Санта-Клаус, или Отец на Рождество

Глава 8

– Бог дал Адаму владычество над всеми созданиями на земле, – вещал преподобный Беквит, – включая Еву. Не подобает женщине иметь подобные полномочия.

К несчастью для Грейс-Энн, она была единственной слушательницей сегодняшней проповеди. Она вернулась из Уэр-Холда и передала близнецов Мэг, чтобы мальчики могли вздремнуть – они не сопротивлялись, вопреки обычному поведению – а затем встретилась лицом к лицу с отцом в его кабинете.

– Я поговорила с его светлостью, папа, – начала говорить она.

– И я полагаю, что он забил тебе голову все этой ерундой.

– Если под ерундой ты имеешь в виду неплохой доход, то да. – Затем Грейс-Энн принялась объяснять, что в то время как преподобный Беквит тратит эти деньги на цели, которые счел достойными, Тони не согласился бы с ним. И она сама не согласна, и герцог Уэр тоже не согласен. Только обращение к имени Лиланда, и к его угрозам призвать викария к ответу, привели к тому, что Беквит прервал свою обличительную речь о сохранении древних, уважаемых текстов. – Сомневаюсь, что эти священные писания рассыпались бы в прах без наследства моих детей. Какой-нибудь другой пустоголовый коллекционер был бы счастлив сохранить их для потомков. А я нет.

Викарий проворчал:

– И я полагаю, что ты скорее позволишь Уэру проиграть все это наследство – или потратить его на куртизанок.

– Я не утверждаю, что герцог – святой, но не могу представить, что он растратит вверенные ему средства. Он просто не нуждается в еще большем богатстве. Кроме того, он по-настоящему желает для мальчиков всего самого лучшего. Они ему понравились.

Беквит фыркнул, отчего волосы у него в носу зашевелились.

– Ха! Ты всегда была зеленой, как простушка. Это называется «гладить теленка», несмышленыш. Чтобы ты переехала к нему, и тогда он получит наследников, состояние и готовую любовницу. Что ж, не приползай обратно ко мне, когда милорд распутник устанет от тебя и от этих порожденных дьяволом детей, мисси.

Грейс-Энн попыталась придержать язык. Это же твой отец, повторяла она себе. Вслух она произнесла:

– Все вовсе не так. Я не собираюсь переезжать в Уэр-Хаус.

– Что, он не предложил тебе карт-бланш? Должно быть потому, что он не хочет, чтобы невоспитанные сорванцы путались под ногами.

Если бы Беквит не был занят, лаская страницы своего недавнего – и, по всей вероятности, последнего приобретения, то он увидел бы, как вспыхнули щеки его дочери.

– Он сделал… то есть, ему понравились дети. Он предложил нам жить в замке, но я знаю, как работают мелкие умы. – Грейс-Энн должна была это знать, по опыту жизни в доме викария. – Так что я отказалась от его предложения. Я подумала, что пока смогу остаться здесь, ради матушки. – Когда она увидела, как вспыхнули глаза отца, то добавила: – Я буду оплачивать свою долю расходов, но не больше. И я буду проверять домашние счета вместе с тобой, чтобы мы оба были довольны.

Викарий думал о том, как он сможет пустить хотя бы часть этих развращенных, мирских денег на святые цели.

– А счета будут направляться поверенному Уэра?

– Нет. Его светлость согласился с тем, что мне можно доверить заботу о благосостоянии моих сыновей. Я буду проверять каждый счет, который ляжет на этот стол, и оплачиваться будут только те, которые я разрешу.

И тогда добрый викарий начал цитировать «Книгу Бытия» [14].

– Кроме того, – добавил он, предпринимая последнюю попытку, – Бог сделал мозг женщины меньше, чем мужской. Он не поступил бы так, если бы хотел, чтобы они разбирались в финансах.

Грейс-Энн была не настолько глупой, чтобы спорить с цитатами из священной книги.

– Все это нелепо. Мама много лет вела счетные книги.

– И растрачивала половину нашего дохода на бедных, – пожаловался Беквит, не отступая от своей точки зрения. – И посмотри, что случилось из-за того, что она перенапрягала свой разум. Теперь она большую часть времени проводит в кресле на колесах.

– Папа, она проводит всю зиму в кресле на колесах, потому что в этом доме слишком холодно для ее артрита. Ты не позволяешь разводить достаточно огня, чтобы поддерживать здесь тепло. Это тоже должно измениться.

– Ну-ка, подожди минутку, девочка. Ты можешь растратить свое наследство на тряпки и безделушки для этих дьявольских отродий, но ни одна женщина не будет указывать мне, как я должен тратить свои деньги.

– Я бы даже не подумала об этом, папа, ведь мой мозг слишком мал. Когда я положу эти счета в твою пачку, то просто буду считать, что ты выплачиваешь те деньги, которые позаимствовал из состояния Тони.

Поначалу Пруденс тоже не обрадовалась новому материальному положению Грейс-Энн.

– Это просто несправедливо! Ты выходишь замуж за красивого солдата и оправляешься с ним за границу, становишься родственницей герцога, а теперь еще и это! Ты всегда получаешь все! В самом деле, папа даже не позволит мне пойти на бал к сквайру Макстону! А Лайам пригласил меня на первый танец!

– Лайам Халлоран не имеет права ни о чем просить тебя, прекрасно зная, что папа этого не одобрит. А у тебя будет множество шансов найти себе красивого кавалера в следующем году, когда тебе исполниться восемнадцать. Я позабочусь об этом.

Пруденс начала догадываться о том, как выгодно иметь старшую сестру с набитыми карманами, когда отправилась сопровождать Грейс-Энн во время ее самого первого похода за покупками. Конечно же Пру надула губки и топнула ногой, когда Грейс-Энн настаивала на том, что оранжевое шелковое платье не подходит для ее возраста. Но она согласилась с тем, что тафта персикового цвета так же красива, как любое платье Люси, после того, как Грейс-Энн добавила к платью кашмирскую шаль, новые туфельки и расписной веер. Если честно, то Грейс-Энн считала, что с дурным настроением у близнецов было справиться намного легче. При этом гораздо меньше денег уходило на то, чтобы вызвать у них улыбку.

За исключением кратковременного сбоя, в целом поход за покупками имел оглушительный успех. Генри Мун и его сын были готовы смастерить санки. Их не успеют покрыть лаком до Рождества, но кузнец пообещал, что санки будут достаточно крепкими даже для ее маленьких демонов, хм, детишек.

У мистера Анструзера в местном универсальном магазине нашлись игрушки для близнецов и побрякушки, без которых не могла жить Пруденс, хотя и сумела продержаться семнадцать лет в их отсутствие. Однако у него не было никакой посуды «высшего качества». В этом не было необходимости, пояснил он, так как Уэр выписывает свой фарфор специально из Лондона или прямо у изготовителей, и даже жена сквайра раз в год ездит в город, чтобы приобрести изысканные домашние принадлежности. Никто другой из всей округи не испытывал потребности в фарфоровых тарелках. Однако миссис Анструзер обнаружила несколько цветных гравюр с образцами фарфора, которые они могли бы заказать в Бирмингеме. Она может послать мальчика прямо сейчас, если миссис Уоррингтон уверена, что это то, что ей нужно: дорогая посуда не продержится и дня в одном доме с этими дьяволятами – нет, с душечками. Фарфор будет здесь на Рождественское утро, если не пойдет снег.

После этого Грейс-Энн навестила некоторых из самых малоимущих прихожан своего отца и наняла женщин, которые закончат ее варежки и шарфы, а их мужьям и сыновьям заказала выстругать волчки и деревянных животных для всех детей из воскресной школы.

Последней остановкой стал шляпный магазин. Пруденс схватила соломенную шляпку с бледно-желтыми лентами, как раз то, что нужно для ее нового платья. Грейс-Энн знала, что она не отстанет от нее, пока и эта шляпка тоже не присоединится к груде пакетов, заполнивших тележку с пони. Пру была эгоистичной, избалованной девицей, но все же она была сестрой Грейс-Энн. И, конечно же, она тоже заслужила немного радостных моментов в своей жизни. Грейс-Энн была счастлива обеспечить ее этими моментами. Она стала еще счастливее, когда нашла черную атласную шляпку с подкладкой цвета лаванды и розетками из лент, оказавшейся, бесспорно, самой красивой шляпкой, из всех, которые она носила после замужества. И не важно, что шляпка была черной – зато она будет сочетаться с ее новым, отороченным кружевом черным платьем из тончайшей мериносовой шерсти. Да и с бархатным, отделанным атласными лентами, платьем тоже. В этой шляпке щеки Грейс-Энн казались розовыми, а глаза засияли ярче. Или, может быть, все это появилось после того, как она подумала, понравится ли шляпка его светлости.

Все это глупость за рамками дозволенного, сказала она себе. У нее нет права думать о таких вещах, учитывая, что ее муж скончался меньше полугода назад. И определенно не стоит думать о таком закоренелом повесе, как Уэр. Он находится вне пределов ее досягаемости, напомнила себе Грейс-Энн, и, кроме того, имеет намного больший опыт, чем она. Что бы там ни было, но вдова не должна позволять недавно установившимся между ними дружеским отношениям закрыть ей глаза на его властную натуру. Точно так же, как она только что примеряла бархатный ток, а затем купила черную атласную шляпку, его светлость может передумать насчет Уилли. Точно так же, как Грейс-Энн решила, что она хочет, а затем приобрела все это, так и Уэр может заполучить все, что пожелает, включая ее сына. Власть, которая пришла к Грейс-Энн со средствами в кармане была для нее новой, оказалась счастливым даром; но она никогда не должна забывать, что Уэр считает, что подобная власть положена ему по праву рождения. Тем не менее, как замечательно было выглядеть презентабельной. И, может быть, в следующем месяце она купит себе ток.

Последние дни перед Рождеством летели слишком быстро, со всеми новыми идеями, которые Грейс-Энн хотела реализовать: сходить за покупками и на примерки, нанять новых слуг для дома викария и к тому же купить несколько предметов обстановки, с тем, чтобы дом выглядел респектабельно, если не празднично. Ее отец ворчал, но сумел где-то отыскать средства для своей доли расходов – вероятно, в том же месте, где викарий хранил почтение к своему благородному покровителю.

На следующий день Уэр приехал верхом на огромном чалом жеребце и по очереди прокатил каждого из мальчиков, посадив их перед собой, в то время как Грейс-Энн стояла, ломая руки, перед дверью дома викария. Дети были в восторге и кричали: «Быстрее, Колли, быстрее». Если бы лошадь мчалась еще быстрее, то у Грейс-Энн случился бы сердечный приступ. А Уэр улыбался так же широко, как и мальчики.

Позднее он все еще улыбался, даже после того, как побеседовал с Беквитом в кабинете. Грейс-Энн не могла слышать, о чем они говорили, из-за воплей Уилли и Леса, скакавших на игрушечных лошадках, которые привез Уэр, но ее общение с викарием сделалось после этого намного легче. Не приятнее, а просто легче.

Другим облегчением обязанностей Грейс-Энн стало то, что Пруденс, к ее удивлению, предложила взять на себя репетиции хора. Так как это был первый и единственный бескорыстный поступок сестры, который Грейс-Энн только могла припомнить, то она немедленно встревожилась. Грейс-Энн заподозрила, что красивый тенор Лайама Халлорана мог иметь какое-то отношение к привязанности Пруденс к хору. А его привлекательная внешность и восхищение девушкой в зеленых глазах могли оказать еще большее влияние на это дело.

Учитывая, что поблизости не было католической часовни, Лайаму приходилось посещать церковь Уэрфилда.

– Без сомнения, это один и тот же Бог, несмотря на имя на двери, – заявил Лайам, и добавил: – Господи, разве не все мы дети Бога, так или иначе? – Даже викарий Беквит не мог запретить входить в церковь тому, кто хотел помолиться, особенно когда он приходил туда в компании второй по влиянию семьи в округе. Сквайр Макстон исправно жертвовал на приход, а его жена являлась одной из ведущих благотворительниц общины. К несчастью, миссис Макстон любила музыку. Ее переливчатое сопрано настояло на том, что хору нужен Халлоран.

Но что хору не было нужно, так это Пру, которая строила глазки симпатичному ирландцу за спиной у викария, но именно это происходило каждое воскресенье, пока Грейс-Энн не взяла на себя обязанности руководителя и настояла на соблюдении приличий. Она предположила, что сейчас должна не спускать глаз с бойкой сестрицы, чтобы позже уберечь ее от разбитого сердца, ведь Лайам все равно уедет через месяц-другой. Пру достаточно скоро избавится от своего увлечения. Кроме того, Лайам и Пру не были ее главной проблемой; на первый план вышла замена старых, но заново оторванных обоев в коридоре, где игрушечные лошадки вырвались из-под контроля.

– Ни одного шиллинга из моих денег не уйдет на это, дочь!

– Если бы обои не были такими старыми и потертыми, то они бы не порвались.

– Если бы эти сорванцы обладали бы хотя бы унцией дисциплины, то обои бы не порвались. В самом деле, я могу найти этим лошадкам такое применение, где они принесут наибольшую пользу.

Так что Грейс-Энн погрузила близнецов в тележку, запряженную пони, и отправилась выполнять поручения. Несмотря на множество новых дел, она не могла забросить обычные приходские обязанности. Например, ей все еще нужно было посетить больных. Просто изумительно, какой положительный эффект оказывали визиты Грейс-Энн и ее мальчиков. В самом деле, Мэй Тернер даже соскочила с кровати и выпроводила их за дверь.

– Я чувствую себя намного лучше, миссис Уоррингтон, после этих нескольких минут. Думаю, что отправлюсь навестить брата. Мне придется поторопиться – похоже, что пойдет снег.

Маленькая Летти Браун со сломанной ножкой бросила один взгляд на близнецов и начала скакать на одной ноге по комнате, собирая свои игрушки.

– Вот, я же говорила вам, что она скоро станет ходить, – сказала Грейс-Энн миссис Браун.

А жена пекаря, у которой уже почти подошел срок родов, была так воодушевлена, увидев двух настолько счастливых, здоровых, энергичных маленьких мальчиков, что решила перестать волноваться и немедленно отправилась помогать вниз своему мужу.

– И вы знаете, как важно баловать женщин в положении, я уверена. Иначе у них могут появиться близ… то есть близорукость.

Только у старого капитана Хэтчетта, кажется, произошел рецидив.

– О нет, – прокричал он через закрытую дверь. – Не входите, мэм. Я внезапно ощутил себя так плохо, что боюсь, это может быть что-то заразное. Я никогда не прощу себя, если ваши драгоценные детишки заболеют.

Каким-то образом ее обязательные визиты всегда казались короче, когда Грейс-Энн брала с собой мальчиков. Другие ее визиты в деревню, без близнецов, казались длиннее, чем обычно, в эти загруженные дни. Все хотели остановиться и поздравить ее с хорошими новостями, которые они услышали, как только из дома викария поступил первый основательный заказ на продукты.

В Уэрфилде не было мужчины, женщины или ребенка, который не радовался бы за любезную миссис Уоррингтон. Никто не заслужил этого больше, ведь она так рано потеряла своего мужа и вынуждена жить с этим скрягой Беквитом. Кажется, все несчастья приходили к этой милой молодой женщине по парам. Теперь, может быть, она сумеет нанять приличную няньку для этих проказников, или отослать их в школу. Или во флот.

Если деревенские жители хотели потратить время, чтобы порадоваться вместе с Грейс-Энн ее удаче, то визитеры в доме викария хотели знать точный размер этой удачи. Жена сквайра пришла на чай, как только услышала, что они взяли себе приличную кухарку. Ее вопросы граничили с бесцеремонностью, но у нее был племянник, увязший в долгах. В попытке отклониться от допроса инквизиции, Грейс-Энн пришла в голову идея привести близнецов, чтобы они выпили чаю с взрослыми. Нет, миссис Макстон не была готова разделить миндальное печенье с Лесли или сандвичи с кресс-салатом (в которых, естественно, салата и не было) – с Уилли. И нет, пожалуй, она передумала приглашать своего племянника провести с ними Рождество.

Грейс-Энн испытывала раздражение все время, пока длился визит, особенно, когда леди настояли, что невозможно хорошо поболтать, когда в комнате присутствуют маленькие уши. Однако ее матушка была в восторге от наплыва новой компании, особенно потому, что миссис Беквит могла не стыдиться своей гостиной. Ради матери Грейс-Энн разливала чай и передавала тарелки, и улыбалась любопытным старушкам, когда предпочла бы заворачивать подарки или заканчивать костюмы для представления или выполнять любое другое из тысячи дел, внесенных в ее список.

Грейс-Энн была так занята, что почти не заметила двухдневное отсутствие его светлости, который отправился в Оксфорд навестить друзей. Герцог сделал остановку, чтобы узнать, нет ли у Грейс-Энн каких-либо поручений для него перед тем, как он уедет, но она ответила отрицательно, ведь санки и посуда уже были заказаны. Она пожелала ему счастливого пути и наблюдала за тем, как Уэр уезжает в элегантном двухколесном экипаже, в плаще с пелериной, облегавшем его широкие плечи. Затем Грейс-Энн вернулась к беседе с церковным сторожем по поводу украшения церкви.

Нет, она даже не заметила отсутствия герцога – особенно тогда, когда викарий запретил ей вешать хвойные гирлянды в его церкви и удостоверился, что их стоимость будет добавлена в ее колонку в учетной книге. И Грейс-Энн вовсе не хотелось, чтобы Уэр быстро вернулся, за исключением беспрестанных вопросов, которые задавали близнецы: «Когда Колли приедет домой?» и «Как ты думаешь, он что-нибудь привезет нам?». Нет, она вовсе не скучала по Лиланду.