… Его глаза, я их снова видела… Он — зверь.

Каждое слово давалось Ангелу с трудом и было больше похоже на бред. Он дотронулся губами до ее лба. Температуры не было, это призраки пережитого стресса вышли на ночную прогулку, пока разум спал.

— Он больше не придет, спи спокойно. Я рядом.

Она отозвалась на голос, повернулась к мужчине, подвинулась ближе и положила руку ему на грудь.

— Так хорошо.

С каждой минутой Лина становилась все ближе: горячее сильное тело казалось ей островком безопасности. Бестужев едва дышал, радуясь наличию одеяла, которое служило пусть и слабым, но все-таки изолятором. Уснуть удалось ближе к утру, когда ночные облака рассекли первые робкие солнечные лучи. Не ночь, а пытка, да, зато его любимая женщина улыбалась во сне. Ее длинные волосы рассыпались, щекотали плечо Ивана, провоцировали прикоснуться, и он не удержался. Шелковые пряди струились по пальцам ключевой водой.

— М-м-м… — не открывая глаз, Ангелина переместила ладошку на груди мужчины и внезапно замерла.

— Доброе утро.

Тихий баритон прозвучал лучше любого будильника, теплое дыхание коснулось мочки уха.

— Ой-й… — Плотникова предприняла попытку отползти в сторону, но рука мужчины, лежавшая у нее на талии, крепко прижала ее к горячему торсу.

— Никаких «ой!», моя красавица.

— Доброе утро. Извини, я тут немного… — она замялась, не в силах сформулировать и оправдать свое поползновение на чужую территорию, но…

— Не извиню, — откликнулся Бестужев, рывком опрокидывая женщину на спину и нависая над ней тяжелой скалой. Шумный вдох, раздувающиеся крылья носа, темнеющая синяя радужка. Красавец! — Потому что это я должен перед тобой извиняться. Я не подумал, что Халилов может пойти на такое. Прости.

Это было неожиданно. Ангелина нахмурилась, слушая признание любимого.

— Халилов — это тот монстр? Он мне снился сегодня. Знаешь, у него такие страшные глаза. Пустые, как у мумии или зомби.

— Да, это он. Больше ты его не увидишь, — Иван провел кончиком носа по виску блондинки, довольно зажмурился и сменил тему. — От тебя пахнет моим гелем для душа, мне нравится, — послышалось довольное урчание большой кошки. — Это хор-р-р-оошо, пр-р-а-а-вильно. У меня остался только один вопрос…

Это был даже не вопрос и не просьба. Большое твердое желание Ивана упиралось в бедро Ангелины, красноречиво пульсировало, обещая все наслаждения этого мира и провоцируя на откровенность.

— До завтрака или после? — с трудом выдохнул Бестужев.

Вместо ответа Ангелина убрала одеяло, разделявшее их тела, запустила руку в темную шевелюру мужчины.

К черту Халилова и ужасы прошлой ночи!

Она потянулась за поцелуем, который снес к чертовой матери все плотины самоконтроля, сжег предохранители.

— Моя! — прохрипел зверь, вдыхая аромат женщины. — Не отпущу!

— Охрененная, — вторил мужчина, языком и пальцами изучая тело любимой.

В какой-то момент Ангелина пыталась смущенно прикрыться и сдвинуть ноги, когда ласка Ивана стала невыносимо обжигающей и бесстыдной, но тот довольно рыкнул и убрал ее руки.

— Вся моя!

Женщина стонала и плакала в горячих руках Бестужева, ее тело выгибалось дугой от смелых прикосновений, а руки подрагивали, когда она пыталась отвечать, но…

— Сначала ты, — прошептал Иван, наполняя Ангела собой, внимательно следя за реакцией. Серые глаза распахнулись, ресницы дрогнули, когда он начал двигаться. Медленно, давая возможность привыкнуть к своим немалым размерам, потом быстрее. Она откликалась, подхватывая предложенный темп, открылась до конца, обнимая его ногами за бедра.

Несколько раз он поднимал Лину к пику наслаждения и страховал при падении, когда мир женщины разлетался на атомы, чтобы собраться заново.

— Ты такая красивая, когда кончаешь, — рокотал Бес, забрасывая ее ноги себе на плечи. — Хочу тебя…

Пряный аромат секса витал в спальне, солнечный свет заливал комнату, бессовестно изучая разворошенную постель, скользил по влажным телам. Тело мужчины пронзил острый спазм. Он рождался где-то в затылке, похожий на электрический разряд, пробежал по позвоночнику, миллиардом колючих искр разлетелся по телу, выбивая их горла хриплый рык. Ангел взлетела вместе с Бесом, сорвалась в пропасть, произнося его имя. Черные и белые крылья поддерживали друг друга в небе, одном на двоих.

Горячие белые струи брызнули на живот женщины, шумно выдохнув, Иван замер, удерживая вес тела на локтях. Разгоряченные, потные, счастливые, они лежали молча. Мужчина опрокинулся на спину и подтянул Ангелину на себя, устроив светлую голову на своей груди. Рядом с ее ухом грохотало его сердце. Неровно, рвано.

Одно небо. Один воздух. Одна жизнь на двоих.