Рискованное приключение

Эпилог Последние визиты

С пакетами в руках я вошла в дом и крикнула:

— Макс!

Ответа не последовало.

Поставив пакеты на стол, я некоторое время размышляла, насколько сильно рассердится Макс, когда узнает, что я купила полностью новый наряд (включая туфли и нижнее белье), и решила, что довольно сильно (пока не увидит белье).

— Макс! Я дома! Ты где?

Теперь, если ты не видел человека, который тебе нужен, в доме приходилось кричать, потому что Макс расширил его с двух сторон.

С одной стороны, за кухней, располагалась огромная комната, заставленная мебелью, которая манила побездельничать и подольше (мы так и делали). На стене висел большой плоский телевизор, а вокруг него были устроены ниши с книжными полками, музыкальными и видео- дисками. Еще один громадный камин помогал обогревать комнату зимой и делал ее еще уютнее, хотя она, благодаря мягкой мебели, и так была очень уютной, несмотря на свой большой размер.

Также в гостиной висело огромное свадебное фото, сделанное самим Джимми Коттоном. Лично я считала его самым прекрасным шедевром Коттона.

На черно-белом снимке была я в свадебном платье и Макс в темном костюме. Макс отвел меня в сторону от гостей, чтобы побыть минутку наедине. Его рука легко лежала на моей талии. Я положила ладонь ему на шею и откинула голову назад, а Макс наклонился ко мне, так что наши лица находились очень близко. Мы разговаривали, я даже не помню о чем, но что бы это ни было, у Макса на губах играла легкая улыбка, а я улыбалась так широко, как будто готова была рассмеяться. Мы оба выглядели счастливыми и так естественно смотрелись рядом, но самое главное, что мы выглядели явно, беззастенчиво и абсолютно влюбленными.

Я обожала эту фотографию. Она была моей любимой вещью в доме, и я никогда не уставала смотреть на нее, хотя Макс и дразнил меня (частенько), когда я, засмотревшись, забывала обо всем.

С другой стороны дома пристройка была двухэтажной. На первом этаже располагались две спальни и ванная комната, а на втором наши с Максом комнаты с большой ванной и гостиной. Мне нравились новые комнаты, но я скучала по временам, когда мы с Максом жили в лофте. Теперь мы использовали его как комнату для гостей, когда к нам приезжали мама со Стивом или мои друзья из Англии.

Поэтому, даже учитывая, что я кричала, Макс мог меня не услышать, так что я отправилась его искать.

Обходя дом, я старалась не думать о том, что встретила в торговом центре Шауну с мужем. Я давно ее не видела, должно быть года два, и встреча с ней воскресила воспоминания, которые уже давно не посещали меня. Я не хотела этих воспоминаний, но уже не могла от них отделаться.

Говорили, что теперь Шауна живет рядом с Карнэлом, городком в тридцати милях от нашего. Сплетники Гно-Бон сообщали, что она действительно любит своего мужа. Я увидела его в первый раз и была удивлена. Он был ниже ее ростом, старше и далеко не так привлекателен физически. Сплетники также утверждали, что он не очень богат, но она была довольна своим вполне обычным домом и средней зарплатой мужа.

Макс считал это враньем, потому что она до сих пор не работает и скорее всего приглядывается к следующей жертве, как всегда.

Я же думала, что, возможно, это и не вранье. Даже Снежная Королева способна пересмотреть свое отношение к жизни, после того как ее действия привели к убийству ее любовника, в результате чего его дети остались без отца. Ее прежний образ жизни сделал ее подозреваемой в нескольких убийствах, а когда выяснилось, что она пыталась обчистить свою лучшую подругу, все в городе перестали ее недолюбливать и начали активно ненавидеть, не стесняясь показать это, несмотря на то, что она пережила серьезную травму.

Как и следовало ожидать, мысли о Шауне, к сожалению, вызвали воспоминания о той злополучной ночи и ее последствиях.

Моя мама видела, как Дэймон нес меня к своему пикапу, и немедленно позвонила Максу. Так же немедленно Макс начал действовать. Он позвонил Мику, а сам вместе со Стивом отправился искать меня. Не позже чем через полчаса они обнаружили Дэймона, поскольку сделать это было не так уж трудно: его машина и тело находились на обочине шоссе всего в паре миль от города.

Дэймон был мертв, я пропала, моя сумочка осталась в пикапе Дэймона, и не было никаких свидетельств того, что я в безопасности. В царившей неразберихе Макс уговорил Мика организовать всеобщую поисковую операцию.

Весть быстро облетела Гно-Бон, и все мужчины, а также большинство женщин побросали свои дела и включились в поиски. От Макса не укрылось, что Гарри оказался единственным, кто не участвовал. Дело прояснилось, когда сестра Битси сообщила, что Битси пропала и они не могут с ней связаться, а такого никогда не случалось. Мик проверил список недвижимости, которой владели Керт, Битси и Гарри, и обнаружил, что Гарри принадлежит охотничий домик. Узнав об этом, Макс и Стив отправились к домику, а Мик, Джефф, Броуди и остальные поехали следом.

Я провела у Гарри семь часов. Уже намного позже, когда мы лежали в кровати в доме Чарли в Англии, Макс признался: «Это были самые страшные семь часов в моей жизни, Герцогиня».

Я ненавидела Гарри, потому что он заставил Макса испытать такой страх. Я ненавидела его еще больше, потому что он заставил маму и Стива тоже испытать этот страх. Единственным хорошим во всей этой истории стало то, что Макс не приехал в Англию на пару недель, а прилетел вместе со мной и оставался там три месяца, пока я отрабатывала положенный до увольнения срок, продавала дом Чарли и готовилась оставить прежнюю жизнь позади.

С того дня Макс всегда находился поблизости, за исключением работы, поездок в торговый центр или продуктовый магазин, помощи Линде и прочих хозяйственных дел. Обычно он был рядом, а если не был, то всегда мог добраться до меня меньше чем за полчаса.

Это не было в тягость. Когда переживешь похищение и чудом избежишь смерти от пули, присутствие рядом настоящего мужчины придает уверенности.

А когда потрясающий мужчина любит тебя настолько, что, испытав угрозу тебя потерять, не любит, когда ты далеко от него, это не просто придает уверенности. Это прекрасно.

Гарри выстрелил Дэймону прямо в сердце, так что тот был мертв прежде, чем упал лицом в грязь. Его не слишком оплакивали, потому что он был большим придурком, но все равно все считали, что он не заслужил такую смерть.

Гарри признался в трех убийствах, сговоре с целью убийства и четырех похищениях, потому что в конечном счете Битси он тоже похитил. Несмотря на чистосердечное признание, его приговорили к пожизненному заключению, чего он, по моему мнению, и заслуживал. Макс считал иначе. Но поскольку с 1976 года штат Колорадо приговорил к смерти только одного человека, ему пришлось смириться с тем, что Гарри весь остаток своей никчемной жизни проведет в тюрьме и у него будет много времени, чтобы подумать о своих преступлениях.

Битси призналась в сговоре с целью совершения убийства.

Эти события потрясли Гно-Бон до основания, поскольку никто не подозревал ни Гарри, ни Битси. К ним обоим хорошо относились, и весь город был ошеломлен тем, что они не только совершили такое чудовищное преступление (или, в случае Гарри, преступления), но и долгие годы планировали его.

Надо сказать, что, правильно или нет, но никто особенно не винил Битси. Керт ее покалечил, убил ее лучшую подругу, изменял ей, давал своей любовнице деньги и вынудил ее — в разных смыслах — вести жизнь, которой она не хотела, как в инвалидной коляске, так и в огромном доме, который господствовал над всем городом. Но все-таки она много лет планировала убийство собственного мужа. Впрочем, ее признание и смягчающие вину обстоятельства обеспечили ей относительно легкий приговор, но она все еще находилась в тюрьме и пробудет там еще некоторое время.

Несмотря на то, что я оказалась втянута в их махинации, Макс тоже не винил Битси (не сильно). Потому что Битси, которая столько лет прятала свою озлобленность на мужа, не скрывала раскаяния и винила себя в том, на что подбила Гарри, кто бы ни пытался ее разубедить (включая меня, когда я ее навещала). Она считала себя ответственной за все, особенно за то, что случилось со мной. События, последовавшие за убийством Кертиса Додда, сломали ее. Дело было не в тюрьме, а в том, что она считала, что на ее руках четыре оборванных жизни и случившееся со мной.

В попытке исправить содеянное она за бесценок продала Максу бизнес Керта. Он спорил насчет цены, но она отказывалась слушать. Она хотела, чтобы Максу больше не приходилось уезжать из города и чтобы мы с ним были счастливы и сыты. И каким-то образом ей удалось убедить Макса согласиться на сделку. После этого он сократил объемы строительства. Но даже при этом, благодаря его репутации и качеству работ, его команда всегда была занята, семья накормлена и устроена. В то же время мы, поскольку я приобрела письменный стол и поставила его в конторе Джорджа, когда мы оформили партнерство, сохранили нашу гору нетронутой.

Так и не найдя Макса, я вернулась на кухню и увидела записку. Печальные воспоминания тут же улетучились, и хорошо.

«Герцогиня,

Мы с Чарли гуляем.

Макс».

Я уставилась на записку в своей в руке.

Они гуляют. Гуляют. Сейчас. Когда все мы должны собираться.

Заметив движение сбоку, я посмотрела вниз. Большая, пушистая серая кошка потягивалась и зевала, вытянув передние лапы и задрав хвост кверху. И, как обычно, не обращала внимания на мое раздражение.

Кошка была моей идеей, Макс хотел собаку. Он согласился только потому, что я настояла на кошке в тот момент, когда сказала ему, что у нас будет Чарли.

Так что я получила кошку.

— Мой муж невыносим, — сказала я кошке.

Она перестала потягиваться и взглянула на меня, выражая полнейшее равнодушие.

Я улыбнулась, положила записку на стол, подошла к кошке и почесала ей спинку, прежде чем выйти из дома. Зайдя за угол, я увидела, что двери сарая открыты, и закатила глаза. Я зашла в сарай, открыла сейф, взяла ключи и забралась на квадроцикл. Развернувшись прямо в сарае, я отправилась на нашу гору искать мужа и сына.

Я знала, что у Макса с Чарли есть несколько любимых мест, но, когда бы мне ни приходилось возвращать их домой (что случалось довольно часто), я обычно находила их в первом же месте, которое проверяла.

По дороге я обогнула вершину холма, поднимавшегося позади утеса Макса, остановила квадроцикл и посмотрела вниз.

Макс сидел на утесе, в джинсах и футболке, еще более загорелый, чем обычно, потому что стояло лето, и он много работал на свежем воздухе. Он сидел прямо на земле (не удивительно, ведь стирает-то не он), подняв колени и удерживая Чарли на руках. Я не видела его лица, потому что он смотрел на открывающийся вид. Я не видела темную головку сына, но он явно не рассматривал панораму, потому что в это время стучал кулачками по коленям отца.

Я раздраженно вздохнула, но на самом деле не ощущала раздражения.

«Не мешай им», — произнес Чарли у меня в голове.

— Нам надо собираться, — прошептала я ветру.

«Посмотри на них, Фасолинка», — сказал Чарли, но это было необязательно, я не отводила глаз от Макса и нашего сына.

Чарли развернулся на коленях у Макса и теперь сидел лицом к отцу, дергая маленькими ножками и стуча маленькими кулачками по папиным плечам. Макс не убирал руки Чарли, он просто обнял сына и наклонился, чтобы их лица оказались рядом. Чарли решил, что это хорошая возможность ухватить Макса за ухо, и ветер донес до меня смешок мужа, смешанный с детским хохотом нашего сына.

Мои губы растянулись в улыбке.

«Не мешай им», — повторил Чарли.

— Хорошо, — прошептала я.

«Я люблю тебя, Фасолинка», — сказал Чарли.

«И я тебя люблю, Чарли», — ответила я.

Я развернула квадроцикл и поехала домой.

— Когда вернемся домой, детка, поговорим о твоих поездках на квадроцикле, — прорычал Макс мне на ухо, и я повернулась к нему как раз в тот момент, когда Чарли прыгнул с моих коленей на грудь к отцу.

С привычной легкостью Макс поймал неугомонного Чарли и прижал его к себе.

— Что? — спросила я, изображая невинность.

— Я ходил закрывать сарай и увидел, что один квадроцикл стоит не там, где я его оставил. Поскольку Чарли еще не умеет сидеть на них, то остаешься только ты, и, как я уже сказал, когда вернемся домой, мы поговорим о твоих поездках на квадроцикле.

Я перевела глаза за спину Макса и стала осматривать ряды церковных скамей, которые были забиты под завязку. Мы сидели на первом ряду рядом с Барб и Броуди, и отсюда я могла видеть всю церковь. При этом я думала, что мне следовало запомнить, где именно стоял квадроцикл и после возвращения поставить его туда, откуда я его взяла.

— Герцогиня, посмотри на меня, — окликнул Макс. Я знала, что он не отстанет, пока я не послушаюсь, так что я посмотрела ему в глаза. — Больше никаких квадроциклов, — закончил он.

— Я вернулась домой, а вас, ребята, не было, — объяснила я.

— Я оставил записку, — сказал мне Макс.

— Да, но нам пора было собираться.

— Мы здесь, не так ли? — спросил он.

— Да, — ответила я.

— И мы не опоздали.

— Нет, но были близки к этому. Может, у тебя память, как у слона, но ты можешь потерять счет времени, особенно на горе вместе с Чарли.

— Детка. Мы. Здесь, — повторил Макс. — И мы не опоздали, так что я не потерял счет времени. Ты прекрасно знаешь, что я бы не пропустил такое событие, поэтому тебе не следовало беспокоиться. И в твоем положении тебе ни при каких обстоятельствах не следует садиться на квадроцикл.

Я отмахнулась от него.

— Я хорошо управляюсь с квадроциклом, ты научил меня ездить на них. Кроме того, я не в положении, срок всего десять недель, и даже если б было больше, то я в полном порядке.

Макс схватил мою ладонь и крепко сжал. Вместе с Чарли он подался вперед.

— Ты носишь моего ребенка. Я понимаю, что ты все еще моя Нина и считаешь, что можешь поступать, как тебе нравится, даже нося моего ребенка. Но ты должна понять, что ты — моя Нина и носишь моего ребенка, и я хочу, чтобы ты и наш ребенок были в полном порядке в следующие шесть с половиной месяцев, и я собираюсь за этим проследить, и частью этого является запрет садиться на квадроцикл.

— Он прав, — шепотом вмешалась моя мама, наклонившись к нам со скамьи позади нашей.

— Нелли, — предостерегающе проворчал Стив, сидящий рядом с ней.

Макс не обратил на них никакого внимания и постановил:

— Никаких квадроциклов.

Я перестала хмуро глазеть на маму и посмотрела на Стива, потом на Линду с Ками. Все они сидели на скамье рядом с мамой, и все весело наблюдали за нами с Максом (кроме Ками, которая закатила глаза и пробормотала «раскомандовался»). Потом я повернулась к своему мужу и начала:

— Макс…

Он прижал мою руку к груди, зажав обе наши ладони между своим телом и Чарли, и Чарли воспользовался этой возможностью, чтобы схватить меня за волосы.

Но я смотрела только на Макса, в основном потому, что могла видеть только его.

— Герцогиня. Никаких. Квадроциклов.

Я свирепо воззрилась на Макса, но он и глазом не моргнул, так что я поняла: мистер Гиперопека не отступит. Я знала, что мистер Гиперопека стал таким, потому что его первая жена потеряла всех их детей, прежде чем они успели сделать первый вдох. И несмотря на то, что с Чарли все прошло гладко, Макс пережил достаточно потерь, и моя легкая беременность не изменила его точку зрения. И еще я знала, что мистер Гиперопека стал таким, потому что его первая жена погибла в аварии, чего он не мог проконтролировать. И наконец, он стал мистером Гиперопека, потому что его вторая жена (тогда еще будущая) была похищена преследователем, потом накачана наркотиком и еще раз похищена сумасшедшим и едва не застрелена в снегу.

Так что я уступила.

— Ох, хорошо, — выдавила я, взяла сына и перетянула его к себе на колени.

В ответ на эту демонстрацию Макс положил руку на спинку скамьи, обнял меня за плечи и крепко прижал к своему боку.

Открылась боковая дверь церкви, и Джефф, в смокинге выглядевший просто красавцем, с Питом, его шафером, прошли и встали перед алтарем.

Я растаяла.

Макс коснулся губами моего уха.

— Это новое платье очень милое, малышка, — прошептал он, и мои губы изогнулись в улыбке, которая застыла, когда он продолжил: — Но об этом мы тоже поговорим, когда вернемся домой.

Я повернула голову к Максу и, глядя ему в глаза, сообщила:

— Напомню тебе, что это именно ты захотел, чтобы я переехала сюда, прежде чем хорошенько меня узнал. А я люблю покупать. И я всегда это делаю. Я много работаю. И много покупаю. И более того, я не могла прийти на это мероприятие ни в чем, кроме потрясающего нового платья. Так что ты выиграл насчет квадроциклов, но нет, мы не будем обсуждать новое платье, когда вернемся домой.

Хотя, возможно, нам придется поговорить про новые одежки, которые я купила для Чарли. Мне, конечно, не слишком нужно было новое платье, но Чарли уж точно не нуждался в новой одежде. Мне не следовало заворачивать в детский магазин, но ноги всегда сами приводили меня туда. Этому невозможно сопротивляться, так что я давно перестала пытаться.

Хорошая новость состояла в том, что Макс еще не знал о новых одежках для Чарли. Плохая новость — я не могу ничего скрывать от него, так что рано или поздно мне придется ему рассказать.

Глядя в его прекрасные серые глаза, я решила, что сделаю это завтра.

— Хорошо, я выиграл насчет квадроциклов, ты выиграла насчет платья, — разрешил Макс. Я улыбнулась и прикоснулась губами к его губам.

— Спасибо, дорогой, — прошептала я, не отнимая губ.

Его взгляд стал таким же, каким становился каждый раз в течение этих трех лет, когда я называла его «дорогой». Горячим и пронзительным. Потом Макс положил ладонь мне на затылок и поцеловал меня в лоб, прежде чем отпустить.

Я отстранилась, Чарли положил голову мне на грудь и крепко обнял, такой редкий, но всегда бесценный момент детской привязанности. Я обняла сынишку и, как часто это делала, воспользовалась этим моментом, чтобы поздравить себя за то, что рискнула и дала еще один шанс жизни, отправилась в свое путешествие в горы Колорадо, где мой риск оправдывается каждую секунду каждого дня, причем тысячекратно.

Я снова стала смотреть на алтарь, потом повернулась к Броуди, который смотрел на меня смеющимися голубыми глазами. Я закатила глаза, и его веселье стало слышно.

Заиграла музыка, и мы все сели прямее и развернулись на своих местах, чтобы посмотреть, как по проходу идет Бекка.

Потом мы поднялись и стали смотреть, как по проходу идет красивая, сияющая, улыбающаяся, счастливая Минди. Я крепко прижимала сына к себе, а Макс обнимал меня одной рукой, положив ладонь на мой живот.

Холден Максвелл вышел из комнаты своего заснувшего сына, неся в руке пустую бутылочку. В главной комнате он увидел свою жену, уютно устроившуюся в большом кресле. Чертова кошка свернулась калачиком у нее на коленях.

После свадьбы и свадебного приема они со Стивом и Нелли, с Линдой и Ками, а также Броуди, Коттоном и Арлин отправились выпить. Потом он привез свою семью домой, и Нина сменила свое симпатичное платье на свободные штаны на завязках и майку в обтяжку.

Животик еще не появился, и это случится еще нескоро, потому что, когда она ждала Чарли, живота не было видно до пятого месяца. Но в конце беременности живот стал очень большим, и Чарли родился с весом в девять фунтов три унции[9].

Такое позднее прибавление в весе тревожило Макса, как и быстрые изменения в теле Нины и крупный плод, но он ни с кем не делился, кроме Броуди и своей мамы.

Оказалось, что ему не о чем беспокоиться. Всю беременность Нина вела активную жизнь, схватки длились всего три часа, и роды прошли так гладко, что доктор сказал, что ему еще не доводилось принимать таких легких родов за десять лет практики.

Когда Макс навещал Битси в тюрьме, чтобы рассказать ей о своем сыне и о том, как он пришел в мир, она сказала, что, по ее мнению, жизнь уже причинила ему достаточно сердечной боли и пора бы дать ему облегчение.

Битси и понятия не имела, что жизнь с Ниной далеко не легкая.

Но это не значит, что она не прекрасна.

Она держит его в тонусе, его Нина. Его жена любит жизнь, наслаждается ею каждый день со страстью, которая не перестает его восхищать.

Макс знал, что в юности жизнь вручила ему большое сокровище, а потом отняла его, только чтобы после вернуть обратно. Он знал горький вкус потери и поэтому понимал, почему Битси не нравилось так жить.

И поэтому он никогда не забывал наслаждаться сладким вкусом присутствия Нины в его жизни. Он помнил секунду, когда эта горечь исчезла с его языка — когда его теперешняя жена сообщила ему, что у нее болят носовые пазухи, когда она отважно и забавно спорила с ним посреди метели уже через несколько минут после встречи. Он так привык к горькому привкусу, что был потрясен, когда тот исчез, пока он боролся со смехом, а вместо него появилась сладость, такая сильная и незнакомая, что у него заломило челюсти.

Макс отнес бутылочку на кухню и пошел присоединиться к своей жене.

Он развел огонь в камине, потому что Нина любила огонь по вечерам, не важно зимой или летом. Но он знал, что это напрасные усилия. Как и во время ожидания Чарли, в первые месяцы беременности она много спала. Она, наверное, вырубилась в ту же минуту, как ее голова коснулась высокого подлокотника кресла.

Макс осторожно передвинул жену, спугнув чертову кошку, скользнул в кресло рядом с ней и притянул ее к себе. Она помогла. Во сне она крепче прижалась к нему, обняв его обеими руками и уткнувшись лицом в шею.

При этом она не проснулась, и не проснется, что было обычно для Нины. Ему придется нести ее в кровать. У нее был активный день, начавшийся с поездки в торговый центр и закончившийся безумными танцами на свадьбе Минди и Джеффа и безудержным смехом в кругу семьи и друзей в «Метке».

Макс смотрел в огонь, обнимая жену, когда у него в голове раздался тихий нежный голос, которого он не слышал уже тринадцать лет.

«Я счастлива за тебя, милый», — сказала Анна, и Макс закрыл глаза.

Потом открыл их и притянул Нину ближе.

— Я тоже счастлив, — прошептал он.

«Я ухожу. Если Нина спросит, куда он пропал, скажи ей, что я забираю Чарли с собой».

Макс не ответил.

«Я люблю тебя, Макс, и рада, что она так любит тебя».

Да, Анна была бы рада этому. Это в ее духе.

— Желаю тебе обрести покой, Лебеденок, — ответил Макс.

«Уже обрела, малыш. Три года назад».

У Макса перехватило дыхание, и ему пришлось сжать челюсти.

Но вокруг было тихо, только трещало пламя в огромном каменном камине, который он сложил своими руками, в доме на горе, которую оставил ему отец. Его сын спал в другой комнате, а его жена, носившая его второго ребенка, спала у него под боком.

Умиротворенный Холден Максвелл молча сидел, глядя на огонь, пока не пришло время подниматься и нести Нину в кровать.