Шепот в ночи

Глава семнадцатая

Не обращая внимания на то, что оба ее собеседника время от времени озабоченно поглядывают на нее, Элис не отрывала печального взгляда от пламени, еще недавно жарко лизавшего почерневшие от сажи камни, а теперь, как и ее настроение, постепенно угасавшего. К волнению, раздражению, страху, пренебрежению и замешательству вчерашнего утра добавилось еще и чувство жгучей ревности, которая отравляла все вокруг. Не осталось ничего в душе, кроме безнадежного сожаления. Часы текли, а с ними таяли и слабые надежды на примирение.

Дэйр ускакал один рано утром и не возвратился даже к ужину. Когда, наконец, завершилась эта полная скрытого напряжения трапеза, Сибиллин, оскорбленная переменой мест за столом, с обиженным видом удалилась в свою комнату. И хотя было принято после трапезы всем обществом подниматься в малую гостиную, уютную и менее парадную, Уолтер также отказался сопровождать туда Элис, ее свекровь и Томаса, тем самым выражая свое крайнее неодобрение ее замужеству.

Приятное тепло камина, вокруг которого они уселись, не могло скрыть ни необычной подавленности Томаса, ни непривычной нервозности Элинор. Элис разделяла их беспокойство. Это напряжение, нависшее над ними подобно грозовым тучам, рассеялось, только когда они услышали громкие шаги по коридору и захлопнувшуюся в конце его дверь. В тишине, наступившей после этих звуков, свидетельствовавших о возвращении Дэйра, Элис физически почувствовала безмолвную мольбу леди Элинор выполнить свое утреннее обещание и попытаться примириться с ним. Ее сердце бешено забилось от волнения. Она ждала этой возможности все томительные часы прошедшего дня. Но как бы долго она ни готовилась к ней, эта возможность появилась слишком внезапно и неожиданно. Элис почувствовала слабость и могла только смущенно улыбнуться графине, молча давая обещание исполнить свое намерение, но только чуть позже, не сейчас.

Стыдясь своего трусливого бездействия и ничем не оправданного малодушия в тот момент, когда от нее больше всего требовалось душевное мужество, Элис нахмурилась от презрения к самой себе. Единственным оправданием этого трусливого промедления могло служить то, что необходимо было собраться с мыслями и найти нужные слова, так как от этого зависел успех всего дела. Но если вспомнить, что она провела весь день в размышлениях на эту тему, а теперь, когда наступил момент решительных действий, она позорно робела, то это доказывало лишь ее ужасное малодушие.

В конце концов, Элинор удалилась к себе, а вскоре ушел и Томас. Оба были разочарованы тем, что молодая графиня так и не решилась отправиться к своему мужу в их общую спальню. Элис так беспокоилась, что Дэйр в справедливом гневе отклонит ее робкую попытку примирения, что она почти не заметила их ухода. И с каждым мгновением ее тревога по поводу обращения к Дэйру возрастала, а решимость пойти и заговорить с ним все больше и больше таяла.

Оставшись одна в гостиной, Элис продолжала упорно смотреть в камин. В его потухающих углях, готовых вот-вот превратиться в кучку пепла, она видела пророческую картину своей будущей малоинтересной жизни. За те годы, что они проживут каждый сам по себе, ее жизнь, хоть и сохранит кое-какие воспоминания, будет представлять собой череду бесцветных дней, лишенных как пронзительного холода настоящего момента, так и жарких красок возможного счастья. Сейчас, перебирая в памяти последние события, Элис все больше склонялась к мысли, что все так и будет. Хоть они и будут жить вместе в этом замке, но без любви Дэйра грядущие годы будут лишены жизни, подобно этому остывающему пеплу. Она сама своим отказом навсегда потушила то пламя, которое зажег Дэйр. Теперь, если она хочет возродить этот огонь (а она хотела этого больше всего на свете), ей самой придется подбросить растопку в этот почти потухший костер.

И вдруг, придавая какое-то особое значение этой неразумной попытке, она схватила, длинную тонкую палку с обгоревшим концом и ожесточенно стала шевелить почти догоревшие угли, пока там не появились кое-где слабые язычки пламени, с трудом возрождающиеся к жизни. В ее зеленых глазах вспыхнула решимость добиться своего, и очень осторожно она стала подкладывать туда маленькие кусочки растопки. Доведя до победного конца этот символический поединок, Элис поднялась с табурета, на котором провела последние часы, и обратила все свое внимание на другое, гораздо более важное дело, которое она тоже надеялась выиграть.

Элис сняла барбет и распустила непокорные кудри своих туго заплетенных кос. Дэйр много раз выражал и словами, и делом свое неудовольствие по поводу того, что она прячет свои волосы. Вот и накануне он просил ее оставить их распущенными. И если бы он предупредил ее, что их ожидает свадебная церемония, она бы уступила его просьбе и традиции, когда невеста шла к венцу с распущенными волосами. Конечно, теперь было уже поздно откликаться на его просьбу, но, может быть, ее вид послужит знаком раскаяния и желания примирения.

Распахнув дверь гостиной, она решительно направилась к спальне Дэйра. И только она положила руку на засов, как некий звук обратил ее в холодный камень, по сравнению с которым пепел потухавшего огня был наполнен жизнью и теплом.

Она безошибочно узнала смех Тэсс. Его соблазнительно-интимные интонации звучали красноречивее слов, которых она не могла разобрать. Элис повернулась и, как безумная, помчалась по коридору к маленькой темной спальне, которую леди Элинор давно определила для нее. При воспоминании о графине в памяти прозвучал ее добрый совет найти как можно скорее Дэйра и наладить с ним отношения пока не поздно. Она опоздала, она выжидала слишком долго. При первом звуке шагов Дэйра ей следовало немедленно искать с ним встречи. Она отвергла его, хоть он и невиновен был в связи с Сибиллин, и он предупредил ее, что ей это дорого обойдется. Он предупредил ее, что с легкостью найдет утешение в любом месте. Ее несправедливая ревность оттолкнула Дэйра прошлой ночью. Она должна винить свою трусость за ту боль, которую чувствовала сейчас. Если бы она сразу ответила на его просьбу о прощении, возможно, это она была бы сейчас в его постели и в его объятиях.

Сознание вины ничуть не уменьшало боль, которую испытывала Элис, представляя себе, как его сильные руки обнимают пышные формы Тэсс. Толкнув Дэйра в объятия другой женщины, она не потрудилась смягчить свое первоначальное зло, снова бросая ему обвинения. Одновременно сквозь боль, вызванную поступком Дэйра, пробивалось жгучее чувство гнева на Тэсс. Во-первых, за то, что она находится в постели с ее мужем, и, во-вторых, за ее двуличие. Вечером добиваться страстных объятий Дэйра, а днем распространять злобные сплетни, увеличивающие опасность для ее любовника!

Лежа на узком бугристом матрасе, не похожем на пуховик просторной кровати графа, Элис чувствовала, как безнадежно погружается в отчаяние. И все-таки оно было, видимо, недостаточно глубоким, если вызывало у нее желание отвоевать Дэйра обратно.

Когда стихли поспешно удалявшиеся шаги, смертельная хватка человека, приставившего острое лезвие к горлу Тэсс, ослабла.

— Неплохо получилось.

Слова, сказанные едва слышным шепотом прямо в ухо, не прогнали страха, охватившего Тэсс, хотя он и стал уменьшаться по мере того, как она отползала от грубых рук, державших ее. Лежа навзничь на высокой кровати графа в опасной близости к своему мучителю, прислонившемуся к груде подушек, она чувствовала себя в западне. Когда он освободил ее одним движением цепкой руки, она отползла к краю, не сводя полных страха глаз с кинжала, блестевшего в другой руке.

Уолтер наблюдал, как она медленно отодвигалась на край кровати. Ему доставлял удовольствие тот ужас, который он ей внушал, и власть, которую он имел над ней. Он небрежно перебросил из одной руки в другую предмет, вызывавший этот страх, молча демонстрируя свою ловкость.

— Ты доказала невесте порочность ее жениха, и я доволен. — Улыбка Уолтера блеснула так же зловеще, как и его оружие. — Теперь у меня есть для тебя еще одно задание. На этот раз потруднее, но я уверен, ты выполнишь его с таким же успехом. Иначе…

Многозначительная пауза наполнила воздух угрозой. Страх заполнил сердце Тэсс. Что еще предвещали его слова? Она вскочила с кровати и отступила назад.

— Стой! — Категоричный приказ не допускал неповиновения. — Стой и слушай, что ты должна делать, иначе ты упадешь мертвой прежде, чем достигнешь двери.

Тэсс не двигалась, только ее светло-карие глаза вспыхнули при виде лезвия, которым он ловко поигрывал.

— Может быть, это даже самый лучший выход, — размышлял Уолтер, с удовольствием наблюдая ее растущее отчаяние. — Это было бы самым лучшим доказательством того, как черна душа Дьявола. Будет хорошо, если его любовницу — а его жена присягнет, что ты его любовница — найдут мертвой в его же спальне.

Новое развитие событий, придуманное экспромтом, подействовало на него возбуждающе. Как правило, Уолтер всегда предпочитал тщательно готовить и точно выполнять запланированные преступления. Но сейчас он начинал гордиться вдруг открывшейся склонностью к рискованным предприятиям, и ощущение опасности опьяняло его. Последний обман Элис был именно такой удачно разыгранной импровизацией. Зная, что Дэйр должен вернуться с минуты на минуту, а Элис и все общество удалились в малую гостиную, он «позаимствовал» у кого-то из стражников тяжелые сапоги и громко прошагал в них по коридору. Тэсс на цыпочках прошла рядом. Как только они благополучно добрались до спальни и громко захлопнули за собой дверь, его охватило никогда прежде не испытанное веселое возбуждение. Ободренный этим первым успешным шагом, он был совершенно уверен, что Элис придет в спальню графа, так как теперь это была и ее комната. И он стал терпеливо ждать. Правда, ждать пришлось дольше, чем он рассчитывал, но, в конце концов, этот трюк увенчался успехом. Таким образом, очень довольный, он добавил новый штрих в свою интригу.

Тэсс в страхе покачала головой, представив свой ужасный конец, и ее длинные темные волосы в беспорядке рассыпались по плечам.

— Да, ты права. Было бы лучше, если бы нашли безжизненное тело самого Дьявола.

Тэсс ахнула, и Уолтер с издевкой поднял брови.

Много раз Дэйр невольно ломал тщательно подготовленные планы, заставляя Уолтера снова и снова восстанавливать все детали. Но, женившись на Элис, Дьявол совершенно уничтожил все, что Уолтер подготовил с такой тщательностью. Причем с этим провалом были сопряжены уже материальные потери. За это Дэйр должен заплатить своей жизнью.

— Выбирай. Если я не увижу графа мертвым сегодня ночью или завтра в это время, я положу твое обезображенное тело у его двери. — Уолтер пожал плечами. Прищурившись, он собирался любым способом заставить свою сообщницу выполнить это важное дело. — В любом случае выиграю я.

Тэсс съежилась под пронзительным взглядом Уолтера. Она знала, что ее греховное стремление добиться большего, чем было уготовано ей судьбой, привело ее к этому ужасному выбору. Алчность, да еще тщеславие, что она может вертеть мужчинами, как ей захочется! В этом последнем она особенно преуспела. И в том, что теперь она должна была погибнуть от руки человека, который лучше ее умел манипулировать людьми, она видела Божью кару.

Но нет, она не уступит так легко. Должен же быть какой-нибудь выход, какое-нибудь спасение. Может быть, взять предлагаемый нож, а потом убежать? Нет, на такое мог бы решиться только безмозглый глупец! Отчаяние еще не совсем лишило Тэсс рассудка. Она не отступит перед угрозами Уолтера и примет свою судьбу. Раб, убегающий от хозяина, бывает всегда пойман и возвращен господину, который подвергает его заслуженному наказанию. Более того, одинокая женщина на чужбине будет всегда желанной добычей для всякого рода хищников — людей и зверей. С другой стороны, остаться — значит убить графа Дэйра. Ужас вызывало как само преступление, так и неизбежное наказание за него. Не подчиниться требованию Уолтера? Какое ни прими решение, спасения ей нет.

Видя, как ее светло-карие глаза затуманились от страха возмездия, которое ожидает ее в любом случае, Уолтер тут же предвосхитил ее возражения:

— Как только ты выполнишь свою часть договора, я обещаю тебе надежное убежище.

Тэсс, не отрываясь, пристально разглядывала Уолтера. Трудно было поверить, что возможно подобное чудо.

— Ты, конечно, согласишься, что все должно быть сделано под покровом ночи и без свидетелей. Поэтому я и настаиваю, чтобы ты сделала это сегодня ночью.

Не ведая о сомнениях, скрытых под ее непроницаемым видом, Уолтер продолжал развивать перед ней свои прожекты:

— Как только Дьявол будет убит и ты найдешь подходящий момент, ты придешь ко мне, и я помогу тебе незаметно скрыться через потайной ход и провожу тебя в лагерь к моим друзьям. Они дадут тебе кров и пищу, пока все не закончится.

Дикие обещания и глупые разговоры о каком-то конце вызывали лишь недоверие. Тэсс не могла сдержать презрительной усмешки, слушая эти смехотворные заверения.

— Где бы ни была эта потайная дверь, она наверняка заперта. Более того, никакой чужак не может бродить незамеченным по землям графства, и уж обойдутся с ним далеко не лучшим образом.

Тэсс была достаточно умна, чтобы понимать — Уолтер вовсе не заинтересован в ее спасении. На самом же деле, как только преступление совершится, этот коварный человек тут же постарается избавиться от единственного свидетеля.

Уолтер покачал головой, как будто расстроенный ее детским упрямством и нежеланием вникнуть в суть дела.

— Конечно, потайная дверь потеряла бы всякий смысл, будь она открыта всем и каждому… Но у меня есть ключ.

Из кошелька, привязанного к широкому кожаному поясу и затерявшегося в широких складках его длинного одеяния, он вытащил левой рукой тяжелый ключ длиннее кинжала, зажатого в правой руке. Дэйру просто не могло прийти в голову, что кто-то будет шарить в его комнате, иначе он, конечно, получше спрятал бы такую ценную вещь, а не хранил бы ее небрежно на дне резного сундука у изголовья кровати.

— Что же касается того, где находятся мои сторонники, — Уолтер пожал плечами и лукаво улыбнулся, — то они не так глупы, чтобы обнаружить себя, да и я не простачок, чтобы сообщить тебе что-нибудь о них, пока не будет выполнено мое требование. Но независимо от того, погибнет или останется жив граф Дэйр, скоро, очень, очень скоро в графстве Уайт произойдут большие перемены. А как сложится твоя жизнь, будет зависеть от того, как аттестую тебя я — хорошо или плохо.

Его союзники отказывались сообщить ему точное время нападения и начала военных действий, и это было предметом его постоянного раздражения. Но он был совершенно уверен, что произойдет это очень скоро, а потому — ближайшая ночь казалась ему самой подходящей для осуществления его планов.

Тэсс вздрогнула. Ей нужно время, чтобы обдумать это рискованное дело со всех сторон. Но пока угрозы сковывали ее рассудок, она не могла рассуждать здраво и распутать этот клубок противоречий. Стараясь оттянуть решение и, по крайней мере, освободиться от цепких рук своего повелителя, Тэсс медленно и осторожно отодвигалась, не сводя глаз с блестевшего клинка. Затем повернулась и выскользнула из комнаты.

В злобном напряжении Уолтер следил, как она удалялась, и был полон решимости принудить ее — пусть даже только силой своей воли — покончить с Дьяволом. Но если все же Тэсс обманет его, у него есть другие способы добиться выполнения этой важнейшей задачи.

Прошли годы, прежде чем он одержал свою первую победу над Дэйром. Это было тогда, когда он убедил свою эгоистку-сестру дать отставку ее уже немолодому супругу и искать счастья с человеком, которого она давно и страстно желала. Таким образом, Уолтер добился своего — Дэйр покинул Кенивер, тем самым воздвигнув непреодолимую преграду между собой и Элис. Дальше Уолтер стал налаживать полезные отношения с людьми, обладающими достаточной властью, чтобы помочь ему добиться того, чего он желал.

Вскоре после того как он приехал учиться в Винчестер, он предложил Питеру Риво доставлять ему необходимую информацию в обмен на обещание получить Элис. Он знал, что эта информация нужна епископу — отцу Питера, которого тот называл дядей, чтобы скрыть свое незаконное рождение — для организации заговора против некоторых самых могущественных дворян, которые представляли угрозу его честолюбивым замыслам. Епископ, хитростью которого Уолтер против своей воли не уставал восхищаться, намеревался добиться расторжения брака между людьми, связанными родственными узами, правда, в третьем поколении.

Свеча догорала, и комната погружалась во мрак. Не замечая этого, Уолтер ухмылялся, восхищаясь ловушкой, которую он подстроил, пусть даже и в ущерб своим интересам.

Он готов был многим пожертвовать, лишь бы достигнуть желанной цели. Он без колебаний позволил втянуть себя в интриги, авторами которых были епископ и его «племянник». Не только Пембрук, но и Кенивер и Уайт должны быть конфискованы в пользу короны. В конце концов всем трем суждено оказаться в жадных руках Питера, а число противников епископа существенно уменьшится. Уолтер фыркнул с презрением, вспомнив глупого, доверчивого Халберта, поставившего свою печать на предательских письмах, написанных шурином. Желая быть уверенным в соблюдении законности, он разрешил своему родственнику жениться на Элис.

Что же относительно того, каким образом Дэйр исчезнет из жизни Элис… Ярость вспыхнула в глазах Уолтера. Как раз когда, по его замыслу, все люди Халберта должны были быть кто преданным королевскому суду, кто попасть в руки епископа, явился Дьявол со своим никому не нужным «спасением». Но даже и это нарушение своего плана Уолтер повернул к своей же выгоде. Он сумел заслужить еще большую признательность епископа, указав ему на раздор, царящий в замке Уайт, благодаря которому легче было добиться его падения.

Первоначально Уолтеру было достаточно обесчестить Дэйра и лишить его всех законных владений, теперь этого мало. Он давно понял, что его собственные интересы выходят за пределы планов епископа. Если Дэйр просто подвергнется опале, Элис по-прежнему останется недоступной. Значит, Дьявол должен умереть!

Огонек свечи, внезапно погас, и комната погрузилась в темноту. Уолтер покачал головой, недовольный собой. Страсть к опасности должна иметь свои границы: оставаясь здесь так долго, он, несомненно, рискует, перейдя все допустимые пределы. Пора завершить ночное приключение. Крепко сжимая ключ от подземного хода, он прокрался к двери и осторожно выглянул наружу. Тени, отбрасываемые неровным светом факелов, благополучно скрыли его уход.

Пламя свечи выхватило яркий ореол густых волос вокруг нежного лица. Блестящие голубые глаза Дэйра с любовью и лаской остановились на нем, но легкая улыбка была окрашена горечью. То, что он узнал за время своего долгого отсутствия, было настолько важно, что разрешало все их неприятности и позволяло надеяться, что они смогут еще насладиться счастьем в оставшиеся часы ночи.

Найдя свою комнату пустой, Дэйр пустился на поиски той, кого он назвал своей женой и ради которой он забыл всякое благоразумие и сдержанность. Сбитые покрывала на его кровати уверили его в том, что Элис провела там начало ночи. Со страхом он догадывался о том, что заставило ее удалиться в это более чем скромное место. Совершенно очевидно, что его позднее отсутствие убедило ее в том, что он выполнил свою угрозу — искать утешения в постели другой женщины, — которая вырвалась у него прошлой ночью под влиянием гнева и в которой он тут же глубоко раскаялся. Прежде чем займется новый день, он должен убедить Элис в том, в чем уверен сам — ни он, ни она никогда и ни с кем не смогут разделить ту бурную страсть и то острое наслаждение, которые они испытывали в объятиях друг друга.

Дэйр опустился на колени перед скромным ложем, собираясь осторожно разбудить сладко спавшую девушку. Но когда он ставил свечу на сундук у изголовья кровати, на ее лице блеснули следы слез. Он ощутил острое чувство вины. Что хорошего дал он этой огненной фее? Он увлек ее за собой на полный опасности путь, он был лишь причиной ее несчастий. Честно глядя в лицо малоутешительной правде, он вынужден был признать этот неприятный факт. Какое он имеет право снова расстраивать ее (а он совсем этого не желал) своим видом. Если он разбудит ее, она увидит человека наверняка неприятного ей, которого она считала прелюбодеем, всегда хватающим то, что ему не принадлежит, предавшим своего приемного отца и, в конце концов, похитившим ее невинность…

Сурово сжав губы в презрении к самому себе, Дэйр позволил себе лишь полюбоваться милым искушением. Она пошевелилась во сне, откинув покрывало и обнажив нежную грудь, и он резко отпрянул назад, словно получил сильный удар в лицо. Прославленный воин, известный своей сдержанностью и умением управлять своими чувствами, сейчас он не мог ни оторвать взгляд от мягкого изгиба ее тела, ни выбросить из памяти его жаркое прикосновение.

Он заставил подавить в себе эгоистическое стремление почувствовать Элис снова в своих объятиях и оставить ее в блаженном мирном сне, который восстановит ее силы и позволит выдержать напряжение быстро надвигающейся опасности. Нужно уходить сейчас же, пока он окончательно не потерял голову. Твердый в своем решении удалиться одному в свою холодную постель, он позволил себе маленькое утешение — осторожно наклонился и почти воздушным поцелуем коснулся ее разгоревшейся щеки.

Будто теплый луч яркой надежды неожиданно согрел холодный мрак ее гнетущего сна, и Элис инстинктивно повернула губы навстречу Дэйру. Засыпая, она молилась о том, чтобы ей была дарована еще одна возможность наладить их отношения. Поэтому, когда она подняла тяжелые ресницы и ее сонные глаза увидели чудесным образом явившегося человека, которого она так страстно ждала, она восприняла это как дар, ниспосланный свыше. Элис приподнялась и крепко обвила руками его сильную шею, потянув его лечь рядом и принять ее безмолвную мольбу о прощении и примирении.

Дэйр удивился этому неожиданному движению Элис. Хотя чему тут удивляться? У нее вошло в привычку делать то, чего он меньше всего ждал. Не желая тратить драгоценное время на бесполезные раздумья, он сдался на ее молчаливую просьбу и сел на кровать, которая угрожающе скрипнула под его значительным весом. Приподняв Элис и заключив ее в объятия, он нежно коснулся жадным ртом ее губ, постепенно сильнее и сильнее целуя, пока ее губы не открылись навстречу его огню.

Задыхаясь от острого наслаждения от его прикосновения, она не могла сдержать легкого стона. Несмотря на то что желание туманило ей голову, она помнила о своем решении доказать ему, что никогда не хотела отвергнуть его, и жадно прижалась к нему всем телом. Дэйр целовал ее с возбуждающей медлительностью, и легкие, но сильные прикосновения его рук к ее нежному телу раздували в ней пламя, зажечь которое мог только он. Томясь желанием, она чувствовала, как пальцами другой руки он погрузился в ее волосы и оттягивал назад ее голову, открывая изящный изгиб шеи.

Дэйр держал Элис на расстоянии вытянутых рук, любуясь ее стройным телом и вбирая в себя его золотисто-розовую нежность не только взглядом, но и поцелуями, которыми он начал покрывать ее. Медленно, так медленно, что это казалось пыткой, он касался прекрасных линий тела, наполняя его огнем. Томительные ласки вызывали у Элис исступленное, все возрастающее желание, ее пальцы погрузились в густые темные пряди его волос, тело изгибалось под его дразнящими поцелуями, неуемная сладкая боль туманила сознание. Он все еще сдерживал себя, пока она не застонала. Рука в ее волосах непроизвольно напряглась, когда его теплые губы схватили сосок упругой груди. В крови Дэйра бушевала страсть, подобно лесному пожару, и радость, что Элис с восторгом отзывается на его неутолимый голод, наполняла его. Когда он поднял голову, Элис утонула в гипнотической глубине его горящих голубым пламенем глаз. Но ей хотелось большего. Ей хотелось снова свободно касаться его тела, как это было в ту ночь, когда они уже делили вдвоем эту узкую кровать. Тонкие пальцы проникли сквозь шнуровку на его груди и ласкали бронзовую кожу и завитки волос. Этого было недостаточно, и она нетерпеливо дернула жесткую тунику, препятствующую ее желанию.

С готовностью уступая ее немому требованию и мысленно обрадовавшись, что еще раньше снял кольчугу, он выпустил ее из рук и, откинувшись назад, быстро сбросил одежду.

Теперь он действительно может взять ее, и, переполненный гордостью он опустился на ее прекрасное тело. Его огрубевшие от меча темные пальцы ласкали неправдоподобно мягкую, жемчужно-белую кожу ее совершенных линий и изгибов.

С лицом, напряженным от желания, и зелеными глазами, потемневшими до черноты, Элис с восхищением касалась руками прекрасных мужественных форм Дэйра, представлявших собой чарующе-эротическое сочетание крепких мышц и вьющихся волос. Чувствуя, как каждая его жилка и изгиб горит от ее прикосновения, теряя силы от желания, она растворялась в Дэйре, не стесняясь своей жажды слиться с любимым. Обвившись вокруг него, она наслаждалась тяжелыми ударами его сердца и хриплым стоном, которым он отвечал на ее смелые ласки.

И снова Дэйр завладел инициативой в их нежной борьбе. В прошлое свидание она слишком быстро привела его к завершению — уж очень силен был его голод, и он так долго желал ее! Сейчас он хотел показать своей Огненной Лисице, все еще очень неискушенной, несмотря на жаркий темперамент, как глубоко может быть море вожделения, как напряженно пламя страсти. Более того, как он и собирался сделать, когда искал ее вечером, он научит ее, что такую всепоглощающую страсть и такое полное удовлетворение и восторг они могут испытать лишь в объятиях друг друга.

Дэйр положил Элис на спину и обрушил на нее бесчисленные томительно-медленные, настойчивые поцелуи, захлестнувшие ее волнующим, соблазнительным огнем. С помощью губ и рук он увел ее в чарующую муку и потрясающее наслаждение, пока ее не стала сотрясать дикая дрожь. Тогда он скользнул ладонями по ее стройным длинным бедрам, подведя руки ей под ягодицы, поднял их и, прижав крепко к своему телу, соединился с ней самыми сокровенными узами. Тела слились в ритмичном движении, вечном как само время. Дэйр уводил их обоих за пределы сознания, в царство полного забвения, где буря и огонь, сливаясь, тонут в бездонном восторге. Время для них остановилось.

Позже, отдыхая в блаженной истоме, прижимаясь подбородком к голове Элис, лежащей на его плече, Дэйр медленно перебирал ее разметавшиеся волосы, и довольная улыбка играла на его твердых губах.

— Это было физическое проявление любовных уз, которые связали нас на всю жизнь. — Голос Дэйра был глубок и наполнен сильными чувствами. — Уз, которые никогда нельзя разорвать и которые дарованы нам божественным и человеческим законами.

Элис прижалась губами к тому местечку на его шее, которого касалась щекой. Да, эта бесспорная правда наполнила ее радостным удовлетворением. Отдавшись приятной усталости и чувствуя, как постепенно выравнивается ее пульс, а по венам начинает струиться густой мед, она не скоро вернулась к разумным мыслям. Наконец она обратилась к недавним событиям, которые теперь утратили свое значение. Невероятное счастье, которое она пережила только что, давало ответы на все вопросы, мучившие ее до этого. И все же, чтобы уличить лгунью, ей нужно услышать отрицательный ответ Дэйра.

— Тебя не было дома? — робко спросила Элис, опираясь на локоть и поднимая зацепившуюся за уголок кровати рубашку, сброшенную в спешке. И хотя она прилагала усилия сохранить хоть видимость непринужденности, она никак не могла оторвать глаз от широкой загорелой груди, покрытой густыми вьющимися волосами, спускающимися даже на впалый живот Дэйра.

Густые темные ресницы дрогнули, не скрывая изумленного обиженного взгляда. Неужели она действительно не заметила его долгого отсутствия, тогда как он так беспокоился о ней, думая о грозящей ей опасности?

— Да, — резко прозвучал его голос. — Почти весь день и большую часть ночи.

Довольная тем, что ее доверие к нему получило подтверждение, а огорчение, прозвучавшее в его голосе, лишь подтверждало его искренность, Элис не могла скрыть улыбку облегчения. И все-таки она продолжала вопросы, чтобы окончательно убедиться, что то событие было каким-то обманом.

— Значит, тебя не было в спальне сегодня вечером?

— Я не был там с тех пор, как ушел оттуда на рассвете. Подозрения Дэйра снова ожили с полной силой от странного интереса Элис. Имело ли это какое-то отношение к сбитой постели? Испытывая неловкость от ее настойчивости и чтобы избежать в дальнейшем малейшего непонимания, он решительно добавил:

— Нет, это не совсем точно.

У Элис перехватило дыхание, и вся ее радость померкла в ожидании его объяснений.

— Я заглянул туда, когда вернулся, ожидая увидеть тебя приютившейся в моей кровати. Увы! Тебя там не было, так что волей-неволей пришлось отправиться на поиски, и, очень постаравшись, я догадался, что ты — там, где тебе и полагается быть.

Шутливое смирение, звучавшее в его словах, никак не подтверждалось ни блеском его глаз, ни той решительностью, с какой он привлек ее в свои объятия.

— Там кто-то был, и я подумала, что она с тобой, — пробормотала Элис и, совершенно удовлетворившись его ответом, уткнулась ему в шею. Ей нужно вырвать эти последние сорняки ревности, пока они не пустили глубоких корней.

— Что? — Теперь Дэйр приподнялся и требовал ответа. Но Элис запустила пальцы в его черные пряди и потянула их, стараясь вернуть его в прежнее положение.

— Это уже не имеет значения. — Ответ Элис был коротким и искренним.

Было ясно, что Тэсс намеренно ввела ее в заблуждение. Этот факт следовало расследовать — но позже. В данный момент у нее были дела поважнее. Нужно убедить мужа в том, что отныне она будет ему преданной и любящей женой.

Дэйр хотел возразить, но Элис отвлекла его, покрывая мелкими дразнящими поцелуями его лицо и обнаженную шею.

— Я была неправа даже в том, что спросила тебя об этом. И мне стыдно, что я так глупо поддалась вчера ревности и отвергла тебя. — Она прервала на мгновение свои поцелуи, и сверкающие зеленые глаза встретились с голубыми. — Я поступила как безмозглая дура. Я мечтала о нашем союзе всю свою жизнь, это было самое сокровенное мое желание, даже не будь он освящен церковью.

Элис притянула его к себе, запустив руки в его темную гриву, и начала медленно гладить, ощущая, как густы и прохладны были его волосы. Ее сердце отдавалось ударом на каждое слово:

— Ты — воплощение моей мечты. И клянусь тебе, только злая ревность, эта ядовитая змея, вложила яд в мои слова и лед в мою кровь. Прости меня, Дэйр, молю тебя.

Она подкрепила свою мольбу нежными соблазнительными поцелуями, покрывая ими его щеки и шею, на что Дэйр откликнулся всем сердцем. Он осознал еще раньше, когда собирался оставить Элис мирно спящей, что сам во многом виноват. Он не умел понять ее, пытаясь поступать с ней руководствуясь разумом.

— Я прощу тебе все твои ошибки, если ты простишь мне мои. Не те, в которых меня так часто обвиняли и в которых, клянусь всеми святыми, я не виновен, но в том, что был причиной твоих огорчений, поверг тебя в пучину опасных подозрений и опасных угроз, которых так много в замке Уайт.

Элис скрепила свое полное примирение таким горячим поцелуем, что он испепелил все следы томительного страха и сомнения. Понимая, что это также и приглашение возобновить нежную игру, и страстно желая еще раз подтвердить нерушимость любовных уз, Дэйр все же разжал нежные объятия и поднялся с кровати.

Зеленые глаза, уже затуманившиеся страстью, взглянули на него с таким глубоким упреком и болью, что он готов был снова броситься в соблазнительно открытые объятия. И все же сдержался. Он с радостью хотел бы еще раз отдаться сжигающему их обоих огню желания. Но только не здесь. Сначала они должны добраться до его более удобной кровати.

— Я хочу сделать сейчас то, что собирался, когда вошел сюда. Я верну тебя туда, где ты отныне должна быть в это время суток, — в мою постель.

Элис улыбнулась такой перспективе, а он продолжал:

— Она больше соответствует моим размерам, чем это жалкое сооружение, с которого у меня постоянно свешивается то голова, то ноги.

Элис хотела встать, но Дэйр предупредил ее движение и поднял на руки с такой легкостью, словно она весила не больше пушинки. Затем он спустил ее на пол, крепко прижав к себе. Его тело напряглось от охватившего его желания, когда она прильнула к нему, с радостью ощущая его силу и крепость. Она стояла неподвижно, пока он заворачивал ее в покрывало. Он не мог допустить, чтобы ее скромность была оскорблена даже малейшим намеком на любопытный взгляд постороннего, кроме того, зная свой нрав, он не хотел никого подвергать наказанию, которое грозило бы каждому осмелившемуся нечаянно бросить взгляд на то, что принадлежало только ему.

Но вот он закончил свою работу и быстро повернулся, чтобы сложить аккуратно свою разбросанную одежду на спинку кровати. Элис взглянула на его спину. Она никогда не верила диким россказням Тэсс, но все же неплохо было убедиться собственными глазами, чтобы дать отпор каждому, когда представится такая возможность.

Никакое клеймо сатаны не портило фигуру Дэйра, но при слабом свете догорающей свечи она увидела рубцы и шрамы на его совершенных формах. Она нахмурилась. Эти отметины лишь подчеркивали то, что Элис знала всегда, — Дэйр такой же человек, как и все, и подвержен тем же опасностям, что и любой другой человек. Несмотря на то, что он был прославленным воином, готовым к любой физической опасности, она за него боялась.

С чуткостью, присущей влюбленным, Дэйр почувствовал спиной ее взгляд и оглянулся.

— Ищешь позорное «клеймо сатаны»?

Он бросил эти слова с шутливой усмешкой, которую она всегда помнила и в которой сейчас не было и тени упрека. Все же она прикусила изящную, чуть припухшую губку. Она верила и надеялась, что, выдумывая свою подлую ложь, Тэсс ограничится тем, что доведет ее только до Элис.

Дэйр медленно покачал головой, и черные волосы скользнули по голым плечам:

— Ты, конечно, слышала самое последнее сочинение Тэсс. Простой рассказ о том, как я соблазнил ее с помощью сверхъестественных сил, показался слишком пресным, чтобы удержать внимание публики, всегда жаждущей новой пищи для пересудов. Вот и пришлось выдумать, что моя спина носит отпечаток раздвоенного копыта дьявола.

Элис поморщилась с отвращением. Эта женщина не устает придумывать одну ложь за другой! Дэйр весело рассмеялся:

— Ах да, я же забыл, что ты не верила мне вначале, когда я уверял тебя, что ее ненависть ко мне зародилась в тот момент, когда я отказался от ее «великодушного» предложения разделить со мной мое ложе.

Он склонил голову с шутливым отчаянием от ее недоверия. В то же время огонек, мелькнувший в его глазах, дал ей понять, что ему приятна ее наивность.

— Теперь, когда прошедшие часы связали нас в единое целое, ты, наконец, убедилась в том, что если я клянусь своей честью, то это так и есть. — Твердый взгляд ярких голубых глаз выражал такую искренность, что не поверить было просто невозможно. — И женщина, которую я люблю всем сердцем, — это ты, единственная, которой я жажду обладать.

Дэйр снова схватил ее в свои объятия, и улыбка на его смуглом лице обожгла ее с новой силой. Она теснее прижалась к нему, наслаждаясь теплом и силой, исходящей от него, когда он поднял ее и направился к двери. Она уткнулась лицом ему в шею и прошептала:

— Ты — мой искуситель, и я буду любить тебя вечно. Более того, — она откинула огненную голову и взглянула на него с таким обожанием, что он был потрясен и почувствовал смиренную признательность за столь драгоценный дар, — я хочу, чтобы ты знал, что дитя, которое родится у нас, будет для меня бесценным сокровищем. Во всех несчастьях, какие бы с нами ни случились, я всегда буду с нашими детьми и с тобой. И неважно, что они родятся от Дэйра-Дьявола, для меня они будут божественным даром.

Поцелуем, скрепившим это обещание и связавшим их души, Дэйр прильнул к ее чувственным, красным, как вишни, губам, и понес ее в свою спальню. Отныне они по праву будут делить ее вдвоем всю оставшуюся жизнь…

Он не хотел терять ни единого драгоценного момента наполненной счастьем ночи, как бы предчувствуя, что дальнейшая совместная жизнь будет казаться им устрашающе короткой, похожей на единый миг.