Роковая блондинка

19

— Она сказала, что знает меня? — уточнила я.

— В общем, нет. А что случилось? У нее проблемы?

Терри задала этот вопрос с явным энтузиазмом, как будто ничто не могло порадовать ее сильнее, чем весть о том, что Блисс подозревают в каком-нибудь грандиозном мошенничестве.

— Возможно. Но вы ничего ей не говорите.

— Я так и знала. Моя мать была абсолютно права!

— В котором часу она собирается завтра приехать?

— В шесть или в семь. Вы ведь не собираетесь прислать сюда полицию? Если хозяин увидит, он меня вышибет.

— Нет-нет. Я подъеду в театр и задам ей несколько вопросов. Она не говорила, во сколько будет там?

— Часа в четыре, наверное. Она хотела с кем-то встретиться, чтобы поговорить о пьесе. Может, я тоже приеду. Тогда мы с ней точно пересечемся.

— Но тогда у вас не будет никаких козырей, — поспешно сказала я. — Дома лежат ее вещи; вы можете потребовать от Блисс чек, прежде чем вернуть их ей.

Мне безумно хотелось отговорить ее, потому что Терри окажется сильной помехой, если начнет требовать денег в тот самый момент, когда я попытаюсь вытянуть у Блисс какую-нибудь информацию.

— Разумеется, — сказала она.

— Окажите мне услугу, Терри. Когда завтра увидите Блисс, то лучше не вступайте с ней в ссору, хорошо?

— Хорошо, хорошо. А теперь я пойду спать.

Я положила трубку и откинулась на спинку кушетки. Значит, завтра, если все пойдет, как планировалось, у меня будет шанс встретиться с Блисс. Задав ей несколько вопросов, я, возможно, пойму, она ли убила Тома и Локет, она ли оставила в моей квартире нож в знак предупреждения. Ответов я не знаю; это все, с чего придется начинать. Стратегия такова: я скажу ей, что хочу взять у нее интервью для «Базз» — поскольку они с Томом встречались. Я понаблюдаю за ней, буду внимательно слушать. Может быть, она проболтается.

Через пятнадцать минут, когда я съела сандвич с сыром и попыталась расслабиться, приехал Красавчик. Hа нем было неимоверно сексуальное черное пальто, места ми влажное (видимо, долго не удавалось поймать такси). Волосы у него тоже намокли, кожа блестела. Меня, точно героиню любовного романа, посетила мысль: «Господи, он здесь, он выбрал меня». Я была уверена, что этого никогда не случится.

После того как Красавчик снял пальто и повесил су шиться на спинку стула, мы оба устроились на кушетке Ему не терпелось услышать от меня последние новости. Я осторожно изложила ему свою теорию насчет Блисс.

— Если ты права, то это просто кошмар, — сказал он. Похоже на какой-то фильм ужасов. Так и ждешь, что Блисс на самом деле играет молодая Барбара Стэнвик.

— Ты думаешь, я права? У меня нет никаких доказательств.

— А что, если Блисс действительно все это время была в Майами? Это можно как-нибудь проверить?

— Ее соседка по комнате ничего не знает. Я, конечно, могла бы выяснить через «Базз», были ли в Майами какие-нибудь крупные проекты в последнее время, но что касается полулюбительских съемок или даже дипломных работ…

— Где она жила все это время? Как переезжала с места на место? Чтобы попасть в Анды, ей нужна была машина. А если верить соседке, Блисс всегда сидит без денег.

— Нам известно, что Блисс очень хитра и умеет манипулировать людьми. Я уверена, она жила за чужой счет — возможно, даже выпросила у кого-нибудь машину.

— Ясно, что у нее были причины убить Тома. Но зачем j бивать Локет? Только потому, что та спала с Томом?

— Я тоже над этим думаю.

— Тогда почему бы не убить и Харпер?

— Быть может, Харпер и в самом деле была под угрозой. Или же Блисс никогда не считала ее опасной соперницей. А может быть, Локет погибла потому, что, по мнению Блисс, что-то знала об убийстве.

Красавчик встал и начал в задумчивости бродить по комнате.

— В первый раз тебе позвонили, когда ты возвращалась из Анд. Откуда она могла знать, что ты туда отправилась?

— Я долго над этим думала, — сказала я. — Может быть, она околачивалась поблизости и видела, как я подъехала. Кстати, она могла пробыть в Андах все это время — или почти все. Не секрет, что убийцы часто возвращаются на место преступления. Возможно, она хотела удостовериться, что тело обнаружат, и потому следила за всеми перемещениями в городке.

— Страшно подумать. — Красавчик снова сел на кушетку и обвил рукой мои плечи. — Что, если она была там и следила за тобой?..

— Знаешь, ты внушил мне одну мысль… Как она могла узнать номер моего мобильника?

— Может быть, она позвонила в редакцию и ей дали твой телефон?

— В редакции не дают телефонов посторонним. Но она настолько хорошая актриса… может, она представилась моей матерью и сказала, что потеряла мой телефон. Но в таком случае это значит, что в четверг, когда я поехала в Анды, буквально через день после того, как мне рассказали об исчезновении Тома, она уже знала, что я взяла след. Откуда?!

— Еще одна жутковатая версия, — сказал Красавчик. — Что, если она втерлась в доверие к кому-нибудь из твоих друзей, опять-таки выдав себя за другого?

— Не исключено, — ответила я. — Но знаешь… когда я задумываюсь, то вся эта теория становится такой натянутой… Возможно, я вообще на ложном пути.

И в эту самую секунду я снова почувствовала странный укол в подсознании. Необходимо было дать этой мысли созреть.

— Ты уже сообщила об этом следствию? — спросил Красавчик.

— Нет, потому что мне требовались доказательства. А теперь, поговорив с тобой, я вижу, что действительно нужно найти что-нибудь еще, прежде чем обращаться в полицию.

— Обещай, что не затеешь ничего опасного. Если Блисс и в самом деле совершила эти преступления, она просто сумасшедшая.

Я вдруг подумала, что рассказывать Красавчику о предстоящей мне завтра поездке в театр не стоит.

— Ладно, обещаю, — сказала я. — Слушай, может, ты хочешь чего-нибудь выпить? Я ведь тебе даже ничего не предложила.

— Знаешь, чего я хочу сегодня вечером? Принять с тобой ванну. Ты не против?

— По-моему, отличная мысль.

Пока наполнялась ванна, я зажгла несколько свечей и налила нам обоим по глотку бренди. Поставив стаканы на пол, мы залезли в ванну. Красавчик усадил меня между ног и минут десять массировал мне плечи и шею, нажимая большими пальцами на самые чувствительные места. Ощущения были восхитительные, и вскоре все мысли об убийствах покинули меня.

Прежде чем отправиться в спальню, я заглянула на кухню и позвонила Харпер. Я все еще не вычеркнула ее из списка подозреваемых, но в то же самое время мне не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось. Когда Харпер ответила, голос у нее был хриплый и сдавленный — судя по всему, она плакала.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Что тебе теперь нужно? — поинтересовалась она вместо ответа.

— Помнишь, я сказала, что Тома, возможно, убила блондинка? Не исключено, что это девушка, с которой он встречался до тебя. Возможно, у нее мания.

— Кто она?

— Актриса по имени Блисс Хэммел. Ты когда-нибудь о ней слышала?

Несколько секунд мы молчали.

— Том действительно жил с какой-то актрисой, — наконец сказала Харпер, — но я не знала, как ее зовут. Судя по всему, он взял ее с собой в Атлантик-Сити, когда мы только начали встречаться. Дик извлек немало удовольствия, разнося эту сплетню. Я разозлилась, но Том сказал, что взял билеты еще несколько недель назад и не захотел никого подводить. Он поклялся, что это была их последняя встреча.

— Мне кажется, у Блисс навязчивая идея — она была уверена, что Том ее тоже любит. Это называется эротоманией. Когда она поняла, что безразлична ему, то могла убить его в припадке гнева, а Локет — из ревности.

— Ты сообщила в полицию?

— Мне нужно собрать побольше фактов, прежде чем излагать эту теорию следствию, — сказала я, понизив голос. — Завтра вечером я собираюсь наведаться в театр на Тринадцатой улице: по слухам, там будет Блисс. Я хотела тебя предупредить — остерегись. Если Блисс действительно убийца, не исключено, что она — ненормальная. Из-за своих отношений с Томом ты можешь стать следующей жертвой.

— Больше я этого не выдержу. Я занялась пиаром лишь потому, что это занятие показалось мне более здравым, нежели актерская профессия.

Положив трубку, я вернулась в спальню. Красавчик облокотился на подушку, укрывшись одеялом до пояса. — Выпила молока, чтобы быстрее заснуть? — спросил он.

— Слава Богу, я сегодня слишком устала, и потому, наверное, молоко не понадобится. Год назад я постоянно страдала от бессонницы и теперь боюсь, что все повторяется.

— Ты ложилась спать с мыслями о работе? Это кому угодно не даст заснуть.

— Если честно, бессонница мучила меня после развода. Я не жалела, что мой брак распался, но некоторые вещи давят на тебя вне зависимости от твоих усилий. Просто удивительно, с какой скоростью нынешние актрисы избавляются от депрессии. Сначала они объявляют о своем разводе, а через две недели начинают встречаться с кем-нибудь вроде Джорджа Клуни и говорят, что еще никогда не были так счастливы. Нам, простым смертным, требуется время.

— Я ничего не знаю об этом отрезке твоей жизни.

— Нуда, «Бейли Уэггинс. Тяжелые времена». Когда мне больше нечего будет делать, займусь написанием мемуаров.

— А чем занимался твой бывший? — спросил Красавчик.

— Днем или ночью? — ухмыльнулась я. — Он был адвокатом. Я познакомилась с ним, когда работала над одной статьей. Потом выяснилось, что вдобавок он азартный игрок, за которым буквально по пятам ходят кредиторы; правда, у меня ушло слишком много времени на то, чтобы это выяснить. Сначала я думала, у него есть любовница, потом даже заподозрила, что он голубой. Интересно, как это от меня не потребовали сдать мое удостоверение журналиста, после того как в личной жизни я оказалась настолько нерасторопна… Послушай, давай отложим неприятные воспоминания на другой раз. Вчера вечером ты сказал, что у меня будет шанс оказать тебе услугу. Может быть, сегодня самое время?

— Я не буду выключать свет, — ответил он, смеясь. — За этим стоит понаблюдать.

Мы занимались любовью при свете — а потом еще раз, в темноте. Сегодня все было иначе, чем во время наших прошлых свиданий, — неторопливо, даже вяло, но так же пьяняще. Я полностью расслабилась, но мысли у меня бешено завертелись, как только моя голова коснулась подушки; в сознании эхом отдавалось слово «убийство». Я заново передумывала все, что узнала о Блисс, и гадала: не она ли мой таинственный преследователь? Я размышляла над тем, как себя вести, если у меня наконец появится шанс поговорить с ней.

Несколько минут я думала о Крисе. Я поверила в худшее и убедила себя, что никогда больше не захочу с ним быть. Я переспала с Красавчиком, предполагая, что с Крисом все кончено. Но Крис ни в чем не виноват — за исключением того, что он амбициозен, как и все актеры. Меня пугало то, что Красавчик, видимо, собирался добиться окончательного успеха: это значило, что мне придется порвать с Крисом. Странно, но такой вариант меня очень печалил. Вчера вечером я поняла, что по-прежнему испытываю к нему влечение. Надо же… Полная неразбериха.

Переполненная эмоциями, я уснула примерно через полчаса — и проснулась наутро от приглушенного звонка мобильника в сумочке. Звонил один из моих пиар-агентов: мне предстояло выступить на радио в самый час пик. Пока я давала интервью по телефону, сидя в кабинете, Красавчик мылся. Нам удалось провести вдвоем лишь несколько минут, за кофе.

— Ты великолепна, — сказал Красавчик. — Я слышал тебя по радио.

— Куда лучше у меня получается задавать вопросы. Но конечно, если ты работаешь в СМИ, тебе приходится встречаться с представителями прессы. Нэш сказал, ему нужны сотрудники, способные работать во всех сферах. Мне придется вписывать все это в налоговую декларацию.

— Ага, раскрылся еще один твой секрет. Узнать тебя как следует, Бейли, — это лишь вопрос времени.

Я засмеялась, но его фраза меня слегка смутила. Возможно, я и впрямь кое-что от него утаивала. Но только потому, что сам он был настоящей загадкой. Красавчик не казался замкнутым, но его спокойствие и манера изучать собеседника, не произнося ни слова, вселяли в меня ощущение, что я и понятия не имею, о чем он думает на самом деле.

— Когда ты свяжешься с детективами? — спросил он.

— Скоро. Наверное, сразу после твоего ухода.

Я незаметно скрестила ноги под столом, и мне стало чуть легче.

Натягивая плащ, Красавчик сказал, что несколько дней назад ему позвонил какой-то приятель из пригорода и попросился переночевать.

— Меньше всего я хочу принимать гостей, едва успев вернуться из Турции. И потом, мне нравится быть с тобой, но он слишком хороший парень, чтобы ему отказать. Так что завтра мы не сможем встретиться. Может, проведем вместе выходные?

— Отличная идея. Но мне придется постоянно разрываться на части из-за встреч с журналистами.

— Позвони мне сегодня и скажи, как у тебя дела. Я хочу быть уверен, что ты цела и невредима.

Он долго и страстно целовал меня; я закрыла дверь, и мое сердце заколотилось. Неделю назад я рассталась с надеждой когда-либо снова увидеть его, но теперь все изменилось. У меня не было иного выбора, кроме как сказать Крису, что между нами все кончено, хотя я не представляла себе, как это можно сделать.

Выпив еще одну чашку кофе, я сделала несколько звонков, чтобы выяснить, есть ли что-нибудь новенькое, но услышала то же, что и прежде: подозреваемых нет, никто не арестован. Хотя Алекс Оттсон по-прежнему находился в поле зрения полиции, мне сказали, что его алиби подтвердилось. Интересно, не прозвучало ли еще имя Харпер?

Потом я позвонила в театр — мне хотелось получить фото Блисс, прежде чем ехать на встречу с ней, — но никто мне не ответил. До меня вдруг дошло, что я могу найти снимок в Интернете. Я набрала ее полное имя, но на экране неизменно появлялись слова «Ресурс временно недоступен».

Роясь в своих набросках, я поняла, что мистер Бэриш вчера мне не перезвонил. Я позвонила ему сама; мне ответила молодая женщина. Когда я назвалась, она запнулась, как будто ее предупредили насчет меня. Она попросила подождать, вернулась через минуту и сказала, что мистер Бэриш сейчас возьмет трубку. Я задумалась, не та ли это женщина, которую я видела в офисе в субботу.

Вскоре к телефону подошел Бэриш — воплощенное дружелюбие; он сразу же извинился за то, что не перезвонил.

— В сентябре у нас так много дел. Последний срок подачи налоговых деклараций… Что у вас новенького? Вы что-нибудь выяснили насчет тех денег?

— Сумма, которую Том снял со счета в банке, равнялась авансу, который он собирался заплатить рабочему. Если Дик вернул ему несколько тысяч долларов — должно быть, Том употребил их на что-то еще.

— Этот Дик, по-моему, подозрительный тип. Надеюсь, полиция всерьез им займется.

— Не знаю. Вы не в курсе, когда тело Тома выдадут родным для похорон?

— Обещают сделать это со дня на день. Вы об этом хотели спросить?

— Да, я действительно хочу знать, когда будут похороны. Но к вам у меня другой вопрос. За неделю до гибели Тома вы с ним были в хороших отношениях?

— Прошу прощения? — В голосе Бэриша прозвучало раздражение.

— Мне сказали, что у вас произошла какая-то размолвка — Тому не нравилось, как вы с ним обращаетесь, когда дело касается денег.

— С чего вы взяли?

— Так говорил Том.

— Я очень любил Тома, но, повторяю, он не был моим клиентом, я работал с его родителями. Мой долг повелевал мне сделать все, чтобы будущее Тома было обеспечено с финансовой точки зрения — такое желание изъявили его родители. А это значило, что мне не следует давать ему денег на случайные прихоти.

— Но…

— Я не уполномочен это обсуждать. Финансы семейства Фейн — конфиденциальная информация. Вас это вообще не касается. Извините, мне пора работать. До свидания.

Слушая гудки, я поняла, что каким-то образом коснулась больного места. Почему он так рассердился? Том поссорился с ним из-за пьесы — или случилось что-то еще? Что, если Том раскрыл какие-то темные денежные махинации Бэриша? У меня похолодели руки. Бэриш всегда был вне подозрений — но, может быть, я ошибалась? Душеприказчик Фейнов уж точно знал о домике в Андах!

Нужно было повнимательнее в этом разобраться, но сегодня на повестке дня стояла Блисс. Я взглянула на часы: почти полдень. Памятуя о том, что сказала Терри, я решила, что уместно будет появиться в театре к четырем. Если я приеду слишком рано, то вызову подозрения. Если задержусь — мы можем разминуться.

В течение следующих нескольких часов я убивала время: сделала еще пару звонков, вышла в Интернет, выпила кофе, отправила маме сообщение, заверив ее в том, что я жива и здорова, побродила по квартире, отгоняя прочь мысли о своей запутанной личной жизни.

В половине четвертого я оделась, взяла зонтик и отправилась в театр, рассчитывая остановить такси, если оно мне попадется, а если нет — дойти пешком. Погоду можно было описать одним словом: промозглая. Низкое небо было сплошь затянуто облаками, шел мелкий дождь, который в большинстве случаев раздражает куда сильнее, чем ливень. Как бы я ни держала зонтик, капли летели мне прямо в лицо.

Еще не дойдя до театра, я поняла, что меня преследует неудача. Ни в одном из окон не горел свет. Я подергала дверь. Заперто. Постучала в стекло — на всякий случай, но внутри царил кромешный мрак. Судя по всему, никого. Черт.

Но это не значило, что Блисс в конце концов не появится, — было еще довольно рано. Я перепрыгнула через огромную лужу и зашлепала в кафе, где сидела прошлым вечером. Заказав капуччино, я устроилась за столиком у окна в полупустом зале. Отсюда не был виден вход в театр, но если кто-нибудь включит свет в фойе, я замечу отблеск на мокром тротуаре.

В течение пятнадцати минут я рассеянно потягивала кофе и смотрела в окно. Ничего. Один раз я даже встала и выглянула на улицу — удостовериться, что ничего не пропустила. Официант сердито взглянул на меня, когда я вернулась, как будто думал, что я собираюсь ускользнуть не платя или жду наркокурьера. Я расплатилась и подождала еще немного.

В двадцать минут пятого я снова выглянула и увидела, что улица слева от театра залита светом. Я приказала себе сохранять спокойствие, но, поспешно запихивая руки в рукава пальто, поняла, что меня переполняет тревога.

Начался сильный дождь, и я побежала по улице к театру, даже не раскрыв зонта. Заглянув через стеклянную дверь, я увидела, что фойе пусто, невдалеке раздавались слабые звуки музыки. Я постучала. Тишина. Потянула за ручку; дверь, к моему удивлению, открылась. Из фойе музыка (что-то вроде рока) была слышна лучше — она доносилась откуда-то из задней части здания.

Я решила затаиться и не издавать ни звука. Если начну звать, кто-нибудь выйдет, а потом вернется и объявит остальным о моем присутствии. Лучше захватить Блисс врасплох. Я тихонько подошла к двойным черным дверям, ведущим в зрительный зал, и осторожно заглянула в щелку. Свет не горел, за исключением напольной лампы без колпака, которая одиноко стояла на сцене перед рампой. Один приятель как-то объяснил мне, что среди актеров бытует поверье: если оставить театр в абсолютном мраке, появятся призраки, так что на сцене всегда зажигают хотя бы одну лампу, чтобы отбить у духов охоту там селиться. Этой традиции следуют до сих пор.

Хотя лампа освещала лишь небольшое пространство, я разглядела несколько предметов обстановки: две двуспальных кровати, застеленные розовыми покрывалами, два письменных стола, потрепанный коврик. Здесь, должно быть, разыгрывали пьесу из жизни студентов.

Я закрыла дверь и решила идти на звук. Слева от кассы находился коридор, который, видимо, вел туда, откуда доносилась музыка. Я миновала две двери (на обеих было написано «Комната отдыха») и маленький буфет, где горел свет. Там на столе стояли несколько бутылок минералки и коробки с печеньем — судя по всему, чтобы было чем подкрепиться во время антракта. За следующей дверью оказался кабинет дирекции, а потом поворот направо. Я оказалась за кулисами. Музыка стала громче.

Вдруг позади меня раздался скрип, и я обернулась.

— Эй! — позвала я. Коридор был пуст. — Здесь кто-нибудь есть?

Никакого ответа. Я подождала, ничего не услышала и двинулась дальше.

Первая комната по правую руку — узкая, убогая гримерка. На одной из стен в ряд висели зеркала, на столе стояли пять одинаковых белых болванок для париков. Что ж, по крайней мере это не были человеческие головы. Я, не останавливаясь, миновала заваленную кладовку, в которой хранились бутафория, пылесос, декорации и огромные коробки, наполненные, судя по всему, костюмами и реквизитом, и наконец добралась до помещения, в котором играла музыка. Видимо, это была гардеробная. Много зеркал, разнокалиберные стулья, два потрепанных манекена, включенный магнитофон. И ни души. Когда я повернула обратно, то снова услышала шум. Над головой. Как будто отодвинули стул — а затем на верхнем этаже раздались шаги. Видимо, там собрались люди. Я торопливо пошла назад по коридору. Когда я вернулась в фойе, какая-то женщина с рыжевато-каштановыми волосами, одетая в мешковатый бежевый свитер и черные брюки, вышла из дальней двери. Я уже открыла рот, чтобы объясниться, но тут же поняла, что это Терри. Вот черт.

— Так вы все-таки решили прийти? — спросила я; мне с трудом удалось сдержаться, хотя я была ничуть не рада этому открытию. Терри самодовольно улыбнулась, как будто совершила что-то гениальное. Сегодня она была без головного убора, так что я могла как следует рассмотреть ее жесткие рыжеватые волосы — самого фантастического оттенка, который мне когда-либо доводилось видеть.

— Поговорив с вами, я подумала, что глупо сидеть и ждать, когда Блисс принесет мне деньги, — объявила Терри. — Она ведь может так и не прийти. Тогда я решила тоже прийти сюда. И знаете что? Я получила от нее чек. — Она похлопала ладонью по своей большой коричневой сумке.

— Значит, Блисс здесь?! — воскликнула я.

— Наверху. Но долго не задержится, так что поторопитесь, если хотите ее застать.

— Где она?

— В комнате на втором этаже. Идите по коридору, потом поднимитесь по лестнице, в конце будет дверь. Пройдете через один коридор и увидите другую дверь, она ведет прямо туда.

— Вы не говорили ей, что я вам звонила?

— Я же обещала, — обиженно сказала Терри, развернулась и зашагала через фойе, направляясь к выходу.

— Блисс одна? — крикнула я ей вслед.

— Нет, с ней какой-то поклонник.

Отлично. Мне вовсе не улыбалось оказаться наедине с Блисс.

Я вошла в ту дверь, откуда появилась Терри, и зашагала по коридору. Коридор был уже, чем тот, где я была, хотя и расширялся по мере приближения к сцене. Я выглянула из-за занавеса и осмотрела сцену, зловеще освещенную единственной лампой. Здесь играл Том, подумала я. Он мечтал, что однажды станет звездой.

Справа от меня находилась лестница — один пролет с площадкой наверху, — видимо, та самая, которую имела в виду Терри. Лампочек там не было, но из коридора падало достаточно света, чтобы я видела, куда иду. Я поднялась по ступенькам и навострила уши. Музыки больше не было слышно, в театре царила мертвая тишина.

Слева оказалась черная металлическая дверь, грязная и поцарапанная, с откинутой задвижкой. Странно, что задвижка с этой стороны, подумала я. Кого они там держат — первую жену мистера Рочестера?[8] Я приложила ухо к двери и прислушалась. С той стороны не доносилось ни шагов, ни звуков разговора, но Терри сказала, что мне нужно будет миновать еще один коридор, прежде чем я доберусь до нужной комнаты. Я подождала секунду, размышляя. Какая-то мысль снова поскреблась в моем Сознании, но я никак не могла облечь ее в слова.

Я взялась за ручку, потянула и, открыв дверь, продолжила движение вперед. Когда я посмотрела вдаль, то увидела вместо коридора стену из серой ткани, освещенную снизу. Прошло бесконечно долгое мгновение, прежде чем я поняла, что ступаю… в воздух.

Следовало мгновенно отскочить, но было уже слишком поздно. Я по инерции качнулась, цепляясь руками за все подряд в попытке удержаться! Моя нога скользнула в никуда, и я ухватилась за что-то металлическое. В следующую секунду я повисла над бездной.

Мое «я» как будто раздвоилось. Меня охватил ужас и полнейшее замешательство. И в то же время я как бы со стороны спокойно наблюдала за происходящим, словно смотрела документальный фильм под названием «Девушка над пропастью». Я поняла, что дверь открывается в пустоту где-то высоко над сценой. Если отпущу руки, то упаду и скорее всего погибну. В лучшем случае — сломаю позвоночник.

Я вытянула левую руку вверх, насколько это было возможно, и нащупала железную цепь. Теперь я висела, словно акробатка на трапеции, лицом к распахнутой двери, а слева от меня, совсем рядом, находились прожектора. Цепь, насколько я могла судить, была натянута поперек двери в целях безопасности. Настоящим препятствием для неосторожного служила задвижка — и никому не следовало ее открывать.

— Помогите! — закричала я. — Помогите!

Я попыталась зацепиться ногой за площадку, но висела так низко, что это бьшо невозможно. Я заставила себя посмотреть вниз. У меня заныло в животе, когда я увидела сцену, озаренную призрачным светом. Почти пятиметровая высота.

— Помогите, помогите! — Я висела, держась за цепь; ее звенья болезненно впивались в ладони, руки начинали болеть. Я не знала, сколько еще смогу продержаться. Вдруг послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Человек шел медленно, как будто он был стар или измучен — или намеренно тянул время. Пожалуйста, взмолилась я, пусть это будет не она.

Когда человек вышел на площадку, я вытянула шею и увидела, что надо мной стоит Терри и хихикает. Конечно, это была не Терри. Это была Блисс — в ужасном рыжевато-каштановом парике.

— Прости, — сказала она. — Я должна была тебя предупредить. Так ведь и убиться можно.