Санта-Клаус, или Отец на Рождество

Глава 18

Кормилицы обходились недешево, даже в Ирландии, где дети умирали в ужасающем количестве. Отец Падрейк нашел Шанну Макбрайд для Грейс-Энн в работном доме, где бедная девушка никогда не смогла бы отработать свои долги. Выброшенная на улицу с кабальной должности в пивной, когда обнаружилось, что она беременна, Шанна нищенствовала и слонялась бездомной, пока не пришло ее время. Ее нищая семья не могла взять ее обратно; им пришлось продать ее в кабалу в первую очередь для того, чтобы накормить младших детей. Так что Грейс-Энн рассчиталась по кабальному договору, затем оплатила издержки работного дома и ту сумму, которую выделил приход, чтобы похоронить мертворожденного младенца Шанны. Чувствуя себя грязной, словно она только что купила раба, Грейс-Энн наблюдала за тем, как судья заполнял формы, которые делали Шанну ее собственностью. Но Антонию нужно было кормить.

Пру практически рассмеялась, когда Грейс-Энн предложила, чтобы сестра попыталась покормить малютку.

– Что, и никогда не восстановить свою фигуру?

Грейс-Энн выложила деньги еще и на поверенного, который составил бумаги, сделав все законным. Пруденс с радостью подписала, хотя и продолжала утверждать, что в этом нет необходимости; она никогда не попытается заявить права на это убогое создание. Как бы то ни было, она не могла понять, зачем Грейс-Энн понадобилась вся эта суета и беспокойство, ведь ребенок не переживет первую же лихорадку или простуду.

Джилли тоже пришлось подписать. Он был счастлив поставить свою подпись на бумагах, если это означало, что ему никогда не придется тратить добрые деньги, чтобы содержать лукавого ублюдка.

– Я вообще никогда не был уверен, что это ребенок моего мальчика, – пробормотал он, бросив кислый взгляд на Пруденс, которая улыбалась поверенному средних лет. Пру с шумом опустила книгу на любимую глиняную трубку Джилли. Шум разбудил младенца, испустившего едва слышный вопль.

– Шшш, cara mia, тише, niсa [24]. - Грейс-Энн прижала к себе малютку, укачивая ее, чтобы она снова уснула, нахмурившись на всех остальных.

Теперь Антония принадлежала Грейс-Энн, ей и Тони. Она просто передвинет дату его смерти вперед на пару месяцев, если кто-то спросит, и будет носить траур на месяц дольше. Грейс-Энн устала от черных одеяний, но у нее все равно не было денег на весь новый гардероб. Антонии понадобятся платьица и свитера, чепчики и еще больше одеял, чтобы ей было тепло, даже ирландским летом.

И Антония, маленькая Нина, стала еще на один день старше. Малютка не расцветала, она едва сосала грудь, как сообщала Шанна, но все же жила. Если сердце можно заставить биться силой воли и молитвами, то для этого у Нины была Грейс-Энн. И Уилли и Лес, которые считали девочку самым лучшим, что они когда-либо видели – и уродливее, даже чем розовый мышонок, упавший сквозь дыру в крыше на прошлой неделе. Они высказались, что сестра – это очень мило, особенно тогда, когда они будут играть в рыцарей и драконов. Герцог никогда не хотел быть попавшей в беду девицей, ожидающей, когда ее спасут. Песику не нравилось, когда на него надевали шляпку.

С каждым днем девочка понемногу прибавляла в весе. Ее дыхание все еще было прерывистым, губы все еще имели синий оттенок, и она по-прежнему так мало ела, что Шанна беспокоилась, что у нее иссякнет молоко. Тогда они просто заведут козу, объявила Грейс-Энн, отказываясь сдаваться. Она держала малютку на руках, словно тепло ее тела удержит Нину на земле. Она постоянно разговаривала с Ниной, обещая ей чудесный мир, красивые платья, которые она вышивала прямо сейчас, любящих братьев и кукол.

Если девочка медленно набирала вес, то Пру теряла его намного быстрее. Она сбрасывала лишние фунты так быстро, как только могла, практически за ночь, а вместе с ними уходил и истощенный, напряженный вид. Пруденс начала хорошо питаться, гулять на свежем воздухе и спать столько, сколько считала нужным, что, конечно же, было в два раза больше, чем было положено спать женщине – по мнению Джилли.

Однажды Пру напросилась на поездку в деревню в фургоне, где купила шляпку, без спроса записав ее на счет Грейс-Энн, когда лорд Асквит заявил, что шляпка идеально дополняет ее красоту. Грейс-Энн была слишком занята тем, что укачивала ребенка, чтобы начать спорить, и была только рада тому, что Пру выбралась из дома, подальше от Джилли. Большую часть времени Пруденс перешивала свои платья, ушивая их и добавляя новую отделку. Она даже не осмеливалась попросить у Грейс-Энн денег, чтобы нанять портниху.

Лорд Асквит нанес им визит, и Грейс-Энн была только счастлива, когда Пруденс взяла на себя роль хозяйки вместо нее, разливая чай и поддерживая беседу о людях, которых она никогда не встречала. У Грейс-Энн и так было полно забот: давать уроки мальчикам, заботиться о младенце, вести хозяйство и пытаться сохранять подобие мира между Джилли и Пру.

Через месяц после рождения Нина выглядела почти такой же большой, как и любой нормальный новорожденный, и почти здоровой, если судить по цвету лица и дыханию. Грейс-Энн была почти готова перестать беспокоиться, что Нина может не проснуться каждый раз, когда та засыпала. А Пруденс была почти готова уехать.

– Лорд Асквит собирается в Шотландию до конца лета, – однажды объявила Пруденс. – Он попросил меня сопровождать его.

– Сопровождать его? Это какой-то странный способ выражать брачное предложение, Пру.

Младшая сестра отбросила ее сомнения в сторону.

– Может быть, он изменит свое мнение, когда мы доберемся до Шотландии. – Казалось, что ее это совсем не волновало. – У него еще есть плантация на Ямайке, и он говорит, что отвезет меня туда осенью.

– О, Пру, все это не так, как должно быть. Это неправильно!

– А что тогда правильно? Я должна вернуться в дом викария и петь в хоре? Даже если папа пустит меня в дом, это не то, чего я хочу, не то, о чем я всегда мечтала. Кроме того, Грейси, строя радужные перспективы, ты забыла о том, что я уже разрушила свою репутацию. Я не могу сделать ее еще хуже. Вместо того чтобы надеть власяницу и посыпать голову пеплом, я с таким же успехом могу носить шелковые платья.

После того, как Пруденс уехала, Грейс-Энн было о чем задуматься, хотя для этого у нее было не так много свободного времени. Что насчет ее собственной жизни? А также жизни мальчиков и Нины? Пришло время, чтобы она подумала и об их будущем тоже. Близнецы были вполне довольны, но они жили почти как дикари, за исключением двухчасовых уроков. Как они научатся быть истинными английскими джентльменами, вращающимися в светских гостиных, если бегают на свободе по холмам? А Нина здесь всегда будет внебрачным ребенком Лайама Халлорана и английской потаскушки, не важно, какое имя она носит. У деревенских обитателей долгая память, помимо всех тех суеверий и предубеждений, с которыми Грейс-Энн была знакома.

Нет, они не должны оставаться здесь. Джилли даже не приходился им родственником. И он начал поглядывать на Грейс-Энн каким-то особым образом, что ей совсем не нравилось.

Решающий момент наступил в один прекрасный день, когда Грейс-Энн сидела на солнышке в кухонном садике за домом. Она наблюдала за тем, как близнецы собирают горох, Нина лежала на одеяле рядом с ней.

Джилли вышел из кухни с трубкой в руке и сел рядом с Грейс-Энн на землю, слишком близко для ее спокойствия. Она притворилась, что поправляет одеяло Нины, и под этим предлогом отодвинулась от него на несколько дюймов.

– Знаешь, где-нибудь ты могла бы устроиться хуже, чем здесь, – начал свою речь Джилли. – Кажется, что ты вписалась в местную жизнь. Не стремишься ничем приукрашивать себя. – Он кивнул. – Это хорошо.

Что ж, это был не совсем комплимент, но Грейс-Энн кивнула и прошептала «спасибо».

– Я тут подумал, что неизвестно, вернется ли когда-нибудь Лайам, – продолжал мужчина. – А мне нужны крепкие сыновья, чтобы помогать управлять этой фермой. Твои двое уже давненько не падали с крыши, и всего лишь один раз пытались сжечь амбар.

– Это вышло случайно! И они всего лишь дети, а не конюхи, в которых вы пытаетесь превратить их.

– Они вырастут, – вот и все, что сказал на это Джилли. – Да и я не слишком стар, чтобы не произвести на свет еще сыновей. Мужчине нужна женщина. А у меня ее долго не было. – Смысл этой фразы заключался в том, что пока Грейс-Энн была здесь, он не мог развлекаться с другой.

– Означает ли это, что вы просите меня… выйти за вас замуж?

– Ага, ты достаточно привлекательная девушка – для англичанки. Хорошая мать, усердная работница…

Грейс-Энн ответила, что ей нужно время, чтобы подумать.

Джилли предлагал безопасность, и он был достаточно добр – в своем собственном стиле. Она всего дважды видела его пьяным, один раз – когда пришло письмо о том, что Лайама завербовали во флот, а второй раз – когда Пру родила, вполне вероятно, его единственного внука, и ребенок оказался болезненной девочкой. Джилли уже выказывал мальчикам небрежную привязанность, а в отношении к ней проявлял самую малость уважения. Грейс-Энн предположила, что Уилли и Лес смогут научиться поведению джентльменов, когда пойдут в школу. А она сможет убедить Джилли заменить крышу на настоящую в качестве свадебного подарка.

Но будет ли ей достаточно настоящей крыши над головой? Вот еще один мужчина, которому нужны ее сыновья и ее теплое женское тело. Джилли оказался более благородным, чем герцог, но в итоге все сводилось к тому же самому: Грейс-Энн считалась всего лишь удобством, а не личностью, которая нужна кому-то сама по себе, и не женщина, которой следует дорожить. Она не могла пойти на это. И если она собирается отказаться от предложения Джилли, то определенно не сможет остаться здесь.

Но при этом Грейс-Энн не смогла бы совершить обратное путешествие без сопровождения, учитывая добавление хрупкого младенца, юной кормилицы и неопределенного будущего в Англии. Ей почти захотелось, чтобы герцог вернулся в Лондон. Он наверняка знал бы, что лучше всего сделать. Несомненно, у него есть какое-нибудь маленькое имение, где она и ее семья смогут устроиться и начать жизнь заново. Где-то, где Уэр не станет слишком часто навещать их, расточая слишком соблазнительные домогательства. Нет, сказала себе Грейс-Энн, ей не нужно еще больше осложнений, а только эскорт. Она припомнила, как денщик Тони, Роули, отвозил ее и мальчиков домой из Португалии, как заботился обо всех их нуждах, несмотря на свое увечье. Грейс-Энн получила от него письмо после Рождества, где он благодарил ее за подарок. И нет, он не нашел работу, за исключением того, что помогал своему зятю, владельцу аптеки. На одноруких ветеранов войны нет большого спроса, писал Роули.

Грейс-Энн в этот же день села и написала Роули. Однорукий ветеран – это в точности то, что ей нужно в качестве первопроходца, защитника и поставщика мужского влияния на близнецов. Она отметила, что Уэр, кузен Тони, оказался щедрым, так что она сможет нанять Роули в качестве конюшего – если он все еще свободен. Грейс-Энн приложила чек на расходы и попросила Роули поторопиться, потому что сейчас она находится в довольно неудобном положении в Ирландии. Она не упомянула нового ребенка; об оплошности Пру будет лучше объяснить ему лично.

Но рыцарь в форме сержанта не успел достаточно быстро добраться до Грейс-Энн. Вместо этого у нее появился сопровождающий, достойный княгини, и она жалела только о том, что княгине не удалось удержать его.

Его светлость наконец-то сдвинулся с места. Полный штиль перешел в грозу, превратившуюся в шторм. С самого начала эта затея – отправиться на яхте в Ирландию – выглядела глупо. Что, если близнецы будут страдать морской болезнью? Что, если они упадут за борт? Грейс никогда не простит его. Кроме того, Лиланд мог бы оказаться там давным-давно, если бы поехал верхом. Что, если ей нужна помощь, особенно теперь, когда Лайама забрали вербовщики? В итоге, у герцога Уэра было слишком много свободного времени и слишком много тревожных мыслей. Команда яхты уже на третий день была готова дезертировать, если бы не хорошее жалованье, которое герцог платил им. К тому времени, когда на горизонте показался Изумрудный остров, они были готовы выбросить его за борт яхты, и черт с ним, с жалованьем.

Совершенно не подозревая, что его дурное настроение едва не вызвало бунт, Лиланд окликнул первого же рыбака, которого увидел в доках Уиклоу-Хэд, и спросил, как найти коневодческую ферму Халлоранов. Затем он спросил еще раз в платной конюшне, где нанял самую выносливую на вид клячу. И еще раз – у пастуха на неотмеченном перекрестке. Черт его побери, если он смог понять хотя бы слово из того, что произнесли эти люди. Так какого же дьявола Грейс-Энн делает здесь, особенно если Лайама тут нет?

Уэр достаточно быстро получил свой ответ, когда Грейс-Энн, казавшаяся еще более прекрасной, чем он помнил, несмотря на то, что все еще носила траур, с загорелым на солнце лицом и бледно-золотистыми прядями в волосах, представила его Джилли Халлорану. Отец Лайама отказался отойти от нее, даже когда Лиланд заявил, что им нужно обсудить личные дела.

– Так я и прикинул, но не в моем доме. Про заносчивых английских франтов идет такая нехорошая слава, герцог.

Так вот в чем дело. Она уехала с сыном, а теперь взялась за пожилого отца – хотя Джилли не так уж и стар; Лиланд отметил сильные предплечья и мускулистые бедра – когда Лайам невольно покинул ее. Лиланд натянуто сидел на стуле, его лицо представляло собой застывшую маску едва контролируемой ярости.

Поначалу Грейс-Энн была рада видеть Уэра, даже на какой-то момент позволила себе поверить, что он достаточно заботится о ней, чтобы приехать и отвезти ее домой. Нет, с этим аристократическим неодобрением, написанным на его застывшем лице, такого быть не могло. Она быстро осознала, что ему нужны мальчики, вот и все. Укоряя себя за то, что была такой глупой гусыней, Грейс-Энн позвала детей в дом и снова взялась за шитье.

Наблюдать за тем, как Лиланд повел себя с близнецами, было все равно что следить за таянием айсберга. Они бросились на него с восторгом бурного приветствия, осыпая Уэра объятиями, поцелуями и криками о том, какие у них пони, друзья и мыши в соломенной крыше одновременно, пока Герцог скакал вокруг них, добавляя к общему шуму восторженный лай. Близнецы хотели показать Колли их бассейн, жеребят, котят в амбаре, нового ребенка и пони.

– Ого, ребятки, – заявил им герцог, подбросив вверх одного за другим и притворившись, что пошатывается после того, как поймал их, такими они сделались тяжелыми. – Позвольте мне поговорить с вашей мамой, а потом вы сможете показать мне все свои чудеса.

Когда Уилли и Лес помчались рассказывать конюхам, что их кузен Колли, который настоящий герцог, на самом деле приехал сюда, Лиланд привел в порядок свою одежду. Затем смахнул грязное пятно с бежевых бриджей.

– Мальчики выглядят отлично – здоровые и крепкие. Они утратили часть младенческой пухлости и их голоса стали ниже. Они и говорить стали намного лучше, даже когда оба говорят одновременно. – И он все еще не мог отличить одного от другого. – А Герцог превратился в красивого пса.

Грейс-Энн жалела, что близнецы ворвались в дом, как невоспитанные уличные мальчишки, одетые словно оборвыши, и повисли на шее у безупречно чистого джентльмена. Даже Герцог позабыл о своей дрессировке.

– Они еще маленькие, – произнесла она в качестве извинения – ради мальчиков, а не ради собаки. – Им только четыре года.

– В самом деле? – На Рождество им было по три. Лиланд почувствовал острую боль из-за изменений, которые он не смог увидеть, из-за дня рождения, который он не подтвердил подарками, из-за чертовых пони, которых им предоставил какой-то задравший нос торговец лошадьми! Он обратился к пожилому мужчине, все еще маячившему позади Грейс-Энн:

– Я слышал о том, что вашего сына завербовали. Мне очень жаль.

Джилли едва кивнул, так что Лиланд повернулся обратно к вдове Тони.

– Как только я услышал об этом, я начал приготовления к тому, чтобы он вернулся домой.

– Как это великодушно с вашей стороны. Разве это не любезно, Джилли?

Джилли что-то проворчал.

Уэр ответил:

– Да, я уверен, что вы будете рады снова увидеть его.

Грейс-Энн вовсе не была уверена в этом, ведь ей придется объяснять, что Пру укатила с лендлордом Лайама, и вполне возможно, что Лайам может создать проблемы из-за ребенка.

Должно быть, она прошептала что-то подходящее, потому что герцог продолжил:

– Конечно же, это может занять некоторое время. Тем временем… – Уэр откашлялся; черт побери, он не мог придумать какие-то более вежливые слова, -… я хотел бы увезти мальчиков обратно в Англию на своей яхте. Естественно, и вас тоже, если вы захотите поехать. Я, хм, полагаю, что близнецы должны расти в родной для них стране.

Грейс-Энн рассматривала крошечный чепчик, который вышивала.

– Да, я уже думала о том, что настало время вернуться домой.

– Эй, послушай, – вмешался Джилли, – я считал, что ты думаешь над моим предложением. – Он повернулся к Уэру, стиснув кулаки по бокам. – И это честное предложение к тому же, герцог. У вас есть яхта, особняки и кучи денег, но я предлагаю кольцо, которое надену ей на палец. Вы можете сделать то же самое, герцог?

Что-то внутри Лиланда обратилось в пепел. Значит, это правда. Грейс и этот грубый крестьянин достигли взаимопонимания. А, учитывая, что мальчики так очевидно расцвели здесь, Лиланд знал, что у него нет права увозить их от матери.

Грейс-Энн умирала от стыда во время неловкого молчания, последовавшего за вопросом Джилли. Затем произнесла:

– Не говорите глупостей, Джилли. Его светлость только выказывает должную заботу о благоденствии своих подопечных. Он всегда вел себя как превосходный опекун.

Джилли сплюнул через окно. Грейс-Энн внезапно задумалась о том, что он делает зимой, когда окна закрыты. Если ей повезет, то ее здесь уже не будет, чтобы узнать об этом. Отложив шитье, потому что она слишком нервничала, чтобы делать правильные стежки, Грейс-Энн попросила Джилли проверить, что делают мальчики, пока она и его светлость продолжат беседу.

– Я не могу вернуться в дом родителей, ваша светлость.

– Лиланд. И я надеюсь, что нет. В Уэр-Холде есть несколько пустых комнат, – поддразнил он, безмерно обрадованный тем, что Грейс-Энн подумывает уехать с ним. – Всего лишь несколько. А Уэр-Хаус в Лондоне почти так же пуст. Пока мы плывем на корабле домой, мы сможем обсудить, где именно вы хотите жить.

– У меня есть и другие сомнения, ваша… кузен. – Уэр знаком попросил ее продолжать, стараясь сдержаться и не улыбаться, не показывать, что готов согласиться практически на все. – Сначала вы хотели забрать только Уилли, вашего наследника. Мне нужно знать, что вы не будете ставить его выше Леса.

– Будь оно все проклято, Грейс, это было до того, как я встретился с мальчиками. Вы должны знать, что я не смогу любить одного больше другого, и не стану заставлять их соревноваться друг с другом за мое расположение.

– И вы не станете объявлять Уилли своим наследником, жаловать ему титулы и все прочее, пока будете находиться в расцвете лет? Мне бы не хотелось, чтобы он испытал разочарование в будущем.

Герцог кивнул, польщенный, что она считает его все еще молодым. Но по сравнению с отцом Лайама, Джилли, Лиланд был практически мальчишкой.

– Я не стану объявлять его виконтом до тех пор, пока мне не исполнится, по меньшей мере, пятьдесят лет, и при условии, что у меня не будет потомства мужского пола. Этого хватит?

Грейс-Энн подумала, что герцог будет способен произвести детей на свет и в семьдесят, но не сказала этого вслух. Она размышляла, как лучше изложить наиболее насущную заботу. Уэр был так добр к мальчикам и станет любящим отцом. У нее не было настоящей причины не доверять ему, и все же его мир не принимал таких детей, как Нина. Члены высшего общества предпочитали хранить свое грязное белье спрятанным в самых дальних чуланах. А ее секрет отправится в плавание на яхте, первым классом – или никто из них не поедет вообще.

– Итак, вы будете заботиться обо всех моих детях, как справедливый и беспристрастный опекун?

– Я так и сказал, разве нет?

– Я хотела бы скрепить это рукопожатием, Лиланд. Это так важно для меня.

Сейчас было не время ссориться из-за слова джентльмена, когда он был так близок к тому, чтобы заполнить зияющую пустоту в своей жизни. Лиланд встал и взял ее за руку.

– Я торжественно клянусь одинаково любить обоих ваших детей, без всякого фаворитизма.

– Всех моих детей, – поправила Грейс-Энн.

Уэр пожал плечами.

– Всех так всех.