Роковые тайны

Глава 20

Покинув лагерь, Симмонс отправился к той речушке, где два дня назад они с Толлменом искупали Реншоу. Он искал следы. Пистолет не сомневался, что кто-то из них до сих пор следит за Триш.

Он размышлял о том, что люди с такой низкой душой, как эти Реншоу, всегда ищут кого-то, кто хуже их. И находят. В данном случае таким человеком стала Триш. Из обрывочных сведений, почерпнутых во Фрипоинте, Пистолет уяснил, что именно сейчас Сайкс пустил слух, будто Триш негритянка. Он объявил ее беглой рабыней. До того парни в городе считали девушку дальней родней миссис Эдди.

Ну и что, черт побери, с того, что прабабушка Триш сошла с невольничьего борта судна? Его собственный дедушка был вытащен из Ньюгейтской тюрьмы и сослан в Новый Свет. Пистолет вспоминал время, проведенное с Триш, отблески пламени на ее лице. То, что тогда сказал ей, было правдой. Сначала его привлекла в ней красота, но потом он понял: в этой девушке что-то есть. Она храбрая, верная, послушная и крепкая, словно ивовый прут. С ней можно было перезимовать, не соскучишься. Пистолет засмеялся, вспомнив, как она спрашивала, не скрывается ли на подбородке под его бородой какая-нибудь гадость.

Он потрогал бороду. «Да, когда доберусь до Ван-Берена, обязательно схожу к парикмахеру». Обычно он отращивал бороду зимой, а весной сбривал. Но в этом году не успел.

Пистолет сделал круг, но ничего не обнаружил, поэтому двинулся вдоль реки к Ван-Берену и к полудню был там. Он перекусил бобами с лепешками в таверне, где подавала веселая мексиканочка. Когда Пистолет вошел, все места за двумя столами были заняты, кроме одного с краю. Он успел наложить себе на тарелку бобов из горшка и наколол вилкой несколько горячих перцев, когда почувствовал на себе пристальный взгляд человека с другого конца стола. Симмонс сделал вид, что ничего не заметил.

Судя по тому, как его плечи возвышались над плечами сотрапезников, он был высок. Черная борода достигала третьей по счету пуговицы на рубашке, а в черных глазах, разделенных крючковатым носом, лед. Внешне он походил на стервятника. Человек ел только бобы, запивая кофе, и ни с кем не разговаривал.

Во время беседы за столом Пистолет отгородился от вопросов, откуда и куда он следует. Врожденный инстинкт самосохранения предупреждал его, что этот хищник прислушивается ко всем разговорам вокруг.

Встав из-за стола, Пистолет перекинулся шуточками с трактирщицей, которую звали Люп, а затем отправился по магазинам, выкинув из головы того «стервятника».

Несколькими часами позже, вымытый, побритый, подстриженный, в чистой куртке и новой рубашке, он направился туда, где оставил лошадь. Еще раз зайдя в магазин Пула, купил себе новую шляпу и кожаные бриджи самого маленького размера, хотя сомневался, подойдут ли они Триш. Он купил еще пояс с ножнами, не очень отдавая себе отчет зачем. Прежде чем оседлать лошадь, уложил все купленное в седельную сумку.

Пистолет собрался уже было покинуть город, когда увидел, как чернобородый человек вышел из дверей и направился к магазину. Худой, узкоплечий, с длинными руками и ногами. У него было с собой длинноствольное ружье. На голове старая черная шляпа с высокой тульей. Он шел по улице, не обращая внимания на любопытствующих прохожих.

В трех милях от города Пистолет обнаружил лагерь, разбитый судьей. Прежде чем въехать, он направил лошадь к месту, откуда ее не было видно, пригнулся к луке и осмотрелся. На своем веку Пистолет повидал всякие караваны, но такой видел впервые. Это были настоящие дома-фургоны – деревянные стены, крыши из дранки, жестяные дымовые трубы. Экипаж во всю длину был накрыт тентом из белого полотна, который прикреплен к шестам. В тени навеса за маленьким столиком сидели мужчины и женщины. Один фургон светло-желтого цвета был украшен синими и зелеными завитушками. У задней дверцы имелись ступеньки.

Судя по свежей краске и белоснежному полотну, два фургона были совершенно новенькими. Рядом сидел негр и чистил обувь.

Еще два фургона с высокими бортами и темными накидками сверху были под завязку заполнены грузами. Фургон армейского типа, по всей видимости, использовался для перевозки людей и снаряжения. Сзади висело запасное колесо. Возле полевой кухни негр колдовал над дымящимся костром.

Пистолет неодобрительно покачал головой. Не хватало запасных частей к фургонам и колес, оси вообще отсутствовали. Фляг для воды было всего по две на грузовых фургонах и одна – на полевой кухне.

Пистолет с интересом посмотрел на луг, где пасся табун. Там были красивейшие из лошадей, которых когда-либо ему приходилось видеть. Судя по стройным ногам и высоко изогнутым шеям, это были чистокровки. В стороне от них паслись шесть тягловых лошадей и дюжина мулов.

Сняв шляпу, Пистолет выпрямился. Он подставил лицо теплому солнышку.

Под ореховым деревом расположились несколько солдат-янки, а пара всадников следила за стадом. Из фургона вышла негритянка, отошла в сторону и вытряхнула коврик. На ней было черное платье с белым передником. Пистолет догадался, что это господская служанка.

Он решил вернуться в лагерь Толлмена. Черт, он поработал бы за харчи! Несколько минут Симмонс размышлял об этом.

И вдруг в нем зародилось подозрение. Зачем судье охотник в таком большом отряде? По нему, один из солдат мог время от времени отправляться за свежатиной.

Изогнув поля новой шляпы и прикрепив их к тулье серебряной булавкой, Пистолет надел ее и пришпорил лошадь. Медленным шагом он въехал в лагерь. Прежде чем успел приблизиться к фургонам, солдаты окружили его. Один из них ухватил лошадь за ремень на уздечке.

– Эй, мистер, что ты тут делаешь? – спросил он хриплым голосом с северным акцентом.

– А тебе что?

– Мы видели, как ты следил за лагерем. Что тебе нужно?

– Ты был на войне? – мягко поинтересовался Симмонс.

– Конечно, а в чем дело?

– Тебе никто не говорил, что нельзя подходить к всаднику и хвататься за уздечку? Хочешь, чтобы я двинул тебе носком сапога в зубы? Я видывал, как парни на этом теряли зубы, а один янки даже язык себе откусил.

– Я спрашиваю, что ты тут делаешь.

– Я не по твою душу, сынок. Мне нужен судья.

– Зачем?

– Проклятие! – Терпение Пистолета истощилось. Он извлек ногу из стремени. – Не уйдешь с дороги, слезу с лошади и дам тебе такого пинка под зад, что не обрадуешься.

– Мистер, перед тобой армия Соединенных Штатов.

– Передо мной надутый болван, несущий глупости.

– Посторонись, Шипли. Капитан говорил, что судья нанял охотника. Может быть, это как раз он.

– Если так, почему не говорит? – Шипли, покраснев, сделал шаг назад.

В тот же миг, как только янки отпустил уздечку, Пистолет послал лошадь вперед, и она рванулась. Как и ожидал Пистолет, руку Шипли отбросило к другому плечу. Молниеносным движением Пистолет извлек нож из ножен.

– Думаешь, успел бы выстрелить до того, как я воткнул бы это тебе в горло? – спросил спокойным тоном Симмонс, подбросив нож вверх и поймав его за кончик лезвия между большим и указательным пальцами.

– Судья вон там у фургона. – Человек, указавший направление, держал руку Шипли.

– Премного благодарен. – Пистолет сунул нож обратно в ножны, проехал немного, спешился, снял шляпу и кинул поводья на землю. Лошадь замерла.

К Пистолету подошел белокурый человек с пышной белой бородой:

– Предполагаю, ты ищешь меня.

– Если вы судья Ван-Винкль, то да. Я Джерри Симмонс, а еще меня прозвали Пистолетом.

– Рад встрече. – Судья протянул руку. Пожав ее, Пистолет обнаружил, что она мягкая, как у женщины. – Вы уже пообщались с моей охраной, – заметил судья.

– Если под общением понимать то, что я был готов выбить ему зубы, то, наверное, да.

– Я тут поддерживаю дисциплину. Солдаты наделены властью, чтобы поддерживать порядок и охранять караван. Если что-то не так, доложи обо всем капитану, он информирует меня.

– Слушайте, судья, я сильно уважаю разумные речи. Полагаю, мы с вами решим это дело. Я хочу выложить карты на стол. Если эти безголовые хвастунишки, эти недоделанные солдатики должны тут поработать, то для Пистолета Симмонса места нет. И я попрощаюсь, судья. – Пистолет нахлобучил шляпу и был на полпути к своей лошади, прежде чем судья опомнился:

– Постой. Ты же нанялся на работу. Пистолет обернулся:

– Уже нет. Будете в Ван-Берене, вам повезет и найдете себе охотника, который станет лебезить перед этими сикунами, которых вы зовете солдатами. Но не Симмонс, это точно.

– Мне в крепости говорили, что ты достойный человек, которому можно доверять, что ты знаешь маршрут через индейские земли в Оклахому.

– Я знаю этот путь. Но вам не нужен разведчик. Вам, судья, надо присоединиться к каравану Толлмена. И насколько я разумею, это единственный выход.

– Чушь. У меня лучшие фургоны, которые можно купить за деньги. Лучшие животные, возницы и пастухи. И шесть солдат охраны.

– Шесть солдатиков? Ха-ха-ха! Вам не о чем тревожиться, кроме как о потере скальпа. – Пистолет повернулся к своей лошади.

– Подожди. Караван Толлмена будет одолевать в день от силы десять – двенадцать миль. С моими фургонами, ломовыми лошадями и мулами мы можем многое себе позволить. Мне нужен разведчик прокладывать маршрут.

У Пистолета отвисла челюсть.

– С этим снаряжением?

– Сначала план был другим. Но после приезда в Ван-Берен я пообщался с людьми, сопровождавшими караваны грузовых фургонов. Мне поведали о пыли, которую они подымают, так что ее видно за двадцать миль. Говорят, люди, нанимающиеся туда, – отбросы общества и способны на любую гнусность. Про них говорят, что они не лучше индейцев и других непрошеных гостей, нападающих на путешественников.

– Вы думаете, что эти фургоны не поднимут пыли? – спросил Пистолет, сознавая, впрочем, что объяснять судье бесполезно.

– Не настолько большую.

– Никогда не слыхал подобных глупостей.

– Эй, послушайте…

– Судья, нет зрелища более печального, чем караван, подвергшийся нападению банды головорезов. Насколько я знаю, индейцы в подметки не годятся предателям-белым или мексиканцам. Волчье отродье! В них нет ничего человеческого.

– Я вполне отдаю себе отчет об опасностях, грозящих нам.

– Какие, к черту, опасности! Если этим парням приглянется женщина, она им достанется, пусть даже настанет потоп или судный день. И они будут измываться над ней до тех пор, пока кровь не потечет у нее изо всех дырок и от нее не останется груда костей, мяса и волос. И это еще не все, судья. Вам они отрежут нос и затолкают в ухо, если, конечно, не изжарят его на костре!

– Довольно! Не намерен слушать грубости! Пистолет сел на лошадь. Из-под навеса вышла женщина и встала в ожидании направляющегося к ней военного. Она была юна и красива. Что ее ждет, если судья не присоединится к Толлмену? С такой богатой утварью шансов избежать нападения не было. Пистолет слишком хорошо знал и ценил свою шкуру, чтобы играть в подобные игры.

– Судья, ради этой женщины говорю вам – ждите Толлмена. Вы можете думать о погонщиках быков как о последнем дерьме, но они бойцы. Большинство из них предпочтет смерть, чтобы женщина не попала в руки преступников.

Судья сделал шаг назад, презрительно посмотрел на Пистолета:

– Трус! Прочь из моего лагеря.

– Назвать человека трусом – это нарваться на драку. Не был бы ты старым придурком, я бы тобой занялся. – Пистолет развернул лошадь и двинулся к дороге, не удостоив солдат и взглядом.

Судья Ван-Винкль смотрел ему вслед, а затем обернулся к племяннице и капитану Форсайту.

– Дядя Рон, кто этот человек?

– Про него мне говорили, что он может довести нас до Санта-Фе.

– Почему он ушел?

– У нас возникло разногласие насчет дисциплины. – Судья перехватил взгляд молодого офицера. – Дорогая, у Иви есть еще тот лимонад?

– Если нет, она приготовит. – Синди ухватилась за руку капитана обеими ручками и посмотрела на него с обожанием.

– Проследи, радость моя. Я пока умоюсь и вернусь.

– Вы с дядей просто хотите от меня избавиться, чтобы поговорить, – сказала Синди, надувая губки.

– Это не так, ты же знаешь. Кто в здравом уме захочет избавиться от такой славной крошки?

– Когда нужно поговорить о чем-то серьезном, ты всегда отсылаешь меня.

– Удались, Синди, – коротко приказал судья. – Мне надо поговорить с Кайлом.

– О, хорошо!

Кайл проводил ее под руку до ступенек фургона. Она послала ему воздушный поцелуй и исчезла внутри. Он вернулся к судье, и они пошли вдоль фургонов, но задержались возле негра, чистившего обувь.

– Принеси капитану Форсайту умыться, Саул.

– Да, сэр. – Саул снял ведро и убежал.

– Не хочу, чтобы нас слышали. Кайл, этот презренный негодяй заронил во мне сомнение – двигаться ли впереди грузового каравана.

– Что он сказал? Обычные сказки о предателях и диких индейцах? Судья, я говорил со знающими людьми, и все они в один голос утверждали: по пути мы можем встретить небольшие группки индейцев с луками и стрелами.

– Не знаю. Я нанял Симмонса в надежде, что он будет выполнять обязанности не только охотника, но и разведчика.

– Я думал, мы найдем разведчика в Форт-Гибсоне.

– Да, я тоже так думал, но Толлмен отказывается идти в Форт-Гибсон. Заносчивый ублюдок. – Судья был озабочен. – Таков и этот Симмонс. В этих краях одни ублюдки, – закончил он с горечью в голосе и кинул подозрительный взгляд на негра, вернувшегося с водой и севшего на корточки возле фургона. – Тебе что, нечего делать, Саул?

– Есть, сэр.

– Тогда делай, – резко велел судья и посмотрел вслед удаляющемуся негру. – Проклятые цветные. Хороши только для одного: слушать и повторять что слышат.

Кайл тщательно расчесал волосы и расправил усы, и только затем заговорил:

– Толлмен женился? По всей видимости, это его я видел сегодня утром с женщиной.

– С ним жена и трое детей.

Кайл налил воды в тазик и стал умываться. Вытершись полотенцем, он швырнул его на землю и обернулся к судье. На лице его застыла тревога.

– Я хочу добраться до Альбукерка и вступить в свою должность. Чем раньше это устроится, тем быстрее мы с Синди сможем пожениться.

– Через три месяца я должен принять дела в департаменте по делам индейцев. Если мы поедем с Толлменом, то будем делать двенадцать или пятнадцать миль в день. Если двенадцать, то останется всего одна неделя в запасе.

– Это серьезно, – ответил Кайл. – Меня и моих людей ждут на две недели позже.

– Этого назначения я ждал всю жизнь, – пожаловался судья. – И все же, если что-нибудь случится с Синди, я себе не прощу. Она – все, что у меня есть.

– И у меня, судья. Я ее очень сильно люблю. Всегда любил. Я ждал, пока она вырастет.

– Давай, Кайл. – Судья хлопнул его по спине. – Ты должен остепениться.

– Это так, сэр.

– Толлмен завтра будет здесь проезжать. Пусть он думает, что мы присоединяемся к его каравану. А мы при первом удобном случае отстанем и двинемся на Форт-Гибсон. Там узнаем новости и, не исключено, наймем другого разведчика.

Мужчины вернулись к фургону. Судья был глубоко погружен в свои мысли, а Кайл Форсайт гадал, что же ему теперь делать. «Грешки молодости» – судья имел в виду довоенную жизнь – преследуют его…