Рыцарь Золотого Сокола

17

Сэр Эдвард и сэр Хэмфри ехали рядом. Взгляд молодого рыцаря был устремлен на ненавистного супруга королевы. Всякий раз, когда принц Райен смотрел на королеву, прикасался к ней или смеялся какой-нибудь ее шутке, у Эдварда темнело в глазах. Он, а не принц должен был находиться сейчас около королевы Джиллианы и опекать ее.

— Мне не нравятся твои слишком занесшиеся мысли, и мне не нравятся твои необузданные чувства, Эдвард, — негромко, но твердо проговорил сэр Хэмфри. — Она не для таких, как ты. Не забывай, она королева, а ты простой рыцарь, к тому же совсем недавно посвященный.

— Но он не достоин ее! — горячо возразил Эдвард со всем юношеским пылом.

— А кто ее достоин? Уж не ты ли?

— Он ее не любит.

— С каких это пор ты так хорошо разбираешься в любви? Поезжай домой, Эдвард, и женись на своей леди Джейн, — ворчливо посоветовал сэр Хэмфри.

— Мое сердце слишком переполнено любовью к королеве, чтобы я мог теперь думать о какой-то другой женщине.

— Если бы принц увидел на минуту, что творится в твоем сердце, он вырвал бы его из твоей преступной груди, не задумываясь — и, клянусь, я бы не стал ему мешать.

— Кто он такой, чтобы преграждать мне дорогу? — сверкая очами, необдуманно вскричал молодой рыцарь.

— Он ее муж, а она его жена, — резонно заметил старый палатин.

— Всем известно, что она вышла за него из жалости.

Сэр Хэмфри нахмурился. Следовало прекратить это раз и навсегда.

— Если я еще раз услышу от тебя что-то подобное — пеняй на себя! Королева была добра к тебе, только и всего. Для нее ты такой же вассал, как и все остальные. И — черт возьми! — неужто ты совсем ослеп? Разве не видишь, что Ее Величество любит своего мужа?

— Ну уж нет! Как может женщина любить невежу, который совсем о ней не заботится? Будь я ее мужем…

— Ты ей не муж, и забудь об этом думать. Не смей даже произносить такие слова и не смей приближаться к королеве — разве что она сама тебя призовет… но не думаю, чтобы это когда-нибудь случилось. Ты должен наконец опомниться.

Сэр Эдвард сердито пришпорил коня и во весь опор поскакал вперед, подальше от упреков лорда Хэмфри.

Старый рыцарь покачал головой. Что-то еще будет, когда Джиллиана осознает свою любовь к принцу Райену? Она совсем юна и неопытна, а Райен, напротив, слишком искушен в подобных делах и легко может разбить ее сердце. Правда, неизвестно, что сам принц чувствует к Джиллиане. Он скрытен и недоверчив, по его поведению ничего не угадаешь. Да, трудно сказать, возможно ли счастье для этих двоих. Конечно, он, Хэмфри, готов был всегда находиться с нею рядом и ограждать ее от любых напастей, но — увы! — против ее собственного сердца он был бессилен.

Прошло еще две недели изнурительного пути. По всем приметам, побережье было уже недалеко. Над головами всадников носились быстрокрылые чайки, а утренний туман казался солоноватым на вкус.

Под вечер деревья расступились, и путники наконец увидели расстилавшееся внизу море. Неподалеку от обрыва, на зеленом цветущем лугу, стояли их шатры. Джиллиана подошла к самому обрыву и окинула взглядом корабли. На их мачтах развевались белые с золотым талшамарские флаги.

Сэр Хэмфри, снова взявший на себя все приготовления, умело распоряжался загрузкой трюмов.

Джиллиана решила, что на Фалькон-Бруин поплывет только один корабль, остальные же повезут ее подданных домой, в Талшамар. Если бы не данное Генриху обещание, она и сама вместо неведомого острова отправилась бы завтра на свою далекую, столь давно покинутую родину.

Подошел Райен и остановился в двух шагах от нее.

— Как странно, Джиллиана. Совсем недавно я не мог поверить, что когда-нибудь увижу свой остров, теперь же мне не терпится попасть туда как можно скорее.

Джиллиана оторвала взгляд от качающихся сходней, по которым слуги, торопясь, заносили грузы на корабль.

— Расскажи мне о своем острове, — сказала она.

Морской ветер трепал волосы Райена, карие глаза задумчиво глядели вдаль.

— На Фалькон-Бруине хорошие, плодородные земли, когда-то они давали богатые урожаи… но это было еще при моем дедушке. Отец же больше воевал, чем правил. Помню, он без конца сражался с сарацинами на Святой земле — он говорил, что выполняет свой «священный долг», защищая гроб Господень.

— А мать? Она тоже ездила вместе с ним? Элинор, насколько я знаю, бывала на Святой земле.

— Нет. Мать оставалась дома — правила страной.

— Как сейчас?

Он долго не отвечал — видимо, вопрос пришелся ему не по душе. Наконец он заговорил — но не о матери, а о земле, которую любил.

— Берега Фалькон-Бруина почти везде неприступны, и мало кто из иноземцев отваживался на нас нападать. Без опытного лоцмана вражеские корабли не могли даже приблизиться к острову.

— Но ведь англичане сумели высадиться на острове. Значит, кто-то должен был им помогать?

Сама того не предполагая, Джиллиана задела больное место.

На скулах Райена заходили желваки. Как он мог сказать ей, что скорее всего его собственная мать передала Генриху карту побережья?

— Не волнуйся, я дал твоему капитану подробную карту, так что никакие подводные скалы и течения нам не страшны, — сказал он то, о чем его совсем не спрашивали.

— А зачем ты вообще поплыл в Англию?

— Отец узнал, что Генрих за его спиной готовится к захвату Фалькон-Бруина. У меня не было другого выхода: я должен был сразиться с Генрихом и попытаться возвести Ричарда на престол. Я прибыл, чтобы поддержать сына против отца.

— Мне думается, что ты не очень верил в успех Ричарда, — заметила Джиллиана.

— Верил я или не верил, не имеет никакого значения. Мне все равно пришлось бы встать на его сторону. Мой отец не в силах был воевать в одиночку — возраст! С другой стороны, не мог же я сдать Фалькон-Бруин без борьбы.

— Но Кассандра говорила мне, что в день смерти отца вы с ним были далеко друг от друга.

— Таков был план Ричарда. Отец со своими воинами должен был обойти Генриха справа, я слева, а Ричард сзади. Мы брали его войско в кольцо и намеревались уничтожить. В итоге мой отец погиб, я попал в плен, а Ричард, как я слышал, уже помирился со своим отцом.

Она положила руку ему на плечо.

— Иногда мне кажется, что я чувствую твою боль — столь она велика. Наверное, тебя так много раз предавали, что ты уже никому не веришь, да?

Райен вздохнул.

— Чем дольше живешь, тем чаще сталкиваешься с предательством. Я так к этому привык, что невольно жду следующего.

Она убрала руку.

— Мне жаль тебя. — Голос ее звучал печально.

— Прибереги свою жалость для тех, кто в ней нуждается, — холодно сказал он и ушел, одинокий, изверившийся, отвергающий всякую помощь. Она грустно глядела ему вслед и думала о том, как тяжело, должно быть, жить вот так — без веры и надежды. По-видимому, лишь одна живая душа на свете внушала ему хоть какое-то доверие — его младшая сестра.

Вздохнув, она снова обернулась к кораблям. Как было бы хорошо, если бы завтра ей предстояло плыть в Талшамар, а не на Фалькон-Бруин. Но ничего, она недолго пробудет на чужом острове. Как только под сердцем у нее шевельнется дитя, она попросит верного Хэмфри увезти ее домой. Было уже почти темно, когда Джиллиана подошла к своему шатру. У входа ее почтительно ожидал сэр Эдвард. Джиллиана улыбнулась ему, а он упал на колени и смиренно склонил голову.

— Ваше Величество, я решился попросить вас об одной милости.

Райен, стоявший тут же неподалеку, разговаривал с каким-то рыцарем. Лицо его было совершенно непроницаемо, а взгляд поверх плеча собеседника устремлен на Джиллиану.

— Встаньте, сэр Эдвард, и изложите свою просьбу.

— Ваше Величество! Позвольте мне плыть вместе с вами. Мой меч будет верно служить вам и защитит вас от любого недруга в чужой стране. Она бросила короткий взгляд на Ранена: он скрестил руки на груди и демонстративно наблюдал за ходом их беседы.

— Я желаю, чтобы отсюда вы направились в Талшамар, — сказала она, стараясь не показывать своей досады. — И поручаю вам тщательно проследить за тем, чтобы в замке все было готово к моему возвращению.

Надежда, светившаяся в голубых глазах рыцаря, погасла.

— Ваше Величество, ваши желания — закон для подданных.

Джиллиана хотела уже удалиться, но возле самого входа, вспомнив еще что-то, обернулась.

— И прошу вас, сэр Эдвард, сделайте мне одолжение.

— Все что угодно, Ваше Величество.

— По возвращении в Талшамар я хотела бы познакомиться с вашей женой. Вашу нареченную невесту как будто зовут леди Джейн?

Он почтительно поклонился.

— Я исполню волю Вашего Величества. Но… могу ли я говорить с вами откровенно?

— Говорите.

— Я не испытываю никаких чувств к леди Джейн. По правде сказать, мы ни разу не виделись с нею после того, как мне исполнилось двенадцать лет. Помолвка была устроена нашими родителями, и я слышал, что леди Джейн она повергла в такое же уныние, как меня.

Некоторое время Джиллиана колебалась, но, наконец, решив, что вряд ли столь неискушенный молодой рыцарь станет с нею лукавить, сдалась.

— Хорошо, сэр Эдвард, вы можете плыть с нами на Фалькон-Бруин. Мне и моему супругу нужны преданные воины… Вы поняли меня?

Эдвард не смел поднять на нее глаза. Королева, бесспорно, указывала ему на то, что он преступил границы дозволенного и впредь он должен помнить свое место.

— Я всего лишь покорный вассал Вашего Величества.

Не желая видеть самодовольную усмешку Райена, Джиллиана поспешно шагнула вперед и скрылась за пологом своего шатра. Она была очень недовольна собой, хотя и не взялась бы объяснить, почему.

К беседе молодого рыцаря с королевой внимательно прислушивался не только принц Райен, но и его сестра. Надо сказать, что сэр Эдвард казался Кассандре прекраснейшим и благороднейшим рыцарем на свете. Когда, уходя, он скользнул по ней взглядом, она робко улыбнулась, но он лишь угрюмо поклонился и прошел мимо.

Споткнувшись о тюфяк Райена, Джиллиана досадливо поддала его ногой. С каким удовольствием она пнула бы сейчас не тюфяк, а его владельца!

После той ночной ссоры они с Райеном больше не спали вместе. Завтра поутру им предстояло сесть на корабль и плыть неведомо куда, и от этого на душе у Джиллианы было тревожно.

Джиллиана стояла у борта, держась за поручни. Свежий ветер натягивал паруса, раздувал полы ее плаща и солонил губы. Она впервые была на корабле — во всяком случае, в сознательном возрасте — и пока что ей все здесь нравилось. Матросы, сновавшие по палубе, были с ней учтивы и предупредительны все, казалось, заботились лишь о благополучии своей королевы.

Повернув голову, она вгляделась в очертания трех кораблей, взявших курс на Талшамар. Прощание оказалось нелегким: слишком много значили для нее все эти люди, с которыми она сблизилась за время долгого пути.

Сэр Хэмфри, стоявший рядом с королевой, видимо, угадал ее чувства.

— Когда вы возвратитесь домой, талшамарцы устроят вам такой праздник, какого еще свет не видывал.

— Вы уверены, что они мне будут рады?

— В этом можете не сомневаться.

— Ах, Хэмфри, — неожиданно для себя пробормотала она — Знаете, как нелегко порой найти правильное решение!

— Вы, кажется, говорите об Эдварде?

— Да. — Она кивнула.

— Меня удивило, что вы позволили ему плыть вместе с нами на Фалькон-Бруин.

— Я собиралась отправить его домой и даже высказала настоятельное пожелание, чтобы он к моему приезду обвенчался со своей возлюбленной, но он сказал, что их помолвили в детстве, следуя семейной традиции, они почти не знают друг друга. И потом, ведь я и правда уделяла ему особое внимание во время путешествия. Боюсь, что, если бы после этого я отослала его прочь, остальные рыцари стали бы смеяться над ним… Думаете, я была не права?

Хэмфри улыбнулся вполне одобрительно.

— Нет, я так не думаю. Надеюсь, эта история научила кое-чему нашего юного гордеца. Полагаю, его поведение несколько изменится, причем в лучшую сторону. И насчет остальных вы тоже правы: ему бы долго еще пришлось отбиваться от их насмешек.

— Все это так странно для меня, Хэмфри. Я не привыкла думать о таких вещах и всякий раз боюсь ошибиться, принимая решение.

Рука рыцаря в кожаной перчатке успокаивающе легла на ее руку.

— Ваше Величество, с того дня, как корона Талшамара увенчала вашу голову, вы вели себя по-королевски достойно. Думаю, труднее всего для королевы решить, когда возможно простить, а когда надо проявить твердость. — Он улыбнулся, ободряя ее. — Мне кажется, вам ваше чутье пока не изменяло.

Она судорожно вздохнула, выказывая большое волнение.

— Ах, Хэмфри, я слишком часто бываю не уверена в правильности того, что делаю… и слишком многого боюсь.

— Но вы не показываете своего страха — и это тоже по-королевски.

— Порой мне кажется, что я никогда не принадлежала самой себе, и все мои поступки навязывались мне кем-то другим. Но в Талшамаре, когда мы наконец туда вернемся, все будет иначе. И тогда ваша помощь будет мне еще нужнее, чем сейчас.

— Я готов быть рядом с вами столько, сколько нужно, пока я жив, — твердо сказал он.

— Что вы знаете о матери Райена, Хэмфри?

— Ничего хорошего. Помню, что она была младшей дочерью какого-то мелкого дворянина из глухой кастильской провинции — кажется, Висби или что-то в этом духе. Говорят, что после свадьбы ее муж, король Рондаш, не знал с нею ни дня покоя. Говорят также, что она сама предала и своего мужа и сына — но я при этом не был, утверждать не берусь.

— Теперь понятно, почему Элинор велела мне ее остерегаться. И все же не могу уразуметь, какая мать способна причинить зло собственным детям.

— О, эта женщина движима только собственным тщеславием, и ничем иным. Элинор права: с нею надо быть настороже. Если она решит, что вы представляете для нее малейшую угрозу, она ни перед чем не остановится. Я слышал даже, что она специально изучала травы, чтобы проникнуть в тайны ядов. Это о многом говорит.

— Я обещала Элинор спасти Райена и Кассандру, но, кажется, еще не выполнила свою задачу. Боюсь, что дома им грозит не меньшая опасность, чем в Англии. — Взгляд Джиллианы был устремлен в морскую даль. — Мне нравится Кассандра, и я бы очень хотела помочь ей, развеять ее печаль, но не знаю, как. Райен не желает моей помощи… но я все-таки не могу покинуть его, зная, как он одинок в своей борьбе.

— Да, я вижу, — мягко произнес сэр Хэмфри. — Но, прошу вас, помогая другим, не забывайте и о себе. Вы очень бледны. Думаю, вам надо отдохнуть, ведь впереди еще столько испытаний.

У Джиллианы уже некоторое время назад начала кружиться голова, а теперь от качки ей сделалось совсем дурно.

— Да, пожалуй, мне лучше лечь.

Она посмотрела на принца Райена, стоявшего на носу корабля. Поймав на себе ее взгляд, он тотчас отвернулся.

Она шагнула к загородке, временно возведенной на палубе для удобства королевы и принцессы Кассандры. Прежде чем отдернуть занавеску, прикрывающую вход, она задала Хэмфри еще один вопрос:

— Долго ли плыть до Фалькон-Бруина?

— При попутном ветре — с неделю, — ответил он.

Лежа на жестком тюфяке, Кассандра гадала, как их встретит мать по прибытии на Фалькон-Бруин — станет ли каяться, молить о прощении или начнет заверять их, что вовсе не она помогала врагу. Как ни грустно, но скорее — второе. И как она примет Джиллиану? Генрих наверняка сообщил ей о женитьбе Райена.

Кассандра смотрела на свою невестку с неизменным восхищением, и чем лучше узнавала ее, тем больше приходила в восторг. В последнее время ее все чаще волновал вопрос: а как относится к Джиллиане Райен? Неужели он искренне не видит, что его жена стоит трех таких, как леди Катарина Хайклер?

От размышлений о брате и невестке Кассандра обратилась к мыслям о талшамарском рыцаре сэре Эдварде. Когда сегодня он неподвижно стоял на палубе, вглядываясь в даль, его волосы и кожа отсвечивали на солнце, и весь он был похож на статую золотого божества. Кассандра не сомневалась, что ей суждено любить его до гробовой доски — даже если взгляд его небесно-голубых глаз ни разу не обратится в ее сторону. Ах, как эти глаза смотрели на Джиллиану!.. Впрочем, тут же одернула себя она, на Джиллиану все мужчины смотрят с благоговением. Она так прекрасна, что в ее присутствии другим женщинам просто не на что надеяться.

Нетта яростно взбивала тюфяк королевы, попутно проверяя, нет ли комков, когда занавеска над входом откинулась и быстрым шагом вошла Джиллиана, одной рукой зажимая рот.

— Ваше Величество, как вы бледны! Что случилось? — Нетта проворно сняла с нее плащ.

— Я чувствовала себя неважно, еще когда садилась на корабль, но не хотела никому говорить: сэр Хэмфри наверняка стал бы излишне волноваться. — Она без сил опустилась на тюфяк и закрыла глаза. — Ох, Нетта, теперь мне совсем худо!

Нетта озабоченно потрогала ее лоб. Слава Богу, жара не было.

— Ваше Величество, может, это морская болезнь, а может, и что другое.

Джиллиана села и дрожащей рукой поправила выбившуюся прядь.

— Что — другое? — насторожившись, спросила она.

Кассандра взяла Джиллиану за руку.

— Я слышала, что тошнота часто бывает признаком беременности.

Джиллиана сжала руку Кассандры и вопросительно взглянула на Нетту, но уже в следующую секунду лицо ее покрылось смертельной бледностью, и она опять зажала рот рукой.

— Ах нет! — воскликнула она. — Нетта, сейчас мне будет плохо… Задерни плотнее занавеску, я не хочу, чтобы меня видели такой… Нетта озабоченно склонилась над ней и покачала головой.

— Потерпите чуточку, я сейчас, — торопливо пробормотала она и метнулась за занавеску.

Джиллиана держалась из последних сил. Ей казалось, что она сейчас умрет, но, когда она уже совсем уверилась, что все кончено, подоспевшая Нетта со стуком поставила перед ней деревянную бадью и, придерживая голову королевы, приложила ко лбу влажное полотенце.

Как только Джиллиана перестала себя сдерживать, ее едва не вывернуло наизнанку. Наконец приступ рвоты прошел, и она со стоном без сил откинулась на тюфяк. Только сейчас она заметила, что Кассандра по-прежнему держит ее за руку и что-то тихо и ласково говорит.

— Ну вот, — улыбнулась Джиллиана, — все и прошло. Думаю, это всего лишь морская болезнь, и совсем необязательно рассказывать о ней остальным. Кассандра с Неттой молча переглянулись.

— Джиллиана, — проговорила наконец Кассандра. — Я ведь выросла на острове и прекрасно знаю, что морская болезнь не отступает так скоро.

Джиллиана медленно села.

— Нетта, я плохо разбираюсь в таких вещах. Ты думаешь, это… беременность?

— Точно не знаю, Ваше Величество. Но если это так, завтра утром ваша болезнь вернется. Кроме того, есть и другие признаки.

Женщины занялись обсуждением проблемы и беседовали до вечера.