Роковые тайны

Глава 16

Эдди была поражена количеством товаров на прилавках, стенах и даже свисающих с потолка. Она подумала, что он в два раза больше магазина во Фрипоинте.

День подходил к концу, и покупателей было немного. От Эдди они были скрыты тюками на прилавках и столах. Двигаясь по узким проходам, она могла только слышать невнятное бормотание.

– Во время войны во Фрипоинте товаров не хватало, – заметила Эдди.

– Большинство того, что здесь есть, завезено с Севера после войны.

К ним поспешил юноша в переднике. Волосы были разделены пробором посредине головы. Напомаженные усы украшали верхнюю губу.

– Мистер Толлмен, рады видеть вас. Мы слышали, что вы в городе.

– Эдди, это Рон Пул. Он сын хозяина магазина. Рон, это моя жена, миссис Толлмен. Нам нужна обувь для наших детей.

– Ваших детей? Ах… хорошо, сюда, пожалуйста. – Он подвел их к полкам, заставленным коробками с обувью. – Детское наверху, женское внизу, для мальчиков – к конце прохода. Что желаете посмотреть?

Эдди выбрала башмаки для Триш и детей, прикладывая бумажную мерку к подошвам. Затем по настоянию Джона взяла пару для себя – прочные черные башмаки, закрывающие лодыжку. Набрав мальчикам широкополых шляп, Эдди задумалась, купить ли Триш юбку для верховой езды.

– Триш любит ездить верхом, – объяснила она, кидая юбку поверх всех вещей. – У хозяина плантации, где она жила, был большой табун. Триш рассказывала мне, как ночью уходила на пастбище и ездила верхом, потому что днем ей не разрешалось.

– А ты любишь кататься верхом?

– Не знаю. Я ездила только на рабочих лошадях.

– Выбери юбку для себя. У тебя будет масса времени покататься, когда будем дома.

«Дома». Эдди как будто укололи тысячи игл.

Джон двигался вдоль полок, набирая множество вещей, к вящему удовольствию сына хозяина, который собирал ярлыки, чтобы составить счет. Эдди склонилась над столом с детскими книжками и учебниками.

– Хочешь купить это детям? – Джон прижался к Эдди и тихо говорил ей на ухо.

– У Колина не было возможности ходить в школу. Джейн Энн и Диллон уже созрели для учебы. Я могла бы заниматься с ними по этим книжкам, но цена… высока. – Она говорила очень тихо.

– Не будем экономить. Бери книги.

Эдди схватила четыре книжечки с таким видом, будто это были сокровища. Она перевела взгляд на мужа. В ее фиолетовых глазах застыл вопрос:

– Ты разрешишь мне заплатить за них из денег за ферму?

– Мне казалось, мы уже обо всем договорились. То, что мое, – это твое, и наоборот. – Он обнял ее и забрал книги из ее руки. – Тебе понадобится мел, бери с избытком, и грифельные доски.

Джон отошел к столу, на котором были разложены ножи различной формы. Мимо него прошла пара. Мужчина в форме Соединенных Штатов, женщина в модном платье в полоску. Джон только мельком посмотрел на них и тут же отвернулся. Он успел заметить, что мужчина нарядился франтом, явно радуясь концу войны. Военный был поглощен своей спутницей. Молодая и красивая, она глядела на него, как на единственного человека на земле.

После длительных размышлений Джон выбрал складной нож для Колина, отнес его на прилавок и вернулся к Эдди, стоявшей рядом с книгами:

– Не можешь выбрать доску?

– Нет, не могу решить, сколько мела брать.

– Две коробки не повредит. – Джон был так серьезен, что она рассмеялась, и смех ее был настолько заразителен, что он тоже захохотал. Ее мелодичный голос смешался с его громыханием. – Мне нравится, как ты смеешься, Эдди.

Джон не замечал офицера с женщиной, стоявших рядом и с любопытством взирающих на них. Затем господин повернул спутницу к двери, и они поспешили выйти.

– Давай закругляться, – сказал Джон. – У меня в гостинице для тебя сюрприз.

– Сюрприз? Хороший или плохой?

– Что ты считаешь плохим сюрпризом?

– Если меня ждут Сайкс или Реншоу. Джон рассмеялся.

Хозяин магазина подмигнул сыну. Джон Толлмен, всегда такой суровый и неулыбчивый, был совершенно покорен своей женой и снисходителен ко всему, что бы она ни попросила. Жалко, подумал хозяин, что ей хотелось далеко не все.

На пути к прилавку Джон схватил набор оловянных солдатиков, игру в шарики и маленькую куклу.

– Джон! Нет!

– Эдди! Да! – Он снова рассмеялся. Внезапно Джон осознал, что за этот день он смеялся больше, чем за весь прошедший месяц. Эта мысль мгновенно отрезвила его.

Влюбился ли он в эту женщину? Она ему нравилась, он ею восхищался и женился на ней, потому что настал период в его жизни, когда он захотел иметь семью. Джон чувствовал, что имеет определенные обязательства перед ней. Но любовь, как считал его отец, вещь весьма редкая и удивительная. Неужели Джон действительно влюбился?

Было уже темно, когда они вышли из магазина. Вдоль улицы горели фонари.

– Покупки мы заберем утром, – сказал Джон и остановил ее руку, когда она собиралась надеть шляпку. – Оставь. У тебя прекрасные волосы, Эдди.

– Не очень-то прилично выходить на улицу простоволосой.

– Ну, о приличиях мы не будем беспокоиться. Поедим, а потом отправимся в гостиницу.

– Я не думала об этом. Я слишком возбуждена всеми покупками и… сюрпризом.

– Приятно видеть тебя счастливой. Ты ведь была не слишком счастлива, а?

– О нет! – Она говорила искренне. – Я была очень счастлива, когда обнаружила Триш в амбаре, когда родился сын и когда Колин с Джейн Энн появились в моем доме. Жизнь – хорошая штука, Джон. Я не хочу, чтобы ты или кто-нибудь еще жалели меня и детей.

Джон радостно подумал, что она ничего не сказала о Керби:

– Я тебя не жалею, Эдди. Я восхищаюсь твоим мужеством. Не каждая женщина сможет вынести те испытания, что выпали на твою долю. Ты святая.

– Нет, я не святая. Неделю назад я работала у себя в саду, возделывала хлопок, пасла овец, хлопотала по дому. А сейчас направляюсь на новое место. И я…

– И что ты? – спокойно уточнил Джон.

– Я совсем не беспокоюсь, что ты о нас не позаботишься. – Эдди решила сказать это, пока у нее хватило на то мужества.

– Я сделаю все, что смогу. Клянусь. – Джон почувствовал комок в горле. Ничего в жизни для него не было столь важным.

В коридоре гостиницы горел свет. В кожаных креслах два господина читали газеты.

– Пойдем поедим, я знаю одно местечко. Сюрприз будет ждать тебя здесь по возвращении.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Они миновали банк и свернули на боковую улицу к небольшому каменному зданию с деревянным крыльцом. На видавшей виды вывеске, прибитой над крыльцом, было написано: «Сразу корм».

Эдди вслух прочла и спросила, что это значит. Наклонившись, Джон прошептал ей на ухо:

– Не гадай, это что-то вроде шутки.

Поднявшись по ступенькам, они вошли в комнату, где стояли два длинных стола со скамьями по обе стороны. На одной стене висела картина, на которой изображена мексиканская гасиенда, окруженная цветущими кактусами. В другой стене – две двери, одна за занавеской, другая открыта на кухню. В воздухе витал изысканный аромат.

– Люп, – позвал Джон. – Самое время.

– Ты будешь говорить мне о времени, ослиное отродье? Сядь и жди. Выйду, когда приготовлюсь тебя обслужить. Подожди… Ох, Святой Отец! Джонни! Джонни, любовь моя! Ты пришел взглянуть на Люп!

Женщина, появившаяся из-за занавески, была в ширину почти столь же велика, как и ростом. На ней были длинная черная юбка с красными оборками, белая блузка и множество ярких бус различной длины. Черные волосы до талии перевязаны на затылке широкой красной лентой.

Она сделала попытку обнять Джона, но помешал необъятный бюст.

– Привет, Люп. – Смеющиеся глаза Джона отыскали взгляд Эдди.

– «Привет, Люп, привет, Люп». Это все, на что ты способен? Скажи-ка мне, что я все еще твоя лучшая девочка, забияка ты эдакий!

– Если я так сделаю, Люп, моя жена обломает об меня палку. – Он отстранил женщину от себя и улыбнулся, глядя в ее жизнерадостное лицо.

– Жена? Взял и женился на другой женщине? Ой-ой-ой! – закричала она, – Ты меня убил, вот что ты сделал. – Люп прижала руки к груди, и большие черные печальные глаза уставились на Эдди. – Ты вырвала у меня сердце, – драматичным тоном заявила Люп.

– Сожалею, – ответила Эдди, отчаянно пытаясь придать лицу безразличное выражение. – Я не знала.

Внезапно Люп улыбнулась и схватила Эдди за руку:

– Сказать по правде, дорогуша, я боялась, что придется за него выйти. Он годами меня преследовал. Но я уже стара, чтобы глядеть за его кобылами на конюшне. Ты – молодая и сильная. Надеюсь, способна на взбучку. – Она врезала кулаком по ладони. – Время от времени он в этом нуждается.

– Не обращай на нее внимания, Эдди. Я знал Люп, еще когда пешком под стол ходил.

– Ты лучше слушай меня, Джон Пятнистый Лось Толлмен. Ты не мой, ну я и рада. Как тебя зовут, лапочка?

– Эдди.

– Рада за Эдди, что она тебя получила. Будь с ней ласков, а то я тебе по заднице настучу, – дерзила Люп. – Как твоя мамуля?

– Эми в порядке. Теперь, когда война закончилась, она и Рейн могут приехать с визитом.

– Хотела бы повидать их. Ну, рассказывай о жене. Как тебе, старому уроду, удалось подцепить такую красотку?

– Это было нелегко, Люп. Слушай, давай поговорим после, пока не набежали голодные мужчины.

Цыпленок с рисом был великолепен. Джон показал Эдди, как намазывать маслом маисовую лепешку и сворачивать ее в трубочку в виде сигары.

– Тебе понравилось? – спросил Джон, когда она откусила кусочек.

– Очень.

– Мексиканцы едят это с мясом, чили и перцем. Для них лепешки – как для нас хлеб.

Скоро стало слишком шумно, чтобы поддерживать разговор. Столы были заняты, и люди ожидали на крыльце. Люп принесла большие деревянные блюда с едой. Посетители брали тарелки с полок и накладывали себе кушанья, не забывая перекидываться шуточками с веселой хозяйкой.

Когда Джон и Эдди кончили есть, он оставил деньги возле тарелок. Люп проводила их на крыльцо, обняла еще разок Джона, а затем стиснула Эдди:

– Тебе достался хороший мужик. И будь моя воля, я бы живенько окрутила его папашу и бортанула Эми. Но ты им это не говори, мальчик, – обратилась она к Джону.

– Не буду. Позаботься о себе, Люп. Захочешь уехать – грузи вещички в фургон, и добро пожаловать.

– Может быть, так и сделаю. Ладно, идите. Я должна вернуться, а то это мужичье сгрызет ножки у столов.

– Тебе понравился ужин? – спросил Джон по дороге в гостиницу.

– Да, и хозяйка тоже.

– Они с мужем приехали из Техаса после войны за независимость штата. Хотя ее супруг вместе с тамошними мексиканцами сражался под началом Сэма Хьюстона при Сан-Джасинто, многие тут мексиканцев ненавидят.

– Ее муж умер?

– Всего лишь несколько лет назад. Мои парни приглашали ее в Нью-Мексико, но у нее тут непутевый сын, и она не хочет оставлять его.

Они вошли в гостиницу и поднялись к себе на второй этаж. Разные мысли не давали покоя ее уставшей за день голове. Эдди почти привыкла к Джону. Он ей нравился, и о предстоящем она думала уже с меньшей боязнью.

Отперев дверь, Джон вошел в комнату и стал зажигать лампы, а Эдди ожидала на пороге. Когда свет залил комнату, она заметила большую жестяную ванну.

– Никогда такой не видела, – вспыхнула она, – только на картинках.

Эдди коснулась края высокой спинки ванны, затем пощупала мягкое полотенце, мыло и пудру, разложенные на невысокой скамеечке.

– Я слышал, что женщины обожают такое купание. Моя сестра пилила папашу, пока он ей не купил что-то вроде этого.

– Я никогда не пользовалась ничем, кроме умывальника, – смутилась Эдди.

– Воду скоро принесут. Пока ты будешь мыться, я займусь судьей. – Джон обратил ее внимание на толстый шланг, перекинутый через край ванны, и прикрытое отверстие в стене. – Сюда сливают потом воду, так что ее не надо вычерпывать и сносить вниз.

– А это что?

В тот самый момент раздался стук в дверь. Вошли три мальчика, каждый нес по два больших ведра. Когда воду стали заливать в ванну, поднялся густой пар. Одно ведро поставили на пол, и мальчики молча вышли.

– Если ты захочешь вылить ванну до того, как я вернусь, потяни за шнур возле умывальника.

– Джон. Спасибо за сюрприз.

– Желаю удачи. У меня нет опыта в сюрпризах для леди, но не думаю, что я ошибся.

– Это было очень любезно с твоей стороны.

– Я выйду, а ты давай мойся. Запри за мной дверь и повесь ключ на гвоздь. У меня есть другой ключ.

Выйдя из гостиницы, Джон закурил и направился в конец улицы. Мысли были прикованы к оставшейся в комнате женщине. Он не был уверен в том, как именно следует обращаться с женой. При мысли о ней – нежной, теплой и ждущей его в постели – Джона охватило возбуждение. Он, вне всякого сомнения, хотел ее. Но не надо спешить.

«Дьявол, я ведь не назойливый безмозглый козел», – уверял он себя. Джон остановился перед дверью парикмахерской и сунул голову внутрь.

– Буду обратно через полчаса. Есть горячая вода?

– Привет, мистер Толлмен. Рад вас видеть. Воды полно.

Джон кивнул и пересек улицу.

Гостиница, в которой остановился судья, была одна из самых современных в Арканзасе. Джон выбрал для себя менее модный отель, посчитав, что Эдди будет не по себе среди такой роскоши. Что касается его самого, он бывал в разных местах, и его не заботило, воротит ли кто-то нос от его одежды. Джон открыл дверь, украшенную головой оленя. Шум заставил служащего, сидевшего за конторкой, поднять голову.

– В каком номере остановился судья Ван-Винкль? – спросил его Джон.

Молодой человек подозрительно оглядел его:

– Судья обедает.

– Где?

– Ну… в столовой, где же еще?

– Где еще? – отозвался Джон сквозь зубы, стиснувшие сигару. – Думаю, он мог пойти к Люп.

Служащий от ужаса смог только пролепетать что-то невнятное. На секунду Джон оперся спиной о стойку, затем снял шляпу, сунул ее под мышку и направился по коридору в столовую. Когда он вошел туда, рядом с ним мгновенно появился управляющий:

– Сэр?

– Который здесь судья Ван-Винкль?

– Судья? Он стоит возле стола рядом с ян… ах, офицером Соединенных Штатов.

– Спасибо. – Джон остался в коридоре ждать судью.

Ван-Винкль вышел, следуя за юной леди и капитаном-янки. Это была пара, которую Джон видел в магазине Пула. Мужчина одет как на парад – волосы, усы и борода тщательно ухожены. «Гордый никчемный петух», – подумал Джон. На этот раз на женщине было бледно-лиловое платье с кружевами.

Парочка о чем-то беседовала. Во время разговора мужчина и женщина смотрели друг другу в глаза. Затем офицер поцеловал даме руку и, не выпуская ее, заговорил с судьей. Тот хлопнул его по плечу. Потом судья и девушка проводили капитана до двери.

Когда они вернулись в коридор, Джон отошел от стены:

– Судья Ван-Винкль, можно вас на одно слово.

– Да-да, – нетерпеливо отозвался судья, нахмурившись. – Чем могу служить?

– Ничем, – ответил Джон с таким же нетерпением. – Это вы хотите от меня чего-то. Я Джон Толлмен.

– Толлмен? – Судья посмотрел так, как будто не верил Джону.

Ван-Винкль был высоким, дородным человеком с редкими седыми волосами и густой седой бородой. Жилет под темным саржевым сюртуком вышит завитушками. Массивная золотая цепь протянулась поперек его большого живота. Он посмотрел на часы, как будто опаздывал на важную встречу.

– Толлмен, – повторил судья.

– Джон Толлмен. Я кузен Захарии Куилла, – добавил Джон.

– Знаю, знаю. Я просто не ожидал. Ах, да, впрочем, прекрасный джентльмен этот капитан Куилл.

– Согласен, – сухо подтвердил Джон.

– Моя племянница, мисс Синди Рид.

– Мадемуазель. – Джон кивнул головой.

– Здравствуйте. Я вас видела сегодня в магазине. – Большие васильковые глаза девушки смотрели на Джона с интересом.

– Весьма мило с вашей стороны вспомнить меня, – вежливо ответил Джон, прежде чем снова обернуться к судье. – Охотник, которого вы наняли, находится у нас в лагере. Он попросил передать, что через день-другой встретится с вами.

– Охотник? Ах, да. Отряд нуждается в свежем мясе.

– Он приедет, раз нанялся. Один из моих людей завтра осмотрит ваши фургоны и грузы, готовы ли они к походу, и проверит, достаточно ли запчастей для ремонтов. Мы не можем задерживаться из-за поломок.

– Ступай к себе в комнату, дорогая. Мы должны обсудить с мистером Толлменом ряд вещей.

– Ну… Ты всегда отсылаешь меня, когда становится интересно. – Синди застенчиво улыбнулась Джону. – Спокойной ночи, мистер Толлмен.

– Спокойной ночи.

Когда девушка скрылась на лестнице, судья перешел в дальний угол коридора, чтобы они могли уединиться. Джон последовал за ним и подождал, пока судья разжег сигару и загасил спичку в песчаной урне.

– Мои фургоны и грузы – это мое дело, – сказал судья недовольным тоном. – Единственная причина, по которой я согласился ехать вместе, – это дополнительная защита от нападения.

– Это сейчас ваше дело, но оно станет и моим, если что-то сломается и мы будем вынуждены вас ждать. Сколько у вас людей?

– Тринадцать, не считая меня и моего человека.

– Это вы о ком?

– Дарки. Всю жизнь прожил в нашей семье.

– Тринадцать человек и шесть фургонов. Сколько людей бывали раньше на Западе?

– Слушайте, Толлмен, я не собираюсь обсуждать сейчас моих людей.

– Пистолет Симмонс – единственный из них опытный человек. Я прав?

Судья покраснел:

– Я слышал, что сейчас путешествие не так опасно, как несколько месяцев назад. У южан перебит хребет, индейцы усмирены. Они теперь знают, с какой стороны хлеба масло. Ведут себя более или менее прилично или отправляются на каторгу.

Джон на миг застыл с непроницаемым лицом. Когда почувствовал, что может говорить спокойно, он ответил:

– Ваши сведения неточны.

– Не важно. У меня шесть наемных солдат, все носят голубую форму Соединенных Штатов.

– Эта форма непременно спровоцирует перебежчиков, которые нападут на ваш отряд, – холодно заметил Джон, покачав головой.

– Во главе патруля жених моей племянницы, глубокоуважаемый человек, который служил при квартирмейстере главнокомандующего в Иллинойсе. Он приписан к Форт-Альбукерку.

– Человек с боевым прошлым. Судья проигнорировал иронию Джона:

– Я назначен президентом Линкольном ответственным по делам индейцев в Санта-Фе.

«Господи, помоги индейцам».

– Я вам прямо скажу, судья. У меня двадцать один фургон, пятьдесят два человека, две женщины и трое детей. Не думаю, что будут какие-то проблемы на индейских землях. Мой отец рос с шони, я говорю на языках чокто, чероки и крик. И собираюсь пересечь земли индейцев без насилия.

Судья фыркнул:

– Не все думают и действуют, как вы.

– Да, белый человек отбирает у них земли и нарушает каждый подписанный договор. – В словах Джона звучал гнев. – В Оклахоме и Техасе есть территории на сотни миль, которые зовутся «нечеловеческими». Там правит сильнейший. Команчи и апачи скитаются по этим землям. Оба племени ведут себя как рой встревоженных ос. Но это еще мелочи по сравнению с бандами предателей, дезертиров, преступников и наиболее злобных среди всех них банд конфедератов-партизан, которые устраивают рейды, грабят и убивают исключительно ради удовольствия, а не выгоды.

– Проклятые мятежники. Не помнят, что получили взбучку, и хорошую.

– Я выезжаю послезавтра. Можете следовать за мной, если это вас устраивает. Если нет – удачи.

Джон нахлобучил шляпу и широким шагом двинулся к выходу. Он уже выходил, когда его догнал пыхтящий судья:

– Толлмен. Джон обернулся:

– Вам не нужна моя помощь, судья. Солдаты сами справятся. Но ради безопасности дамы слушайтесь вашего охотника, Симмонса. Если кто-нибудь сможет помочь, так это он.

– Простите, если ввел вас в заблуждение, Толлмен. Я выезжаю завтра, и мы встретимся у Форт-Гибсона.

– Я не еду в Форт-Гибсон. Это не мой маршрут.

Судья выплюнул сигару.

– Приписанный ко мне отряд должен посетить пограничную крепость.

– Я занимаюсь грузовыми перевозками, а не сопровождаю туристов. Время для меня – деньги.

– Это займет немного времени.

– Я не еду в Форт-Гибсон, – настаивал Джон.

– Капитан Куилл говорил, что вы обычно там останавливаетесь на несколько дней.

– У меня разные маршруты. Зак не учел времени года. Я выбираю самый быстрый и безопасный маршрут.

– Я покажу другую дорогу. Говорят, что она…

– Слушайте судья, я выбрал свой путь. У меня сотня голов скота, которых надо кормить и поить, иначе они не будут работать. Через месяц под солнцем Оклахомы трава выгорит. Я и так уже потерял неделю, ожидая вас.

– Ну хорошо, хорошо. Раз вы не согласны, я вынужден подчиниться.

– Никто не заставляет вас следовать за мной. Я, кстати, предпочел бы ехать только со своим отрядом, если бы не мой кузен Зак.

– Послезавтра мы будем готовы.

– Спокойной ночи, судья.

Ван-Винкль смотрел вслед Джону, пока тот не вошел в парикмахерскую.

«Щенок!» Он не понимал, как такой неотесанный мужлан может иметь отношение к джентльмену с безупречными манерами Захарии Куиллу.