Серебряные фонтаны

Глава двадцать третья

Мы поехали на домашнюю ферму на машине. Туда было далеко, но мы взяли детей с собой — я, конечно, должна была взять Розу, а Флора напросилась с нами. По пути Лео рассказал мне о мистере Арнотте.

— Арнотт — сын одного из самых консервативных арендаторов Джорджа. Он всегда ссорился с отцом, пытаясь провести в хозяйстве новые идеи, пока наконец, не сказал, что с него хватит, и не эмигрировал в Канаду. Он прожил там несколько лет, умудрившись потерять глаз в салунной драке, а затем услышал, что женщина, на которой он хотел жениться, овдовела, и вернулся назад. Арнотт пытался уговорить ее переехать в Канаду — там у него был свой участок, — но она отказалась, и он стал подыскивать работу в Англии. Джордж знал, что мой управляющий собирается уходить на пенсию, и предложил, попробовать молодого Арнотта. Характер у Арнотта нелегкий, но он — великий труженик, а с началом войны его канадский опыт оказался просто неоценимым. Кроме того, он всегда говорит мне, где я теряю усилия впустую, — Лео подъехал к воротам и вышел, чтобы открыть их.

Когда он вернулся, я спросила:

— А она вышла за него замуж? — Лео недоуменно посмотрел на меня, поэтому я добавила: — Вдова?

— Да, в конце концов. Ей было нелегко одной с тремя детьми, — он вышел, чтобы снова закрыть ворота, и не сказал ни слова, пока машина не въехала на двор фермы, разогнав кучку взбудораженных кур и двоих возмущенных гусей. — Без сомнения, Арнотт где-то на полях. Его жена должна знать, где именно.

Я с интересом взглянула на миссис Арнотт, когда та появилась в дверях ухоженного сельского домика. Она была высокой, с угольно-черными волосами, вьющимися вокруг бледного удлиненного лица, и держалась королевой.

— Добрый день, мой лорд, моя леди. Джеймс сейчас в Хай Хэмсе.

— Спасибо, миссис Арнотт. Я хотел бы показать леди Ворминстер местные постройки и технику. Она еще не бывала здесь.

Крошечная копия миссис Арнотт проскочила в дверь и схватила Флору за руку. Они помчались через двор, мы с Лео последовали за ними. Куры снова были здесь, разгребая солому и склевывая зерна быстрыми, резкими ударами клювов. Задира-петух важно прохаживался между ними, топорща сверкающие на солнце перья, и придирчиво разглядывал землю, прежде чем склюнуть оттуда особо лакомый кусочек.

За площадкой, где стояли подводы, располагался сарай. Лео открыл передо мной двери, и я вошла туда. Сначала я не увидела ничего, затем мои глаза привыкли к полумраку, и я в изумлении уставилась на машину для механической вспашки — она была огромной, ее задние колеса были выше моей головы. Лео хмыкнул над моим удивлением и начал объяснять, что к чему относится. Флора со спутницей вскоре ушли наружу к цыплятам, но я была в восторге. Подойдя к ближайшему из двух монстров, я попыталась совместить маленькую картинку в книГе, с этой громадиной.

Когда мы вышли наружу, Лео сказал:

— Она еще больше впечатляет, когда работает. Когда-нибудь тебе следует посмотреть, как с ней управляется миссис Хокинс, — он лукаво взглянул на меня.

— Ты сказал — миссис Хокинс?

— Ее отец, Батти Вильямс, обслуживал машину на пару с Джемом Хокинсом. Когда тот ушел на войну, Джуди Хокинс настояла на том, чтобы работать на ней вместо мужа. Талантам Хокинсов нет конца, — добавил он. — Ее сестра Джаэль заменила своего зятя в мастерской.

— Не верю, ты разыгрываешь меня — особенно с этой Джаэль!

Теперь Лео откровенно смеялся.

— Уверяю тебя, Эми, ее зовут именно так. Вильяме дал своим дочерям примечательные имена, и они, безусловно, их оправдывают. Они обе, естественно, крупные, сильные женщины, иначе не справились бы с этой работой.

Я взглянула на него исподлобья.

— Ты еще скажи мне, что мужа Джаэль зовут Сисера.

— Нет, всего лишь Боб, — усмехнулся Лео. — Кстати, его жена тоже вполне способна разбить палатку в мужском стане. И гораздо лучше выглядит — настоящая Юнона.

— Забавно, что ты это заметил!

— О, я это замечаю, Эми, замечаю. — Я почувствовала, что краснею, а Лео живо добавил: — Как бы ни было, я очень рад, что эти две амазонки прикрыли брешь, — он прислушался. — Я слышу голоса — наверное, мужчины пригнали повозку.

Я последовала за ним на гумно. Несколько скирд соломы были сложены полностью, еще одну продолжали укладывать. Пока я смотрела, как лошади тянут повозку, полную золотистых соломенных снопов, возница увидел нас и снял шапку.

— Добрый день, мой лорд, — я услышала удивление в его голосе, — и моя леди.

Повозку начали разгружать, сильные загорелые руки мужчин ритмично двигались в работе.

— Со стороны это кажется легким, — заметил Лео, — но это квалифицированный труд — уложить повозку так, чтобы в дороге не вышло неприятностей.

— Да, эти снопы нужно складывать на дно поперек, верхушкой к середине — иначе груз соскользнет.

Лео поднял свои густые брови.

— Откуда ты это знаешь, Эми?

— Дедушка говорил, да я и сама видела, когда носила ему на поле еду во время сбора урожая. Он много мне рассказывал о сельском хозяйстве, мой дедушка.

— Хорошо. Теперь это тебе пригодится, Эми. Давай пройдемся в Хай Хэмс к Арнотту.

Флора не захотела идти с нами. Она хорошо устроилась со своей новой подружкой, а миссис Арнотт обещала нам, приглядеть за ними, поэтому Лео взял у меня Розу, и мы пошли по проселочной дороге. Я никогда не была здесь и вертела головой по сторонам, Лео поддерживал мое любопытство.

— Рядом с тем сараем была водонапорная башня, там стоял электродвигатель. К несчастью, его реквизировал ACS — корпус армейского снабжения — но остальные наши моторы оказались неразборными. Строения рядом — это наши мастерские. Сейчас там работает Джаэль Древетт.

— Как она находит время работать по дому?

— У дочерей Вильямса немало талантов, — улыбнулся Лео, — но, подозреваю, домашнее хозяйство к ним не относится. Эти женщины предпочитают работать в других местах. Однако их дети выглядят достаточно здоровыми, даже если простыни, на которых они спят, не безупречно белые. А вот джерсийки, — он остановился у ворот загона. Элегантные светло-бурые коровы за изгородью подняли головы и уставились на нас. — Дома мы пьем их молоко. Я купил их, когда ожидалось... хм, появление Флоры. Я приказал Хиллу регулярно проверять их на туберкулез — однако рад сообщить, что эта скверная болезнь еще не высовывала свою голову в истонском стаде. Открытый воздух — наилучшая защита, поэтому мы держим скот снаружи, насколько это возможно. Правда, Арнотт обвиняет меня, что я балую этих животных.

— Мы видели их в парке, верно, Роза? — сказала я Розе. — Флоре понравилось их гладить.

— Да, они — смирные животные, но мы не выпускаем их из загона, когда с ними бык. Джерсийские быки известны своей свирепостью. К сожалению, выдающаяся покорность джерсийских коров потворствует дурному нраву их быков, — Лео взтлянул на меня. — Боюсь, это черта, характерная не только для джерсийского скота.

— У тебя не настолько дурной нрав, — взглянула я в ответ, — в эти дни.

— Возможно, потому что ты не так покорна — в эти дни.

Я не знала, что на это ответить, и вздохнула с облегчением, когда он продолжил:

— Быка здесь нет на этой неделе, потому что Джордж Бартон держит пару коров для дома, и время от времени берет у меня его взаймы.

— Как зовут быка?

— Антиной. Это самый красивый и самый вероломный из всех женихов Пенелопы. — Лео добавил, без надобности: — Все имена животным стада я даю сам.

— Надеюсь, ты не назвал другого быка Одиссеем — иначе здесь могут возникнуть проблемы, — заметила я. Лео откинул голову назад и захохотал. Роза забеспокоилась у него на руках, и я забрала ее себе. Кроме того, мы уже слышали голоса сборщиков урожая, и я подумала, что будет неловко, если они увидят его с младенцем на руках.

Когда мы подошли ближе, я увидела, что множество рабочих на поле были одеты в хаки.

— Солдаты, которые еще остались в Англии, получили приказ помочь с уборкой урожая, — пояснил Лео. — Слава Богу, без них у нас были бы серьезные затруднения.

Я услышала мужчину, орущего, что есть силы:

— Что вы, ослепли или окосели? Выпрямите эту скирду!

— Это Арнотт! — сказал Лео.

— Ну, — заметила я, — миссис Арнотт, наверное, очень покорная.

Лео засмеялся.

— Он не всегда такой невыдержанный, но сбор урожая — беспокойное время.

Машина в конце поля развернулась и поехала в нашу сторону.

— Ой, это сноповязалка! — воскликнула я. — Я слышала о них, но никогда не видела — в Борреле у фермеров были только культиваторы. Здорово придумано! — В отличии от огромных, широких крыльев культиватора, у сноповязалки они были поуже и покороче, и они вращались, захватывая стебли и сбрасывая в парусиновый приемник, а затем снова выбрасывая наружу, но уже связанные в снопы. — Ой, она экономит столько сил, надо же!

Я не сводила с нее глаз, пока мистер Арнотт не подошел к нам по стерне. Он был невысоким, плотным мужчиной, с черной повязкой на глазу, как у пирата.

— День добрый, мой лорд, моя леди, — поднял он шапку.

— Леди Ворминстер в восторге от сноповязалки, мистер Арнотт.

— Ничего работает, если не сломается, — буркнул он. — Однако она слишком тяжела для лошадей.

— Механизм управляется цепями от колес, поэтому лошади сразу и тянут ее, и обеспечивают ее работу, — объяснил Лео.

В сноповязалку были попарно запряжены четыре лошади, на спине одной из них сидел возница. Лошади выглядели так, словно они тяжело работали, еще тяжелее, чем команда солдат и мальчиков, подбирающих и ставящих в скирды снопы. Уже половина поля была заставлена этими миниатюрными золотыми палатками.

— Колосья должны высохнуть перед уборкой, Эми, — указал на них Лео.

— Конечно, — нашлась я. — Собери зерно сейчас, и оно загорится, если его сложить в кучу. Около трех недель должен сохнуть овес, около двух — пшеница, в зависимости то того, сколько в них всякого мусора — сорняков и тому подобного.

Лео удивился, и я почувствовала, что довольна собой, а он вдруг повернулся к мистеру Арнотту и сказал:

— Кстати, леди Ворминстер займется счетами домашней фермы.

Я удивленно уставилась на Лео, но мистер Арнотт только пожал плечами:

— Сколько угодно, лишь бы вы не вручили их мне, мой лорд, — его тело напряглось: — Вы только посмотрите! Эти солдаты думают, что они здесь в отпуске. Эй, вы! — он побежал по стерне обратно.

— Домашняя ферма слишком велика, чтобы я вела ее, счета, — обернулась я к Лео.

— Справишься, Эми, справишься. Селби поможет тебе, если потребуется.

— Но... — Роза стала хвататься за мою блузку. Заметив это, Лео сказал:

— Нам нужно найти место, где ты можешь сесть, — он повел меня в тень раскидистого вяза и расстелил мне пиджак. Прислонившись к стволу, я покормила Розу, а Лео растянулся рядом со мной, опершись на локоть, с соломинкой во рту глядя на ветви. Сегодня он держался непринужденно — его очень изменило сознание возможности вступить в армию.

На поле сменили двух лошадей. Мужчина привел взмыленную пару отдыхать в тень соседнего вяза. Понурясь, они остановились там. Мужчина подошел к нам и снял шапку со сверкающей лысиной головы.

— Добрый день, мой лорд, моя леди.

— Как поживаете, Дженкинс? — приподнялся Лео. — Как ваши сыновья?

— Вчера получили письмо от Тома — не хотите ли почитать? — он вытащил из кармана жилета сложенный вдвое клочок бумаги и, тщательно разгладив, вручил Лео. Пока Лео просматривал письмо, Дженкинс взглянул на нас с Розой. — Хозяйка будет рада еще раз повидать вас с малышкой, моя леди. Приходите, когда угодно.

— Спасибо, мистер Дженкинс.

— Моя сестра — миссис Хэйл, то есть — сказала мне, что ее так утешило, как вы говорили с ней о Джордже и плакали с ней над ее утратой. Большое вам спасибо.

Лео внимательно взглянул на меня, возвращая письмо.

— Ваш сын, кажется, и там находит себе развлечения, Дженкинс.

— Ох... ах... они такие, эта молодежь, — он запнулся на мгновение. — А правда, что вы собираетесь вступить в армию?

— Надеюсь, что вступлю, — вспыхнул Лео. Мистер Дженкинс вытер потную руку об штаны и протянул Лео.

— Ну, тогда удачи вам, мой лорд, — Лео встал, и они пожали друг другу руки. — Я пойду напою этих лошадок, — он ушел.

— Значит, ты посещала семьи погибших, — тихо сказал Лео.

— Это все, что я могла для них сделать.

— И ты плакала с ними над их детьми?

— Я не могла сдержаться.

— Конечно, не могла, — он отвернулся и сказал: — Я люблю тебя, Эми.

— Я... я...

— Не бойся, — поспешно добавил он. — Я не скажу этого снова. Я не мог удержаться, чтобы не сказать это сейчас — но я не повторю этого снова, обещаю — я ведь понимаю. Давай вернемся и заберем Флору, хорошо?

Когда мы шли назад, Лео заговорил о скоте, и я успокоилась — он меня понимал. Он рассказал мне, что предпочитает для молока шотгорнов, а для мяса херфордов.

— Если мы сделаем небольшой крюк, по этой тропке, ты сможешь увидеть некоторых из моих шотгорнов, — Лео похлопал себя по карману. — По счастью, сегодня у меня есть с собой хлебные корки.

Мы вошли в ворота.

— Они — красивые животные, правда?

Они были прекрасными животными, а лучше всех был бык. В его массивных красно-бурых плечах и тяжелых ляжках не было никакого изящества, но, тем не менее, он был полон достоинства и вышел на несколько шагов перед коровами, словно защищая их.

— Боже, какой красавец, а как его... — сказала я.

— Перси.

— Перси! — подозрительно воскликнула я. — Ты никогда не назвал бы его Перси.

— Так его зовет Арнотт.

Я задумалась на мгновение, а затем воскликнула:

— Ты назвал его именем Персея, который спас Андромеду от дракона.

— А теперь он стережет своих телок от дракона Неллы, — улыбнулся Лео. — Он не любит, когда собаки вертятся у копыт коровы или теленка.

— Нелла не делает этого.

— Да, и он это знает, но даже и близко не подпускает ее к ним. Нелла, назад! — она благоразумно отступила на дорогу и села. Бык слегка фыркнул, словно удовлетворенный этим, и тяжело направился к нам. Лео полез на перекладину ворот ограды. Я в испуге протянула руку, чтобы остановить его, но он улыбнулся:

— Не беспокойся, Эми, мы с Перси старые друзья. Кроме того, в этой груде костей и мускулов лежит нежное сердце. — Лео задержался на воротах, дожидаясь, пока я уберу руку, а затем соскочил по другую сторону ограды и направился вперед. Перси пошел к нему навстречу. Мужчина и бык сходились одинаково твердой поступью. Когда они встретились, Лео полез в карман, а широкий нос быка опустился вниз, обнюхивая подношение. Глядя, как Персей ест корки с широкой руки Лео, я догадалась наконец, почему мне так часто приходилось вытряхивать крошки из кармана пиджака Лео — а я-то всегда считала, что он кормит лошадей!

Глядя на них, я вдруг подумала, как они были похожи, бык и мужчина, оба с тяжелыми плечами и крепкими бедрами. Лео в последний раз похлопал быка по мощной бурой шее. Тот подождал чуть-чуть и пошел назад, мотнув головой, словно сказав «спасибо» перед возвращением к своим телкам. Я облегченно вздохнула.

Лео тоже повернулся и пошел ко мне. Он ухватился за ворота и, перелезая через них, сказал:

— Некоторые быки очень вспыльчивые, поэтому их часто держат взаперти. Я не позволяю запирать своих, это ненужно и жестоко. Давай, я понесу Розу.

Когда мы вернулись домой, я сказала:

— Спасибо, Лео, поездка мне очень понравилась.

— Хорошо, — Лео вспыхнул от удовольствия. — Я хотел провести последнюю неделю в поездках по имению, значит, смогу брать в них и тебя с детьми.

Это стало правилом — каждый день после обеда мы посещали разные части имения, а после ужина разглядывали карты в деловом кабинете. Из его окон был виден внутренний двор и задняя дорога, ведущая к конюшне. Кабинет был тихим и уединенным, пропахшим трубкой мистера Селби, оба окна обвивал плющ. Настенные полки были заставлены отчетами имения, карты хранились в нижнем ящике шкафа. Лео надевал очки и разворачивал карты на огромном, обтянутом кожей столе, таком широком, что мне приходилось вставать на стуле на колени, чтобы увидеть его дальний край. Я была в восторге, потому что никогда еще не видела карт такого масштаба. В первый вечер Лео научил меня читать их.

— Видишь, вот здание домашней фермы, за ней сарай, а вот дорога в Хай Хэмс, — мы стали прослеживать путь прошедшего дня. Когда мы добрались до Истона, он провел меня через лес вокруг особняка. — Это граница поля, здесь дорога изгибается, мимо коттеджа...

Пока он объяснял, карта в моей голове складывалась в картину и совмещалась с миром, который я видела вокруг.

— Покажи мне пешую тропинку, которая выводит на дорогу за церковью, — сказала я.

— Вот, — покрытый черными волосами палец Лео уперся в карту. Потянувшись поглядеть, я оперлась на его плечо и почувствовала, как оно напряглось под моей рукой.

Я знала, что у меня есть выбор. Я могла осторожно отодвинуться, словно хотела взглянуть на другую часть карты, но если бы я это сделала, Лео никогда не позволил бы себе снова так приблизиться ко мне. Его лицо было чуть повернуто в сторону, поэтому я не могла видеть выражения его глаз, но он был так близко, что я могла видеть темные точки там, где черная щетина уже пробивалась после вечернего бритья. Кроме того, я видела изгиб его уха и линии завитков волос, вьющихся так же, как и у Розы, потому что он был отцом Розы и моим мужем. Я тихонько придвинулась поближе, всем весом своего тела опершись на его плечо.

— Тропа углубляется сюда, в эту рощицу, затем выходит на открытое место... — снова заговорил Лео.

Каждый вечер мы приходили в кабинет, и я прослеживала на карте дорогу, которую мы проделали за этот день. Затем Лео показывал мне, куда мы поедем на следующий день, и каждый вечер он располагал карту так, что я должна была опираться на его плечо, если хотела изучить ее дальний угол. И каждый вечер я решала изучать этот угол, потому что Лео теперь понимал. Мы сидели, прижавшись, друг к другу, и рассматривали карту. Но в других случаях мы не касались друг друга.

Однажды, когда установилась чудесная погода, Лео подкатил в открытой тележке, в которую была впряжена Бесси. Я еще ни разу не видела его управляющим лошадью. Лео соскочил, отдал поводья мальчику-конюху и помог поднять в тележку Флору, плед, корзинку с Розой.

— Ты справишься, Эми?

— Да, — я уселась в тележку, а Нелла примостилась у моих ног, Лео влез на сиденье передо мной.

— Нн-ноо! — крикнул он, и мы мягко покатили по дороге. — Слава богу, Бесси слишком стара, чтобы ее реквизировали. А теперь мы для начала поедем в низину Харбинс. Я ввел ее в пахоту в 93-м...

Мы говорили о земледелии, и только о земледелии. Каждое поле, каждая ограда, даже каждая канава имела свою историю. Лео рассказывал о плодородии земель, об уроне, нанесенном им войной.

— Мы были вынуждены получать с них слишком много и слишком быстро. Землям нужно давать не меньше, чем с них берешь, — он вздохнул. — Но сейчас нашей стране нужен хлеб, поэтому нужно растить зерно.

Мы проехали проселком к небольшой кучке коттеджей в речной долине. Бесси остановилась на дворе мельницы, запорошенный мукой мельник вытер руку и протянул Лео.

— Я слышал, что вы уходите в солдаты, мой лорд — желаю вам всего самого наилучшего.

Узкой дорожкой мы дошли до огромного брызжущего колеса. Флора крепко вцепилась в грудь Лео, Роза — в мою. Рядом по мельничному лотку несся быстрый поток, падающий в глубокую воду за дамбой. Я загляделась вниз, в темные и скрытные глубины, и поспешно отступила, напуганная этой мощью.

Лео повел нас туда, где между пышно зеленеющими берегами текла речка. Она струилась под влажной сенью ив и убегала к залитому солнцем краю поляны, где по колено в прохладной воде стояло полдюжины красно-белых херфордов. Мы остановились поглядеть на них.

— Они — выносливые животные, но не на первом месте у фермеров-молочников — однако очень устойчивы к туберкулезу...

Когда мы вернулись к Бесси, Лео сказал:

— Сегодня мы посетим еще одно место. Там есть кое-что, что понравится вам с Флорой, — улыбнулся он, — и мне тоже.

Он привез нас на ухоженный сельский двор.

— Джексон — один из моих арендаторов. Вспомни, вчера вечером мы видели его земли на карте.

Золотистая собака выскочила нам навстречу.

— Ой, это же близнец Неллы!

— Нет, ее сын, — засмеялся Лео. — Я повязал ее... дай вспомнить... за год до твоего приезда в Истон. Джексон взял одного из щенков.

— Ты хотел показать нам его? — спросила я, глядя, как собаки приветствуют друг друга.

— Нет, кое-что поинтереснее. Старший сын Джексона завел щенка выдры.

Услышав это, я восхитилась даже больше, чем Флора. Я никогда не видела выдр, потому что они выходят из нор только ночью — если их, конечно, не выгонят охотники.

Выдра была красива, с мягким коричневым мехом, с быстрым, гибким тельцем. Она вертелась и играла под ногами Джексона, а мальчик гордо сказал нам:

— Ее не проведешь, она пришла на запах рыбы в этой бадье, — он улыбнулся, глядя на выдру. — Поработай, девочка моя, покажи ее светлости, как хорошо ты умеешь плавать.

Когда мы вышли на берег реки, мальчик бросил туда серебряную форель. Выдра одним скользящим движением оказалась в воде и погналась за рыбиной. Быстрый нырок — и в следующий миг ее гладкая темная головка триумфально показалась над водой, с добычей в зубах.

— Ах, какая красивая — я в жизни не видела создания красивее!

Я в восторге наблюдала за выдрой. Она была быстрой и уверенной в движениях, то скользя темным пятнышком под водой, где только цепочка пузырьков отмечала ее путь, то высовывая мордочку на поверхность и требуя новую рыбину. Когда форель кончилась, Боб подозвал своего пса:

— Теперь твоя очередь, Том, — всплеском золотой шерсти пес тоже прыгнул в воду, и эта пара — пес и выдра — устроила возню в воде, заплескалась, заиграла, зарезвилась беспечно и весело. Мальчик обернулся ко мне. — Она была совсем крошкой, когда я нашел ее, поэтому Том учил ее плавать.

— А как ее зовут?

— Я назвал ее Вертушкой, потому что она все время в движении, — усмехнулся Боб.

На обратном пути, сидя в двуколке, я поблагодарила Лео — он специально для Вертушки прислал рыбу. Джексон сказал мне, что обычно она питалась кроликами.

— Впервые, я увидел выдр целой семьей, они ловили рыбу при лунном свете, — пустился в воспоминания Лео. — Отец Джорджа взял нас, двоих мальчишек, на речку, чтобы посмотреть на них. Боюсь, что позже он пожалел об этом, потому что я был так очарован ими, что запретил охотиться на выдру в своих реках.

— Как я рада этому! — горячо воскликнула я.

— Этот запрет вызвал огромное недовольство. Я кое-как объяснил его тем, что выдры выводят детенышей круглый год, поэтому невозможно выбрать время для охотничьего сезона на них. Но, правда гораздо проще — в ту ночь я просто влюбился в этих зверюшек. Посмотри-ка, Эми, — он указал кнутом, — до войны все эти земли были пастбищами...

На следующий день Лео взял меня показать своих овец. Мы оставили машину на холме, и пошли по пружинящей торфяной почве туда, где паслись овцы. Впервые я увидела дорсетхорнских овец, с рогами, изогнутыми, словно поля элегантной шляпки, а с ними — барана с великолепными завитками рогов по каждую сторону подвижной белой морды.

— У него превосходное руно, так и отливает золотом на солнце. Ты не хочешь спросить его имя, Эми?

Я взглянула в подсмеивающиеся глаза Лео и обратилась к барану:

— Ты замечательный баран, Язон, — и смех Лео сообщил мне, что я угадала.

— Они ягнятся на пару месяцев раньше, чем другие стада... — начал рассказывать Лео.

Мы встретили пастуха, старика с чисто белыми бакенбардами и выцветшими, дальнозоркими глазами. Он поднял шляпу.

— Добрый день, мой лорд, моя леди, — его голубые глаза поднялись на Флору, восседавшую на плече Лео. — Добрый день, малышка, пришла посмотреть на мою паству? — Светлые кудряшки Флоры запрыгали, она закивала в ответ. Пастух пронзительно свистнул, и черно-белая стрела подлетела к нему, длинная и приземистая. Пока Лео опускал мою дочку на землю, пастушья собака пристально рассматривала Неллу, но обе были слишком хорошо натасканы даже для того, чтобы обнюхаться.

— Лучший из щенков, моей Дайнти. Вы помните, мою Дайнти?

— Да, Калеб, помню — прекрасная сука.

— Да, она была такая.

— А как поживает миссис Бревер?

— Ревматизм. Нам с ней уже не стать моложе.

— А ваш внук?

— В местечке под названием Ипр — в письме было зачеркнуто красным карандашом, да только Мэри разобрала, мать ведь, — глаза старика тревожно прищурились. — Я помню, как он появился на свет — был не больше вашей малышки. Хозяйка, она каждый вечер молится за нашего Дэви. А я не молюсь. Кажется мне, что Бог отвернулся от нашего мира, раз в нем происходит такое. Как ваш сын, мой лорд?

— Он все еще в отпуске по ранению.

— А-а. Я слышал, что вы и сами подумываете податься в армию. — Лео кивнул в знак подтверждения. — Тогда удачи вам, мой лорд, — старик протянул ему руку.

За эту неделю я увидела Лео другими глазами. Передо мной был человек, заботящийся о своей земле и о людях на ней, присматривающий за своим имением, несущий ответственность за его прошлое и будущее.

— Ты никогда раньше не рассказывал мне о земледелии, — как-то сказала ему я.

— Я не знал, что тебе это интересно. Я думал, что тебе нравится говорить только о детях и о розах, — и я поняла, что он тоже взглянул на меня по-другому.

Я с нетерпением ждала каждой поездки, не только потому, что хотела, получше изучить дела имения, но и потому, что впервые мы вели себя как настоящая семья — Лео, дети и я. Но каждый раз, когда он вступал в разговор с людьми на полях, неизбежно произносились слова: «Говорят, вы уходите в армию, мой лорд?», которые завершались рукопожатием: «Тогда удачи вам».

И последний день наступил слишком быстро.