Редкие и драгоценные вещи

Глава 8

Я нашла Итана курящим снаружи на балконе несколько дней назад. Я была расстроена из-за… ситуации с Лэнсом Оукли… и проснулась посреди ночи, обнаружив, что кровать пуста. Я встала, чтобы сходить в ванную, а потом пошла на его поиски. Он пытался бросить курить, и, насколько я знала, у него получалось, но несколько ночей назад… Я видела, как он сошел с ума.

— От никотиновой зависимости избавиться не менее трудно, чем от наркотиков или алкоголя, — сказала доктор Розуэлл в своей непредвзятой манере.

— Но, как мне кажется, в его случае есть нечто большее, чем никотиновая зависимость.

— С чего бы, Бринн?

— Хм, однажды он рассказал мне о своем пребывании в качестве военнопленного в Афганистан. — Я колебалась, что ей сказать, потому что было бы предательством, если расскажу историю Итана без его разрешения. В конце концов, я решила, что мое заявление важнее его личной жизни. — Его держали и пытали в течение двадцати двух дней. Во время пребывания в плену он страдал от зависимости к сигаретам до такой степени, что чуть не слетел с катушек. Он сказал, что сигареты напоминали о том, что он выжил. Что он остался в живых после всего, что пережил, — мог курить еще один день. Ему снятся кошмары, они его выматывают, а когда я пытаюсь ему помочь, то отстраняется. Он не очень много мне рассказывает, и думаю, ему стыдно. Это ужасно… Я переживаю за него.

— Представляю, как это тяжело для Итана. Так много солдат страдают от ПТСР¹⁰. — Я заметила, что она записала это в свою книгу.

— Я могу ему как-то помочь?

— Судя по тому, что Вы рассказали, то должны знать, Итан перенес — и выжил — травму экстремальной степени, и такие как он сделают все, чтобы избежать напоминания о том, что травмировало их в первую очередь. Это слишком больно.

— Значит, когда я заставляю его рассказать мне, это только все усложняет? Просить его рассказать о том, что произошло, причиняет ему еще большую боль?

— Ну, подумай сама, Бринн. Ты перенесла травму. Это повлияло на твою жизнь во всех отношениях. И только что рассказала о том, как новость травмы Лэнса в СМИ на этой неделе ужасно расстроила тебя.

Доктор Розуэлл никогда ничего не приукрашивал.

— Насколько усердно ты работаешь, чтобы не вспоминать произошедшее?

Это дается чертовски тяжело, Доктор.

Лен придержал для меня дверь, когда я выходила из кабинета доктора Розуэлла.

— Мне отвезти Вас домой, миссис Блэкстоун?

Я вздохнула, глядя на своего кроткого гиганта-водителя.

— Лен, пожалуйста. Мы проходили через это много раз. Я хочу, чтобы ты называл меня просто Бринн.

— Да, миссис Блэкстоун. Тогда домой?

Я медленно кивнула ему и пробормотала:

— Сдаюсь. — Мужчина был настолько непоколебим, насколько это возможно, и все же я всегда чувствовала, что он дразнит меня, когда мы играли в эту нашу маленькую игру. Я устроилась на сиденье поудобнее и обдумала то, что мы с доктором Розуэлл обсуждали о ПТСР. Мне было о чем подумать. Насчет Итана и себя, но в основном я просто хотела быть хорошей женой и поддерживать его. Давая ему знать, что я была рядом и любила его, независимо от того, что во время кошмара он кричал, или что я рядом и готова помочь ему, чтобы он чувствовал себя лучше. Если понадобится страстный секс, чтобы помочь ему расслабиться после плохого сна, я могла бы это сделать. Секс всегда был превосходным, и прямо сейчас мое тело было на взводе от гормонов, так что…

Мой телефон запищал, и я выудила его из сумочки. Бенни.

Ты в порядке, милая?

Я улыбнулась. Бен не перестал присматривать за мной только потому, что теперь я была замужем за Итаном. Мы свято поддерживали связь. Он был другом, которого я любила всем сердцем и знала, что могу просто быть собой, когда мы вместе. Бен и я были разными в том смысле, в каком не могла быть с Габи. Бен и Габи тоже были очень близки, но у нее были свои демоны. Мы оба дразнили Бена тем, что он привлекает партнеров с кучей эмоциональных проблем. Он сказал, что это давало ему «очки киски», зная, что заставляет нас, женщин, течь. Что, скорее всего, ему самому и не нравятся киски, но он правил миром, поэтому это стоило знать. К сожалению, его шутка была очень правдивой. Бен увидел бы историю Лэнса во всех новостях. Черт возьми, человеку пришлось бы жить в горах, чтобы не узнать об этом. Так что он просто давал мне понять, что он на моей стороне.

Я ответила:

Буду:) Я скучаю по тебе, целую.

Сходим в ближайшее время за одеждой для беременных?

Я широко улыбнулась его быстрому ответу.

Да, сексуальная мамочка. Целую.

У него был самый лучший вкус во всем, что касается моды и дизайна. Я не сомневалась, что мы с Беном сойдемся в плане одежды.

Пробки в Лондоне говорили о том, что дорога домой займет гораздо больше времени, чем следовало бы, поэтому я проверяла электронную почту и отвечала на сообщения, пока мой почтовый ящик не был очищен. Лен не был болтуном, поэтому мне не нужно было поддерживать беседу, пока он умело вел Ровер по забитым улицам и осеннему моросящему дождю.

От моего внимания не ускользнул и тот факт, что моя мать никогда не пыталась мне перезвонить. На самом деле, это и не удивительно. Я наговорила ей довольно резких вещей и бросила трубку. Пройдет некоторое время, прежде чем мы снова заговорим. Наши отношения всегда были непростыми. Я не хотела в это верить, но правда часто была неприятной, и для нас с мамой истиной был суккуб с бушующим ПМС.

Мой телефон предупредил о входящем сообщении. Я снова достала его из сумочки и прочитала.

Это было сообщение в СМИ, в котором был скриншот моего профиля в Facebook. Я пригляделась, чувствуя, как сердце камнем упало, когда я осознала, что мне прислали. Послание, которое я оставила в своем профиле, когда использовала GPS на Facebook, чтобы привести Итана туда, где меня нашел Карл. Я также отметила Карла Вестмана в фильме «С кем ты?». Так Итан знал бы имя моего похитителя. Под скриншотом было одно предложение:

«Карл Вестман пропал без вести 3 августа, и его последним известным контактом были Вы».

Истеричка — вот единственное слово, способное описать ее, когда она прибыла в мой офис. Лен проводил Бринн на сорок четвертый этаж, где я встретил ее в приемной. Оттуда я отвел ее прямо в ванную комнату, смежную с той, где я работал. Она в замешательстве оглядела квартиру-студию, вероятно, удивляясь, почему она никогда не была в ней и не слышала о ее упоминании. Говорить ей, что это было место, где я трахал всех женщин до того, как она появилась, казалось неуместным в любом случае, но прямо сейчас? Об этом, блядь, не может быть и речи.

Поэтому вместо этого я держал ее в своих объятиях.

— Скажи мне, что с тобой все в порядке, детка.

— Итан, почему они со мной так поступают? Они когда-нибудь остановятся?

Ее вопросы разбивали мне сердце. Словно к моей груди приставили мясорубку и включили на всю мощность, раздробив кость и уничтожив плоть.

— Бринн, мне нужно, чтобы ты успокоилась и выслушала меня. — Я взял ее лицо в свои руки и приподнял его, заставляя ее сосредоточиться на мне. — Сенатор Оукли позвонил мне в тот вечер после того, как новость распространилась в СМИ. Он хочет, чтобы ты навестила его… сына в больнице и показала миру, какие вы хорошие друзья. — Мне было плохо даже от того, что мне пришлось сказать ей эти слова, но несколько ночей назад я понял — другого выхода из этой передряги не было.

— Он позвонил тебе? Ты говорил с ним и не сказал мне? — крикнула она обвинительном тоне.

Я покачал головой.

— Прости, но я принял решение…

— Но почему? Я никогда больше не хочу видеть Лэнса Оукли, пока я жива. Не смей просить меня пойти к нему, — выплюнула она. — Ты ничем не лучше моей матери!

По ее дико сверкающим глазам, устремленным на меня, я мог сказать, что она была готова сбежать, поэтому я выкинул эту мысль.

— Нет, неправда, — сказал я, сжимая обе ее руки, заставляя сосредоточиться на мне. — Я отказал ему. Сказал, что не буду просить тебя делать что-то, что могло бы тебя расстроить, но сегодня они прислали этот скриншот из Facebook. — Я понизил голос и признался ей в жесткой правде. — Это дерьмо не исчезнет, пока ты не войдешь в историю как близкий друг семьи.

— Нет… — жалобно сказала она.

— Бринн, детка… есть и другие, кто знает о видео — ты сама мне об этом сказала. Этот визит к Оукли в больницу ослабит его. Я не могу рисковать тобой больше, чем уже есть. Пожалуйста, просто выслушай причину.

Взгляд, которым она одарила меня? Трагическое выражение на ее прекрасном лице, залитом слезами и опустошением… действительно чертовски ранило меня.

Через мгновение она закрыла глаза и почти незаметно кивнула.

Я целовал ее долго и медленно. Просто, чтобы сблизить нас и показать ей в первую очередь, как сильно я ее любил. Затем я усадил ее и рассказал о своем разговоре с сенатором. О том, как важно было удержать всех остальных, кто знал о существовании видео, от попыток сделать то, что пытался Карл Вестман. Шантажирующий дегенеративный ублюдок. А также нейтрализовать любой негативный комментарий к видео, заявив о дружбе с Лэнсом Оукли. Сука-насильник с двумя членами. Если бы все увидели, что они все еще друзья, тогда преступление никогда бы не произошло — просто юношеское недопонимание между двумя детьми, в случае если видео когда-нибудь всплывет, чтобы поставить в неловкое положение будущего вице-президента Соединенных Штатов. Аморальный хуесос.

Бринн восприняла все это, слушая, как я говорю, не перебивая новыми расспросами. Ее ясные карие глаза не отрывались от моих, спокойно обдумывая ситуацию. Боже, я восхищался ее стойкостью.

Никогда не сомневался в храбрости моей девочки или ее уме.

Но прямо сейчас я причинял ей боль. Я знал о том, как смотреть в лицо вещам, которые тебя пугают. Что касается Бринн, то вынужденное посещение Оукли напугало ее.

Меня это тоже чертовски убивает.

Казалось, она обдумала все, что я ей сказал, встала и пошла в ванную, остановившись перед зеркалом. Она стояла там и смотрела в него, казалось, без особых эмоций, в некотором смысле совсем не похожая на ту страстную девушку, которую я встретил в мае.

Наконец она повернулась и посмотрела на меня. Губы дрожали, глаза наполнились слезами, которые были бы солеными на вкус, если бы я их слизнул, она открыла рот, чтобы заговорить.

Ее горло рефлекторно сглотнуло, голос дрогнул:

— Я-я должна пойти и увидеть Лэнса… да?

Я съежился от ее вопроса, зная, что был только один ответ, который я мог дать. Чертова куча стерилизованного дерьма.

Тот, кто говорит, что правительство работает медленно, не знают людей, работающие на будущего вице-президента Соединенных Штатов. События развивались со скоростью света, как только я дала свое согласие посетить Лэнса Оукли.

Ты должна это сделать. Я стояла в больничном коридоре, ожидая, когда меня впустят; запах антисептика и еды, пропитавший стерильный воздух, вызывал рвотные позывы. Букет цветов, который мне дали, слегка дрожал в моей руке, пока я пыталась взять себя в руки. У тебя нет выбора. Рука Итана на моей спине казалась собственнической, но я не могла справиться с его эмоциями в данный момент. Ты должна сделать это, чтобы защитить своего ребенка. Я знала, почему Итан был не в себе. Но прямо сейчас я ничего не могла для него сделать.

В тот момент, когда Итан согласился встретиться с Лэнсом через смс на моем телефоне, СМИ приступили к организации настоящего шоу. Лимузины, полицейский эскорт, черные входы, личные фотографы, подарки для пациента, инструктажи о том, что делать, как долго оставаться, что говорить. Все продумано до миллисекунды. Ты сделаешь это. Итан успокаивал меня, гладя по спине. Его тоже заставляли быть частью этого цирка у постели больного. Мой муж собирался встретиться с моим прошлым. Которое я хотела забыть. Он просто солдат, который был ранен, защищая свою страну.

— Мистер Блэкстоун, Вы будете стоять слева от нее, пока Вас не представят лейтенанту Оукли, затем извинившись, покинете комнату, чтобы ответить на телефонный звонок. Ваша жена останется наедине с лейтенантом Оукли.

Пресс-секретарь, обратившаяся к Итану, побледнела от взгляда, которым он ее одарил. Она поморщилась. Я не видела его отвали-ты-претенциозная-сучка взгляда, так как Итан стоял вне моего поля зрения, но могла представить, как выглядело его лицо прямо сейчас. И нет, Итан вообще плохо воспринял ее инструкции, не так ли? Тем более, что она только что сказала ему оставить меня в руках другого мужчины. Лэнс — не просто какой-то другой мужчина. Итан может даже не слушать ее инструкции. Видимо, мисс пресс-секретарь собиралась это проверить.

— Все готовы? — Спросила она меня, демонстративно избегая зрительного контакта с Итаном.

Нет.

— Да. — Он просто солдат, который был ранен, защищая свою страну. Ты знала его когда-то очень давно… у тебя все получится.

Ноги сами несли меня вперед. Сама не знаю как.

Честно говоря, я чувствовала себя отстраненной, словно была не здесь, но каким-то образом шла медленными шагами, пока не оказалась в его частной палате. Не знаю, чего я ожидала. Но знала, что Лэнс был сильно ранен и что его нога была ампутирована чуть ниже правого колена, но человека, лежащего на этой кровати, я почти не узнавала.

Лэнс Оукли, которого я помнила, был воспитанником подготовительной школы на западном побережье. Собранный и амбициозный. Когда мы были вместе, он был студентом Стэнфорда и собирался получить степень юриста.

Теперь он не был похож на Стэнфордского юриста.

Татуировки покрывали его руки вплоть до костяшек пальцев. Каштановые волосы были коротко подстрижены, как и подобает военному офицеру, но в сочетании с небритой бородой он выглядел грубым и нервным. Крупный, мускулистый и покрытый чернилами, он был одет в больничный халат и лежал в постели, уставившись прямо перед собой на стену. Не на меня. Он выглядел опустошенным и совсем не походил на холодного женоненавистника, чей образ я держала в голове все эти долгие годы.

Должно быть, я резко остановилась, потому что Итан за моей спиной сжал руку сильнее.

Я сделала еще один шаг, придвигаясь ближе. Он посмотрел наверх. Очень темно-коричневые глаза, какими я их и запомнила. Исчезла та дерзкая самоуверенность, которая была в моих воспоминаниях.

Теперь я видела в нем то, чего не было раньше. Сожаление, прощение и стыд в том, как он предстал передо мной, лежа на больничной койке и без одной ноги. В какой-то момент за последние семь лет — возможно, сразу после травмы — Лэнс Оукли обрел совесть.

— Бринн.

— Лэнс.

Его лицо смягчилось.

— Спасибо, что пришли… сюда, — четко произнес он, словно его также проинформировал пресс-секретарь его отца.

— Не за что. — Я подошла, положила цветы на край одеяла и протянула руку.

Его татуированные пальцы сжали мою протянутую руку, и чудесным образом… ничего ужасного не произошло. Конец света не наступил, и солнце не померкло. Лэнс поднес мою руку к своей щеке и крепко сжал.

— Я так счастлив увидеться с тобой снова.

Фотограф чертовски хорошо запечатлел этот момент, и я знала, что увижу фотографии в печати, на телевидении, в журналах, везде. Теперь я была замешана в этом, и пути назад нет. Для каждого из нас.

Я чувствовала Итана рядом; напряженного, как тетива лука, готовая вот-вот взорваться. Он, несомненно, был в ярости от того, что Лэнс прикасался ко мне таким образом. Странно, но меня это вообще не волновало. Я больше чувствовала оцепенение. Поэтому заставила себя продолжать эту шараду, притворяясь, чтобы мы все могли прекратить эти пытки.

Высвободив свою руку из его хватки, я сказала:

— Лэнс, это мой муж, Итан Блэкстоун. Итан, Лэнс Оукли, старый… друг из Сан-Франциско.

Лэнс переключил все свое внимание на Итана и протянул руку в знак приветствия.

— Приятно познакомиться с тобой, Итан.

Последовала долгая пауза, во время которой я не была уверена, что Итан ответит на рукопожатие. Время остановилось, все затаили дыхание.

Казалось, прошла вечность, когда Итан протянул свою руку и ответил Лэнсу.

— Как поживаешь? — Вопрос был дружеским, но я знала своего мужчину; он ненавидел каждую чертову секунду пребывания здесь. И моего в том числе. И тот факт, что ему приходится притворяться.

Затем, как по сценарию, кто-то подошел и похлопал Итана по плечу, извиняясь за то, что помешал, но у него важный звонок, который требовал его вмешательства. И вот так просто он извинился и ушел. Я смотрела, как Итан уходит; по его твердой походке было понятно, как тяжело ему было оставить меня одну. Ты справишься.

— Присядешь?

— Да, конечно. — Я следовала сценарию, пораженная тем, что мозг помнит, что говорить и делать.

Как только я села рядом с ним, он потянулся и снова взял меня за руку. Я позволила это только потому, что слышала щелчок камеры, когда она сняла нас, болтающих вместе, как это сделали бы близкие друзья, когда один из них попал в больницу. Ты просто выполняешь работу и делаешь это превосходно. Осталось не долго. Покончи с этим, выйди за дверь и больше никогда не оглядывайся.

— Выглядишь чудесно, Бринн. Счастливее.

— Я правда счастлива. — И в этот момент мой маленький ангел-бабочка начал шевелиться, напоминая мне о себе. Я закрыла глаза, чувствуя трепещущие колыхания моего малыша, растущего в безопасности внутри меня. Вся прелесть этого момента стерла всю неловкость, и я забыла обо всем. Малыш заставил меня понять то, ради чего я это делаю. И я вынесу все.

— Бринн… мне очень стыдно… что тебе пришлось прийти сюда. Извини за это, но я благодарен за встречу с тобой. — Теперь его голос звучал совсем по-другому. Речь была другой. Более искренней…

Я открыла глаза и посмотрела на него; было очень трудно придумать ответ. В конце концов я сказала:

— Надеюсь, ты быстро поправишься, Лэнс. Я… мне пора. — Пришло время для решающего удара; той части, которую пережить было бы труднее всего. Но я знала, чего от меня ожидали. И я бы не подвела.

Я встала со стула и наклонилась к нему.

Его лицо вытянулось, выражение сменилось на недовольство от осознания, что я ухожу. Сделав глубокий вдох, я обняла его. Я держалась, что есть сил, когда в очередной раз камера сделала пару снимков.

Лэнс обнял меня в ответ, руками прижимая меня к себе.

Я снова закрыла глаза… и подумала об Итане и моем ангеле-бабочке, которые помогли пережить этот момент.

Моя миссия была почти выполнена, финишный флаг должен был пасть, когда Лэнс прошептал на ухо. Слова были неразборчивы и слышны только мне, но был лишь один способ описать, как они звучали. Отчаянно.

— Бринн, пожалуйста, возвращайся. Мне нужно многое тебе сказать. Особенно о том, что сожалею о случившемся с тобой.