Северный волк

Глава 22

Я прекрасно помнила карту этой местности. А там, где память подводила, на помощь приходили скалы, рощицы, ручьи, отдельно лежащие камни.

По знакомой дороге идти было проще. Я помнила, где были гнезда монстров, и мы обходили их, избегая боя. Не приходилось выискивать воду или укрытие. Память подсказывала, где удобно остановиться, и мы часто делали привалы в тех же местах, что три года назад.

По знакомой дороге идти было трудней. Она будила тревожные воспоминания, болезненные, угнетающие. Я все чаще поглядывала на небо, опасаясь увидеть птиц Серпинара. Но его не интересовали вересковые пустоши и давно разрушенные эльфийские деревни. Спала беспокойно. В кошмарах видела встречи с Великим магистром. Пытки у эльфийского камня, неожиданное появление инквизитора у походного костра. Часто просыпалась в слезах. Особенно, если снилась очередная ссора с Эдвином.

Он чувствовал мое беспокойство и волновался, не понимая причины. Хотя она была довольно простой — угрызения совести.

Путь, каждая стоянка, каждый ориентир напоминали о том, что я не ценила Эдвина, не видела его стараний все исправить, спасти нас от разрушения. Он заботился, оберегал, защищал меня, как мог. В качестве благодарности получал лишь грубость и скандалы.

Я была совершенно слепа и невыносима.

Он и в этот раз пытался успокоить, утешить. Ложился рядом, так, что меня окутывало ласковое сияние золотого дара, переплетающегося с моим. Я наслаждалась такими моментами, откликом своей магии. Эдвин словно просил поделиться переживаниями, пытливо заглядывал в глаза. Но я не могла. Только обнимала своего волка, пряча лицо в пушистый мех и мечтая о том, что источник поможет, а Эдвин когда-нибудь меня простит.

В этот раз дорога к храму заняла меньше времени. Монстры нам не докучали, охота была удачной, гнездо спиндов мы обошли и долгой остановки перед самым источником не делали.

Источник не изменился. Такой же необузданный, вольный, хлесткий, гибкий и мягкий, как и три года назад. Так же изменял мир вокруг себя. Его близость тревожила чувства, ускоряла сердце и беспокоила дары. Они откликались на стихийную магию всполохами и волнами. Под лапами волка вдруг начали проблескивать золотые молнии, я все время держала кулаки стиснутыми. Чтобы не допустить возникновение спонтанного волшебства.

Но тревожилась я не только из-за магии. Воспоминания о той ночи, о сражении с инквизиторами не отпускали меня. Пыталась успокоиться, боролась со страхом. Но не слишком успешно. Часто останавливалась, прислушивалась к магическому полю, вздрагивала от треска ветки или вскрика птицы.

Все казалось, с минуты на минуту у храма появятся охотники Ордена. И бой повторится, а его смертельный для нас исход будет предопределен…

Но я упрямо шла к источнику. К олицетворению моих страхов и надежд.

Эдвин тоже волновался. Я чувствовала это по изменению дара, по его искристости. Подмечала настороженные взгляды, которыми Эдвин окидывал лес, напряженность, с которой прислушивался к звукам. Моя тревога ясно откликалась в золотом даре, его беспокойство влияло на меня.

Когда над лесом показались башни храма, я не выдержала и зачаровала Эдвина и себя от влияния источника.

— Мы ведь не будем проводить ритуалов, — извиняющимся тоном, пояснила свое преждевременное решение. — Защита продержится дольше, истощится не так быстро.

Он кивнул и, подойдя на шаг, снова уткнулся лбом мне в грудь. Обнимая Эдвина, я радовалась успокаивающей силе уверенного золотого дара, хоть и считала удивительную ласку его движения незаслуженной.

Полуразрушенная лестница, вездесущий плющ, камни, опаленные боевыми заклинаниями. В сторону восточной стены я старалась не смотреть. На площадке, выложенной белым мрамором, тяжело было находиться. Стихийная магия источника в этот раз напоминала штормовое море, и силы щитов едва хватало на то, чтобы закрывать нас от его влияния. Даже смотреть на сияющие темно-синие звезды было больно, а бушующая магическая энергия силилась пробить наши коконы. Поэтому во внутреннем дворе мы провели не больше пяти минут, и Эдвин увлек меня в переход, в подвал западного крыла.

Он удивительно хорошо помнил план, ни разу не запутался и безошибочно вывел меня к лестнице. Поднявшись по ней, зашли в сожженную библиотеку, походили по балкону, на котором сражались с инквизиторами. Отчетливо вспомнила слова охотника "Она привела к нему", злость Эдвина на меня. И то, что после этих слов Эдвин меня не бросил. Даже после этих слов.

Наблюдая за волком, вдруг подумала, что в этом обличье Эдвину было бы проще скрыться от инквизиторов. Истощенный дар, скрытый амулетом и приглушенный звериной ипостасью, они бы не нашли.

При свете дня коридоры и переходы не казались такими зловещими, как той ночью. Даже лестница, на которой все произошло, не вызвала ожидаемой волны ужаса. Возможно, потому что меня больше волновало не прошлое, а настоящее. Я чувствовала, как постепенно тускнел дар Эдвина, ведущего меня к восточной башне. Но там, на круглом блюдце площадки, сияние золотого дара стало совсем бледным и обреченным, как несколько дней назад в Гнезде. Эдвин чувствовал вину, совсем сник и старался не встречаться со мной взглядом.

— Родовое заклинание было единственным шансом выжить, — твердо сказала я, повторяя слова госпожи Нэйги. — Твой резерв был пуст, мой тоже. А родовая магия не требует резерва. Если бы не ты, мы бы здесь погибли. Ты спас нас.

Мой уверенный тон приободрил Эдвина. Но его короткий взгляд в небо, на несуществующего Северного волка, был горестным. Я вдруг поняла, что логика и осознание жизненной необходимости того решения залечивали душевные раны Эдвина не полностью. Ведь, что бы я ни говорила, как бы ни оправдывала его, он не простил себя. С трудом сдерживая слезы, поддалась порыву, опустилась перед ним на колени и обхватила моего волка обеими руками.

— Ты не виноват, что оно исказилось. Не виноват.

Казалось, эти идущие от сердца слова обладали собственной волшебной силой. Они изменяли мой дар, изменяли магию Эдвина, укрепляли нашу связь, соединяющие нас нити. Напитывали его дар энергией, он становился многогранней, ярче. Мой дар лучился нежностью, подпитывался золотым сиянием. Влечение даров, которое я чувствовала с первого момента знакомства с Эдвином, ощущалось полней.

Мой мир заполнился биением его магии, биением его сердца, такого же взволнованного и колотящегося, как и мое. Казалось, мечталось, что он вот-вот превратится. Что я посмотрю в голубые глаза, мягко отброшу с родного, знакомого в мельчайших чертах лица черную прядь, поцелую красивые губы и признаюсь, что люблю. Что люблю до сих пор. И не представляю своей жизни без него.

Но он не перекинулся.

Утерев слезы, немного успокоившись, я предложила спуститься к самому источнику. Он немного утихомирился, и стоило попытаться воспользоваться штилем, пока солнце не село. Чем бы ни закончился осмотр, мы должны были отойти как можно дальше от храма до разрушения коконов. Чтобы снизить вероятность спонтанного волшебства.

Несмотря на явное затишье, энергия источника все еще казалась неприятно мощной. Она вторгалась в магическое поле, отзывалась тревогой, чувством опасности. Все вокруг виделось мрачным, настораживающим. Красоту этого места затмевали следы давней схватки. Обожженная дверь, выпавшие из нее оплавленные гвозди и скобы, подпалины на камнях. Я отчетливо помнила, как в меня летели оставившие эти следы заклинания. Озираясь по сторонам, вглядываясь в сгущающиеся тени на крытых галереях, боялась услышать топот преследователей, свист проносящихся мимо заклинаний и старалась не смотреть на многолучевую звезду в центре. Она казалась грозной, непокорной, разрушительной. Эдвин разделял мои чувства, я отчетливо ощущала его нарастающую тревожность. Но он уходить с площадки не спешил. Даже отважился подойти к центральной звезде и встал почти над ней. Возможно, надеялся, что сила источника как-то поможет. Мне его поступок казался безрассудным и отчаянным.

Отведя взгляд от замершего над синей звездой черного волка, вдруг заметила нашего "третьего мага". Костяная толстая пластинка лежала в тени здания и мягко поблескивала рунами. В артефакте ощущалась сила, мягкая и спокойная, значительно большая, чем оставалась к концу ритуала. Меня это заинтересовало, как и серебряные искры, промелькнувшие вокруг пластинки, стоило мне протянуть к ней руку. Помня об осторожности в обращении с незнакомыми артефактами, достала блокирующий магию мешочек и взяла пластинку через него.

Эдвин, внимательно наблюдавший за моими действиями, решение забрать с собой "третьего мага" одобрял.

Мы еще немного побродили по храму, снова подошли к источнику. К вечеру он стал значительно спокойней, мягче. Я предложила подождать темноты, чтобы как можно полней восстановить обстановку той ночи. Но Эдвин отрицательно покачал головой и пошел к выходу. Он казался задумчивым, огорченным, но несломленным. Несмотря на то, что источник не оправдал наших надежд, я не чувствовала в золотом даре безысходности. Напротив, Эдвин был полон решимости, созвучной с моим желанием идти до конца. Еще казалось, он разделял мою неистребимую веру в то, что все образуется. Все обязательно получится. Потому что мы вместе.

На стоянке влияние источника все еще ощущалось. Слабое, ласковое, умиротворяющее. Оно чуть изменило защитные барьеры, придав им бирюзовый отблеск, и добавило немного синего к цвету пламени костра. Но мы мирились с этими отклонениями, не желая продолжать путь ночью. Выбравшись из храма, мы пошли в сторону озерного острова и оказались на большом каменистом плато. Порой расселины были очень широкими, в некоторых гнездились крупные ящерицы. Наткнуться в темноте на таких, возможно, ядовитых животных не хотелось. Как и поломать ноги, провалившись в щель между камнями.

Огонь уютно потрескивал, лежащий рядом Эдвин смотрел на пламя и, казалось, задремывал. А мои мысли занимал найденный у источника артефакт. Вытряхнув его на большой камень, медленно провела над костью рукой. Между изрезанной рунами поверхностью и пальцами искрило серебро.

Это наблюдение заинтересовало Эдвина, он подошел к артефакту и положил рядом с ним лапу. Пространство между ними заполнилось золотыми всполохами.

— Может, потому что это наш артефакт? — предположила я. Эдвин с сомнением покачал головой. В нем чувствовались неуверенность, легкая досада и любопытство. Прирожденный артефактор просто изнывал от него и очень жалел о невозможности исследовать странную магическую вещь. — Давай вместе? — предложила я. И вдруг испугалась, что он откажется.

Но Эдвин просиял, дар лучился радостью и предвкушением. И все же я обманулась, решив, что его настолько заинтересовал артефакт.

Эдвин истосковался по мне, по единению наших даров. Чувствуя в левой ладони шершавую волчью лапу, сплетала его магию с собственной, полностью отдавалась общему волшебству. Поначалу Эдвина, как и меня, интересовали только мы. Нежный отклик магии, ласковые касания обвивающих друг друга даров. Я готова была сутки сидеть так, наслаждаясь ощущениями. К сожалению, такая связь не могла длиться вечно, а мы еще собирались изучить артефакт. Эдвин в этом отношении был значительно опытней меня, и я с радостью позволила ему распоряжаться собой. Творить мной магию, исследовать, как постепенно становилось ясно, стихийный, спонтанно возникший артефакт. Откликаясь на действия Эдвина, руны сияли ярче, вспыхивали разными цветами. Матово блестела кость, источая собственный свет, ленты золотых и серебряных искр обвивали артефакт. Он открылся и в подробностях показал события той ночи, тот всплеск магии, который привел к его возникновению.

Законченный ритуал, разрушенная карта даров. Появление охотников. Убийство первых двоих. Я увидела себя в тот момент со стороны. Жутчайшее существо, искаженные ненавистью черты, почти бесконтрольная магия. И Эдвин.

Любящий, оберегающий меня даже тогда.

Битва на балконе, правдоподобное, но лживое обвинение. Перекошенное яростью лицо Эдвина. По эмоциональному отклику дара волка чувствовала, что только тогда уверенность Эдвина во мне пошатнулась. Но даже в тот момент он не считал меня предательницей. Он винил во всем Серпинара, его заклятие и пытки.

Круглая, как блюдце, площадка. Приближающиеся инквизиторы. Безысходность. Отчаяние. Взметнувшийся в небо столб света. Молнии.

Ужас Эдвина, увидевшего, что я упала рядом с ним, невозможно передать словами. Он останавливал сердце, убивал дыхание, касался льдом костей. Мне не было страшно за себя, я боялась за него. Его мир рассыпался на глазах.

Любой на месте Эдвина рухнул бы на колени, с рыданиями и стенаниями прижимая к себе умирающую подругу. Любой. Но не мой Эдвин, за которого у меня от боли сводило сердце. Бросившись ко мне, Эдвин сломал у меня на груди последний амулет. Метнувшись к ближайшему инквизитору, сорвал с пояса мешочек с зачарованными бляшками, погнул пару у меня на груди. А потом стал вытягивать из убитого магическую силу и отдавать ее мне. Благодаря холодной, мертвой энергии я оживала.

Все силы убитых охотников пошли на меня. На поддержание моей жизни. На глазах поседевший Эдвин не взял себе ни капли. А я благодарила небеса за то, что ему не пришлось отдавать свою жизнь.

Над храмом сиял бирюзой и изумрудом Северный волк. Вожак стаи Эдвина выл у подножия разрушенной башни.

Артефакт рассказал свою историю и рассоединил наши дары.

У меня перед глазами все еще стояли последние картины.

Поседевший Эдвин, спасающий меня энергией мертвых.

Я вдруг осознала, насколько совершенной тогда, три года назад, была его любовь ко мне. Для этого чувства не существовало достаточно ярких и емких слов.

Зато были поступки. Защита, забота, тревога, старания сгладить острые углы, избежать ссор, когда я искала их. Он каждый день боролся за нас и действительно, несмотря ни на что, доверял мне. А я этого не видела. Я предавала его каждый день в мелочах.

Но он все равно любил и верил в нас. Боролся за мою жизнь до последнего. Почти до саморазрушения.

— Прости меня, — не осмеливаясь посмотреть на Эдвина, шептала я. — Прости, пожалуйста. Я была так слепа…

— Верней, ослеплена.

— Пусть так, моей вины это не умаляет! — в отчаянии ответила я, отвернувшись к огню, скрывая слезы. — Но мы все исправим!

Исправим. Я все для этого сделаю. Я ведь люблю тебя, Эдвин. Я посмотрела ему в глаза и замерла безмолвной статуей, рассматривая черты любимого человека. Не веря в преображение.

— Я тебя тоже, Софи, — ласково улыбаясь, ответил он. — Я тебя тоже люблю.

Не спрашивала, как, — это было неважно. Не спрашивала, почему именно сейчас, — это не имело значения.

Только сияние золотого дара, вкус долгожданного поцелуя и счастье, затопляющее меня, нас, каменную пустошь, весь мир. Впервые между нами ничто не стояло. Обиды, недоверие, недомолвки… ничего этого больше не было. Я любила и знала, что любима. Я простила и знала, что прощена. И, что важней, мы простили не только друг друга, мы простили себя.

Поцелуй был нежным и страстным. Я гладила красивую шею, скользила ладонями по обнаженным плечам, легкими касаниями щекотала его подбородок. Его дар и тело отзывались на игривую ласку, Эдвин отвечал сильными, властными объятиями и уверенными поцелуями. Его магия распутала шнуровки на платье, а я стонала от восторга, сильней прижимаясь к моему волку. Каждый магический разряд сводил с ума, каждый поцелуй опьянял так, что я забывала себя.

Существовали только мы.

Впервые между нашими дарами ничто не стояло. Ни амулеты, ни заклятия, ни усталость, ни волчья ипостась…

Искрящая между нами магия той ночью была особенной.

Яркой, живой, как никогда прежде.

Мы познали дары друг друга полностью. Увидели во всей многогранности и силе. Они проникали один в другой, свивались так плотно, что невозможно было разделить золотые и серебряные ленты.

В ту ночь мы стали единым целым.

Общее биение сердец, одно на двоих дыхание.

Одна любовь. Одна на двоих судьба.

Он лежал рядом, небрежно набросив одеяло на себя и заботливым движением поправив второе на моих плечах. Из-за силы источника пламя окончательно стало синим, а в его отсветах глаза Эдвина казались сапфировыми. Я любовалась им, его магией. С благоговейным восторгом почувствовала, насколько беден и неполноценен мой дар без Эдвина.

Он смотрел на меня ласково, с нежностью. Гладил мою щеку большим пальцем. Я повернула голову и поцеловала его в ладонь. Он улыбнулся и крепче обнял меня.

— Ты моя жизнь, Софи, — прошептал он, прижавшись щекой к моему виску.

Никакое бледное "люблю" не могло сравниться с этим признанием, и я в ответ сказала правду:

— Ты моя жизнь, Эдвин.

Дорога до озерного острова показалась мне необычайно короткой. Я ее даже толком не запомнила. Меня переполняло счастье, сияющая легкость. Я наслаждалась каждым мгновением рядом с Эдвином и чувствовала, знала, что он тоже счастлив рядом со мной. Больше ничто, совершенно ничто не имело значения.

К белым скалам подошли как-то внезапно, и лишь небесно-голубое озеро, тронутое у берега льдом убедило меня, что мы на месте. Ни моста, ни лодки у берега не было. В солнечных лучах ослепительно блестела дорога из ледяных плит. Она вывела к острову, превратилась в дорожку из белых плиток. Мы миновали клумбы с крокусами и астрами, подошли к дому.

Стучаться не пришлось — госпожа Нэйга ждала на пороге. Хозяйка обрадовалась нам, но не удивилась. Выглядела очень довольной, а я почему-то не могла избавиться от мысли, что она выиграла какой-то спор.

Мои попытки сделать из юбки сносную рубашку для Эдвина женщину повеселили. Посмеиваясь, она рассматривала кривые швы, а я смущенно оправдывалась, что в хозяйстве все же не бесполезна. Да, я, как и Эдвин, никакой бытовой магией не владела. Эти заклинания не входили в перечень необходимых дворянам умений. Зато умела готовить и стирать, ведь боевому магу без этих навыков трудно. А вот шитью меня никто не учил.

Эдвина, заступавшегося за меня, хозяйка отправила на второй этаж переодеться. Мне велела помочь на кухне.

В доме ничего не изменилось. Те же кресла у камина, те же чашки из сервиза на столе. Те же громкие часы, та же баба на чайнике. За окном ледяные глыбы, крокусы и дурманящая сирень. Казалось, время в этом месте существовало только для того, чтобы изменяться в угоду госпоже Нэйге.

Когда Эдвин вернулся, хозяйка завела разговор о Керди. Она рассказывала о семье господина Барита. О том переполохе, который вызвало мое бесследное исчезновение.

— Ты была очень осторожна, — похвалила госпожа. — Почтовые работники клялись, что ты уехала в той карете.

Я вздохнула с облегчением, Эдвин мягко накрыл мои пальца ладонью, легко пожал. Он знал все подробности моего бегства, историю о Тихом источнике и сватовстве Талира. Поэтому его не удивили и следующие слова хозяйки.

— Левент Талир по всей стране разыскивает возлюбленную, — называя меня так, госпожа Нэйга явно подтрунивала. — Лично был в Дильи, ездил в Юльмин, забросив все дела. Его даже не волнует исчезновение волка из зверинца. В его мыслях только таинственная и загадочная Софи Трези.

— Надеюсь, он скоро перестанет, — воспоминание о влюбленном магистре меня все же смутило.

— Я тоже так думаю, — ободряюще сжав мои пальцы, сказал Эдвин. — Влияние моего дара на его эмоции вскоре ослабнет.

— Верно, — губы хозяйки изогнула странная невеселая улыбка. Мне почему-то подумалось, госпожа что-то просчитывает и пытается предугадать последствия. — Это произойдет всего лишь через неделю. Твои чувства слишком сильно изменяли его, поэтому воздействие сохраняется так долго, почти три месяца. Не стоит думать, что Левент Талир прекратит поиски, когда влюбленность пройдет. У него изменится цель поисков, смыслом будет месть. И он перестанет искать сам. Обратится за помощью к Великому магистру Серпинару.

От упоминания этого имени у меня по спине пробежал холодок, я зябко повела плечами. Эдвин заметно помрачнел, черты лица ожесточились.

— Почему Талир до сих пор не привлек Серпинара? — хмуро спросил он. — Он раньше часто просил совета у главы Ордена.

— Вначале решил, что просто случилось что-то непредвиденное в дороге. Побывав в Дильи и не найдя никаких родителей невесты, потому что их никогда не существовало, уверился в том, что девушка сбежала. Именно от него, госпожа Нэйга потянулась к чайнику, бросив на меня короткий взгляд, добавила: — Уязвленное самолюбие и разбитое сердце иногда толкают людей и на большие глупости.

Я потупилась, промолчала.

— Но Серпинар не мог не вмешаться, — голос Эдвина звучал задумчиво.

— Он вмешался и проводит собственное расследование. Тебя ищут. Серпинару не хватает последнего кусочка головоломки, улыбнулась хозяйка. — Он пока уверен, что Талир влюбился в девушку без магической искры. Событие возможное, но досадное для Великого магистра, надеявшегося использовать Талира в качестве живой ловушки.

— Живой ловушки? — нахмурился Эдвин.

— На кого? — насторожилась я.

— Серпинар ничего не делает просто так, — повела плечом госпожа. — Поощрив Левента Талира за хорошую работу, Великий магистр решил сразу много задач. Наказал тебя, Эдвин, обрекая на несколько лет пытки. Завоевал благодарность и преданность толкового мага, привязал его к себе таким ценным подарком, дающим власть и могущество. Но как-то позабыл сказать Талиру, что дар Эдвина откликнется на дар Софи. Что связь между вашими дарами поможет Серпинару выследить Софи, — она усмехнулась: — Он просто пока не знает, что его ловушка действительно сработала.

— И то, что возлюбленную Талира тоже зовут Софи, Серпинара не насторожило? — Эдвин недоверчиво и недоуменно поднял бровь.

— Ему не пришло в голову, что скрывающаяся от королевских сыщиков и инквизиторов девушка не изменила имя, — в улыбке хозяйки виделось удовольствие. А меня не покидало ощущение, что все происходящее для нее своего рода игра. — Но увидев угасание чувства Талира к некой неуловимой Софи, Великий магистр без труда свяжет ее с Эдвином Миньером. Но еще целую неделю Серпинар будет считать, что это два независимых друг от друга исчезновения. Ведь их отделяет большой промежуток времени. К тому же Серпинар так и не узнал, кто именно проник в зверинец.

— Но меня видели, — недоуменно нахмурилась я.

Прекрасно помнила и верещащую служанку, и внимательно рассматривающего меня ученика. Пусть часть моего лица и скрывал платок, но цвет волос, цвет платья они должны были запомнить. Не могла представить, что никто из них ничего не сказал инквизиторам.

— Показания свидетелей разошлись, — усмехнулась хозяйка. — Девушка рассказывала о золотом призраке и старухе без лица.

А парнишка твердил, что никаких людей в зверинце не было.

Только неуклюжая сова.

— Почему? Он ведь меня видел… — наверное, я должна была радоваться, но поведение подростка казалось странным. — Кевин Левьен очень любопытный мальчик. И умный, спокойно ответила госпожа Нэйга, снова наливая всем чай. Он видел тебя, видел волка. А до того пытался лечить лиса и почувствовал, что это непростое животное. Удерживающее Кевина заклинание спало раньше, чем появились магистры из города. Так что он внимательно рассмотрел фантом, клещей. И сделал правильные выводы. Скажем так, он теперь никогда не будет верен инквизиции.

— Это радует, — улыбнулся Эдвин. — Я наблюдал за тем, как он творит заклинания. Он станет хорошим целителем. — Когда-нибудь непременно, — согласилась хозяйка. За ужином мы говорили об источнике, о спонтанных

артефактах, об инквизиторах, охраняющих гавани, о кораблях в Кирлон, о Гнезде. Вечер тихо подкрадывался к нам, вскоре стало сумрачно. Хозяйка зажгла светильники, пригласила нас к камину.

Огонь с удовольствием грыз поленья, разговор тек плавно и непринужденно. А для нас с Эдвином постепенно вырисовывался дальнейший путь. Раньше мы думали, нужно попытаться сесть на корабль в Северной гавани. До нее от озерного острова было около двух недель пути, а инквизиторов по-прежнему не интересовала эта малонаселенная местность. Деревеньки, ютящиеся вдоль рыбного берега, небольшое число монстров и нежити. Слова госпожи Нэйги о том, что Серпинар уже через неделю начнет искать нас обоих, делали этот план опасным, но не настолько ненадежным, чтобы Эдвин не упомянул такую возможность.

— Нет, там вас обнаружат, — без тени сомнения ответила госпожа.

— Даже если мы воспользуемся скрывающими дар амулетами?

— уточнил Эдвин.

— Остался только один, — напомнила я.

— Мой не утерян, а спрятан, — весело улыбнулся он. — Два амулета скрывают два дара, — в голосе хозяйки слышалось лукавство. — А когда дойдете до гавани, ярко выраженных даров будет уже три. Вы времени у источника зря не теряли.

Вцепившись в руку Эдвина, я чувствовала, как вспыхнул от волнения его дар. Но повернуться к любимому не смела, глядя только на госпожу Нэйгу. Словно каждое ее слово определяло нашу судьбу.

— Тогда было рано. Слишком рано, — не скрывая сочувствия, продолжала хозяйка. — Но вам вернется утраченное.

— Как? — выдохнул Эдвин.

— Волки никогда не умирают. Они просто возвращаются в свою стаю, — улыбнулась госпожа.

Он просиял. А я тогда не поняла, о чем шла речь. Но радость Эдвина, затопляющая меня золотым светом, сметала все мысли. Мое собственное счастье не давало думать, а госпожа Нэйга добавила смятения в чувства, сказав:

— Прости, Эдвин, первой все-таки будет дочь. Лишь позже, когда засыпала в объятиях моего волка, вспомнила, как Эдвин охарактеризовал свою стаю. "Умершие и еще нерожденные родственники". Но там, у камина, мое недоумение быстро вытеснили другие дела.

Госпожа Нэйга говорила о мелких островах, к которым подходили суда, направляющиеся на материк. За пресной водой, за рыбой, которую там продавали значительно дешевле, чем в больших гаванях. К нескольким островам можно подобраться без лодки, по безлюдным местам, по отмелям во время отливов. Хозяйка сказала, до ближайшего подходящего островка было всего три дня пути, а нужный корабль непременно возьмет нас на борт. На этой обнадеживающей ноте госпожа Нэйга завершила разговор. Часы давно пробили полночь, и усталость давала о себе знать.

Я намеренно чуть замешкалась, отстала. Убедилась, что Эдвин поднялся по лестнице и не мог услышать беседу.

Заглянув в невероятно синие глаза хозяйки, прошептала: — Госпожа, ваши слова о ребенке были предсказанием. Как и весь рассказ о делах Серпинара и Талира. Я помню, что эльфы приходили к вам за этим. Что у всего есть цена. У этого и у вашей помощи. Не нужно, чтобы он платил. Я сама.

Пожалуйста.

Она улыбнулась, отрицательно покачала головой.

— Мы с сестрой так основательно вмешались в ваши жизни, что помощь и предсказания считай подарками на свадьбу. — Спасибо, — я не скрывала облегчения. — Но… Вы с сестрой? — Ты с ней знакома, — бесстрастно ответила госпожа Нэйга и, заметив мое недоумение, уточнила: — У нее ярко-синие глаза.

Ледяные, как северное сияние.

Меня обдало холодом, сердце заколотилось, ужас зашевелил волосы на затылке. Невольно отступила на шаг от сестры Смерти.

— Не говори Эдвину. Для него я всего лишь целительница и предсказательница, — она улыбнулась и подмигнула.

Я кивнула, не найдя сил на другой ответ или вопрос. — Он ждет тебя, — подбодрила госпожа, ласково потрепала меня по плечу и вышла из комнаты.

Утро началось рано — хозяйка разбудила нас на рассвете. Она готовила нам еду в дорогу, на столе остывали свежие булочки, под бабой набирал крепость чай. За завтраком госпожа Нэйга подробно рассказала, как нам идти, показала на карте островок и путь по отмелям. Назвала корабль и день, в который он подойдет к островку.

Я внимательно рассматривала карту, запоминала дорогу, а госпожа Нэйга наставляла Эдвина.

— На острове есть деревня. Когда дойдете до первого дома, брось на землю вот это, — она положила перед нами кусок грубого холста, обметанный по краям толстой ярко-красной нитью. — Местные жители примут вас за своих, будут уверены, что вы прожили в той деревне несколько лет. А когда вы уедете, забудут о вас.

Она положила рядом белую тонкую тряпицу, обметанную по краям синей нитью:

— Сходя с корабля, брось на палубу. И вас забудут. Эдвин поблагодарил, спрятал оба отрезка в нагрудных карманах куртки.

— Вы уедете из Норолдин беспрепятственно и незаметно, — заверила хозяйка.

Любимый обнял меня одной рукой, но в подбадривании не было нужды. Я совершенно точно знала, что все будет именно так, как рассказала госпожа Нэйга.

— Есть еще кое-что, — улыбнулась госпожа Нэйга, когда пришло время прощаться. — Вы оставили мне это на хранение. Я нахмурилась, не понимая, что она имеет в виду. Взгляд Эдвина был таким же недоуменным, когда он принимал из рук госпожи маленькую шкатулку. Под резной крышкой на синем бархате лежали два эльфийский кольца. Золотые ленты переплетались с серебряными, как дар Эдвина с моим. Это было так красиво, так правильно.

— Вы можете провести Обряд? — неожиданно для себя спросила я.

— Могу, хоть он и не убережет вас от пышной свадьбы в Кирлоне. Родственники в этом отношении неумолимы, усмехнулась женщина. — Выйдем в сад.

Она встала, вышла из-за стола. Эдвин обернулся ко мне, с озорной улыбкой заглянул в глаза.

— Мне кажется, благоприятный момент для того, чтобы преклонить колено и просить твоей руки, безвозвратно упущен. — Причем довольно давно, — вложив руку в его протянутую ладонь, согласилась я.

Сад поражал великолепием цветов, тонкими ароматами и яркими красками. Госпожа Нэйга подвела нас к грушевому дереву, одновременно цветущему и плодоносящему. Я стояла рядом с Эдвином под грушей, символизирующей любовь и материнство, на острове, где не имело силы время, а певучий голос сестры Смерти свивал наши судьбы словами брачного обряда.

Он не имел ничего общего с церковной свадьбой, а значения слов я умом не понимала. Госпожа Нэйга говорила на древнем эльфийском, мы с Эдвином стояли друг напротив друга, соединив левые ладони. Я чувствовала поток своей магии, устремляющейся к любимому, ощущала теплый золотой дар, заполняющий меня радостью. Прозрачные синие завитки творимого госпожой заклинания укрепляли нашу связь. На открытых правых ладонях лежали кольца, единение наших даров и волшебство госпожи Нэйги напитывало их магией. Руны, нанесенные на переплетающиеся ленты, вспыхивали и гасли.

Эдвин надел мне кольцо, я стала его женой. Перед Единым и людьми.

Теплое кольцо плотно обхватило его палец. Теперь Эдвин был моим мужем.

Он поцеловал меня, и наша любовь свила дары И я почти не удивилась, увидев чуть позже, когда обряд завершился, серебро своей магии в золотом даре. Ведь его золото тоже стало моей частью.

Тогда, рядом с Эдвином, я точно знала, что у нас все получится. Все сложится. Мы будем свободны и счастливы. Потому что мы вместе.

Конец