Рок, туше́ и белая ворона.

Глава 16. Первый снег

Мы вернулись в студию, я уселась за мольберт, и аккуратно стянула ткань, чтобы не смазать масляную краску, когда Раф сел напротив. Он ближе придвинул стул, и сразу же наклонил голову, так как я того требовала.

― Твори. ― улыбнулся он. Я ответила ему слабой улыбочкой, и взяв палитру с красками, и кисть, принялась за работу. Руки сильно тряслись, меня так и подмывал его ответ. Я боялась, но жутко хотела узнать, что же случилось с ней. С ним.

Он взметнул на меня взгляд из под тени ресниц, и подался вперёд. Кисть аккуратно извлекли из моей руки, и меня утянули из-за мольберта, на колени, сцепляя руки за моей спиной. Моё платье задралось и уползло вверх, открывая некоторые интересности, в виде кружев тонких чёрных капроновых чулок. Он всматривался в моё лицо.

― Вик, ответь мне: зачем? ― спросил он о чём-то серьёзно думая, ― Почему? Я просто ума не приложу, как… ― он не находил слов, его сокрушённый взгляд метался по мне, пока не сконцентрировался в одной точке ― на моих руках. Он мягко обхватил ладонями моё лицо, ― Боже мой, тебе что в самом деле было девять лет?

Я споткнулась где-то внутри себя. Для меня это пока не невозможно. Я не могу раскрыть ему свой мир, душу, мысли, не сейчас, когда там спрятано столько боли, страхов, и лжи. То, что я сама себе-то ещё боюсь показать. Он как-то неуверенно уронил руки скользнув ладонями с моего лица. Высвободившись из его рук, ретировалась с его колен, и вернулась за мольберт, поправляя платье.

Он молчал и сильно хмурился с закрытыми глазами. Это не то, что он может понять, не то с чем ему просто примириться. Он никогда не сможет понять, такого монстра как я, задаром убивающую саму себя. Хотелось разгладить морщинку между хмурых бровей. Хотелось стереть это выражение с его лица, сорвать маску.

― Рафаэль? ― позвала я осторожно. Брови слегка расслабились, уголок его губ еле заметно дрогнул. Он распахнул глаза, они смутили меня, и я опустила взор на картину. Я положила последний штрих на холст. Мои руки с палитрой и кистью взлетели вверх и я отстранилась, пробегаясь взглядом по картине.

― Всё.

― Всё? ― не понял Раф. Посмотрела на парня, и встала из-за мольберта.

― Всё, я закончила. ― констатировала я.

Я поманила его пальцем к себе, сильно волнуясь. Что интересно он подумает об этом? Я теребила колечко на пальце, что он подарил, в знак извинения, метая беспорядочный взгляд от холста, к Рафу. Он подошёл скрещивая руки на груди и лукаво ухмыляясь. Когда он посмотрел на полотно, то его руки опали, а ухмылка бесследно исчезла, и кажется мне удалось его шокировать. Казалось он перестал дышать.

―Боже… ― выдохнул, он резко и вплёл пальцы в свои волосы. Его рассеянный взгляд скользил по холсту. По ангелу, с белоснежными как первый снег крыльями, но теперь он был не безлик, и не эфемерен, и он был не один среди тёмного полчища. Безликим и эфемерным был полупрозрачный, призрачный силуэт в объятии его руки, во второй руке он как и прежде держал опущенный меч. Призрак обхваченный ангелом за талию, имел читаемые очертания. Очертания меня, и так же как и я он тонул в синеве глаз, и тернии оплетали его почти на половину, впиваясь шипами до крови. Лишь кровь не была эфемерной, на этой полупрозрачной коже.

Я метала взгляд между картиной и Рафом, ожидая реакции. Парень медленно повернул на меня голову, всё ещё под впечатлением.

― У меня слов нет, серьёзно. ― пробормотал он, и нахмурился, ― И тебе не кажется, что… ― Раф не договорил и снова посмотрел на рисунок.

― Что? ― запереживала я, ища изъяны в рисунке.

― Так ты меня видишь? ― удивился Раф, ― В смысле… судя по твоему видению, мне можно хоть сейчас на обложку GQ. ― он усмехнулся, ― Ты не слишком утрируешь?

Скептически на него посмотрела.

― А ты, Гордеев, в зеркало иди посмотрись, и твой вопрос вылетит к чёрту в окно.

Покачав головой, он взъерошил волнистые пряди. Поджав губы Раф посмотрел мне в глаза, о чем-то тяжело задуманный.

― Слушай, Вик, а познакомь меня со своей матерью. ― внезапно попросил парень. Вздох встал мне поперёк горла, я напряглась.

― Зачем? ― спросила я резко на слух. Раф на мгновение отвёл глаза, косясь на картину.

― Честно? Предпочитаю, врагов знать в лицо. ― он поймал мой тревожный взгляд, ― Хочу заглянуть в глаза родоначальнику твоих демонов. ― он указал пальцем на призрак, ― Это из-за неё? Из-за матери, ты так самоотверженно обезличиваешь и третируешь саму себя?

Я тяжело задышала. Я запаниковала, кочуя взглядом вокруг себя, я не знала, что сказать. Просто растерялась, онемела, пропала. Кажется я тону.

Он шагнул ко мне. Я отступила, поражая и его и себя. Он резко застыл на полушаге шокировано на меня смотря.

― Вик… ― шепнул он настороженно и указал на полотно, ― Это же не ты. Не ты, ты не такая. У-у, совсем не такая. И ты не похожа на неё.

Из меня вырвался издевательский смешок.

― Откуда тебе это знать? Я наверное лучше знаю свою чёртову мать, тебе так не кажется? ― скривилась я в сарказме. Раф в недоумении, и провёл ладонью по лбу.

― Мне кажется, что из-за этого знания, ты сама себя не знаешь ― вот что мне кажется. ― сказал он, ― Оболочка Вик, не важно какая она, не так ли?

― Так, всё так Раф. ― согласилась я прохладно, ― И оболочка и демоны у нас с ней из идентичной вселенной.

Он упёр руки в бока. Его ломало, он выглядел настороженным и нервным, и хмурым. Мне не нравится это!

― Слушай, я не понимаю. ― он запрокинул голову в потолок, ― Что она с тобой делала? ― ужаснулся парень и посмотрел на меня, ― Как она могла, довести…

Он застрял взглядом на моих руках.

― Могла. ― перебила я сохраняя холод и сталь, ― Она могла.

Закатив глаза, я прошла мимо него, уходя из студии. Он что в самом деле не соображает ничерта, что это последнее о чём я хочу говорить? Я зашла в свою комнату, и подцепив стакан с тумбочки налила себе холодной воды из под крана. Выходя из ванной, чуть не вскрикнула от неожиданности, и не обронила стакан, наткнувшись на Рафа.

― Невротики жалуются на свою болезнь, хотя по большей части они сами создают ее. Когда же приближаешься к развенчанию их болезни они бросаются на ее защиту подобно львице, спасающих своих детенышей.

Чёрт! Что он знает? Что может знать об этом, обо мне, о моих демонах?

― Дядя Фрейд? ― усмехнулась я, в общем-то невесело, отходя к окну, ― Именно по этому, ты на сто процентов, должен отдавать себе отсчет, что со мной тебе счастье не светит. Умный человек имеет право быть несчастным только из-за женщины, которая стоит того.

― Марсель Пруст. ― он пробежался по мне изучающим взглядом, и остановился в моих глазах, ― Кто это тебе сказал, что я несчастный, а?

Я слегка рассмеялась качая головой, и указала на него стаканом воды.

― О, я уверенна, что ты самый несчастный человек, какого только можно представить. ― потешалась я, мрачно. Я сделала глоток холодной воды, в попытке остудить себя, пока этот разговор не закончился катастрофой.

Раф проделал шаг ко мне, и забрав стакан из моих подрагивающих пальцев, отставил его на подоконник.

― Это ты так решила, не я. ― парировал он со всей серьёзностью. Раф упёрся ладонью в раму, нависая надо мной. Я скрестила руки на груди, чувствуя необходимость защищаться.

― Ну уж ты-то как сын бизнесмена, должен предельно чётко понимать, что я не стою, всех тех сил, энергии, и нервных клеток, которые между прочим не восстанавливается, и которые ты затрачиваешь, и вынужден будешь затрачивать, без каких-либо гарантий, что это окупиться. Это своего рода чертовски невыгодное капиталовложение. ― пожала я плечами.

― Бред. ― отрезал парень, хмуря брови. Он внимательно всматривался в мои глаза, словно искал в них что-то важное, ― В чём дело, Вик? Ты опять это делаешь, возводишь стены и пытаешься оттолкнуть меня. ― он требовательно вскинул подбородком, ― Для чего, ты это делаешь?

Я замотала головой.

― Я не отталкиваю, я говорю тебе грёбанную правду Раф, без масок и мишуры, такой, каковой она является, и которую ты так чертовски любишь. ― я озадаченно развела руками, ― Разве не этого ты хотел от меня?

На мгновение он отвёл глаза в сторону.

― Ага? ― он о чём-то думал, и судя по выражению лица, ни о чём хорошем. Вернув внимание ко мне, он придвинулся ещё ближе, и положил ладони на подоконник по сторонам от меня, заключая меня в ловушку. Вновь.

― В чём дело, что опять на тебя нашло? ― спросил он с подозрением, ― С утра ещё сияла, сейчас опять голову себе морочишь.

Он понял. Догадался уж точно. Я хаотично соображала, как мне быть. Он поймет, если я солгу, всегда понимает когда я вру, он вообще словно инстинктивно распознаёт ложь. Всегда! За его спиной сумраком, распростёрлась чёрная вечерняя мгла. Воздух потрескивал электрическим напряжением между нами, делая всё сверхопасным, комнату, его… всё. Он загнал меня в угол, поймал в ловушку, отрезал все пути к отступлению. Да, он что, серьёзно? А если бы он знал, что я больна? Что тогда? Каждый раз, когда я буду счастлива или зла, он будет думать, что я не пью свои паршивые таблетки?

Я оттолкнула его, ладонями в грудь, правда с таким же успехом можно двигать с места гружённый двадцати тонный «Фредлайнер». Его руки взлетели вверх, и он отошел сам, ошеломлённо и недобро смотря в мои глаза. Он остерегающе покачал головой.

― Согласись, у меня есть веские основания для беспокойства. ― заявил он авторитетным тоном. Намекая на мои руки. Трезвость сознания улетучилась окончательно.

― Разумеется. ― отрезала я холодно, ― Так задай себе главный вопрос, Раф: за каким таким чёртом наблюдаешь ты, как я медленно схожу в могилу?! ― закричала я на него. Не выдержав этого безумного напряжения, я схватила стакан и швырнула в стену, разнося его в осколки.

Меня разносило в осколки.

Моё лицо тут же обхватили горячие ладони.

― Да, чёрт! Вик, ну это вообще уже охренеть можно. ― прорычал он сдавленно. Раф требовательно поймал мой взгляд, ― Ну, что мне ещё сделать, чтобы ты поняла уже наконец, что нужна мне? Может я не вижу, чего-то? Так не проще ли сказать уже, чем я буду ломать свою башку, гадая, что так ломает тебя?

Меня сломало, сломало этой отчаянной тревогой в его голосе. Его глаза кричали о помощи, он просил меня помочь ему, со мной же, ему сложно со мной. Его буквально корежило, от безысходности, которой я заражала его, утаскивала его в свой темный угол. Меня убивает это.

Я тяжело неровно дышала, это могло сеять панику внутри меня, это могло заставлять тёмные стены плавно танцевать вокруг меня. Я закрыла глаза.

― Прости, я… ― не могу.

Я не могу так. Я хотела убежать. Просто бежать без оглядки, от него бежать, защищая от тени своего сумасшествия. Что я делаю? Я разрушаю его. Я не хотела так! И так не хотела, чтобы он уходил. Не хотела потерять его из-за своей дерьмовой драмы. Не хотела этой трагедии для него, я не могу отказаться от этого чувства, не могу позволить терапии украсть его у меня. Не знаю, что мною двигает, я запуталась в своих желаниях. Просто запуталась. Чем я думала? Я хотела его, только его, никого и ничего кроме него. Он был наркотически опасен для меня, я предельно чётко знала это с самого начала, но осознать это, отказаться, прекратить это ― выше моих сил.

― Вик… ― шепнул он заискивающе. Я не хотела открывать глаза. Не хотела видеть это выражение его лица, боялась осуждения. Он прижался ко мне лбом. ― Вик, посмотри на меня. Посмотри и скажи, что это не то о чём я думаю.

О чём он думает?

Молниеноснее выстрела на поражения, он атаковал мои губы. И это было именно то, в чём я отчаянно нуждалась. И я чувствовала, что он целует меня по-другому, так, словно стремиться поглотить меня всю. Я чувствовала, что исчезает какая-то черта между нами.

― Что ты со мной делаешь?

Его голос ощутимо охрип, дрожа поверх моих губ, пронизывая меня насквозь. Я пропала без вести, вне времени и пространства, желая его ещё ближе к себе. Его руки скользнули на мою талию, опаляя сквозь неплотную атласную ткань платья.

Опасно близкий, он был вполне способен заставить меня позабыть обо всем, что случилось прежде. В его руках рассыпались области темноты, рождающие негативные эмоции, сомнения и страхи. Я вручила ему чёрное сердце ― он заставил меня поверить, что оно бьётся. Но, что будет, приоткрой я свою больную душу, свои мысли, этому парню? Примет ли такой, какая я есть? Я не могу этого знать.

Я коснулась его щеки ладошкой. Он опередил меня, спросив:

― Вик, можно вопрос?

Смотря в глаза цвета индиго, я лишь безропотно кивнула.

― Я ни в коем случае не намекаю не на что, и не тороплю, но мне надо знать. ― предупредил он, ― У тебя вообще были отношения до меня?

Я покачала головой, чувствуя куда ведёт этот вопрос. Он казался бездыханным в этом промежутке.

― Совсем?

В ответ на моё само за себя говорящее молчание, он прикрыл глаза на мгновение. Кажется он мысленно выругался. Изумление в чертах его лица смешалось с чем-то паническим.

― Почему? В смысле… не было пожалуй не одного парня, который бы ровно к тебе дышал. ― подумав он добавил: ― Миша не считается.

― Был, ― опровергла я, ― Ты.

Его взгляд стал задумчивым. Раф немного склонил голову набок.

― Ненависть, сильное чувство.

Это кольнуло меня в области сердца.

― За что?

Он молчал пару секунд, смотря под ноги.

― Почему.

― И почему же?

Раф резко взметнул взгляд в мои глаза, затем склонился к моему уху и прошептал:

― Потому что ты другая…

Открывая мне путь отступления, он провернул рокировку меняя нас местами, и упёрся в подоконник ложа руки по бокам от себя. Я не представляла, как мне это понять.

― Поэтому, ты меня отталкиваешь?

Он застрял беспокойным взглядом в моих глазах. Его пальцы замерли и сильно сжались на подоконнике.

― Я не отталкиваю, просто… У тебя видимо неверные представления. Это как минимум не будет приятным.

Мне нечего было сказать на это. И не сказать, что меня это обрадовало, он как будто не хотел всё усложнять, словно так ему будет проще уйти. Вот и кем в таком случае, я была для него? Он оттолкнулся, от своей опоры, делая шаг. Медленно преодолевая шаг за шагом, следуя ко мне, неотрывно смотря в мои глаза, из под тёмных ресниц, не менее тёмным взглядом, он стянул футболку через голову.

Вот, чёрт.

Он либо не шутит, либо решил меня напугать. Я провела взгляд, по его телу, сдержав леденящий ужас, загнав его подальше, пока он не отразился в моих предательских чертах и судя по тому, как он сверкнул глазами, мне это не удалось.

― Ты боишься, ― прошептал он и разжал руку, позволяя футболке упасть на пол. ― Так зачем тебе это?

Меня на мгновение поставил в тупик его вопрос.

― Хочу.

― Чего? ― повёл он бровью, ― Боли? Поскольку, это единственное, что ты будешь чувствовать.

Его слова казались слишком откровенными, для моего восприятия. Может всё дело в интонации, так или иначе, если он хотел меня напугать, у него это получилось Я тяжело сглотнула. У меня как-то не было раньше ни возможность ни желания, созерцать мужское тело, и ко всяким подробностям я кажется не готова. Да и чёрт с ними с подробностями, у этого чёртового парня тело Адониса. Хотя может и нет, но для меня он был совершенным. Он не отвечал общепринятым эталонам красоты: он был накаченным, его кожа не была смуглой, просто он был высоким, широкоплечим, его фигура была статной, симметричной… идеальной. Я чисто эстетически, как художник, не могла отвести от него взгляд. А может я просто потрясена и в некотором ступоре. С нереальной скоростью, моё самообладание меня покинуло, улетев на пол в след за его джинсами. Осторожно перехватив меня за левую руку, притянул к себе. Сердце пропустило сразу несколько ударов подряд.

Он потянул за молнию на моей спине. За молнию платья, не спеша ведя её вниз и это звук, казался оглушающе громким в этой тишине. Я потеряла фрагмент жизни, в котором мои волосы рассыпалась по плечам. Он сдвинул атласную ткань с моих плеч, позволяя платью свободно скользнуть к моим ногам. Я закусила губу, растерявшись. Просто я понятия не имею, что мне делать. Я ведь ничерта в этом не смыслю… Он обнял меня за талию, потянул меня за собой, усаживая на кровати. По спине мелькнули пальцы. Расстегнув застёжку, он стянул с меня бюстгальтер, смотря исключительно в мои глаза. Что-то мощное сокрушительно кружило внутри него, отражаясь противоречивыми эмоциями на дне потемневших синих глаз. Я не выдержала этого тяжёлого взгляда, и опустила глаза. А вообще-то зря я это сделала. Как он себе это представляет? Смущение и страх пронзали меня, заставляя сжиматься в комок и нервничать. Я не могла сделать вдох. Меня трясло и невыносимо подмывало спрятаться.

― Спокойно, ― прошептал он, паря над моими губами. ― Дыши…― его голос звучал восхитительной тихой каденцией, его взгляд плавно блуждал по мне, словно в жизни не видел ничего прекраснее. Пробежавшись пальцами по моим волосам, поблёскивающим в лунном свете, он перебросил их назад, оставляя меня совершенно уязвимой под поглощающим взглядом. Он диктовал ситуацию, контролируя себя, и всё вокруг, включая моё собственное тело. Его гипнотический взгляд блуждал по моей коже, тонувшей в темноте комнаты. Я могла видеть, как его ломает, но не могла понять от чего. Кажется, он обеспокоен, не меньше моего.

Повалив меня на спину, он низко навис надо мной, держась на руках. Дыхание напрочь потерялось, растворилось в прикосновениях его губ к моей коже. Его дыхание, на моей шее отдавалось, вибрацией по всему телу. Он даже руками меня не касался, только губы неспешной тропой, скользили вниз, концентрируя ощущения в одной точке. Я не удержала стон, когда зубами он потянул за пирсинг в моём пупке. Болезненное ощущение остро отдалось гораздо ниже живота. Клянусь, он был инквизитором в прошлой жизни. Кончики его пальцев проскользили от колена к кружевной кромке чулок. Я ощущала невесомое скольжение горячих рук, рассеивающие тепло соприкасаясь с тонким капроном. Подцепив чёрное кружево чулок медленно обнажил дрожащую кожу. Слишком мучительно медленно.

Остатки моей решительности исчезали вслед за чёрным капроном.

Зубами он подцепил край кружевных шорт, и потянул.

Что, чёрт подери, он делает?

Отлично. Он мог стягивать бельё зубами, даже не касаясь меня руками. Он, бьюсь об заклад, мог делать это одним лишь взглядом. Это оцепенение, кажется никогда меня не отпустит. Что хочет пускай делает, и лучше бы ему поторопиться, потому что с такими манёврами на долго моей выдержки не хватит. Отрывистое шуршание, разнеслось эхом в моём сознании. Звук, подорвал мне мозги. Нервы меня подвели, я потеряла ритм дыхания, я вообще потерялась. Мои пальцы зарылись в чёрный шёлк его волос. Он вздрогнул и замер от этого. Я не могла пошевелиться. Он тяжело дышал, словно вырвался из неспокойной воды. Он коснулся моих губ своими, мягко, нежно… осторожно, пропуская мне удар сердца. Руки скользнули по телу, лаская, обжигая. Завороженно, я провела дрожащими руками по его груди вниз, по животу. На ощупь, он был как прогретый на солнце камень. У него дыхание перехватило.

― Останови меня, если хочешь…

Но сказал он это так, словно я уже не могла этого сделать. Я и не могла.

Одним движением, боль обожгла меня. Он замер, мой вскрик заблудился на его губах. Чёрт. Он не пошутил. Это чертовски больно. Он прижался лбом к моему. Тяжёлая напряжённая дрожь прошибающая его, отражалась во мне.

― Не шевелись… ― простонал он, в губы. Этот воспламеняющий звук, прошёлся пожаром внутри. Пара слезинок скатилось по моему лицу. Он отыскал мой взгляд, его казался болезненным. Он смотрел напряжённо, но с вожделением. Раф коснулся моей щеки костяшками пальцев. Игнорируя боль и нашла его губы поцелуем, притягивая ближе к себе. Я могла раствориться в нём. Каждое, прикосновение, движение, отдавались растущей пульсацией, в каждой частичке меня, пробуждали что-то большее чем просто желание. Это уже необходимость, порабощающая, отчаянная необходимость, бесконечно исключительная.

Все мои легионы демонов, весь самоконтроль ― всё что кроме нас, рухнуло, полностью придавая мир огню, оставляя только его, меня, бабочек мерцающей спиралью по венам, и первобытный огонь. Огонь ― его стихия. Он древнее нас, мудрее, он сам всё сделает за нас.

Сливаясь со мной в одно целое, пронизывая острым жаром, он просто запустил меня по спирали в бесконечное блаженство. Неописуемое удовольствие затрепетало, танцуя поверх меня, через меня, внутри меня. Самозабвенно упиваясь страстным танцем в ночи, я без остатка утонула в каждом движении, в каждом поцелуе. Я напрочь потеряла связь с реальностью, настолько, что реальность покосилась на меня с тревогой. Небеса осыпались вокруг меня, вырывая у меня толи стоны, толи крики. Я рассыпалась на частички, не слыша саму себя, хотя могу поклясться, что перебудила всех в радиусе пятисот метров вокруг.

Мир превратился в сладострастную эссенцию. Наслаждение мощными волнами прокатывалось по моему телу: ярко, интенсивно, уводя его за собой. Сознание содрогнулось, от звука который он издал. Я никогда не думала, что все это может происходить именно так. Я пропала на всю ночь, заблудилась в многогранности пожара. Всю ночь он открывал мне целый мир чувств о которых я даже не подозревала до этой ночи, разрушая и собирая меня вновь.

― Не жалеешь?

Я лишь слабо покачала головой в ответ. Как можно жалеть о том, что дарит чувство счастья и эйфории? Не произнося ни слова больше, они были лишними, он с нежностью, легко скользил тыльной стороной ладони, по моей светлой коже залитой предрассветным мягким сумраком, сквозь шторы. Нежно, по моим рукам, плечам, шее…

Я наблюдала как светлеют его глаза. Как синий огонь в них мягко тлеет, усыпляя шторм внутри него. Я отследила путь каждого шрама под его сердцем, едва касаясь горячей кожи и он смотрел на меня так, словно я стираю эти шрамы навсегда с его тела, из его памяти, навечно из его жизни. От его нежных, умиротворяющих, прикосновений, веки сомкнулись, оставляя меня лишь призраком в простынях.

Чёрт его побери, а…

Во сне он еще красивее. И кажется совсем юным, ну на пару лет точно младше, своего возраста. Вообще это странно, все мы во сне почему-то кажемся моложе, чем есть. А может быть именно во сне, мы те, кто мы есть.

Приподнявшись на локте, я протянула свободную руку к серебряной прядке в его волосах. Если что-то ему и снится сейчас, то определённо ничего плохого. На его чуть разомкнутых губах была незримая, еле ощутимая улыбка. Красивые черты лица совершенно расслаблены. Тёмные ресницы, отбрасывали мягкие дымчатые тени, под глазами, создавая практически уязвимый вид. Да, такого Гордеева, можно увидеть лишь спящим.

Я осторожно провела по шёлковым чёрным волосам, с его губ сорвался хриплый неразборчивый шёпот. Прозвучало как-то легко и приятно на слух, посылая небольшую дрожь и я непроизвольно улыбнулась. Я попыталась осторожно выпутаться из его рук. Не тут то было. Руки хоть и не прижимали меня к себе, но и не отпускали. С гортанным мягким урчанием, меня и вовсе сгребли теснее. Я обратила внимание на тонкую серебряную прядку. Вот она, одна из крупиц моей фрустрации, прямо пред моими глазами. Я не знаю причин её появления, но могу догадываться и желания спрятать эти мысли от самой себя, в дальний уголок, меньше не становиться.

Раф, глубоко вздохнул и лениво открыл глаза. Я отдёрнула руку.

― Разбудила? Извини.

Поймав мой изучающий его взгляд, он полусонно ухмыльнулся.

― Нет, я сам проснулся. Как спалось?

Я чуть отстранилась, повернувшись на живот, сложив голову на руки.

― Как? ― я легко усмехнулась, ― Пару часов.

Ещё не проснувшийся до конца, с ленивой ухмылкой на губах, и копной черных волос дико растрепанных, не двусмысленно намекая на то, что могло привести их в такой беспорядок, он был жутко притягательным. Парень сменился в лице изогнув левую бровь.

― Боже, Вик, ты о чём там думаешь?

― Хорошо наверное уметь читать мысли? ― пробормотала я, думая, что интересно меня выдало. А, ну да, я кусала губу. Бросила это мероприятие. Мой взгляд устремился в окно, заметив движение.

― Ух ты… Снег идёт.

За окном в самом деле сыпался мелкий снег. Раф хитро прищурил один глаз, с меня поползла простыня, открывая мою спину.

― Снег в октябре?

Мне вдруг стало не по себе, моя ленивая улыбка испарилась и кровь отхлынула от моего лица. «Первый снег выпадет когда сокол прольёт кровь белой вороны, и паук заточит ворону в золотом сердце. Октябрь 2016.»

Раф вдруг резко подскочил, срывая с меня простынь, и грубо выругался, причём по-цыгански. Во я дожилась… уже стала понимать цыганскую брань.

Автоматически, набросив на себя халат, стянув со спинки кровати, я недоумевающе на него уставилась. Раф, медленно сменился в лице, стоя на коленях на кровати. Запутавшийся в простыни, он источал от своей фигуры безудержную мощь. Он застрял обезумевшим взглядом на моей шее, скользнул этим паническим взглядом по моим плечам, по рукам.

― Вот чёрт, я облажался.

Прежде, чем что либо спросить, у него я опустила взгляд на его застывшие в оцепенении руки. Посмотрела на свои руки и мои брови улетели вверх.

Синяки.

Я приподняла короткий, до локтя, рукав халата. Я тут же вернула его на место. Ясно, не только на руках.

Ещё не до конца отошедшая ото сна, смешавшегося с паническим страхом, что он и на шаг ко мне после этого не подойдёт, я включив свет, шагнула в ванную. Когда глаза привыкли к яркому свету, увидела в отражении…

А вот теперь, стоит в самом деле переживать и не на шутку! По ощущениям, легкие синяки, оказались внушительными. Причем мне-то по большому счету плевать, синяки являются моим непосредственным аксессуаром. Неуклюжесть и пограничное расстройство, всё таки контактный вид спорта. А кожа у меня тонкая, и очень любит синеть, стоит только нажать чуть сильнее. А в свете ночных обстоятельств, повреждения просто меркнут, но что-то мне подсказывает, что Рафу, этого видеть во всей красе не стоит. Я испуганно вздрогнула, увидев залетевшего в ванную парня, одевающего на ходу футболку. Затаив дыхание с расширившимися от страха глазами, я скрестила руки на груди.

― Слушай, я не хрустальная…

― Покажи, ― потребовал он. Я закатила глаза к потолку.

― Нечего там показывать.

― Покажи мне.

― Раф, я тебя умоляю, всё что можно было ты уже увидел.

Ответ вряд ли его устроил. Шагнув ко мне, он осторожно спустил ткань халата, открывая плечи. Он резко выдохнул.

― Боже…

Я вернула халат на место, скептически на него смотря, но он и слова мне не дал вставит. Его грозный взгляд устремился в мои глаза.

― Какого чёрта, ты меня не остановила?

От его гневного тона, всё внутри меня жутко замёрзло.

― А я хотела? ― съязвила я, клин-клином вырубая, его гнев, своим ядом, ― Не нагнетай. Подумаешь, пара синяков, тоже мне трагедия, ― покачала я головой.

Он ошеломлённо уставился, на меня, как олень на фары автомобиля.

― Подумаешь? Подумаешь, мать твою?! ― он всплеснул рукой, ― Так подумай, чертовски хорошо подумай, какого хрена я с тобой сделал!

Сказала бы я что он со мной сделал, но мы видать вообще не об этом. Я перепугалась, что он может психануть, уйти сейчас и не вернуться. Нет, он не может просто так безвозвратно уйти. Не уйдёт. Спокойно, он просто перебесится, осознает, что ничего страшного не произошло и всё. Бредовые состояния ― это всё же моя прерогатива.

― Может уймешься?

Он упёр руки в бёдра, по линии посадки джинсов. Долгие мгновения он молча смотрел мне в глаза.

― Почему ты меня не остановила? Ты что не поняла, что всё зашло слишком далеко? ― недоумевал он, ― Не почувствовала боли?

Ну вообще-то, это мне было впору недоумевать.

― Угу? ― я прикинула в уме, ― Два вопроса, Раф. Первый: Слишком далеко, это как? Мне не с чем сравнивать, не забывай. ― напомнила я сей нюанс, некоторым умникам, ― И второй: Тебе не кажется, что вопрос о боли, по ряду причин вообще не актуален, и априори риторического характера? ― осведомилась я делая серьёзный вид.

А вообще-то, мне даже не смешно. В моем сердце поселилась мощнейшая тревога, видя, что он далеко от меня как никогда, словно глубоко внутри себя. Что-то отдаляет его от меня. Мне нужно выдернуть его оттуда, где бы он ни был, в каких бы тёмных уголках своего сознания не заплутал. Я нутром чувствую, что если я не верну его сейчас, то потеряю навсегда. Он не избавился от каких-то своих страхов, что медленно пожирают его, и не может быть уверен, что не оттолкнёт меня этим, впустив в свой мир. Но не понимает он, что от этого я вовсе не пострадала, а вот оставшись без него, я знаю, что буду страдать, вот ведь в чем дилемма, мать её…

― Успокойся, ладно? ― выставила я ладонь, стараясь выглядеть запредельно деликатно, хотя меня трясло до мозга костей, ― Ничего страшного не произошло. Просто у меня кожа такая дурацкая ― чуть тронешь уже синяк.

Его взгляд вдруг изменился, когда я осторожно подступила к нему, его глаза в абсолютном ужасе смотрели в мои.

― Я не… ― он осёкся, проведя ладонью по лицу, ― Я не хотел.

Он осторожно притянул меня за шею, и оставил слабый поцелуй, на лбу, по кромке волос. Встав на носочки я дотянулась до его губ, обхватив его лицо в свои ладони, целуя его, скользя ладонями по шее, по груди. Целуя, и чувствуя, что в ответ он целует меня по-другому.

Он отшатнулся тяжело дыша.

― Я не могу, так. Так, нельзя, прости.

Он стремительно вышел из ванной. Просто взял и ушёл, не сказав, что мне теперь делать. Я не очень-то хорошо знаю саму себя, но достаточно хорошо, чтобы понять, что что-то со мной неладно, прямо чёрт подери сейчас. Я не могла пошевелиться, совершенно поражённая, это могло ранить очень больно. Я не хочу думать, что это был последний поцелуй. Но вопреки всему, думаю. Не знаю почему всё так резко изменилось, но всё просто перевернулось.

Я слышу шум, шёпот внутри себя, который снова и снова повторяет то, что я не хочу слышать.

Выскочив из ванной, цепляясь за хрупкую соломинку, я выглянула в окно. Я видела лишь, как стремительно мелькнула его фигура, скрываясь за кронами деревьев перед домом. Я схватила телефон. Ища его номер в контактах, вернулась в ванную, открыв ледяную воду, опустила свободную руку в ледяную воду, успокаивая себя.

Хоть бы я ошибалась! Убедиться, что потеряла его, и что всё закончилось ― это точно последнее чего я хочу. После короткого гудка, механический женский голос оповестил меня, что абонент временно не доступен или находится вне зоны действия сети. Или он просто охренел. Он никогда не отключает телефон, всегда на связи! Он даже посреди ночи трубку берет!

Я знала, что это может значить только одно. Он нарочно отключил телефон. Я знала, что он покинул меня. Этого следовало ожидать. Правда, я думала, что это я всё разрушу. Я пыталась понять, осталась ли теперь хоть капля рассудка со мной. Как взять себя в руки и во что бы, то не стало вывести себя из ненормального состояния? Взгляд приковала опасная бритва на краю раковины. Шёпот, ласкал мой слух шумом воды, как шумом прибоя, напоминая мне как всё было.

Вспомнит ли он, как всё было, всё что мы пережили вместе?

Я пробежалась легкими дрожащими пальцами по острию бритвы, ощущая покалывание в кончиках пальцев. Мне нужно позвонить доку! Да! Нет…

Я окаменела. Кольцо было на правой руке, на безымянном пальце. Я задохнулась, волны паники разогнали моё сердце. Какого хрена оно делает на правой руке? Я не трогала его, и никогда бы не переодела. Значит я опять ходила во сне, не он же это сделал, правильно? Это могла сделать только я. Когда? Зачем?

Паника, сворачивала мне нутро, я не могла думать, не чувствовала холода воды, не могла дышать. Дыхание меня предало, полностью перекрывая кислород. Меня заколотила тяжёлая болезненная дрожь, отражаясь невыносимой болью в голове. Клянусь такого со мной ещё не случалось, на столько страшной реакции я просто не ожидала. Я не была готова, к такому. Холод не мог пробить замеревшее дыхание в разрывающихся лёгких, сведённых судорогой. Я просто задыхалась в приступе. Голова шла кругом, я опала на пол, не устояв на ногах. Я не почувствовала удара головой о стену, хотя уверенна, что стукнулась. Я не ощутила отрезвляющей и опьяняющей одновременно боли. Ничего не чувствовала кроме панических волн.

Я тону. Задыхаюсь и тону, мне нужно переключиться, иначе всё закончится. Всё уже закончилось… Я не ощущала своего тела. Ни боли, ни дыхания, ни сердца, ничего. Я поняла, что не выкарабкаюсь. Я отступала во мрак.

Он был мечтателем, а я просто глупой и безрассудной, раз могла поверить во всё это. Верить и не видеть, что наши чувства зародились не под лучами солнца, а в непроглядном мраке. Я видела в нём своего спасителя. И отдала ему сердце и всю себя. До капли. И где бы я ни оказалась по ту сторону грани, где бы не был он ― он будет моим навсегда. Будет вечно жить в моей памяти, а я буду вечно ждать его возвращения, ждать как появления солнца в мгновения затмения. Можно жить вечно, когда находишь ради чего. Я хотела жить ради него. Я хотела сохранить его в своей памяти, запечатлеть в душе, чтобы и в следующей жизни помнить, каждое произнесённое слово, каждое прикосновение, что оживляли меня изнутри. Это так же как песня о любви, в которой данные обещания так и не были выполнены, оставшись в прошлом, но каждое воспоминание сохранилось. И теперь будет жить во мне, чтобы я смогла пройти сквозь все миры в поисках сапфировых, как чистое небо, глаз. Потому что я так до конца и не выразила свои чувства, и они никогда не будут преданы. Свои мысли, чувства, боль… всё, я теперь навеки сохраню, как сокровенные секреты.

Внезапно морок пришёл в движение, стал рассеиваться. Шум в голове принял очертания, силу. Что-то словно заструилось по моим венам. Всё замерцало, закружилось, хаотично, словно спутанные кадры. Я потеряла какую-то часть своей жизни даже не знаю, как. Я слышала голос. Он умолял меня услышать его. Я чувствовала холод, и не могла даже понять где я. Но инстинктивно чувствовала, что дома. Всё смешалось, а потом я осознала, что струиться по моим венам, разливаясь как бесчувствие.

Бета-блокатор.