— Мне что-то надо сказать тебе… — пробормотал Рик и, лаская, провел пальцем по руке Холли от плеча к локтю. Время было после девяти, и они уже пропустили обед. Вместо этого любовники совершили набег на ее холодильник и снова вернулись в постель.
— Тебе надо что-то сказать мне? Что же?
На мгновение у Рика мелькнуло искушение сказать ей правду… что он послан стариком Редмондом с требованием привезти ее к нему в Сиэтл. Но мгновенный порыв быстро затух, когда он представил себе, какой может быть реакция Холли. И он только сказал:
— Ух, это всего лишь о твоих инструментах.
— Никогда раньше не слышала, чтобы их так называли, — ответила Холли с одной из своих дерзких улыбок.
Поймав себя на том, что его рука ласкает ее грудь, Рик мысленно улыбнулся.
— Это невероятно, но я говорил и вправду об инструментах. О тех, которые ты держишь в ковровом мешке.
— Ты хочешь предложить какой-то необыкновенно творческий способ использования гаечного ключа? — спросила Холли.
— Нет, я хочу предложить тебе переложить их в какое-нибудь другое место.
— В самом деле. — В ее интонации не было и намека на вопрос.
— Да. В самом деле. Мешок не место для инструментов. В нем они становятся влажными, и от этого появляется ржавчина. Мешок не подходящее место для хранения.
— Не подходящее, м-м-м?
— Ни в коем случае.
— А что об этом… — Она протянула руку и начала ласкать его интимное место. — Так подходит?
— Мы все еще говорим о том, как обращаться с инструментами? — с урчанием спросил он.
— Вот-вот, мы говорим о подходящем и неподходящем обращении, — она» скользнула рукой вверх, а потом вниз по его тугой вздрагивающей плоти, — с твоими… м — м-м… инструментами.
— Этот конкретный инструмент нуждается в особом обращении. — Рик нагнулся, чтобы показать ей, каком именно.
— И держу пари, что он нуждается в особом покрытии… чтобы защитить его от ржавчины, конечно, — промурлыкала она с манящей улыбкой. — Давай поглядим, как хорошо я сумею это сделать…
И она сделала это с таким рвением, что, будь это настоящий инструмент, сорвала бы резьбу.
— Пора проверить его в работе, — прохрипел Рик.
Одним мощным толчком он проник в нее с таким чувственным порывом, что ее пронзило до мозга костей. Она подняла бедра, чтобы втянуть его еще дальше в глубину. Его изобретательные движения скоро заставили Холли задыхаться от наслаждения, слова исчезли, слепой экстаз бурными волнами накатывал на нее.
Много позже, когда наконец все завершилось, она лежала в его объятиях, обмякнув, будто лопнувший шарик. Ее улыбка вызывала в памяти кошку, которая не только съела сливки, но еще и получила на это разрешение.
— Определенно, Рик, ты мастер-искусник, — прошептала она, — и не сомневайся.
Может быть, в этом Рик и не сомневался, но у него было множество других сомнений, касавшихся иных сторон его жизни.
— Помнишь, ты всегда говорила, что мне надо бы взять отпуск? — на следующее утро спросила Холли у Скай. Время было раннее, и они вдвоем сидели на кухне у Скай, где та пекла свежую партию хлеба.
— Я?
— Конечно, ты. — Холли откусила кусок еще теплого, только что из духовки, хлеба с медом. — Так вот, я собираюсь последовать твоему совету и уехать. Только на один день. Вернусь завтра к вечеру и была бы благодарна, если бы ты и Гвидо завтра провели занятия в моих классах. Как думаешь, сможете?
— Конечно, сможем. Куда ты собираешься?
— Хочу поставить палатку и провести день без забот.
— Отличная мысль.
— Я знала, что ты одобришь. Я уже давным-давно никуда не уезжала. Кстати, Рик поедет со мной, — промямлила Холли с полным ртом хлеба.
— Не поняла, что такое? — переспросила Скай.
— Рик поедет со мной. Он договорится насчет нескольких свободных дней.
— И ты возьмешь его с собой в палатку?
— Да, — мечтательно проговорила Холли. — Думаю, это будет удивительно! — Она вздохнула.
— У меня создается впечатление, что вроде бы это уже было удивительно, — сухо произнесла Скай. — Холли, почему ты не покраснела от моих слов? Ты всегда краснеешь.
— Я никогда раньше такого не испытывала, — призналась Холли.
— Ты так серьезно к этому относишься, да? Холли кивнула.
— И, судя по выражению лица у Рика, которое я заметила вчера, когда тебя чуть не сбил грузовик, у него такое же чувство.
— У меня есть основание верить, что это так, да, — скромно заметила Холли.
— Я тоже так подумала. И поэтому вчера никого не пустила к тебе на порог, убедив всех, что о тебе позаботятся и все будет в порядке.
— Так оно и было! — Восторженное восклицание сорвалось у нее с языка само по себе, она даже не успела спохватиться. Она нерешительно взглянула на Скай… И они дружно расхохотались.
— Ну, Холли, уж потрудись, расскажи мне подробней, а? — поддразнивая, попросила Скай.
— Нет.
— Почему ты решила взять с собой на отдых Рика? Помимо, так сказать, очевидной причины? И убери с лица эту блаженную улыбку, — с шутливым возмущением потребовала Скай. — Я хочу задать тебе самый простой вопрос. Он когда-нибудь бывал в таких походах с палаткой?
— Нет. Это будет для него первый раз.
— Первый, но не последний раз с тобой, надеюсь.
— Спасибо, Скай. Я знала, что могу рассчитывать на твою поддержку. И скромность.
— Что ты имеешь в виду?
— Не хочу, чтобы кто-нибудь еще знал, куда я поеду. Ты ведь знаешь, какие Гвидо и Байрон. Поднимут шум, учинят Рику допрос.
— По-моему, они это уже делали.
— Это были пустяки по сравнению с тем, что они устроят, если узнают, что у меня с Риком интимные отношения. Для меня это так ново. Мне хочется иметь день или два, чтобы насладиться этим в уединении, договорились?
— Договорились. Но вы оба больше, чем день или два, будете радоваться своим отношениям. Ведь я знаю тебя, Холли. Ты бы не согласилась на интимную связь, если бы не верила, что у вас с Риком есть какое-то общее будущее.
— Надеюсь, что так.
— Если нет, Рику не поздоровится, — предупредила Скай.
— Объясни мне еще раз, почему мы куда-то едем с палаткой? — спросил Рик, как только они выехали из “Внутреннего взгляда”.
— Потому что, если бы мы остались во “Внутреннем взгляде” и Гвидо застал бы тебя спящим в моем коттедже, реакция его была бы чересчур острой.
— Ну это можно пережить, — насмешливо заметил Рик. — Послушай, хочу предупредить насчет отдыха на лоне природы. Ты понимаешь, для меня дикие места начинаются уже в десяти минутах от магазина, торгующего допоздна.
— Пора, Рик, расширить твои горизонты.
— Почему мы не могли поехать в моей машине?..
— Потому что там, куда мы едем, слишком тяжелая дорога. Считай, что тебе повезло, ведь я позволяю тебе вести мой джип. Я очень привязана к своему любимчику и, знаешь, никому не разрешаю садиться за руль.
— Конечно, я польщен честью вести эту оранжевую тачку, похожую на шмеля.
— Ну знаешь, твоя машина тоже не соперничает с гоночным автомобилем. Это самый неописуемый вид транспорта, какой я видела.
Именно поэтому Рик и ездил на ней.
— И кроме того, я еще милостиво позволю тебе слушать по радио репортаж о бейсбольном матче, — добавила Холли. — Хотя бы он и звучал для меня словно на греческом.
— Это из-за атмосферных помех. Здесь в горах плохой прием.
— Виноват не прием. Виновата игра. Может быть, тебе придется объяснить мне.
— Ты заметила, как у тебя всегда находятся к месту цитаты, когда ты говоришь со мной? Но у меня тоже есть одна для тебя, о бейсболе. Я даже знаю имя парня, который это сказал. Пол Диксон. И вот что он сказал о бейсболе. Это как в церкви. Много присутствующих, мало понимающих.
— “Много званых, мало избранных”. Значит, ты тоже не знаешь правила игры.
— Конечно, я знаю правила. Но они слишком сложные…
— … чтобы женщина вроде меня могла понять? — Холли вскинула на него ресницы.
— Это мужское дело.
— Как и твой интерес к хорошей сохранности моих инструментов?
— Точно.
— Если тебе это добавляет чувства превосходства, можешь сохранить секреты своей несчастной игры для себя. В любом случае я предпочитаю футбол.
Эта новость страшно удивила Рика.
— Ты любишь футбол?
— Естественно. А почему бы еще, как ты думаешь, я недавно цитировала тебе слова футбольного тренера? Вот это игра!
— Но в ней же есть насилие.
— Признаю, есть такой недостаток.
— Разве ты не пацифист или вроде того? Ты так обрушилась на меня в тот раз, когда я попал в драку.
— “Тот раз” был не единственным, если помнишь, когда я на тебя обрушивалась, — заметила она с игривой улыбкой. — Я не оправдываю насилия. Но люблю футбол. Вот и думай. Но если помнишь, я никогда не претендовала на то, чтобы быть логичной.
— Даже когда ты не в форме, никто не мог бы обвинить тебя в логичности, — согласился Рик.
— Верно, но на самом деле я логична по-своему, по моей собственной логике. Просто не принимаю логику в узком, предвзятом смысле слова.
— Что еще ты скажешь?
— Я скажу, что сейчас мы повернем направо. Медленно вниз… Вот он, поворот направо.
— Это не дорога. Это какая-то грязная тропинка.
— Поэтому мы и поехали на тачке с четырьмя колесами, а не на твоей машине. Постарайся ехать медленно, и все будет прекрасно.
Рик предпочитал по дороге медленно ласкать, а на привалах любить ее, пока утром они не прибудут на место стоянки.
— Вот мы и приехали, — наконец объявила Холли.
— Здесь мы поставим палатку? — спросил Рик, оглядывая густой лес, окружавший их.
— Нет, здесь мы начнем разгружаться.
— Начнем что?
— Прогуливаться, а заодно переносить вещи, которые я сложила сзади.
— Переносить вещи? Далеко?
— Всего полмили. Тебе обязательно понравится! Наедине с природой! Будем радоваться необъятному простору. Вместе стряпать на костре. Соединим наши спальные мешки. Увидишь, будет ужасно здорово!
— Ты так старательно меня убеждаешь…
— Если этот рюкзак слишком тяжел для тебя… — насупилась Холли.
— Давай его сюда. — Он выхватил у нее из рук мешок.
— Тебе обязательно понравится вид из нашего лагеря. — Она надела на спину свой рюкзак.
— Предпочитаю смотреть на тебя.
— Я и говорила о себе. — Она взглянула на него со своей дерзкой улыбкой.
— Ты что-то брызгаешь себе на рукава? — удивленно спросил Рик.
— Да. Это средство от комаров. Побрызгай себе на руки тоже.
— Это не совсем то, о чем я думал, Холли. — Рик всегда удивлялся любителям таких идиотских походов: мало удовольствия натираться какой-то дрянью от комаров, таскать на спине тяжеленные рюкзаки и пробираться по буреломам. Рику сейчас необходимо было вдохновение. — Расскажи мне подробнее, куда мы идем.
— Там нет никаких заграждений, ничего отвлекающего. Только голый… ландшафт… который можно исследовать.
— М-м-м, голый?
— Если не считать куска черного атласа…
— В таком случае чего же мы ждем? — Он взял ее за руку и потянул за собой. — Пойдем. Давай проверим этот вид!
— Нам вовсе не обязательно спешить. Вид никуда не убежит, — напомнила она ему.
— Знаю. В этом вся проблема. Ты и твой вид, вы не можете идти немножко быстрее?
— Рик, половина удовольствия от прогулки с рюкзаком — это радость дороги. Единения с природой.
— Ты уверена, что на том месте, где мы поставим палатку, мы будем одни радоваться ландшафту? — спросил Рик.
— Да. Это частная собственность. И пересекать ее границы не разрешается.
— Тогда почему мы пересекли?
— Потому что я владелица этой собственности. Вернее, собственность принадлежит Институту творческого развития. И поскольку ты пришел сюда с директором, на твоем месте я бы не беспокоилась. Единственная опасность — это ядовитый дуб. Надо держаться от него подальше, хотя, по правде говоря, я никогда его здесь не видала.
— Мотель в любом случае был бы привлекательнее.
— В мотеле ты не почувствуешь такого мира и покоя. Не увидишь пихту Дагласа и виргинский можжевельник, не увидишь, как они свободно тянутся ввысь, будто хотят потрогать небо Не увидишь пятнистую от пробивающихся лучей лесную поляну. В мотеле тебя ждет обшарпанный оранжевый ковер и пыльные потолки. А здесь — ручьи, бегущие прямо из-под ледников, и чистый воздух. И ночью над головой ничего, кроме звезд.
— Я думал, мы будем спать в палатке.
— Я взяла палатку. Ты ее несешь.
А там еще полная машина всякого барахла, мелькнула у Рика мысль. Или он просто эту мысль ощутил — спиной.
— Тебе не тяжело? — спросила Холли.
— Все прекрасно. В свое время я носил тяжести и побольше.
— Мы почти на месте, — успокоила она его.
— Нет проблем.
По правде говоря, к тому времени, когда они добрались до места, Рик уже чувствовал себя почти что неандертальцем. Может быть, Холли и права. Наверно, в этом чудачестве с отдыхом на природе все же что-то есть. Он вообразил себя великим исследователем, последним из мужчин гор. Лицом к лицу с суровой природой. Американский первопроходец Дэниэл Бунн с рюкзаком.
— Ты начинай готовить обед, а я натяну палатку, — объявил Рик, движением профессионала сбрасывая на землю рюкзак.
— Ты уверен? Ты прежде когда-нибудь ставил палатку?
— Послушай, Холли, ведь речь не идет о нейрохирургии. Неужели это так трудно — поставить палатку?
Вскоре Рик открыл, что это гораздо труднее, чем ловить программу в многоканальной стереосистеме или отрегулировать зажигание в моторе своей машины. Но как бы то ни было, он не собирался признавать свое поражение. Не могут же кусок брезента и кучка колышков взять над ним верх. Никогда в жизни.
— Рик, тебе в самом деле не нужна помощь? — крикнула Холли с того места, где она развела костер. Пока он играл первый акт в пьесе под названием “Ставим палатку”, она ухитрилась набрать валежника, разжечь костер и заняться стряпней. — Я могу помочь…
— Ни в коем случае, — прорычал он в тот момент, когда очередной колышек выскочил из земли.
В конце концов Рик справился — подлая штуковина, растянутая на колышках, приобрела подобающий вид. Отряхивая от грязи руки, он гордо показал Холли сооружение, сделанное по собственному проекту.
— Смотри! Я же говорил тебе, что справлюсь. Никаких проблем.
— Выглядит великолепно, — одобрила его работу Холли, хотя подумала, что палатка чуть кривобока. — Ты уже готов обедать?
— Готов. А что мы будем есть?
— Все, приготовленное на костре. — Что?
— Овощные кебабы, печенная в золе картошка, горячие сосиски из фасоли и на десерт… жареный алтей.
Рик и Холли уселись на старом бревне возле костра и принялись за туристский обед, согнув колени и касаясь друг друга плечами. Они засиделись за десертом, ловя музыку огня, нежно сопровождавшую их трапезу. Но так продолжалось недолго. Вскоре их аппетит переключился с еды совсем на другое: занявшись поцелуями, они стали пробовать на вкус друг друга.
Первым начал Рик, попробовав губами гибкую линию ее шеи. В этот раз она надела маленькие серьги, которые не встали барьером на его пути, хотя серебряные дельфины и виднелись в мочках ее ушей. Рик относительно легко, обойдя сережки, добрался до нежной кожи вокруг ушей, чуть пощипывая ее губами.
Холли вздрогнула. Внутри у нее все запылало, а ведь он еще даже и не поцеловал ее по-настоящему! После долгой ночи любви ее влечение к нему не уменьшилось. Напротив, стало только сильнее.
Значит, ее не просто влекло к нему. Дело обстояло гораздо серьезней. Ей хотелось ухаживать за ним, если он вдруг заболеет, хотелось сделать так, чтобы он никогда больше не чувствовал себя одиноким, хотелось, просыпаясь утром, видеть рядом на подушке его лицо.
Откинувшись назад, он смотрел ей в глаза. Интересно, подумала она, может ли он прочесть ее мысли, и не сделала ни малейшего усилия, чтобы скрыть их. Отблески костра, еще добавили дьявольского огня в лукавую улыбку Рика, когда он медленно начал расстегивать пуговицы на ее сиреневой блузке с круглым вырезом.
— От нашего костра мне становится тепло, — сказал он. — А тебе?
— От НАШЕГО костра мне становится тепло, — повторила она, скользя рукой по ширинке его джинсов. — Разве тебе не жарко?
Он в ответ утвердительно прорычал.
— Тогда тебе надо бы снять рубашку. — Она принялась помогать ему, и, когда они оба коснулись пуговиц, их пальцы переплелись.
Холли уже заранее расстелила недалеко от костра спальные мешки. Им не составило труда перебраться со старого бревна на более удобное ложе. Рик переполз вслед за нею на мягкие мешки и принялся соблазняюще исследовать своим языком кремовую нежность ее груди. С его помощью она стянула алые джинсы и потом вернула ему любезность — помогла избавиться от его джинсов.
Лежа рядом с ним, Холли рисовала на его груди дорожную карту из невидимых шоссе. Запад — восток. Право — лево. От ключицы на юг к пупку.
— Пуговка на твоем животе глубоко уходит внутрь.
— Я хочу быть внутри тебя, — прошептал Рик.
— И что же тебя останавливает?
— Это… — Он стал снимать с нее и швырять через плечо ее черное атласное белье.
— И это… — Она тоже побросала через плечо его белье, а потом помогла вложить инструмент в презерватив.
И наконец он вошел в нее. В самую глубину… Он поднимался и опускался. Все глубже, глубже…
— Ты порочный, — восторженно промурлыкала Холли.
— Ух-ух.
— Мне нравится, когда мужчина немного порочен, — задыхаясь от наслаждения, пробормотала она.
— Только немного?
— Много… Ох, Рик… да! Да! Вот так, вот так!
— Ты опять командуешь, — проворчал он.
Она улыбнулась и с соблазнительным сладострастием крепче обвилась вокруг него.
— Ты жалуешься?
— Никогда!
Наслаждение становилось таким сильным, что Холли не могла сосредоточиться, чтобы говорить. Она могла только ловить ртом воздух. Холли взвивалась вверх и опускалась, будто лист, подхваченный вихрем, когда их тела вместе плавно заскользили в безмолвном, но глубоко лиричном ритме. И наступил момент, когда она взлетела ввысь, паря в экстазе. Это случилось, когда он проник вглубь так, что коснулся дна, и тогда она немедленно достигла кульминации, и звезды с небес осыпали ее.
— Не могу поверить, что мы занимались любовью на свободе, под открытым небом, — промурлыкала Холли световые годы спустя.
— По-моему, ты говорила, что это не свободная земля, а частная собственность.
— Неважно, все равно у меня это первый опыт.
— У меня тоже, — признался Рик. — И должен сказать, меня теперь удивляет, почему раньше я никуда не ездил с палаткой.
— Дело не в палатке, — упрекнула она его, нежно ударив по руке. — Дело в особе, которая рядом с тобой.
— Это бесспорно. Рядом со мной совершенно необыкновенная, невероятно сексуальная и творческая особа.
— Твой комплимент напомнил мне, что я никогда не рассказывала тебе о четырех ступенях творчества. Или говорила? Не строй такую гримасу, я уверена, что ты получишь удовольствие от этого урока. Вообще-то лучше, если я покажу, чем расскажу. Первая ступень — усилие. — Холли поцеловала его все еще разбитые суставы пальцев, запястье с тыльной стороны, локоть и плечо.
— Ты имеешь в виду усилие вроде этого?.. — Сначала он отбросил ее волосы, падавшие на лицо, потом позволил своим пальцам пропутешествовать по ее щеке, спуститься по подбородку к шее и ложбине между грудями.
— Вот-вот, — хрипло подтвердила она и с шумом втянула воздух, когда он зубами куснул ее голое плечо.
Он ощупывал ее, будто, превратясь в слепца, отыскивал на ней написанные шрифтом Брайля секреты жизни. Ямочку позади колена, подъем ее голой ступни, каждый поворот углублений и изгибов тела — все Рик изучил и оценил.
Желание быстро вспыхнуло в нем, и, обеспечив защиту, он вошел в нее, когда она сидела, наклонившись над ним.
— Ступень вторая, — она приподнялась, — разбег.
Застонав, он потянул ее вниз.
— Ступень третья — проникновение в глубину, в самую суть. — Она наклонилась над ним, убрала с его лба волосы и с откровенной жадностью поцеловала, ее язык начал дуэль с его языком, « подражая эротическим толчкам, продолжавшимся в другом месте. — И наконец… разработка, — прошептала она.
— Об этом я позабочусь, — прорычал Рик, переместившись так, что они оба теперь лежали на боку. Подняв ее согнутую ногу, он положил ее себе на бедро. Их новая позиция принесла еще больше наслаждения, каждый толчок теперь проникал в невероятную глубину.
— Такой разработки для тебя достаточно?
— М-м-м. Я знала, что ты творческий тип. Быстро все схватываешь.
— Быстро? — Он снова повернулся, она оказалась под ним, и ускорил темп. — Вот так?
— Да, я так люблю! — задыхаясь, шептала она. — Я сейчас… Я сейчас…
— Я знаю, что ты любишь, — лукаво улыбнулся он.
— … буду кричать!
Он позволил ей. Вокруг не было никого, кто мог бы услышать ее женский крик удовлетворения или чуть позже его мужской вопль завершения.
Немного позже, когда Холли набрала в легкие достаточно воздуха, чтобы наконец снова выговорить полное предложение, она убрала с его глаз темную прядь волос и прошептала:
— Я люблю тебя.
Потрясенный до глубины души, Рик посмотрел ей в глаза. Лицо у нее раскраснелось от чувственного удовлетворения, взгляд был мечтательный и нежный.
— Нет причины выглядеть таким ошарашенным, — ласково упрекнула она его. — Все в порядке. Тебе вовсе не обязательно что-нибудь говорить. Просто я не очень хорошо умею сдерживать свои эмоции.
Без лишних слов и движений Холли прижалась к нему и минутой позже уже крепко спала в уютном коконе их соединенных спальных мешков.
Но не все было так просто для Рика, который долго лежал в темноте, держа ее в своих руках, будто защищая. Он не мог понять, почему он считал, что это будет несложный случай. У него еще в жизни не было ничего сложнее.
На следующее утро, когда Рик проснулся, Холли уже встала. До него приглашающе доносился запах свежего кофе. А он боялся, что она заставит его пить один из своих травяных чаев. Выпив кружку черного кофе и сполоснувшись в горном ручье, Рик совершенно проснулся. После ночи, проведенной на земле, джинсы выглядели хуже некуда, и надеть их было невозможно. Поэтому он надел чистые, которые привез про запас. Узкие брюки цвета хаки. Закатав рукава белой рубашки, Рик был готов смотреть в глаза миру — и женщине, которая сказала, что любит его.
Она сидела на одеяле изогнувшись, как сухой крендель.
— Что ты делаешь? — спросил он, садясь рядом и вытягивая ноги.
— Свою утреннюю йогу. — Холли сделала заключительный успокаивающий выдох. — Я уже закончила.
— Хорошо. Ты слишком далеко. — Он подтянул ее к своим коленям так, что она села лицом к нему На его раздвинутые ноги. Темно-синие узкие брючки обтягивали ее, словно вторая кожа, а красная майка очаровательно следовала за всеми линиями тела.
Обвив руками его шею, она наклонилась вперед и поцеловала его. Это было красноречивое выражение щедрости ее любви, и она ощутила ответную страсть в его поцелуе. Ликуя, она чуть подвинулась и улыбнулась сначала ему, а потом голубому небу, слегка испещренному высокими перистыми облаками.
— Разве не прекрасный день? Самый красивый день в мире. Нам даже подарен сислеевский день. Настоящий Сислей.
— Сислей?
— Сислей. Французский художник-импрессионист, знаменитый своими красивыми небесами.
— Ты так много знаешь об искусстве, правда? Холли кивнула.
— Один из моих самых любимых предметов в школе, к величайшему отчаянию отца. Он не одобрял мой выбор. Для него искусство — пустая трата времени. А отцу не нравится пустая трата времени. Время должно приносить деньги. Я всегда была для него большим разочарованием. Помню, однажды он сказал мне: “Почему ты не можешь быть хорошей дочерью и больше помогать мне? Дочерью, которой я мог бы гордиться”.
Рик беззвучно, но яростно выругался.
— Это было очень давно, — продолжала Холли. — Уже прошел почти год, как умерла мать, значит, мне было лет девять. В те дни я мечтала о большой семье и даже написала нескольким кузинам, пытаясь установить связь. Не получилось. В конце концов я оставила всю родню в покое и создала собственную семью — семью по своему выбору. — Поняв, как странно звучат ее слова, Холли поправила себя: — В действительности я не просто оставила их. А то получается, будто семья — это товар, который можно бросить или оставить, словно бутылку молока или кусок хлеба. Я была достаточно удачлива, чтобы порвать все связи со своей семьей в широком смысле слова, и очень благодарна судьбе за это.
Заметив задумчивое выражение его лица, Холли решила, что Рику неловко слушать ее разговоры о семье, когда он к тому же не имеет собственной, и быстро изменила тему, спросив, как ему приготовить яйца на завтрак.
Пока она суетилась, разжигая костер, Рик вспомнил одну из первых фраз, которую Холли сказала ему: “Больше всего на свете ненавижу ложь”. Она сказала ему об этом в первый же день, как он приехал во “Внутренний взгляд”. Теперь ему казалось, будто это было ужасно давно. Как много изменилось. Но кое-что осталось прежним. Вроде того факта, что она не знает правду о нем. Не знает, кто он на самом деле.
Рик должен открыть ей правду. И очень скоро. По крайней мере он уже разорвал сделку с ее отцом в проклятом телефонном разговоре прямо перед тем, как Холли кинулась под грузовик и чуть не погибла. Рик надеялся, что этот факт, может быть, заставит Холли понять, что он не такой уж плохой, несмотря на то что лгал ей.
Но он не мог позволить себе испортить необыкновенное время, которое они проводят вместе. Рик хотел — нет, ему было необходимо — укрепить связь между ними, прежде чем он скажет ей правду. Еще несколько часов. Это все, чего он просит. Всего лишь несколько часов.
Счастливое время пронеслось чересчур скоро, и вот уже пора возвращаться во “Внутренний взгляд”, а Рик еще не сказал Холли правду. После завтрака он предпочел целовать ее, а не разговаривать, и кончилось тем, что они снова любили друг друга. Он понимал, что с его стороны это эгоистично, но боялся рисковать и подвергать опасности то, чем они вместе наслаждались. Не мог рисковать драгоценными минутами.
Всю дорогу Рик пытался найти подходящий момент, чтобы исповедаться перед ней. Но не успел подвернуться удобный случай, как они уже оказались перед въездом во “Внутренний взгляд”. А нужных слов он так и не нашел.
Чарити кинулась им навстречу, едва они подъехали.
— Я так рада, что вы вернулись! — приветствовала она их.
— Что случилось? — озабоченно спросила Холли. — С малышкой все в порядке?
— С ней все хорошо, — ответила Чарити.
— Тогда в чем дело? — успокоившись, улыбнулась Холли. — Ксерокс опять жует бумагу? — Холли чуть-чуть решила подразнить Чарити, зная, что она единственная, кто магическим прикосновением может заставить машину работать.
— Нет, не то.
— Компьютер перестал работать?
— Нет, — вздохнула Чарити. — Но кто-то, назвавшись мистером Ричардом Поттером, сейчас позвонил и сказал, что он хочет знать, что здесь происходит!