Счастье по рецепту

ГЛАВА 13

Мне не было никакого дела до их личной жизни, но что-то заставило меня прятаться за косяком и поглядывать в окно на то, как эмоционально Илона высказывает своему мужчине все, что она о нем думает. Я не слышала ни слова, но, даже не слыша ничего, можно было читать по губам. Все женщины истерят одинаково, уж я-то знаю. Вот сейчас, например, Илона тычет пальцем в сторону моего дома. Ее рот беззвучно открывается, но я могу догадаться, что Тиммион, как и половина улицы, слышит что-то вроде: “С какой такой радости ты наведываешься в гости к прислуге? Может, между вами что-то есть, а? Иначе с чего бы вдруг ты нанял на работу повариху, да еще такую молодую? Что, других не было?”

Усмехнувшись своим мыслям, вернулась к делам хозяйственным. Уборка, сделанная мной в первый день проживания, не подлежала сохранению, как в игре. Пыль снова осела на поверхностях, на полу все еще виднелись грязные следы ботинок незваного ночного гостя, да и стирки уже накопилось.

Чувство лени было мне свойственно. Но если раньше я знала, что бардак в доме уберут отец или бабушка, потому что им надоело, приходя ко мне в гости, спотыкаться о разбросанные вещи, то сейчас у меня никого нет. На личную служанку я не заработала, да и чем еще заняться? Валяться на кровати с книжкой мне не по душе, так и от скуки помереть можно. Я бы прогулялась по городу, и уже даже собиралась это сделать, как вдруг остановилась посреди лестницы, ведущей на второй этаж, и выглянула в гостиную.

Мне ведь понравилась та чистота, которая была после моей первой уборки. Ну разве не приятно приходить в дом, где все на своих местах, а воздух чист и свеж? Муки совести оказались сильнее желания гулять, чертыхнувшись, я вернулась вниз и отправилась в баню.

Пока мыла полы, согнувшись, потому как швабры не было, все думала, как докатилась до такого. А еще думала, какой была бы моя жизнь на Земле, если бы я не умерла?

– Хреновой она была бы, – буркнула самой себе под нос и с еще большим усердием принялась тереть пятно на полу.

Вместе с пятном стерла из своей головы воспоминания о родном мире. Я устала думать о нем, устала думать, что было бы “если бы”. Хватит, надоело! Пора уже смириться с тем, что дома мое отсутствие даже не заметят. Новая жизнь, новые привычки, новые черты характера буду в себе развивать.

Минутка аффирмаций закончилась, немного вдохновив меня на подвиги. Вымыв пол во всех помещениях, постирала вещи, развесила их на улице на бельевой веревке и глянула на часы. До обеда еще было много времени, но ноги и руки гудели от усталости. Я позволила себе спокойно выпить чашку чая и вновь вернулась к уборке. О том, что устала, старалась не думать. Со злостью стискивала челюсти и отмывала пыль на чердаке. Стеллажи, пол, и даже стены я протерла мокрой тряпкой с порошком. Котел ведьминский, который мы забыли увезти болотному королю, не тронула. Он и без того был чистым, словно его ежечасно вытирал от пыли кто-то невидимый. Эта мысль мелькнула в моей голове и тут же исчезла, не задержавшись.

Спустя несколько часов уборки на чердаке можно было готовить прямо на полу, настолько тщательно я выскоблила и вымыла каждую дощечку. Почти онемевшими руками подняла ведро с грязной водой и на негнущихся ногах побрела вниз. Шагала по ступенькам, останавливаясь едва ли не на каждой, чтобы передохнуть.

В таком состоянии меня и застал Тиммион.

– На тебе лица нет, – заявил он встревоженно, заходя в гостиную с улицы. Прикрыл за собой дверь и бросился ко мне, чтобы забрать ведро.

Я в этот момент стояла уже в конце лестницы, привалившись к перилам. Ведро отдала с радостью и, чувствуя головокружение, присела на ступеньки.

– Я наводила уборку, – произнесла устало.

– Довольно чисто, – Тиммион оглянулся по сторонам. – Но ты могла бы не убиваться так и сделать все постепенно…

– Нет! – я глянула на мужчину раздраженно. Разве он не понимает, что если один раз отложить дела на потом, второй раз отложить, то так ничего и не сделаешь?

– Ладно-ладно, – сосед примирительно вскинул свободную руку. – Я так понимаю, обед не готов?

Обед? В панике взглянула на часы и застонала. Я еще час назад должна была его приготовить!

– Прости, Тиммион… – хлопнула себя по лбу, прикрывая покрасневшее со стыда лицо. – Я уже в который раз тебя подвожу. Сказала бы, что это из-за отсутствия холодильника, мне не в чем хранить еду, но это не так. Мне очень стыдно! Если ты меня уволишь, я пойму.

– Что за холодильник? И не собираюсь я тебя увольнять, еще чего. Ты всего-то дважды забыла о своих обязанностях, да и к тому же в первый раз на ужин еще оставался суп.

– Ты слишком добрый, – хмыкнула, не отвечая на вопрос о холодильнике. Выпрямилась, колени заныли, и я поморщилась. – Но не думай, что я буду пользоваться твоей добротой. Обещаю, больше никогда не оставлю тебя голодным!

– Ты – главное – пекарню свою открой, пусть у тебя получится, хорошо? – мужчина тепло улыбнулся. – Не знаю, кто придумал, что женщина не способна вести свое дело, но мне эта установка не нравится. Все вы можете.

Тиммион оставил меня на лестнице в растерянности. Унес ведро на задний двор, я не успела ему сказать, что из бани есть выход в уборную. Правда, дырку в полу не хотелось гостям показывать, я и сама-то в ту комнату старалась заходить как можно реже. Но и выливать грязную воду на изумрудную травку, заботливо выращенную ведьмой, не стоило.

“Все вы можете”. Как же сильно эта фраза отличалась от: “Анька, бестолочь, не пытайся прыгнуть выше своей головы”! Короткое “Пусть у тебя получится” заставило меня вскинуть голову и выпрямить спину. Уже и боль в коленях чувствовалась не так сильно, да и усталость схлынула волной.

Тиммион вернулся в дом, держа уже пустое ведро перед собой.

– Куда его?

– Оставь здесь, – я сбежала с лестницы. – Идем на кухню, приготовлю что-нибудь на скорую руку. Прости еще раз, что я…

– Как ты смотришь на то, чтобы пообедать где-нибудь? – мужчина сказал это и сам же хмыкнул. – Правда, “где-нибудь” не получится, в Каане всего два заведения – таверна Ивона и ресторан в центре. Куда бы ты хотела?

– Мне неловко принимать твое приглашение, Тиммион. Я должна готовить для тебя трижды в день, а ты собираешься вести меня в заведение, где придется заплатить за то, что еду для тебя и твоей кухарки приготовит кто-то другой.

– Сделаем исключение один раз, хорошо? – мужчина закатил глаза, улыбаясь.

Его улыбка была такой искреннеей, что веселье передалось и мне. Почему бы и не пообедать вне дома хоть раз, правда? Разумеется, мы пойдем в таверну. Ресторан в центре наверняка не отличается демократичными ценами, а ни у меня, ни у кузнеца больших денег нет.

– Я бы посетила Ивона, – кивнула, с отвращением вспоминая алкашей при таверне. Остается надеяться, что нам удастся спокойно пообедать в тишине.

Решение было подкреплено дружескими объятиями, и мы разошлись, чтобы переодеться. Спустя несколько минут встретились у дороги. Я надела синее платье с короткими рукавами-фонариками, а Тиммион – темный костюм, в котором я видела его еще в свои первые минуты жизни в Ассоне.

“Синий лев” встретил нас клубами дурно пахнущего дыма, пьяным хохотом мужиков и визгом женщины, ютящейся в углу. Казалось, она еще и не уходила из таверны с того дня, как я здесь работала посудомойкой. На ней было то же самое замызганное платье и драный кафтан, словно она и не переодевалась. Беззубый рот растягивался в улыбке, женщина пыталась радостно улюлюкать под пошлую шутку одного из посетителей, но алкоголь в крови пересилил, и пьяница свалилась кулем на пол.

Я отвернулась к стойке, у которой Тиммион общался с Ивоном. Злость на пьяных людей комком подступала к горлу, а перед глазами то и дело появлялся образ голодных братьев. Здесь же, в этом зале, может находиться кто-то из их родителей – смеется, пьет и ест, в то время как пацанята рыскают по улицам в поисках еды.

– Анна, – голос Тиммиона вырвал меня из размышлений. Мужчина приглашающе махнул мне рукой, тут же меня увидел и Ивон.

– Нашла работу-то? – спросил он так, будто мы были, по меньшей мере, хорошими знакомыми.

– Она открывает свое дело, – ответил за меня Тиммион с гордостью.

– Вот как? – хозяин таверны вскинул густые брови. – Совсем бабы свое место забыли.

– Ивон, – Тиммион рыкнул на мужика прежде, чем я со злости высказала ему свое мнение.

Мне пришлось сцепить зубы и напомнить себе, что в Ассоне другие правила и другое отношение к женщинам. Не мне убеждать людей в обратном.

Тиммион предложил мне локоть и… повел не в общий зал, где еще были несколько пустых столов, а за ширму в стене справа от барной стойки.

– Зал для особых гостей, – подсказал мужчина, видя мое удивление.

Стоило нам войти в безлюдное помещение, где мягкий свет ламп-артефактов выхватывал из полумрака пять круглых столиков, как все звуки стихли.

– Ивон гордится этой ширмой, – указал Тиммион на плотную штору, разделяющую два зала. – Этот артефакт глушит звуки – поистине полезное изобретение.

– Не то слово! – расслабленно выдохнула я. – Я уж думала, нам придется слушать тот мерзкий стишок, что рассказывал рыжий.

– Ни за что. И мне жаль, что тебе пришлось провести в том зале чуть дольше, чем я рассчитывал.

Мужчина отодвинул для меня стул за столом, что стоял у камина. Сел напротив и протянул мне меню, которое захватил еще со стойки.

– Ивон мой давний приятель, но видимся мы не так часто. В последний раз я был у него в гостях, когда его сыну Джейми исполнилось четыре года.

– Я с ним уже отчасти знакома, – пожала я плечами. – С Ивоном, имею в виду. И с его супругой, если Саира, конечно, ею является.

– То-то думаю, почему Ивон задал тебе вопрос о работе, – Тиммион подозрительно прищурился, но уголки его губ тронула улыбка. – Давно знакомы?

– В первый день после моего приезда в Каан я искала работу и нашла только временную – посудомойкой. Заменяла Саиру, пока та ходила по делам.

– Ивон хорошо заплатил?

– Три серебряных.

– Не жадный, – хмыкнул мужчина, наконец переключая внимание на меню. – Выбрала что-нибудь?

Я пролистала до горячих блюд и ткнула в первое попавшееся – запеченный картофель с луком, зеленью и сметаной.

– Вино не стану советовать, – сказал Тиммион. – Оно здесь отвратное.

Я, и не собиравшаяся пить алкоголь больше никогда в своей жизни, коротко кивнула. Вино не казалось мне чем-то слишком пагубным для здоровья, но стоило вспомнить гостей таверны, которые скрывались за той красной ширмой-артефактом, как немедленно появлялось отвращение к любым спиртным напиткам.

– Я буду черный чай с лимоном, – захлопнула меню, и в этот момент в зале появилась подавальщица.

Девушка молчаливо приняла заказ и тенью покинула зал. Мне она показалась жутко усталой и очень грустной. В голубых глазах можно было увидеть затаенную обиду, в рассеянном взгляде – нежелание быть в этом месте. Если раньше я бы обязательно возмутилась тому, что официантка с пренебрежением отнеслась к гостям, то сейчас, проводив девушку взглядом, почувствовала сопереживание.

Бесконечные эмоциональные качели с самого первого дня жизни в Ассоне начинали вызывать тошноту. Зря я тогда выбрала Ассон, надо было проситься туда, где женщин не считают пустым местом.

– Почему Ивон так отреагировал на то, что ты ему обо мне сказал?

– Не бери в голову, – отмахнулся мужчина. – Он из тех, чьи женщины не имеют права работать.

– Но его жена ведь работает.

– Да, только на него. И дочь, – Тиммион неопределенно мотнул головой, – вместо того, чтобы пойти учиться. А у нее для поступления в академию есть все задатки, глава города выписал ей стипендию. Но она работает в таверне подавальщицей.

– Отец не отпускает? Может, считает ее слишком молодой для самостоятельной жизни?

– Он, как, впрочем, и многие мужчины, считает, что женщине место подле мужа.

– Никогда замуж не выйду, – пробормотала, с сожалением понимая, что я и правда не хочу выходить замуж ни за кого из ассонцев.

Тиммион не отреагировал на мое заявление также, как и в прошлый раз. Не стал убеждать, что все девушки обязательно хотят выйти замуж. Только взглянул на меня как-то странно, словно одобрительно.

– Расскажи о себе что-нибудь, – попросил он. – Ты работаешь на меня, мы, вроде как, дружим… А я ничего о тебе не знаю.

Все время уходить от этого вопроса не получится, и я решила немного приукрасить свою прошлую жизнь, добавив в нее реалии этого мира. Можно ведь совсем не лгать, а просто недоговаривать, так?

– У меня была семья. Маленькая семья: семилетняя сестренка, мама, папа и бабушка, – начала я рассказывать абсолютную правду. – Так как я старшая, на меня возлагали большие надежды, которых я не оправдала. Отец с матерью разошлись, когда мне было пять лет, но оба родителя пытались участвовать в моей жизни и впредь. Причем так активно, что в какой-то момент я перестала понимать, чьей жизнью живу.

Я оборвала повествование, потому что в зале появилась подавальщица. Пока девушка перекладывала тарелки с подноса на стол, я быстро придумывала, как бы случайно не упомянуть такие вещи, о которых в Ассоне неизвестно. Например, то, что я потратила несколько лет жизни на изучение информационных технологий, которых здесь никогда не существовало.

– Меня обучали читать и писать в надежде, что однажды я стану известным человеком. Что я стану гордостью семьи. И за любой малейший промах с самого детства получала взбучку, а когда делала что-то правильно, так, как от меня этого ждали – похвалы не слышала. Рано или поздно я должна была убедить себя в том, что терпеть такое отношение к себе нельзя. Случилось это в пятнадцать лет. Я перестала быть удобной, больше не стремилась угождать всем, забросила свою жизнь в дальний ящик и просто наслаждалась моментом. Я понимала, что так жить нельзя, но мне было уже все равно. Неважно, что бы я сделала, на все у моей мамы была одна фраза: “Этого недостаточно, ты еще не можешь…” и дальше шел длинный перечень того, что я не могу. Отец просто молчал, он верил в правильность воспитания меня своей бывшей женой.

– Как это ужасно, – Тиммион, не притронувшись к еде, слушал меня с грустью в глазах.

– Не ужасно, нет, – улыбнулась я через силу. – Наверное, мои родные хотели воплотить во мне то, чего у них не получилось достичь самим. А я не сумела, сломалась.

– Поэтому ты сбежала?

– Сбежала?.. – непонимающе переспросила, так как в эту секунду обдумывала день своей смерти. – Ах, ну да, я сбежала. И больше никогда не вернусь.

– Мне кажется, ты могла бы попытаться наладить отношения со своими родными. Не сейчас, а позже, когда твоя пекарня станет приносить плоды. Ты могла бы показать матери, что и без нее сумела…

– Не могла бы, – резко ответила я, со злостью ткнув вилкой картофелину. – Я рассказала тебе о себе все, что хотела бы рассказать. Теперь твоя очередь.

Тиммион отвел взгляд, пряча лицо за чашкой чая. Задумчиво осмотрел салат с говядиной, который заказал, и пожал плечами.

– Мне особо нечего рассказывать. Моя семья не такая большая, как твоя. Мать умерла, я говорил об этом. Бабушка тоже оставила этот мир, как и дедушка. Но у меня тоже есть младшая сестра, правда, она уже замужем и живет на Востоке. Детей у нее еще нет, но я бы с удовольствием понянчил племянников.

– У тебя остался только отец?

– Да, только он. И у нас не самые лучшие отношения с того дня, как я ушел из дома. Рано или поздно мне придется в него вернуться, но надеюсь, что это произойдет еще нескоро. Сейчас же я живу и занимаюсь любимым делом, как ты уже знаешь.

– Тебе нравится делать что-то из железа, раз открыл кузницу?

– Не только из железа. Я люблю все, из чего можно что-то смастерить. Мне нравится видеть улыбки моих заказчиков, когда они получают диван или резную полку такую, какую и хотели. Нравится, что от меня зависит только то, как и что получится в моих руках. Будь то табурет или кинжал. Я не тороплюсь…

Тиммион вздохнул, покачнув головой. Мне не показалось, что он тоже что-то недоговаривает – так оно и было на самом деле, но не мне его винить за это. Про Илону я и спрашивать не стала, знаю, как начинаются отношения.

– Не тороплюсь возвращаться туда, где от меня чего-то ждут. У меня есть еще несколько лет жизни в свое удовольствие, и я пытаюсь прожить их как можно насыщеннее. Смешно, но я только сейчас понял, что мы с тобой находимся в одинаковых ситуациях.

– И правда, – рассмеялась я. – Выпьем за это, – приподняла чайную чашку и, подмигнув мужчине, отпила глоток.

Что ты скрываешь, загадочный сосед? Что бы это ни было, оно явно менее оригинальное, чем мое попадание в Ассон из другого мира. Хотя, как знать, как знать…

– Готовят здесь все же вкусно, – нарушила я тишину спустя полтарелки картофеля.

– Овощи сложно испортить, – заметил Тиммион, покосившись на мое блюдо. Его салат был тронут совсем немного, мужчина съел только зелень.

– Я попробую? – попросила без стеснения, указав на кусочек говядины.

Мужчина ткнул в мясо вилкой и протянул мне, выжидающе глядя в глаза. Я растерялась лишь на миг, прежде чем снять губами с вилки предложенный кусочек. Было что-то в жесте мужчины… слишком интимное, так что мне сделалось неловко. Сразу в голове вспыхнули все мои ночные мысли, и лицо залилось краской. Слава богам, в этом зале освещение было отвратительным!

Говядина оказалась несоленой и жесткой, я так и не смогла прожевать – пришлось выплюнуть в салфетку.

– Извини, – поморщилась я с улыбкой. – Мои зубы оказались недостаточно крепкими.

– Вот и я об этом, – весело сказал Тиммион. – Уж не знаю, почему, но мясо в этом заведении то жесткое, то мягкое и вкусное. Никогда не угадаешь.

– Корова была старой, – предположила я. – В большинстве случаев говядина довольно мягкая, но только если коровка была молодой. У старых же мясо жесткое, сколько его не вари.

– Ты не рассказала о том, кто научил тебя готовить. Секрет?

– Никакого секрета, – фыркнула я. – Моя бабушка была единственным в моей семье добрым человеком. Относительно добрым, иногда у нее все же случались приступы гиперопеки, и тогда в ней просыпалась властная женщина. Но временами, когда мы с ней оставались одни, а такое было часто, до того, как она окончательно переехала жить в… – я запнулась, едва не произнеся запретное в этом мире слово “деревня”, но быстро исправилась: – В другой поселок.

Я не упомянула, что в двадцать лет окончила кулинарные курсы, купив доступ к ним на последние деньги. Шеф-повар ресторана скандинавской кухни, чьи видео попались мне на просторах интернета, запустил акцию – минус пятьдесят процентов на свой двухмесячный курс. Не то, чтобы меня привлекала именно кухня Скандинавии, тогда мне был важен только сам факт – я учусь у профессионала. Ходила на них втайне от матери, но бабушка знала и, хвала ей, не рассказала родителям. Наверное, именно на том курсе началась моя повальная любовь к еде, и дальше я уже готовила все, что могла и не могла, постепенно набивая руку. Когда поставила перед матерью вопрос о моем дальнейшем обучении в этом направлении, то получила единогласное “нет” от всей семьи. Так мечта и начала потухать.

Все это я думала, глядя на огонь в камине. Тиммион не прерывал моего молчания, неторопливо пил чай, отставив тарелку с недоеденным салатом в сторону, и думал о чем-то своем. Наверное, о чем-то не менее тайном.