Утром Доминик проснулась от ярких солнечных лучей, бесцеремонно замерших на ее лице. Недовольно поморщившись, она перевернулась на другой бок, закуталась в покрывало, поверх которого лежала. Но сон уже прошел, и ей ничего не оставалось, как подняться.
Встав с кровати, она прошла в ванную, которая примыкала к комнате, взглянула на себя в зеркало и ужаснулась. Волосы напоминали колтун, глаза запали и опухли от того, что накануне вечером она много плакала, косметика размазалась…
Открыв кран, Доминик умылась прохладной водой, сразу чувствуя, как исчезают остатки сна. Приняв душ и надев чистую одежду из сумки, Доминик причесалась и решила, что теперь уже может спуститься вниз.
С кухни доносился вкусный аромат. Войдя туда, Доминик смущенно замерла, натолкнувшись на внимательный взгляд голубых глаз женщины лет пятидесяти, которая отвлеклась от готовки при ее появлении.
— Доброе утро, — поздоровалась Доминик.
— Здравствуйте, — кивнула женщина. — Мистер Бейкер предупредил, что у него гости, и я готовлю вам блинчики к завтраку.
— Вижу, вы уже познакомились. — В кухню вошел Мэтт, приветливо улыбаясь обеим.
— Ну не совсем, — застенчиво улыбнулась Доминик, чувствуя себя слегка не в своей тарелке под пристальным взглядом его домработницы.
Мэтт представил их друг другу, после чего Доминик села за стол, в центре которого располагалась тарелка со стопкой блинчиков, благодаря стараниям домработницы неуклонно увеличивающейся.
— Как спалось? — спросил Мэтт, садясь за стол напротив своей гостьи.
— На удивление хорошо, — улыбнулась Доминик.
— Кофе? — предложил он, беря кофейник.
— Не откажусь.
Домработница Мэтта закончила печь блинчики и ушла, оставив их одних.
— Что думаете делать дальше? — Мэтт сосредоточенно старался не смотреть на нее, но его взгляд неотступно возвращался к лицу Доминик, будто притягивался магнитом.
— Не знаю, — пожала плечами она. — Для начала позвоню в редакцию и возьму небольшой отпуск. Надеюсь, меня отпустят. А потом… поеду домой. Мне нужно время, чтобы обдумать все случившееся.
— Разумно, — согласился Мэтт, подливая себе в чашку горячего кофе. — Я могу вам помочь?
— Да, если отвезете меня в аэропорт.
Он не стал расспрашивать, что же все-таки случилось с Доминик, так как понимал, что этим может вызвать новую волну переживаний. Поэтому он лишь кивнул, давая понять, что Доминик может на него рассчитывать.
Вечером утомленная дорогой Доминик стояла на пороге дома, где провела большую часть своей жизни. Открыв дверь своим ключом, она вошла в прихожую и позвала:
— Эй, есть кто дома?
Из угла просторного холла послышалось какое-то шуршание. Или ей показалось? Но в помещении царил полумрак, и Доминик не могла разглядеть, что же там такое происходит.
Она протянула руку к выключателю, почти сразу вспыхнул свет.
Возня прекратилась. Взглянув в ту сторону, Доминик увидела пару черных любознательных глаз, не мигая смотревших на нее.
— Это кто же у нас тут? — весело осведомилась она, усаживаясь на корточки и с интересом рассматривая толстенького щенка, все еще настороженно наблюдающего за ней из дальнего угла.
Почувствовав, что опасность миновала и от этого представителя человеческого рода ему не достанется за ботинки, которые он умудрился изгрызть, щенок вразвалку медленно приблизился к Доминик. Приветливо обнюхал ее, смешно двигая своим темным носиком.
— Какой же ты красавец! — Доминик подхватила его на руки, прижала к себе. — И откуда ты такой взялся?
Извернувшись в ее руках, он лизнул Доминик в лицо. Она рассмеялась. Щенок преданно посмотрел на нее, лизнул еще раз.
— Нет-нет! Хватит! — Она с улыбкой поставила его обратно на пол.
И вовремя, потому что под толстенькими лапами тут же расползлась лужица.
— По-моему, кому-то обязательно достанется, — покачала головой Доминик.
Вздохнув, она отправилась за тряпкой. Когда Доминик вернулась, непоседливый щенок уже крутился возле ее сумки, пробуя на зуб кожаную ручку.
— Похоже, мне придется покупать новую, когда я решу вернуться в Сан-Диего. И в этом будешь виноват только ты. Тебе не стыдно?
Щенок ответил ей непонимающим взглядом, словно она должна была догадаться, что ручка на ее сумке — именно то, что ему было нужно в этот момент.
— Да-да, — усмехнулась Доминик, вытирая пол и посматривая в его сторону. — И не смотри на меня так. Иначе я подумаю, что просто обязана отдать свою любимую сумку тебе на растерзание, маленький проказник.
Щенок отвернулся, озабоченный больше самой сумкой, чем тем, что говорила Доминик. Встал на задние лапы, дотянулся до язычка «молнии», потыкался в него носом, попытался ухватить зубами.
— Ну уж нет! — Доминик отобрала у него сумку и переставила ее на журнальный столик. — Я, конечно, понимаю, что тебе это интересно, но войди в мое положение: это моя любимая вещь, и я не готова ею с тобой поделиться.
Склонив голову набок, щенок сидел на полу и наблюдал за ней.
— Я скоро вернусь, никуда не уходи! — Доминик быстрыми шагами поднялась по лестнице.
Она вошла в свою комнату, поставила сумку и вздохнула.
Вот она и дома.
— Это что же ты опять натворил?! — раздался снизу голос Камиллы.
Доминик выскочила из комнаты, подбежала к перилам.
— Мамуля! — крикнула она.
Камилла подняла удивленный взгляд.
— Господи, Доминик! — Она забыла про щенка и бросилась к лестнице. — Как же я рада тебя видеть!
Доминик уже сбегала к ней навстречу и, оказавшись рядом, крепко обняла мать.
— Я так скучала! — Доминик вдохнула аромат знакомых духов и словно окунулась в детство.
Она всегда знала: что бы ни случилось, в отчем доме она найдет защиту и утешение.
— Вижу, у нас появился новый член семьи? — Доминик кинула выразительный взгляд в сторону щенка, вернувшегося к ботинкам, ведь там еще было что погрызть.
— Да, — с улыбкой вздохнула Камилла. — И поверь мне, хлопот с ним неизмеримо больше, чем с тобой, когда ты была маленькой.
— Зато он такой забавный…
— Это уж точно. — Камилла шутливо нахмурила брови и погрозила щенку пальцем. — Уйди оттуда сейчас же, маленький негодник, не то заработаешь взбучку!
Но, похоже, щенок ничуть ее не боялся, потому что продолжал самозабвенно грызть ботинки.
— Оставь его, мама. Все равно папиным ботинкам уже ничто не поможет.
— Да, — кивнула Камилла, — похоже, на то. — Она взглянула на дочь, и в ее взгляде проскользнула озабоченность. — Как я понимаю, что-то произошло, раз ты тут и даже приехала без предупреждения.
Доминик опустила голову.
— Пойдем-ка на кухню. Отец сегодня задерживается на работе, а мы с тобой поужинаем и поболтаем о том о сем.
Неделя пролетела незаметно. Доминик отключила мобильный телефон, и ее никто не беспокоил. Пару раз, правда, по городскому телефону звонила Дороти, но Камилла отвечала, что не знает, где ее дочь.
Доминик была благодарна матери за поддержку. Удивительно, но многие, став взрослыми, не могли поделиться с родителями своей личной жизнью, сокровенными мечтами. Для Доминик же все было не так.
В тот памятный вечер, когда она приехала, они с Камиллой проговорили до глубокой ночи, и, хотя Доминик не вдавалась в подробности, рассказывая матери о том, что произошло, та полностью ощутила боль, которую испытала Доминик, будто сама оказалась в подобной ситуации.
Теперь же жизнь потихоньку налаживалась.
Доминик поступила так, как всегда делала в подобных случаях: оборвала все связи, которые тяготили ее. В результате Пол и Дороти остались за бортом ее жизни, как выброшенный балласт.
Теперь все виделось ей в ином свете. И отношения с Полом, ранее казавшиеся Доминик идеальными, ныне ассоциировались у нее с карточным домиком, который, рухнув, не оставил после себя ничего, кроме груды рассыпавшихся в беспорядке карт.
Конечно, временами ей было тяжеловато, потому что воспоминания возвращали ее в те дни, когда она была с Полом. Но неожиданно для самой себя Доминик осознала, что все к лучшему. И с этого момента потеря Пола не представлялась ей такой уж большой трагедией в жизни. Однако его измена, да еще и с ее лучшей подругой больно ранила Доминик.
Она порадовалась, что не освободила свою прежнюю квартиру и ей есть куда вернуться.
А пока… пока Доминик наслаждалась пребыванием в родном доме, чувствуя, как постепенно избавляется от груза навалившихся на нее проблем.
Крепыш, так звали щенка, облюбовал ее комнату, и частенько Доминик просыпалась от того, что он забирался к ней на кровать и лизал ее лицо. Доминик как могла старалась отучить его от этой привычки, но он все равно поступал по-своему. Даже когда она оставляла его внизу, он умудрялся, несмотря на свою упитанность и короткие лапы, проделать длинный путь вверх по лестнице, и все лишь для того, чтобы оказаться в ее комнате. Там он запрыгивал на пуфик, расположенный рядом с трюмо, а оттуда на кровать.
Доминик попробовала ставить пуфик подальше, но так было только хуже, потому что Крепыш начинал стягивать с нее покрывало. В конце концов, она смирилась, а он позволил ей спать до утра. И только когда солнце пробиралось в комнату, подкрадывался к ее лицу, начиная весело тявкать и лизать ее щеки и нос.
В дверь звонили и звонили. Звонок умолкал ненадолго, чтобы вновь разразиться настойчивой трелью… Доминик перевернула на сковороде шницели и недовольно поморщилась. Кто же это такой настойчивый?
Отец уехал на работу. Он предупредил, что вернется только к ужину. Мать отправилась к подруге — надо было помочь решить важный вопрос: где поместить торшер, купленный накануне. Доминик, оставшаяся в компании Крепыша, решила приготовить поесть, чтобы, вернувшись домой, матери не пришлось возиться у плиты.
— Похоже, придется пойти узнать, в чем там дело, — вздохнув, сообщила Доминик щенку.
Осознав, что в данный момент никто не собирается дать ему чего-нибудь вкусненького, Крепыш нехотя поплелся за ней.
— Ты?! — открыв дверь, Доминик была очень удивлена, увидев на пороге своего дома Мэтта Бейкера. — Что случилось? Как ты меня нашел?
— Привет. — Мэтт вошел, оглядел холл, и его взгляд остановился на щенке. — И тебе привет, конечно, тоже, — сказал он Крепышу, который с интересом разглядывал его.
— Проходи на кухню. — Доминик заторопилась к сковороде, где уже подгорали шницели. — Будешь кофе?
— Не откажусь, спасибо. — Мэтт сел за стол.
Войдя следом, Крепыш настороженно обнюхал его, затем завилял хвостом, умоляюще глядя на гостя.
— Даже не думай брать его на руки, — предупредила Доминик, — этот поросенок вертит всеми в доме как хочет.
— Да? — Мэтт скептически оглядел щенка. — А я было подумал, что это собака. Ну раз ты говоришь, что поросенок… — Он весело покосился на Доминик.
— Все-то вам шуточки, мистер Бейкер, — шутливо погрозила ему пальцем Доминик.
На некоторое время в кухне установилась тишина, нарушаемая лишь скворчащими на сковороде шницелями и повизгиваниями Крепыша, которого так и не взяли на руки.
— Так что же тебя привело сюда? — спросила Доминик, ставя перед гостем чашку с дымящимся кофе.
— Честно говоря, мне нужно поговорить с твоим отцом. Дело не терпит отлагательств, поэтому я прилетел лично.
— Папа на работе и вернется только вечером. Если хочешь, я могу позвонить ему и сообщить о твоем приезде, возможно, он или сможет вернуться пораньше домой, или назначит тебе где-нибудь встречу.
— Было бы неплохо, — кивнул Мэтт, — потому что у меня мало времени. Обратно лечу ночным рейсом, и мне хотелось бы все успеть.
— Конечно, я все равно ничего не поняла из того, что ты сказал, но, чувствую, узнать это мне придется от кого-то другого, — вздохнула Доминик, выключая конфорку и накрывая сковороду крышкой.
— Ты совершенно права. — Мэтт улыбнулся одними губами, в то время как глаза его, устремленные на Доминик, оставались серьезными.
Девушка терялась в догадках. Вроде бы перед ней был все тот же Мэтт Бейкер, но в то же время в нем что-то изменилось. Он держался немного сухо, и, хотя в первые мгновения их встречи она и не заметила этого, сейчас Доминик это ощущала особенно сильно.
С одной стороны, между ними ничего не было. Но ей казалось, что в тот вечер, когда она встретила его на улице Сан-Диего, после чего он привез ее к себе домой, между ними промелькнули искры. Словно как-то сама собой, неожиданно для всех присутствующих, засветилась гирлянда на рождественской елке, вызывая недоумение и в то же время легкое волнение от маленького чуда, которое только что произошло.
Когда она улетала домой, а он провожал ее в аэропорту, они обнялись на прощание и его губы скользнули по ее губам в легком поцелуе. Но и этого было достаточно, чтобы оба ощутили мощный электрический разряд, пронзивший их тела и заставивший их вздрогнуть от неожиданности. Доминик заторопилась к терминалу, и Мэтт не стал ее задерживать, но она долго чувствовала на себе его пристальный взгляд, пока не скрылась за поворотом коридора.
И после такого прощания ей казалось, что между ними возможно нечто большее, чем просто дружеские отношения. Только в самолете Доминик осознала, что вся их непримиримость, ранее направленная друг против друга, была не чем иным, как попыткой каждого из них противостоять тому чувству, которое вызывал в нем другой. И теперь, когда она это поняла, ей открылась истина их отношений и стало ясно: по возвращении в Сан-Диего все будет по-другому, потому что оба они поняли, что сопротивляться и дальше просто бессмысленно.
И вот теперь Мэтт Бейкер сидел перед ней, и Доминик была в замешательстве, потому что в его взгляде не было особой теплоты. И шутки как будто замирали на его губах, словно в голове Мэтта стояла какая-то защита, запрещающая ему испытывать к Доминик нечто большее, чем приветливое равнодушие.
Конечно, Доминик предполагала, что такое может произойти, но в последнее время она почему-то много думала о Мэтте, о том, каким он ей запомнился. И воспоминания эти были полны какого-то необъяснимого волнения.
— Я дома!
Доминик с облегчением услышала из прихожей голос отца, а вскоре и сам Аарон появился на кухне и с интересом воззрился на гостя.
Доминик поднялась ему навстречу, следом за ней встал и Мэтт.
— Папа, позволь представить тебе Мэтта Бейкера. Как я сказала тебе по телефону, он прилетел из Сан-Диего по твою душу.
— Что ж, — Аарон крепко пожал руку гостя, — тогда пройдемте ко мне в кабинет, мистер Бейкер. Судя по всему, дело, по которому вы прибыли, не терпит отлагательств.
— Да, именно так, — кивнул Мэтт, следом за хозяином выходя из кухни.
Доминик нестерпимо хотелось узнать, о чем они будут говорить. Что за тайны связывают Мэтта Бейкера и ее отца? Но, видимо, придется запастись терпением, со временем она все узнает. Почему бы ей не сделать салат, пока мужчины секретничают в кабинете отца?
Через полчаса в кухню вошла Камилла.
— Привет, как дела?
— Привет, мамуль. Все нормально. Приехал Мэтт Бейкер, настоял, чтобы я сообщила папе о том, что ему срочно надо с ним поговорить, папа все бросил, приехал домой, и они вот уже полчаса о чем-то беседуют в кабинете, — доложила обстановку Доминик.
— Милая, мы не съедим все это, — мягко заметила Камилла, заглянув в холодильник и заметив два приготовленных салата, в то время как Доминик готовила еще и горячие бутерброды.
— Да?! — Доминик словно очнулась и с недоумением оглядела все, что наготовила. — Прости. Я просто не знаю, что со мной. Какие дела могут связывать папу и владельца адвокатской конторы?
В глазах Камиллы отразилось беспокойство.
— А откуда этот Мэтт Бейкер?
— Из Сан-Диего… Ты его знаешь? — Доминик обратила внимание на то, как изменилось лицо матери.
— Я? — Камилла попыталась изобразить изумление, но как-то неуверенно.
— Мама! Вы что-то скрываете от меня? Что-то случилось с папой? Он болен?!
— Болен?! Нет, что ты! — замахала руками Камилла. — С твоим отцом все в порядке, не волнуйся.
— Тогда скажи мне, что происходит.
Камилла отвела глаза, не вынеся пристального взгляда дочери. Опустила голову.
— Я думаю, — пробормотала она, — ты должна поговорить об этом с отцом.
— Поверь, я так и сделаю, как только он освободится.
Камилла села на стул. Побарабанила пальцами по белоснежной скатерти.
— Знаешь, — сказала она, — Виолетта купила такой жуткий торшер, что мы с трудом смогли найти ему место.
— Ну конечно. Ты всегда говорила, что у нее нет вкуса, — улыбнулась Доминик.
Камилла вздохнула, втайне радуясь, что дочь поддержала ее игру и не стала продолжать расспросы. Да и что бы она смогла поведать ей? Ведь это была не ее тайна, а Аарона. И только он мог открыть Доминик на все глаза, но почему-то до сих пор так и не сделал этого.
Послышались голоса, и в кухню вошли мужчины.
Камилла и Доминик напряженно уставились на них, пытаясь по выражению их лиц понять, что же заставило их уединиться в кабинете, какие вопросы они там решали.
— Отужинаете с нами? — любезно предложил Аарон гостю.
— Нет, спасибо. Мне надо спешить в аэропорт. Спасибо за приглашение, — поблагодарил Мэтт.
— Тогда пойдемте, я провожу вас.
Доминик, будто ее подстегивал в спину ветер, последовала за ними, а за ней увязался и Крепыш.
— Всего доброго, мистер Бейкер. — Аарон на прощание пожал гостю руку. — Увидимся в ближайшее время.
— Да, — кивнул Мэтт. — Я очень рад, что мы пришли к соглашению.
— Я ничего не обещаю, — поспешно сказал Аарон.
— Честно говоря, я на это и не рассчитывал, — улыбнувшись, сказал Мэтт.
— Тогда всего доброго.
Мэтт попрощался с Доминик. Ей показалось или она увидела грусть в его карих глазах? Девушка вздрогнула, моргнула, снова посмотрела на него. Но Мэтт уже выходил из дома. Уверенным шагом он подошел к такси, которое, видимо, вызвал из кабинета.
Доминик неожиданно ощутила в сердце пустоту, и ей показалось, что она потеряла что-то очень важное.
Вздохнув, она перевела задумчивый взгляд на отца.
— Ты мне сейчас все расскажешь или после ужина?
— А как ты сама хочешь? — Аарон внимательно оглядел дочь, понимая, что уже не сможет, как это было раньше, огородить ее от всего того, что ей предстояло узнать.
— Мне кажется, что я не смогу проглотить и кусочка, пока не узнаю, в чем дело.
— Тогда пойдем, — кивнул отец.
Они вошли в его кабинет. Камилла замерла на пороге кухни, провожая их напряженным взглядом.
Крепыш поспешил было следом, но чуть не получил удар по носу, так как дверь закрылась прямо перед его любопытной мордочкой.
— Что? — Камилла невесело усмехнулась, поглядывая на обескураженного шенка. — Тебя тоже не взяли?
Он повернулся и вопросительно посмотрел на нее, ожидая, что она может предложить ему взамен. Камилла поняла его взгляд.
— Пойдем, малыш. Я знаю, что тебе нужно.
Обрадовавшись, что на этот раз он все же получит то, о чем мечтал, Крепыш бодро потрусил за ней в кухню.
Доминик лежала в кровати. Сон не шел. Слишком много она узнала, и полученная информация просто распирала ее мозг, заставляя прокручивать в памяти ее детство момент за моментом.
Теперь она поняла, почему бабушка приходила ненадолго. Почему она всегда торопилась и никогда не брала внучку к себе. Бабушка…
Девушка раскрыла медальон, который носила не снимая. В спальне было темно, но за все эти годы она хорошо изучила фотографию, которая была внутри, поэтому ей не требовался свет.
Бабушка… Как же она любила ее! И теперь Доминик знала, кто был виноват в том, что она не смогла провести с ней больше времени, чем хотела. Сможет ли она простить этого человека? Сможет ли простить своих родителей, которые тщательно скрывали от нее тайну ее рождения?
Доминик пока не могла ответить на этот вопрос.
Она вспомнила сегодняшний разговор с отцом. Доминик видела, что ему было тяжело начинать его, но ничего не могла с собой поделать — она считала, что настало время все узнать. Да и отец, похоже, тоже так думал, ведь не зря же он пригласил ее к себе в кабинет для серьезного разговора.
Она богатая наследница. Представительница одной из состоятельных фамилий.
Все оказалось просто.
Аарон полюбил Камиллу, они решили пожениться. Однако его семья не давала на это согласия. Глава рода Макларен считал, что Камилла недостойна носить столь громкую фамилию. Какая-то секретарша и его сын, наследник солидного состояния — разве можно придумать худший мезальянс?
Но Аарон не собирался сдаваться и на все попытки отца познакомить его с более состоятельными девушками, чьи родители просто мечтали породниться с его семьей, отвечал равнодушным пренебрежением. В конце концов, не выдержав, Аарон поставил отца перед выбором: или тот принимает Камиллу и дает свое согласие на брак с ней, или Аарон порывает с семьей. В ответ отец пригрозил ему, что если он уйдет, то не получит ни цента.
Он не предполагал, что его сын сможет отказаться от огромного состояния ради любви. Но именно так и вышло. Возненавидев отца, Аарон уехал. И ненависть его была так велика, что, вступив в брак, он взял фамилию жены, стал Уэйном. Вскоре у молодой пары родилась Доминик. Однако отец Аарона так и не узнал, что стал дедушкой. Он был очень деспотичным человеком и, если принимал решение, никогда не отступал от него. Вычеркнув сына из своей жизни, он забыл о его существовании. Во всяком случае, внушил себе, что забыл.
Однако мать Аарона не смогла смириться с тем, что ее единственный сын живет неизвестно где. Наняв частного детектива, она выяснила, что родилась внучка, и сразу же примчалась к молодым родителям с кучей подарков для крохи. Узнав, что девочку назвали в честь нее Доминик, бабушка растрогалась.
Она часто навещала внучку. Любила ее до безумия. Баловала, если ей это удавалось и рядом не было Камиллы или Аарона. У них завязались дружеские отношения, и Доминик никогда не чувствовала возраст своей бабушки, потому что та всегда беседовала с ней, как со взрослой, что девочке очень нравилось.
А потом бабушка умерла.
Судя по всему, до самой своей смерти она не рассказала мужу о том, что навещала внучку. Потому что только сейчас, узнав о том, что серьезно болен, Роджер Макларен вспомнил о единственном сыне и решил разыскать его. Он хотел встретиться с Аароном, поговорить…
Доминик, слушавшая неторопливый рассказ отца, воскликнула:
— Неужели ты согласишься на это?! — Ее глаза метали молнии. — Папа! Твой отец забыл про нас еще в тот день, когда ты ушел из дому! Разве теперь мы можем простить его? Ты вспомни, как мы жили. Ведь это все, — она обвела рукой просторное помещение, заставленное стеллажами с книгами, имея в виду весь дом, — досталось нам не сразу. А он даже не позвонил. Не поинтересовался, вдруг ты болен или у нас что-то случилось.
Аарон молчал, слушая эмоциональную речь дочери. Да и что он мог сказать? Доминик рассуждала с присущим ее возрасту максимализмом. В ее годы и он так думал. Но теперь…
Нет, он не собирался так сразу простить отца, однако не хотел и отталкивать его, не выслушав, что он хочет сказать.
— Когда-нибудь ты поймешь меня, — сказал Аарон, с укором глядя на дочь.
— Никогда! — яростно заверила она. — Никогда я не смогу тебя понять! Как и его, того, кто вычеркнул нас из своей жизни!
— Ты еще так молода, — усмехнулся Аарон. — Со временем твои взгляды изменятся. — Он немного помолчал. — Скажи, Доминик, неужели ты не хочешь встретиться со своим дедом?
— По твоей линии у меня была только бабушка, — сердито ответила она, отворачиваясь и делая вид, что разглядывает полку с книгами.
— Мы с тобой Многого не знаем, — вздохнул Аарон, понимая, что сегодня ему вряд ли удастся переубедить дочь. — Давай все же дадим твоему деду шанс исправить то, что он натворил.
Доминик задумалась. Ей почему-то вспомнилась ситуация с ее статьей про доктора Нортона. Будто судьба нарочно ставила ее в рамки определенных обстоятельств, дабы научить принимать правильные решения.
Как быть?
Неужто следует забыть то, что дед отвернулся от нее, даже не узнав, кто родился и родился ли вообще?
— Я не знаю, — честно ответила Доминик, неожиданно успокоившись.
— Я тоже. — Аарон посмотрел на нее. — Но все же, мне кажется, не следует пренебрегать теми, кто хочет все исправить.
— Возможно, ты и прав, — вздохнула Доминик.
Пожелав отцу спокойной ночи, она, так и не поужинав, вышла из кабинета и направилась в свою спальню.
И вот теперь она смотрела на звездное небо, держа в руках раскрытый медальон, и думала.
— А ты что мне посоветуешь? — спросила она у бабушки, фотография которой находилась в медальоне.
Одинокая слеза скатилась по ее щеке.
Как же Доминик хотелось, чтобы бабушка была рядом, поговорила с ней, научила уму-разуму, посоветовала что-нибудь. Ну почему ее нет рядом? Почему дед, которому она никогда не была нужна, до сих пор жив, а бабушка, которой ей так не хватало все эти годы, давно на небесах? Где справедливость?
Доминик судорожно вздохнула. Смахнула непрошеную слезу, закрыла медальон, прижав его к своей груди там, где билось сердце.
— Я знаю, ты научишь меня, — прошептала она, глядя на небо и словно рассчитывая увидеть там любимое лицо.
Но звезды молчали. Никто не заговорил с ней.