С ведьмой наедине

Глава 41

Морган подождал, пока родители сядут, и повернулся к Дестини:

— Я начну, а потом ты поможешь.

Она кивнула и села на кресло-качалку, держа на коленях коробку с фотографиями.

Морган пошел к лестнице и стал снимать со стены все фото, где на нем была одежда священника. Мать только раз пискнула, но отец тут же заставил ее замолчать, а это почему-то ободряло.

— Полагаю, ты приехал сюда не просто так, — процедила мать, когда Морган закончил снимать опостылевшие фотографии.

— У меня целый список причин. То есть у нас, — ответил он, помогая Дестини подняться по ступенькам и держа ее за талию в знак поддержки. Потому что если мать и дальше будет сверлить ее таким взглядом, Дестини наверняка взорвется.

Мать встала, чтобы оказаться перед ними с высоко поднятой головой, и расправила плечи.

— Олив, сядь, — потребовал отец.

— Гордон!

— Нет. У тебя было время покомандовать. Теперь моя очередь.

И мать села.

— Сын, мисс Картрайт, хотите — стойте, хотите — присаживайтесь, как вам угодно. — Отец сел в свое любимое кресло, и к нему тут же присоединились Саманта с Карамелькой. — Мы слушаем.

— Сначала мы заменим фотографии на стене, — сказал Морган.

Дестини открыла коробку, и вместе они повесили на теперь пустые места замечательные фотографии Моргана и Мегги.

Отец подошел ближе и стал рассматривать каждую из них, время от времени тихо откашливаясь, словно что-то першило в горле. Мать сидела на диване, прямая, будто кочергу проглотила.

Морган развел в камине огонь и бросил туда снятые со стены фотографии. Мать поднялась, но он преградил ей путь, пока огонь делал свое дело.

— Ты культивируешь ложные воспоминания, — сказал он ей. — Здесь должна храниться память о том, как росли мы с Мегги. Вот что было настоящим. Вот о чем нужно помнить.

Крышка пианино с грохотом распахнулась, и медленно стали двигаться клавиши, складывая отдельные звуки в примитивный «Собачий вальс» — единственную мелодию, которую умела играть Мегги. Родители побледнели, а у Моргана появилось ощущение, что он может горы свернуть, если только рядом будут Мегги и Дестини.

— Мама, папа, я ужасно зол, — начал он. — И уже давно. Да почти всю мою жизнь. Я просто в бешенстве от того, как легко вы стерли Мегги из нашей жизни сразу после ее смерти. Однако я успел вытащить из кучи мусора ее фотографии и куклу Саманту и сохранил их по сей день. Благодаря Дестини у вас теперь есть копии тех фотографий. Она спросила у меня разрешения, и я с радостью ей его дал. Годами я злился на вас за то, что вы запрещали мне говорить о Мегги. И меня просто бесит, что в тот день вы отправили ее из дома на верную смерть.

Мать вскочила на ноги.

— Олив, — предупреждающим тоном проговорил отец, и она снова села.

— Мне все еще грустно от того, что из-за вас Мегги чувствовала себя ненормальной.

К и без того кипящей ярости Моргана добавлялась злость на самого себя. Голос выдавал его с потрохами, хотя он изо всех сил старался удержать плотину, за которой столько лет прятал свои чувства. Единственным, что сейчас помогало ему не слететь с катушек, была рука Дестини, крепко держащая его за талию и сжимающая его сбоку в каком-то подобии ритма, который для Моргана сейчас был живым напоминанием о том, что она рядом.

— Меган любила жизнь, — продолжал он, — любила людей и хотела помогать тем, чье печальное будущее видела в своих видениях. Но вы постоянно закрывали ей рот, называли сумасшедшей и, в конце концов, отослали с глаз долой.

— Меган была нашим наказанием! — крикнула мать.

— Неправда, — вмешалась Дестини. — Дети — это дар. Ни один ребенок, особенно Мегги, не заслуживает, чтобы его считали наказанием.

Мать напряглась, умудряясь даже сидя смотреть на стоявшую Дестини сверху вниз.

— Что ты вообще знаешь о сестре Моргана? — злобно спросила она.

Дестини с Морганом переглянулись и без слов решили не отвечать на этот вопрос. Так он раньше общался только с Мегги.

— Ее звали Мегги, мама.

Пианино заиграло новую мелодию. Это была «Аллилуйя», которая традиционно звучит во время торжественной мессы. Наверное, Мегги выучила ее в монастырской школе.

— Она прожила двенадцать лет. Моя жизнь была намного счастливее, когда Мегги была жива.

— А моя превратилась в сплошное несчастье! — Носовой платок в руках матери с треском порвался на две части.

— Нет! — Морган сжал кулаки. — Сейчас же забери свои слова назад. Мегги несла смех и радость. Несчастье? Где ты только набралась такой ужасной чуши?

Отец подался вперед:

— Это все ее брат, Джим. Промыл ей мозги, и с тех пор она перестала быть самой собой. Этот напыщенный старый святоша украл умницу и красавицу, на которой я женился, а вместо нее оставил обозленную на весь мир женщину.

— Гордон!

— Мегги была счастьем, Олив. Благословением, как и наш сын.

— Что же вы сделали, чтобы заслужить наказание? — спросила Дестини.

— Она ни за что не ответит, — сказал отец. — Зато я отвечу.

— Нет!

— Морган, вас с сестрой зачали до того, как мы с вашей матерью поженились. С тех пор она никак не может пережить этот «позор».

— Держу пари, к этому приложил руку отец Джим.

Что ж, теперь все ясно.

Отец кивнул:

— Близнецы рождаются раньше срока, поэтому секрет сохранился в семье.

— Гордон, прекрати говорить о таких вещах.

Сумасшедший мир наконец стал обретать для Моргана смысл, но то, что он сегодня узнал, словно рвало ему душу. Дестини поймала его ищущую руку, и он вцепился в нее, будто от этого зависела его жизнь.

— Это многое объясняет, — сказала она.

— Поверить не могу, что она здесь, — прошипела мать.

— Кто? — спросил Морган. — Дестини? Или Мегги?

Отец встал и оглянулся по сторонам.

— Не будь идиотом, Гордон, — рявкнула мать. — Разумеется, я говорю о девке, которая висит у тебя на шее, Морган.

Однако глаза его отца распахнулись, когда он посмотрел на пианино, на лестницу и снова на пианино, которое опять играло «Собачий вальс». Сев на скамью за инструментом, отец уставился на клавиши.

Мать кивнула на Дестини:

— Мне бы хотелось, чтобы ты отвел ее в машину.

— Я не собака, — усмехнулась Дестини.

— Нет. Ты больше похожа на проститутку с Дикого Запада.

— Так лучше, спасибо.

Морган почесал нос. Дестини была светом в конце темного туннеля его жизни.

— Мама, я больше не священник и никогда снова им не стану. Но речь не обо мне. У Мегги был Богом данный дар. Она была экстрасенсом.

— От нее нахватался? — спросила мать, тыча пальцем в Дестини.

— Нет, сам, — ответил Морган. — Я тоже экстрасенс. И всегда им был, как и Мегги. Только скрывал даже от себя, потому что был трусом. Мегги во всем была умнее меня. Не понимала она лишь одного — нужно было держать язык за зубами. Однако и это, как оказалось, не выход. Я никому не рассказал о том, что у меня было видение о башне в школе, где училась Мегги. О том, как в нее попадет молния, она загорится и рухнет. Мне до боли хотелось рассказать вам, что ее жизнь в опасности. Но я знал, что вы мне не поверите. В том, что умерла моя сестра, виноват я, — голос Моргана снова сорвался, вызвав очередную волну гнева.

Отец потер пальцами глаза и коснулся его руки:

— Нет, сын, ты не виноват. Во всем этом виноват только я.

Мать поджала губы, глядя на них холодными, пустыми глазами.

Дестини положила голову Моргану на плечо. Он поднес ее руку к губам и с благодарностью поцеловал.

— Итак, — сказал мать, поднимаясь, — здесь теперь два язычника. Ты и твой отец, не говоря уже об этой.

Дестини пожала плечами:

— Надо же, поймали с поличным.

На мгновение Моргану захотелось сказать матери, что именно ее фанатичность привела к смерти Мегги. Но она бы все равно ему не поверила.

— Мама, всю жизнь я был заперт у себя в голове, каждый раз стараясь подбирать правильные слова. А потом сам себя запер в семинарии. Я вспомнил кое-что еще, — Морган повернулся к Дестини. — Отец Джим как-то сказал мне, что если я стану священником, то искуплю грехи своих родителей. Я не знал, что это были за грехи, но он сказал, что родители священнослужителей всегда попадают в рай.

— Бред какой-то! — Отец посмотрел на мать и, судя по всему, понял, что все это время она знала, какую жертву принес ради них их сын. Отец достал из кармана носовой платок. — Клянусь, сынок, я думал, ты счастлив в сане.

— Я тебя не виню, пап. Я не знал, как быть счастливым, пока однажды маленькая девочка по имени Мегги не заставила меня задуматься. В тот же день я приехал на маяк и снял сутану. Потому что такая судьба оказалась не по мне. — Морган прижал к себе Дестини. — Мы с Дестини знакомы уже четыре месяца. Я больше не блуждаю в потемках. Она привела меня к свету. С этих пор мы будем жить сегодняшним днем, и каждый день будет прекрасным.

Он повел Дестини к выходу. Отец пошел за ними, а мать подошла к лестнице, чтобы посмотреть на новые фотографии. Моргану показалось, что она была уже не так напряжена, как когда они приехали.

Несколько секунд отец колебался, но потом все-таки обнял сына.

— Я любил вас с сестрой одинаково.

— Мегги это знает, папа.

— Ты уверен? Пожалуйста, скажи ей это за меня.

Морган кивнул:

— У нас с ней по-прежнему есть связь. Так что поверь мне на слово: она знает.

Отец откашлялся.

— Такое ощущение, что сегодня она была здесь. И, кажется, поцеловала меня в щеку.

— Думаю, ты прав, пап.

— Мы больше не увидимся? — печально спросил отец. По его щекам текли слезы.

— Я позвоню в среду, как обычно.

— Я сам возьму трубку. И, может быть, когда-нибудь ты покажешь мне свой маяк.

— Обязательно покажу.

Морган взял Дестини за руку и повел ее по кирпичной дорожке к машине. Он чувствовал себя вымотанным, но счастливым.

Только что закрылась одна дверь. А это значит, что, возможно, откроется другая.