Роковые тайны

Глава 27

Его разбудило холодное лезвие ножа, приставленного к горлу.

С тех пор как покинул станцию Куилл, Джон сталкивался со многими солдатами, возвращавшимися домой с войны. Ему приходилось нянчиться с беднягами, которых политиканы послали на убой; вот и на этот раз он разделил пищу с несколькими такими бедолагами.

Черт побери! Ему не хотелось убивать ублюдка, вымотанного войной.

– Чего смотришь? Прикончи его. Ездит себе на отличной лошади и ведь не отдает ее, пока жив. – Шепот доносился из темноты. – Что, хочешь идти пешком, а остальные ребята будут обгонять тебя верхом?

– Никогда не убивал по расчету.

– Боже мой!

– Это было твое предложение…

– Ты говорил, что убил кучу янки.

– То было другое дело.

– Брось, нет никакой разницы. Убивать так убивать. Не хватает духу, уйди прочь, дай я сам.

«Сукины сыны! Убийцы дерьмовые!»

Джон понял, что сейчас его зарежут ради лошади. Он выждал еще пару мгновений, чтобы успокоиться и сосредоточиться.

Его движение было стремительным, как удар хлыста. Перехватив запястье, он отвел руку с ножом от горла. В тот же миг другой рукой схватил винтовку. Удар в висок был такой силы, что раздался треск кости. Затем Джон стремительно навел ствол и выстрелил по второму, замахнувшемуся на него ножом. Выстрел отбросил человека назад.

Прежде чем противник рухнул на землю, Джон был на ногах. Люди повскакали с постелей. Джона беспокоила острая боль от пореза; он чувствовал струйку крови, стекавшую по шее.

– Не стреляй. – К нему двинулись несколько человек. – Они не с нами.

– До того как легли спать, никогда их не видел.

– По их разговорам, они вроде как из конфедератов.

– А ты конфедерат? – обратился один к Джону.

– Нет.

Человек рассмеялся:

– Тогда янки, а?

– Нет.

– Нет?

– Кто-нибудь из вас имеет виды на моего коня? – Джон был готов в любой миг пустить в ход оружие.

– У нас есть лошади, но если хочешь отдать – возьмем.

– Лопата есть? Нужно похоронить их.

– Бросьте, парни. Стоит ли хоронить этих южан? Оставим волкам и койотам.

В наступившей тишине Джон оглядел солдат-янки:

– А вы сами предпочли бы для себя что? Бродячих собак, бросающихся на падаль? – Джон почти рычал. – Они же люди, пусть даже подлые убийцы. Я их похороню.

Холодная ярость в его голосе нашла отклик у одного из солдат.

– Я дам тебе лопату.

– Спасибо.

Джон посмотрел на человека, которого только что прикончил. Череп проломлен, глаза открыты.

Джон не любил убивать, но не хотел сам быть убитым.

– Этот тоже мертв. – Он подошел к тому, с зияющей раной на груди, и обыскал одежду. – Осмотрите карманы другого, может быть, удастся узнать имя, – сказал Джон, не обращаясь ни к кому конкретно. Один из солдат склонился над телом и встал, держа в руке письмо. Он чиркнул спичкой, прикрыл пламя шляпой и стал читать:

– «Дяде Керби Гайда, Джонсборо, Арканзас. От супруги Керби Гайда – Эдди».

– Черт! – Джон вырвал письмо и сунул его в карман рубашки.

– Там так сказано. – Голос солдата дрожал. – Хорошо, что не мне сообщать новость вдове. Обидно – пройти войну и быть убитым по дороге домой.

Джон молча взял лопату, отошел на несколько шагов и принялся копать мягкий речной песок.

На рассвете ветер стих. Посреди мрачной тишины Джон прочитал письмо, снова спрятал его и тщательно написал имя убитого на его шляпе. Затем привязал ее к воткнутому в землю шесту. Закончив, он прислонил лопату к дереву, чтобы ее можно было легко найти, и, не глянув в сторону сидевших у костерка людей, сел на лошадь и уехал.

Во время рассказа Джона Эдди сидела затаив дыхание. Услышанное безумно взволновало ее.

– Эдди, Керби мертв. Мне жаль, что он кончил жизнь именно так. Но он собирался убить меня.

– Не могу представить себе, чтобы Керби мог кого-то зарезать. Он и цыплят не хотел убивать. Честно говоря, я подумывала, что он… трусоват.

– Не думаю, что ему хотелось это делать. Скорее, его подталкивал к этому другой человек.

– А кто был тот?

– Не знаю. У него нашли только картинку голой до пояса женщины.

– Это было мое единственное письмо Керби. Я думала, он должен узнать о рождении сына. Я не была уверена, что оно дойдет до него. Значит, дошло.

– Не хотел говорить тебе об этом.

– Почему?

– Я не знал… будешь ли ты жалеть. У тебя от него сын.

– Это так. Сын от него, но мне до Керби нет дела. Он просто меня использовал. Я много об этом думала и решила, что Керби от кого-то или от чего-то скрывался, когда явился ко мне на ферму.

– Может быть, ты права. Теперь ты убедилась, что тот капитан – не Керби?

– Ох, Джон, не знаю. Человек, которого ты описал, не похож на того Керби, что я знала. Но это было так давно, а война может менять людей.

– Я сохранил письмо. Оно в моих вещах в фургоне.

Эдди была спокойна. Через какое-то время она отстранилась от мужа, чтобы поглядеть ему в лицо:

– Зачем ты приехал во Фрипоинт?

– Я собирался разыскать семью Гайда и все рассказать, но кто-то меня опередил. Я слышал, как лавочник разговаривал с тобой в тот день.

– Ты слышал сплетни обо мне и Триш, не так ли?

– Да. Но я увидел тебя и не поверил ни слову.

– Ты женился на мне, сожалея, что убил моего мужа?

– Эдди, любовь моя, я женился потому, что не хотел отпускать тебя никуда от себя.

– Трудно поверить, что ты… пожалел меня… ради меня самой.

– Верь этому, дорогая. Я убил его, прежде чем он смог убить меня. Но мне была невыносима мысль, что я сделал несчастными его жену и сына. В этом причина, что я отправился во Фрипоинт. Я собирался оставить у лавочника деньги, если бы оказалось, что ты в них нуждаешься.

– Ты поэтому пришел в лавку?

– Я слышал, как он назвал тебя по имени. Когда ты ушла, я переговорил с ним. Он дал мне понять, что, по его мнению, ты слишком хороша для таких, как Керби.

– Его мало кто знал…

– А ты мне понравилась, особенно твой разговор с двумя пьяными на ферме. Я впервые слышал, как ругаются изысканные леди. – Джон засмеялся. – Даже разойдясь, ты не могла сказать ничего лучше, чем «подлец с цыплячьими мозгами».

Эдди спрятала лицо у него на груди.

– Я была в бешенстве.

– Когда ты пригласила меня к завтраку, я был восхищен тобою, а уж когда услышал, как ты препираешься с проповедником, то был настолько потрясен, что мысль покинуть тебя больше не приходила мне в голову.

Эдди обвила руками его шею.

– Я люблю тебя, ты знаешь. Пожалуйста, никогда не покидай меня.

– Дорогая моя девочка. У тебя будет чертова уйма времени, чтобы избавиться от меня. – Он стиснул ее и впился губами в шею. – Девочка ты моя. Я до конца своих дней каждый день буду говорить тебе о своей любви.

На следующее утро в небе непрерывно сверкали молнии. К полудню ветер нагнал клубящиеся серые облака, и торжественные удары грома слились в бесконечную мелодию. Молнии, прорвав небесную завесу, вонзались в землю.

Из больших фургонов образовали нечто вроде навеса для животных, под которым они могли укрыться от бури. Накатившийся с юго-запада вал белых и серых облаков стремительно уносился дальше. Небо полыхало яркими красками.

Для Симмонса, вместе с пастухами стерегущего табун, такая погода означала одно – град. Земля дрожала от раскатов грома. Животные нервничали. Над головой пронесся порыв ветра. Крупные капли дождя упали на шляпу. Пистолет подумал о Триш, которая находилась в фургоне с семьей миссис Эдди, и в душе пожелал ей не пугаться.

Ветер и дождь накинулись с дикой яростью, как будто хотели сорвать одежду. Невероятной силы гром в вышине предварил вспышку света. Земля вздрогнула. Стало темно. Яркие вспышки молний только подчеркивали темноту. Дождь хлынул сплошной завесой. Внезапно животные забеспокоились. Быки заревели, лошади заржали, мулы испуганно всхрапывали.

Мимо Симмонса проехал пастух, закутанный в пончо, лицо скрыто широкополой шляпой, надвинутой на лоб. Пистолет развернул лошадь, чтобы объехать вокруг табуна против часовой стрелки. Град колотил по спине. Сквозь пелену дождя он разглядел, как всадник повернул к фургонам.

Лошадь успела пройти футов пятьдесят, прежде чем Пистолета осенило. На всаднике было пончо, но на голове шляпа, а не мексиканское сомбреро. Боже всемогущий! Для мексиканца он слишком возвышался в седле.

Симмонс развернул лошадь и помчался следом. Всадника не было видно, но чутье гнало Пистолета вперед. Ужас сковал сердце. Триш была уверена, что «дьявольское отродье» не отстанет, пока она жива.

Джон появился в фургоне, как только сделали остановку и выпрягли мулов.

– Не бойся. Это хороший фургон. Мы с Хантли проверим, чтобы тент был туго натянут.

Если зажжешь фонарь, выставляй его наружу при порывах ветра.

– Мы справимся.

– Папа, что, будет буря?

– Думаю, да, сынок, но бояться нечего. Колина тут нет, так что теперь ты за старшего. Позаботься о женщинах.

– Я пригляжу за ними. – Диллон гордо посмотрел на мать. Он уже успел полюбить Джона.

– Отдать ли им подарки?

– Подарки? – словно эхо отозвались детишки.

– Отличная идея. Я думаю, можно даже съесть пирожные, правда, Эдди?

– Пирожные?! – Два взвизга. Триш и Эдди рассмеялись.

– Они так захотят, чтобы буря была каждый день, мистер Джон.

– Надеюсь, каждый день не получится. Пойду гляну на фургон. – Джон наклонился и поцеловал Эдди.

– Надень плащ…

– Да, мамуля. – Он засмеялся.

Когда Эдди протянула Джейн Энн куклу, девочка потеряла дар речи. Опомнившись, она прошептала:

– Это мне?

– Да, милая. Джон купил ее тебе.

Глаза ребенка блестели словно алмазы.

– Он – мой папа, так?

– Да, да, милая.

– Триш, смотри, какое платье. У нее пальчики!

Кукла привлекала Диллона только до того момента, пока он не увидел оловянных солдатиков. Мальчик посмотрел на них с каким-то трепетом. В коробочке лежало десять ярко раскрашенных солдатиков: пять в форме Севера и пять – Юга. Он выхватил «янки» из коробочки:

– Смотри, мамуля! Как тот человек. – От возбуждения Диллон едва говорил. – Ты видишь, Триш?

– А Триш папа сделал подарок? – поинтересовалась Джейн Энн.

– Купил ленты для волос. Я их достану позже.

– Нет, он не мог этого сделать, миссис Эдди, – прошептала Триш.

– Откуда ты знаешь, мисс Красотка? – Эдди обняла подругу. – Ох, Триш, нам повезло с Джоном. Я вспоминаю прошлое на ферме как кошмар.

– Было не так плохо до последнего времени. Мистер Джон поспел вовремя.

– И Пистолет тоже. Помнишь, как мы его впервые увидели в городе? Как он за шкирку вышвырнул на улицу тех пьяниц? Ты ему уже тогда нравилась.

– Но он… узнал…

– Тем лучше. Ты ему понравилась, несмотря ни на что. Тебе он тоже по душе, не так ли?

– Теперь, когда побрился, он ничего.

– Джон мне сказал, что он собирается на тебе жениться.

– Не может быть!

– Триш, одно дело быть гордой, но другое – прослыть несгибаемой гордячкой. Ты можешь упустить шанс стать счастливой. Я знаю, ты не стыдишься своей цветной крови, но в тебе преобладает кровь белых. Поэтому выходи замуж за белого.

– А я думала, она красная! – хихикнула девушка.

Эдди рассмеялась.

Ветер ударил в фургон и качнул его.

Эдди поспешила выставить фонарь. Триш привязала полог. Над головой раздался оглушительный удар грома, и Джейн Энн тихонько вскрикнула. Триш прижала ее к себе. Дождь забарабанил по туго натянутому тенту. Эдди держала Диллона с его драгоценными солдатиками и гадала, попали Джон и Колин под этот водопад или нет.

Ветер чуть ослабел, но дождь продолжал низвергаться с небес. Света в фургоне хватало, только чтобы видеть друг друга. Через полог начала просачиваться вода. Триш пересадила девочку поближе к Эдди, отодвинула матрас с нар и подложила тряпку, чтобы собрать воду. Затем вернулась к остальным на сундук.

Из-за шума дождя Эдди не обратила внимания на голос, зовущий Триш. Но Триш услышала и испугалась так, словно ее укусила ядовитая змея. Она схватила Эдди за руку, стиснула ее и приложила палец к губам.

– Выходи, девчонка!

– Это он! – беззвучно произнесла Триш. Затем закрыла ладонью рот Джейн Энн, которая хотела что-то сказать.

– Шш… милая, – прошептала она ей на ухо. – Лезь под нары, живо!

Менее полминуты хватило женщинам, чтобы отправить детей под нары и загородиться сундуком. Триш отчаянно махала Эдди, чтобы та тоже спряталась, но она отрицательно покачала головой.

– Я в тебя оба ствола выпущу, если не выйдешь!

Эдди искала оружие. Старый дробовик был под сиденьем. Колин унес винтовку Триш. В кухонном ящике лежали ножи, но сам ящик находился снаружи.

Гром гремел теперь непрерывно. Эдди посмотрела на Триш; одной рукой она оперлась о стенку, в другой сжимала нож.

Внезапно раздался треск ткани. Сквозь прорезь просунулись голова и плечи человека – черные волосы и борода намокли под дождем. Даже в темноте было видно, как дьявольски горят его глаза.

– На этот раз ты не уйдешь.

Он направил на Триш двустволку, и девушка кинулась на него. Но ей не суждено было добраться до врага.

Чья-то невидимая рука схватила человека за горло и отбросила прочь. Раздался выстрел, но пуля попала в крышу фургона. Мужчина бросил бесполезное оружие и попытался дотянуться до ножа на поясе. Тут кулак Пистолета врезался в него с такой силой, что голова мотнулась, а тело дугой изогнулось назад. Он пошатнулся, но, когда выпрямился, в его руке сверкнуло стальное оружие.

– Ну давай, стервятник! – зарычал Пистолет, выхватывая свой нож. – Я вырежу твое поганое сердце!

Дикая ярость охватила верзилу. Чернобородый понял, что это будет смертельная схватка.

– Она всего лишь черная с драной задницей! – ухмыльнулся бородач. Не сводя лихорадочно горящих глаз с Пистолета, он начал перемещаться вбок, чтобы прижать противника к фургону.

Это было роковой ошибкой. Триш кинулась на него через прорезь в брезенте. Со всей силой она воткнула нож ему в спину, рухнула на землю и, как кошка, вскочила на ноги. Человек пошатнулся, затем замер на несколько секунд. Он медленно обернулся. Глаза горели бешеным огнем, рот был открыт.

– Черная сука! Я срежу мясо с твоих костей! Триш попятилась. Она смутно помнила, как Пистолет оттолкнул ее и встал между ней и поверженным противником.

Бородач смотрел на Триш, но сил уже не было, колени подогнулись. Не сводя с девушки ненавидящих глаз, он медленно опустился, протягивая к ней руку с ножом. Наконец упал лицом вниз. Пистолет выбил ногой нож из его руки, затем наклонился и выхватил стальное лезвие из спины.

Человек вскрикнул.

– Дерьмо! – пробормотал Пистолет. – Ублюдок еще не сдох.

Дождь сменился моросью, но никто этого не заметил. Эдди стояла в глубине вагона и смотрела. Она не могла поверить, что Триш рискнула выскочить и нанести смертельный удар убийце. Тут до нее донесся крик, и она увидела бегущего Джона.

– Эдди? – В его голосе было крайнее волнение. – Я слышал выстрел. Ты в порядке?

– Мы да. Посмотри на Триш.

Триш находилась в объятиях Пистолета. Уткнувшись лицом в его мокрую рубашку, она молчала и казалась спокойной.

– Я знала, что это он, тот дьявол! Я не могла позволить ему зарезать тебя, Пистолет. Он… так озлоблен…

– Радость моя. Ты меня чертовски напугала. Никогда так больше не делай! – грубо приказал он. – Я постою за нас обоих. Слышишь?

– Я бы не позволила ему зарезать тебя, Пистолет, – повторила Триш.

Она оставалась в его объятиях, пока Симмонс рассказывал Джону о происшедшем. Пистолет клял себя, что не усилил наблюдение.

– Триш говорила, что он вернется. А я расслабился. – Он стиснул Триш. – Проклятый хищник все это время был у судьи в лагере.

Джон опустился на колени возле человека.

– Он еще жив!

– С ним надо кончать! – Кровь Пистолета все еще кипела.

Джон холодно посмотрел на Симмонса и сказал:

– Нет, так не пойдет! Это было бы убийством.

– Черт побери, Джон! Сукин сын намеревался стрелять. Ему все равно, в кого попадет, лишь бы добраться до Триш. Он пытался убить ее… дважды! Ему не жить!

Джон пропустил мимо ушей этот взрыв ярости, не подав вида, как он потрясен, что тот собирался стрелять по фургону, где находились дети.

– Сбрось подстилку, Эдди. Мы затащим его под фургон, чтобы не мок под дождем. – Джон отвязал и распахнул задний полог.

– Полезай в фургон, моя храбрая милашка, – прошептал Пистолет Триш на ухо, поднял ее и отнес на место. – Переоденься в сухое. А мы с Джоном позаботимся об этой куче конского дерьма.

Хантли, Пако, Колин и Клив появились как раз вовремя, чтобы помочь перенести раненого. Его поместили под фургоном. Клив осмотрел его и покачал головой:

– Протянет час, от силы два. Нож попал в легкое. Мне предупредить тех, в другом лагере?

– Пусть сначала умрет, – ответил Джон без всяких эмоций. – Потом они смогут забрать его и похоронить. Как лошади?

– Немного встревожены, но держатся вместе. Что ж, это какой-то дерьмовый бродяга. Да, река впереди вышла из берегов, и так будет до утра.

– Постараемся пройти как можно больше. Какие-нибудь грузы намокли?

– Роли сейчас проверяет.

Умирающий лежал в одиночестве под фургоном, ловя ртом воздух. Джон залез туда поговорить с ним, но не из сострадания.

– Как ты ее нашел?

– Было нетрудно. Потерял ее во Фрипоинте. Парни… сказали мне, что одна девка застрелила человека… и уехала с караваном. Знал, что это… она. Почти достал ее… однажды.

– Реншоу?

– Не спрашивал их… имен. Ха-ха-ха! Обещали мне… лошадь, если… принесу им ухо.

– Кого-нибудь хочешь известить?

– Никогда… не думал, что меня убьет чертова негритянская ведьма!

Кровь тоненькой струйкой вытекла из уголка рта и исчезла в густой черной бороде.

– Если бы ты попал в кого-нибудь из моей семьи, я б не стал ждать, пока ты умрешь. Я бы прикончил тебя на месте.

– Хорошо говоришь. У тебя… духу бы не хватило. – Умирающий улыбнулся.

– Ты пытался ее убить в Ван-Берене. Что она тебе сделала, ведь ты преследовал ее всю дорогу?

– Она черная! И беглая! – Он нахмурился. – Никогда… никого не терял. Всегда ловил. Миссис Амелия была вынуждена… вернуть покупателю деньги, потому что сучка сбежала.

– Война окончена. Рабы теперь свободны. На пепельно-бледном лице человека выделялись его глаза – в них был заметен нездоровый блеск. Губы скривились в усмешке.

– У них не хватит ума… быть свободными! Тупые животные. Годны только… работать. Некоторые себя и не прокормят.

– Слушай, ты, я давно не встречал такого жалкого дерьма, как ты. Если б ты не умирал, я тебя прибил бы прямо здесь.

Умирающий насмешливо фыркнул, и изо рта потекла кровь.

– Миссис Амелия пошлет кого-нибудь еще поймать эту… сучку.

– Пусть попробует. Получат то, что и ты.

– Я их ловил… ублюдков… метисов. Они это знали… Если бы я поймал ее, миссис Амелия Гектор получила бы все поместье, лучшие хлопковые делянки… на реке.

– Триш ты не поймал. Это она поймала тебя. – В голосе Джона слышались презрительные нотки.

– Я… никогда не подводил миссис Амелию. – Голос умирающего слабел.

– На этот раз подвел.

– Боже! Ненавижу этих белых негров. Они… такие… наглые… Мистер Дю Бойс потакал им. Он звал эту ведьму… Ля Триш… как будто она была благородной. – Он поднял костлявую руку и уронил на грудь.

– Дю Бойс мертв?

– Погиб на войне. Оставил поместье Гектору и этим… трем ублюдкам – белым неграм. Это было совсем неправильно… Бедная миссис Амелия. Я их поймал…

Кровь хлынула у него изо рта. Глаза остались открыты.

Джон подождал.

Чтобы убедиться в его смерти, Джон опустил кончиком пальца одно веко. Оно осталось закрытым. Тогда он закрыл второй глаз и прикрыл лицо покойника его шляпой.