Роза Черного Меча

20

Надо бежать.

Эта мысль стучала, как молот, в голове Розалинды. Надо спасаться, пока она не сошла с ума. Пусть на него обрушится гнев ее отца, пусть до него доберется сэр Гилберт — ей это безразлично, повторяла она, умом понимая — это ей совсем не безразлично. Если он пострадает, она себе этого не простит. А если он погибнет.

У нее закололо в боку, пришлось остановиться у конюшни. Если он погибнет, вместе с ним умрет и частица ее самой. Ей было невыносимо думать, что с ним может случиться несчастье, и в то же время какой-то дух противоречия мешал ей принять его сторону. Казалось, Эрик твердо решил искать стычки с заезжим рыцарем, сэром Гилбертом. Розалинда собиралась нагнать на него страху одним упоминанием этого имени. Но ее хитрость возымела противоположное действие — можно было подумать, что ему в лицо брошен вызов, который он принял без колебаний.

Бессильно прислонясь к стене конюшни, Розалинда закрыла глаза. Все происходящее показалось ей дурным сном — и Черный Меч в облике разбойника, и их нелепое обручение, которое он принял всерьез, и необъяснимая ярость при упоминании о приезде сэра Гилберта.

Ее положение стало безвыходным. Раньше перед ней стояла только одна задача — помешать Черному Мечу завести разговор с ее отцом. Теперь сюда добавилась угроза со стороны сэра Гилберта и Клива. Она уже ничего не могла поделать. Оставалось только ждать, когда мир вокруг нее расколется вдребезги.

В это время из-за угла появился Клив. Розалинда в страхе отшатнулась, словно ее кошмары стали явью. Юноша остановился как вкопанный, заметив ее смертельную бледность и покрасневшие глаза.

— Миледи, — встревоженно окликнул он. — Что-то неладно?

Губы Розалинды тронула горькая улыбка.

— Все неладно, Клив. Тебя это удивляет?

Она тут же пожалела о своей несдержанности, потому что на лице Клива отразились противоречивые чувства: раскаяние за свою вину перед ней и удовлетворение от того, что она всерьез отнеслась к его назиданиям. Не стоит его укорять, сказала себе Розалинда, ведь он поступал так, как подсказывал ему долг. Он всегда старался оберегать ее от опасностей.

— Прости, Клив, — вздохнула она, отводя глаза. — Это просто вырвалось… Понимаешь… — Она не находила слов. — Он отказывается уезжать. По-моему, он еще больше преисполнился решимости остаться.

— Раз он такой глупец, пусть пеняет на себя, — вспылил Клив. — Он, наверно, вам не поверил. Это и немудрено после всего, что вы ему позволяли. Придется мне взять это на себя.

— Тебе? Не думаешь ли ты его запугать, Клив? Да он и не посмотрит в твою сторону.

Глаза юного оруженосца потемнели от праведного гнева. Он попытался заговорить басом:

— Зато он не усомнится в моей неприязни. И поймет, что пора спасать свою шкуру.

Эрик не верил в удачу. Но туман и затяжная изморось были ему на руку. К тому же мальчишка, Клив, который появился невесть откуда, был совсем один, будто нарочно искал встречи. Может, так оно и есть, подумал Эрик, следя за осторожными передвижениями Клива. Похоже, этот молокосос поправил свои дела: вырядился в тонкую шерстяную тунику, новые кожаные чулки и даже обзавелся длинным кинжалом, который торчал из-за пояса. Эрик посмеялся про себя, вспомнив, как этот парнишка переборол страх и бросился в драку без малейшей надежды победить. Правильно сделал сэр Эдвард, когда доверил ему оружие. Эрик отдавал должное сэру Эдварду: хорошего солдата тот видел за версту. Недаром он произвел Эрика в ратники, еще не успев оценить никаких его качеств, кроме грубой силы. Впрочем, в народе издавна говорится: солдат солдата узнает, словно брата. А сэр Эдвард всегда оставался настоящим солдатом.

Когда Клив нащупал рукоять кинжала, Эрик прищурился. В его планы не входило ввязываться в драку. Он решил затаиться. И взять юнца на испуг.

Клив замешкался и вытер мокрое от дождя лицо. Тогда Эрик метнулся к нему, как стрела, выпущенная из лука. Одной рукой он перехватил руку Клива, взявшуюся за кинжал, а другой зажал парнишке рот.

Тот на миг опешил от неожиданности, но не сдался. Он рвался и барахтался, как звереныш.

— Потише, а то покалечу, — пригрозил Эрик, не ослабляя хватки. — Выслушай меня внимательно, тогда отпущу.

Клив весь подобрался, но ничего не придумал и только молча кивнул.

— Так-то лучше.

Но стоило Кливу обрести почву под ногами, как он резко развернулся и изготовился для удара кинжалом.

— Это еще что такое? — гневно нахмурился Эрик — Разве тебе не объяснили, что рыцарь должен держать свое слово? Это вопрос чести.

— Много ты понимаешь! Для рыцаря вопрос чести — верно служить своему господину. Я тебе пропорю живот, милорд Эдвард сочтет это доброй услугой.

— Но миледи Розалинда будет другого мнения.

Эти негромкие слова привели Клива в бешенство. Он грубо выругался и бросился вперед, полный решимости расправиться с Эриком. Однако в самый последний момент тот неуловимым движением уклонился от удара. Юноша не успел сообразить, что к чему, как Эрик рванул край его туники и едва не свалил с ног. После этого ему не составило труда выбить из его руки кинжал. Взяв Клива за горло, он грохнул его о стену.

— Здесь тебе никто не придет на выручку, — прорычал он. — Если хочешь жить, щенок, слушай, что тебе говорят. Я не собирался с тобой связываться, но запросто сверну тебе шею. — С этими словами он отшвырнул Клива и отступил назад.

Несколько мгновений они стояли лицом к лицу, испепеляя друг друга взглядами. Юношу все еще трясло от позорного поражения. Кинжал валялся между ними, затоптанный в грязь, но ни один не сделал попытки его поднять.

Клив первым нарушил молчание:

— Если ты не собирался со мной связываться, зачем тогда набросился на меня из-за темного угла?

Хотя у него был изрядно потрепанный вид, его глаза по-прежнему сверкали яростью, и Эрик даже почувствовал что-то вроде уважения.

— Хотел заключить с тобой уговор.

— Уговор? — недоверчиво переспросил Клив. — Да лучше я заключу уговор с дьяволом. — Испугавшись собственного богохульства, он осенил себя крестом.

— Если тебе дорога леди Розалинда, ты меня выслушаешь.

— Леди Розалинда! — выкрикнул паренек. — Ты недостоин даже упоминать ее имя!

— Время покажет.

Клива озадачили эти слова.

— К чему ты клонишь?

Но Эрик не собирался откровенничать с этим мальчишкой, клокочущим от ненависти. Слишком многое было поставлено на карту: он твердо вознамерился отомстить сэру Гилберту и сочетаться законным браком с Розалиндой. Клив мог помешать этим планам. Пусть бы держал язык за зубами — больше от него ничего не требуется. Похоже, Клив был поглощен одной мыслью, и Эрик решил этим воспользоваться.

— Ты не скрываешь, что хотел бы от меня избавиться.

— Я хотел от тебя избавиться с самой первой минуты.

— Однако ты был не в состоянии проделать путь домой, не говоря уже о том, чтобы постоять за хозяйскую дочь. — На это Кливу нечего было возразить, и Эрик продолжил:

— Хочешь — верь, не хочешь — не верь, но я тоже принимаю интересы леди Розалинды близко к сердцу.

— Из-за тебя леди Розалинда не может отвечать за свои поступки. Она слепа… — Он стиснул зубы, но Эрик и так понял, что у него на уме. Ясно было, что парень никогда не станет открыто порицать свою повелительницу.

— Возможно, — согласился Эрик. — Тебе кажется, что мною движет корыстный расчет…

— А то нет! Не думаешь ли ты, что до тебя снизойдет настоящая леди?

— Но ведь ты, к примеру, поднялся от пажа до оруженосца. Глядишь, когда-нибудь тебя произведут в рыцари, а? — Эрик вопросительно поднял брови. — Может, и я мечу так же высоко.

Клив снова затих, но Эрик уловил вспыхнувшее в его глазах любопытство.

— Что тебе от меня нужно? — подозрительно осведомился юноша. Эрик окинул его оценивающим взглядом. Он начал рискованную игру с этим преданным щенком. Один неверный шаг — и он со всех ног помчится с доносом к сэру Эдварду. Единственное, что может заставить его молчать, — это обещание скорейшего отъезда.

— Я согласен покинуть пределы Стенвуда, не дожидаясь награды, которую обещала мне леди Розалинда, но при одном условии: если ты не проболтаешься. — Он немного подумал, тщательно взвешивая слова. — Если ты не скажешь ее отцу, что между нами было.

Клив подался вперед с видом неподдельного изумления:

— Ты уедешь? — Однако подозрительность снова взяла верх. — Когда?

— После турнира.

— Так ведь до турнира еще две недели! Нет, я не допущу, чтобы ты досаждал ей своим гнусным присутствием!

— Думаю, лучше тебе согласиться, — предупредил Эрик. — Напрасно ты считаешь, что сэр Эдвард подыскал своей дочери достойного жениха: я-то знаю его подлую натуру. Допустим, ты избавишь ее от моего присутствия на две недели раньше, но жизнь с этим человеком будет для нее сущим адом.

Его слова попали в цель: на лице юноши отразилось крайнее смятение.

— Я уеду сразу после турнира, если сэр Эдвард откажется выдать за меня свою дочь. В оставшееся время я не стану искать с ней встречи. Клянусь Богом.

Клив согласился с крайней неохотой. Но когда он скрылся в густом тумане, Эрик испытал несказанное облегчение. Все-таки это была хоть небольшая, но победа. Впрочем, сложностей оставалось предостаточно. С его стороны было роковой ошибкой недооценить врага. Теперь ему предстояло сразиться с сэром Гилбертом, а потом уломать Розалинду и ее отца. Если раньше ему казалось, что с ней все будет просто, то сейчас он склонялся к мысли, что скорее договорится с отцом. Тот, по крайней мере, ценил отвагу и честность, такому не грех открыть свое истинное лицо. Но Розалинда…

Его злорадство пошло на убыль, когда он вспомнил об их недавней ссоре. Она сама сказала, что желает его отъезда, потому что он ей не пара. Казалось бы, чего еще ожидать от девицы из благородного семейства, но почему-то Эрику хотелось думать, что она не похожа на других. Он надеялся, — какая наивность! — что она полюбит его таким, каким он предстал перед ней: без титула и богатства, а просто человеком. До последней минуты он считал, что такое возможно, но она отвергла его с хладнокровной жестокостью.

Эрик откинул со лба влажные волосы. Он поплатился за свою тупость. И поделом! Такие, как она, в браке ищут только выгоды. Да, она красива, а в остальном ничуть не лучше прочих.

И все же ее красота, а также воспоминания о том, что она спасла его от виселицы, не давали Эрику убедить себя, что она так же ничтожна, как все остальные. Говоря по чести, он и сам оказался небезупречен: разве он требовал признания их брака совершенно бескорыстно? Разве мог он, странствующий рыцарь-бастард, иным способом заполучить богатую невесту? Правда, ему очень скоро открылись ее истинные достоинства. Но теперь он создавал, что в первую очередь им двигало страстное влечение, искрой вспыхнувшее между ними.

Эрик натянул на голову капюшон и вышел за порог, в дождливую мглу. Он завладеет ее соблазнительным телом. Он утолит свою страсть. Он приберет к рукам этот замок. Но прежде нужно рассчитаться с врагом, напомнил он себе. Только тогда его удовлетворение будет полным. Он бросит вызов Гилберту в присутствии сэра Эдварда. Миг отмщения будет вершиной его торжества.

Втянув голову в плечи, он зашагал вперед. Скоро он расправится с сэром Гилбертом. Ему достанется Стенвуд. Ему достанется и Розалинда — хочет она того или нет.

Розалинда отняла руку от губ сэра Гилберта, чей поцелуй оказался слишком пылким, и нервно улыбнулась. Сперва Эрик, потом Клив. Теперь еще ухаживания сэра Гилберта. Несмотря ни на что, ей приходилось соблюдать видимость приличий — отец не спускал с нее глаз. Святые угодники, неужели этот день никогда не кончится! Она старалась выглядеть приветливой и жизнерадостной, уповая только на то, что ее волнение все отнесут на счет естественной девичьей застенчивости.

— Прошу вас, садитесь. — Сэр Эдвард жестом указал на кресло почетного гостя, по правую руку от себя.

Не успел он обратиться к дочери, как она скользнула в кресло слева от него.

— Давно мне не доводилось наслаждаться гостеприимством Стенвуда, — с преувеличенной учтивостью произнес сэр Гилберт, поднося к губам кубок, до краев наполненный красным вином.

— После кончины супруги я и не помышлял, что буду принимать гостей, — признался сэр Эдвард. — Но теперь здесь моя дочь. Нельзя же, в самом деле, лишать ее общества и внимания молодых людей.

— О, ей будет оказано всяческое внимание. — Сэр Гилберт не задумываясь сказал именно то, что ожидал услышать хозяин замка. Бесцветные глаза со знанием дела разглядывали Розалинду. — Надеюсь, ей это будет приятно.

Розалинда в ответ слабо улыбнулась и опустила глаза. Его ухаживания были ей отвратительны. Да и кто-либо другой вряд ли преуспеет больше, если она и впредь каждого будет сравнивать с Эриком. Она изображала любезность, чтобы только оттолкнуть от себя Эрика. Впрочем, эта хитрость теперь казалась ей бесполезной — уж очень странно откликнулся Черный Меч на ее сообщение о прибытии сэра Гилберта.

Она знаком приказала Седрику подавать яства, но мысли ее были далеко. Господи, где же Клив? Чем окончился его разговор с Эриком?

Первый вопрос недолго оставался без ответа. Как только очередь дошла до оруженосцев и над их столом поплыли подносы и блюда с жареной свининой и миногами в виноградном соусе, в дубовые двери проскользнул Клив. Собратья-оруженосцы встретила его запоздалое появление добродушным подтруниванием и двусмысленными намеками. Розалинда подозревала, что ему не сразу удастся сойтись накоротке с остальными, для которых посвящение в рыцари подразумевалось само собой. И впрямь, сомнительное происхождение и положение новичка доставляли Кливу множество неприятностей, но в общем и целом, по мнению Розалинды, он сумел утвердиться среди других оруженосцев. Впрочем, сейчас ее мало заботили чужие дела. Клив, похоже, чувствовал себя как рыба в воде. А что же Эрик?

В этот миг Клив поднял голову и бросил короткий взгляд на возвышение, туда, где стоял господский стол. Он встретился глазами с Розалиндой; к ее немалому удивлению, он послал ей еле уловимую улыбку и почтительно поклонился — только и всего.

Совершенно сбитая с толку, Розалинда откинулась на высокую, обтянутую шкурами спинку кресла. Что произошло? Почему Клив притворяется равнодушным? На ее чело набежала хмурая тень. Тут в главную залу, гудящую, как улей, боком пробралась другая фигура, высокая и статная, и Розалинда мгновенно выбросила из головы Клива.

Эрик откинул капюшон, и она заметила, что у него влажные волосы. Он помедлил у двери и обвел глазами залу. Розалинда проследила за направлением его взгляда и снова пришла в ужас. Клив без улыбки смотрел на Эрика в упор, но на его лице не было прежней неприязни. Между ними промелькнуло некое подобие взаимопонимания. Затем Эрик нашел глазами Розалинду, но она поспешила отвернуться. Правда, ее взгляд очень скоро сам собой обратился к нему, привлеченный какой-то неумолимой магической силой. В ответном взгляде Эрика она не встретила даже простой приветливости — его глаза горели холодной яростью. И презрением. Потом он словно невзначай бросил взор на сэра Гилберта, и Розалинду охватил жгучий стыд.

Ее уловки оказались напрасными. Сперва она заявила, что они не пара, а потом вздумала стращать его именем сэра Гилберта в надежде, что Эрик покинет замок из опасения за свою жизнь. Теперь у нее не осталось сомнений, что ее отпор уязвил его до глубины души, но вместо того, чтобы спасаться бегством, он, казалось, готовился бороться за нее до конца. Как для легендарных рыцарей Круглого Стола, для Эрика честь и справедливость были превыше всего, важнее собственной безопасности. Сэр Гилберт пользовался немалым влиянием; ему ничего не стоило устроить так, чтобы Эрика за прошлые прегрешения бросили в тюрьму, а то и отправили на виселицу. Но Эрик, судя по всему, не желал принимать это в расчет. Он словно одержимый цеплялся за тот злосчастный обет и Розалинда понимала: ничто не собьет его с цели.

Эрик перевел взгляд с сэра Гилберта на Розалинду, и она явственно почувствовала его презрение, будто он бросил ей в лицо уничтожающие слова. Его кивок выглядел оскорбительным. Отыскав на скамье свободное место, Эрик сел за стол и с завидным аппетитом принялся за еду.

Последовала перемена блюд. Все яства отличались отменным вкусом и не залеживались на подносах. Эль и вино лились рекой. Сэр Гилберт не раз пытался втянуть Розалинду в светскую беседу, отец метал на нее гневные взгляды, однако ее занимали только мысли о разговоре Эрика с Кливом. Она отвечала невпопад и почти ничего не ела. Исподволь вглядываясь в дальний конец залы, она старалась угадать, что произошло, но постепенно смирилась с тем, что ей суждено еще долго терзаться неуверенностью и страхом, пока она не улучит минуту, чтобы расспросить обо всем Клива и Эрика.