Шотландские тайны

15.

Вот уже месяц горная долина была отрезана от окружающего мира. Правда, западный ветер принес с собой небольшую оттепель, но открылась только дорога на Абердин. Чтобы поехать на юг, надо было дожидаться весны.

Впрочем, жителей Верхнего Дисайда не слишком-то волновали капризы погоды. Только у очень немногих были дела в большом мире, прочие же вовсе не желали покидать свои края — даже ненадолго. Но Ренду очень хотелось вырваться из долины, ибо чем дальше, тем больше он напоминал себе грызущего прутья клетки хищного зверя, который в приступе ярости готов кинуться на кого угодно. Ренда очень пугало его нынешнее состояние, хотя он прекрасно знал, чем оно вызвано: разумеется, вынужденным обетом целомудрия.

Время шло, а Ренд ни на шаг не приблизился к разгадке тайны происхождения его жены. Если бы дороги были свободны от снега, он непременно съездил бы в Сассекс к матери и осторожно порасспросил бы и ее, и некоторых закадычных друзей своего отца — в том числе дядюшку, однако погода, к сожалению, мешала ему поступить так, как он считал нужным. Пока же он решил отправиться в Эбойн и навестить там человека, который без сомнения был местной знаменитостью. Его звали Патрик Гордон, и много-много лет назад он участвовал в восстании якобитов Ему было всего шестнадцать, когда он решился отречься от своего клана и встать под знамена доброго принца Чарли.

Ренда не особо интересовали те далекие времена, тем более что за семь десятков лет, миновавших с поры якобитского восстания, Англия участвовала в нескольких войнах, и сам он сражался в Испании и побывал на поле Ватерлоо. Но Патрик Гордон отличался замечательной памятью, и именно на это обстоятельство указывал Джемми Макгрегор, когда говорил Ренду о старике. Патрик умел слагать изумительные баллады, и основывались они только на реальных событиях. Его часто приглашали на свадьбы и похороны, и он пел собравшимся о давних годах, и никто не сомневался в том, что так оно все и было. Короче говоря, в средние века Патрик Гордон стал бы бродячим менестрелем и обошел бы пешком всю страну, останавливаясь на ночлег в замках суровых феодалов и радуя своими песнями их красивых жен.

… К сожалению, Ренду с самого начала не слишком-то везло. До Эбойна оказалось довольно далеко, так что ему пришлось искать приюта на незнакомом постоялом дворе. Встреча с Гордоном откладывалась на следующий день, и Ренда это отнюдь не радовало, потому что ему совсем не хотелось путешествовать дольше, чем требовалось. Он вовсе не мечтал очутиться в центре внимания и выслушивать раздающиеся со всех сторон поздравления с недавней свадьбой, а именно это, с тоской думал Ренд, случится, когда он приедет в Эбойн. Ведь он появится там не поздно вечером, как рассчитывал, а среди бела дня и среди бела дня же зайдет в гостиницу и потребует для себя комнату.

— Господи, хоть бы уж тут, в этих «Двух воронах», меня никто не потревожил! — пробормотал себе под нос Ренд, когда уселся за поздний ужин в общем зале постоялого двора (отдельных кабинетов там не было). Но напрасно он надеялся сохранить инкогнито. Хозяин, подойдя к его столу, громко и почтительно перечислил все его титулы и только после этого осведомился, что же, собственно, постоялец желает съесть. Разумеется, все присутствующие тут же уставились на него и начали перешептываться. Рен-ал честно попытался не обращать на любопытных внимания, но жевал он торопливо, не чувствуя вкуса, а чаем — ибо кофе тут не подавали — едва не поперхнулся. Поспешно выйдя из зала, он накинул плащ и пошел проверить, хорошо ли позаботились о его лошади

У входной двери горел фонарь, и двор хотя и скверно, но все же был освещен. Ренд уже почти достиг конюшни, когда его внимание привлек экипаж, только что въехавший в ворота. Не желая, чтобы его заметили, Ренд отступил в тень и замер там

Кучер тяжело спрыгнул с козел и подошел к дверце кареты, намереваясь помочь пассажирам. Один из них с трудом выволок из недр экипажа человека, не подававшего никаких признаков жизни, и с тревогой вгляделся в его лицо. Ренд решил было, что стал невольным свидетелем похищения женщины, и нащупал в кармане рукоятку своего верного пистолета, который всегда брал с собой, отправляясь в путешествие, но тут кучер спросил:

— Ну, как он? — и принялся заботливо укутывать человека — очевидно, немощного — пледом.

— Надеюсь, до больницы мы его довезем, — ответил второй пассажир, и Ренд узнал его голос. Это был молодой Дуглас Гордон из Дарока.

— Хорошо бы дать ему глотнуть виски, — засмеялся кучер. — Лучшего лекарства никакой доктор еще не выдумал.

Дарок хмыкнул:

— Какое там виски! Оно-то и погубило старину Джока. Господи, до чего же он тяжел! Помоги мне, я один не справлюсь… И красные мундиры могут вот-вот нагрянуть…

Возница взял неведомого Джока за ноги, и все трое скрылись за дверями черного хода «Двух ворон». Ренд некоторое время колебался, стоит ли предложить свою помощь, но потом решил, что навязываться не надо. Обычно он не поворачивался спиной к тем, кто попадал в трудное положение, но нынче ему не показалось, что человек серьезно болен. Скорее он распутничал вместе с Дароком или же выпил слишком много спиртного — вот и ввязался в какую-нибудь неприятную историю. Придя к такому выводу, Ренд улыбнулся, ибо вспомнил о веселых деньках своей юности.

Наконец он встряхнул головой и зашел в конюшню, чтобы отыскать стойло, которое отвели для Нерона. Тут было не слишком уютно, но чисто и просторно, так что гнедой даже не захотел отрываться от овса, чтобы ржанием пожаловаться хозяину на неудобства. Ренд похлопал его по шее и перекинулся несколькими словами со своим кучером, который нашел где-то набитый соломой тюфяк и собирался переночевать тут же, в соседнем деннике.

Ренд вернулся в дом и, проходя мимо общего зала, заглянул туда. Как ни странно, ни Дарока, ни его возницы там не оказалось. Удивленный Ренд спросил о них у хозяина заведения. Тот непонимающе взглянул на него и ответил, что после того, как его светлость отправились в конюшню, в «Две вороны» никто не входил, и соответственно никто не заказывал ни эля, ни виски, ни какой-либо еды. Ренд кивнул и закрыл за собой дверь своей комнаты. У него не было никакого желания встречаться с Дароком и рассказывать ему, что именно привело его в это место. И Ренд был уверен, что молодой землевладелец тоже не жаждет беседовать с ним.

Наутро он поднялся с постели в дурном расположении духа.

— И зачем только я приехал сюда?! — вопрошал он самого себя, сердито расплескивая воду из умывального таза и утираясь грубым полотенцем. — Ведь Дональд Рендал наверняка знает об отце Кейтлин гораздо больше, чем этот народный сказитель. Да и верить ему особо нельзя, а вот старому Дональду — можно! Экий я глупец! Тащиться в такую даль ради пустых бредней выжившего из ума стихоплета!

Но потом Ренд немного успокоился и понял, что поступил правильно. Не в первый уже раз он объяснил себе, что другого выхода у него не было. Да, можно, конечно, попытаться прийти к Дональду и, как советовали многие, без обиняков попросить его рассказать все, что ему известно о прошлом Кейтлин. Но Ренд знал, что два старика очень не похожи по характеру. Если Гленшил всегда ценил откровенность, потому что был человеком прямым и привыкшим идти напролом, то Дональда отличали ранимость и замкнутость. Если бы он вообразил, что Ренд хочет выведать у него имя отца Кейтлин для того, чтобы как-то оскорбить девушку, то он бы не только ничего не рассказал, но еще и смертельно обиделся бы и за себя, и за любимую племянницу. Так что Ренду не оставалось ничего другого, кроме как поговорить с Патриком Гордоном.

… Патрик Гордон жил вместе со своей овдовевшей дочерью на восточном конце селения. Едва Ренд переступил порог этого дома, как его плохое настроение стало постепенно улетучиваться. Старик очень понравился ему. Выцветшие от времени глаза хитровато поблескивали. Было ясно, что Гордон далеко не глуп и что в свои восемьдесят пять он соображает ничуть не медленнее молодых. Он был подтянут и подвижен, и могло показаться, что у него вообще нет возраста. Конечно, его лицо покрывали морщины, а голову — серебристый стариковский пушок, но он все равно выглядел молодым и здоровым человеком.

Зато его дочери можно было дать все девяносто. Ренд поздравлял себя с тем, что, знакомясь с этой почтенной дамой, не сделал ей комплимент относительно того, как хорошо она сохранилась — ничуть, мол, не хуже брата. Велико же было удивление лорда, выяснившего наконец, кем приходились друг другу старый Гордон и эта замкнутая суровая женщина!

На столе, как и велел обычай горцев, тут же появились два небольших стаканчика, и оба джентльмена с удобством устроились в креслах, придвинутых к ярко пылавшему камину.

— Да выходит из трубы вашего дома серый и густой дым! — торжественно произнес Гордон и поднял свой стакан.

Ренд изумленно посмотрел на хозяина. Он понял только отдельные слова тоста — что-то про трубу и дым — и никак не мог взять в толк, за что надо пить. Старый Гордон весело улыбнулся и пояснил на хорошем английском, что пожелал гостю благоденствия и богатства.

— Слейнте мхайт! — тут же отозвался Ренд. — Доброго вам здоровья!

Мужчины неспешно выпили, смакуя каждую каплю виски и внимательно изучая друг друга.

«Может, я и зря приехал, — мелькнуло в голове у Ренда, — но старик мне симпатичен. Кроме того, у меня есть замечательный предлог для беседы с ним».

— Жаль, что я не добрался до вас прежде, чем состоялась моя свадьба, — медленно начал он, — но вы, конечно, знаете, что дороги были завалены снегом. Видите ли, мне бы очень хотелось, чтобы вы сложили балладу в честь нашего с Кейтлин Рендал бракосочетания. Я не слишком затрудню вас, если попрошу об этом?

— Балладу? — пробормотал раздумчиво старик. — Замечательная мысль! Две враждовавшие ветви большого клана наконец-то объединились… Странно, что я сам не додумался до этого.

— Если вы согласны, — осторожно, взвешивая каждое слово, продолжал Ренд, — вам надо будет встретиться с человеком, который поведает вам всю историю Рендалов из Гленшила и Рендалов из Страткерна. Я имею в виду Дональда Рендала.

— Да что вы, молодой человек, какой там Дональд Рендал! Он еще почти подросток! — Гордон засмеялся собственной шутке, и Ренд заметил, что у него еще остались зубы, причем с виду вполне крепкие. — Что он может рассказать мне такого, чего я бы и сам не знал?

— Как вам будет угодно, — вежливо откликнулся гость, подумав, что предпринятая им поездка может оказаться весьма полезной.

— Разве он сражался при Куллодене? — продолжал между тем старик. — И разве прятался в горах, подобно трусливому кролику, и разве за ним гнались по пятам красные мундиры?

— Насколько мне известно, ничего этого он не проделывал, — проговорил с легкой улыбкой Ренд. — Кажется, его семья бежала в Голландию?

— Именно так. После этого как раз и началась вражда между двумя ветвями клана Рендалов. Но я знаю и многое другое, о чем мог бы вам поведать…

Ренду совсем не хотелось погружаться в пучины шотландской истории, но обижать старика невниманием тоже было ни к чему.

— Мистер Гордон, — осведомился он с показным интересом, — верно ли я слышал, что вы отреклись от своего клана, дабы присоединиться к войску принца Чарли?

— Да, и по сей день горжусь этим. Разве вы не видите, что я ношу цвета Макинтошей?

Ренд скользнул взглядом по красно-черному клетчатому пледу, наброшенному на плечи Гордона, и сказал:

— Вижу. Но почему вы это делаете?

— Потому что я сражался при Куллодене под цветами семьи моей матери, а у клана Гордонов тогда еще не было своих цветов.

— Я был уверен, что род Гордонов такой же древний, как сам шотландский Хайленд, — пошутил Ренд.

Патрик Гордон поцокал языком. Его явно поражало, что можно так плохо знать историю местных семейств.

— Молодой человек, мы, Гордоны, происходим из долин. Когда-то мы были нормандцами и пришли в эти края вместе с Вильгельмом Завоевателем. И только гораздо позже, когда Гордоны превратились в шотландцев, мы переселились в Хайленд.

— Гораздо позже? — засмеялся Ренд. — Уж не хотите ли вы сказать, что это случилось совсем недавно?

— Конечно, недавно, — ответил явно довольный течением беседы старик. — Всего лишь две или три сотни лет тому назад. Так что мы — новые люди в этих краях, почти такие же, как сассенахи. И только спустя века мы будем окончательно признаны старыми кланами.

Ренд поймал себя на том, что ему интересно слушать рассказ Гордона, и мимолетно этому удивился.

— Послушайте, — спросил он, — а что вы можете поведать мне о моем собственном клане, клане Рендалов?

— Не огорчайтесь, ваша светлость, но вы нисколько не старше нас, Гордонов.

Ренд опять рассмеялся:

— Что ж, значит, еще каких-нибудь два века — и мы тоже станем тут своими…

— Но кланы всегда будут враждовать между собой, — неожиданно заявил старик.

— О чем это вы? — не понял Ренд.

— Вы, молодой человек, позабыли о битве при Куллодене! — назидательно воздел кверху палец Патрик Гордон. — А между тем она-то и разделила всех местных на два лагеря. Старинные кланы, например, Макинтоши, встали под знамена принца Чарли, а вот Рендалы, Гордоны, Кемп-беллы сражались на стороне уроженцев нижних долин. Представляете, они носили красные мундиры!

Ренд не обиделся на старика, хотя солдаты его собственного, полковника Рендала, полка тоже были облачены в эту форму.

— А как насчет семейства моей жены? — спросил он. — Почему оно выступило в защиту дела принца?

— Да только для того, чтобы насолить Рендалам из Дарока! — расхохотался старик. — Ведь они готовы были перегрызть друг дружке глотки. И, как мне кажется, с тех пор мало что изменилось…

Тут старик начал подробно и довольно занудно перечислять все известные ему случаи проявления кровной вражды, а Ренд механически кивал, обдумывая, как бы половчее затеять разговор об интересующем его предмете. Внезапно Гордон резко переменил тему.

— Мне очень жаль, — промолвил он, — что в битве при Ватерлоо погиб ваш юный кузен. Я глубоко скорбел о нем. Подумать только! Ведь он был надеждой всего клана.

— Вы говорите о Дэвиде? — уточнил на всякий случай Ренд. — А я и не догадывался, что вы были знакомы!

— Ну, не то чтобы знакомы… Я лишь однажды встречался с ним, и вскоре после этого он навсегда покинул Дисайд.

— Неужели Дэвид приезжал сюда? Он хотел повидаться с вами? Но зачем? Говорите же!.. — Тут Ренд запнулся и смущенно произнес: — Извините мне мой тон. Я не должен был так настаивать. Просто я очень любил Дэвида, и мне интересно все, что с ним связано.

— Я понимаю, — махнул рукой старик. — Но он не приезжал сюда и никогда не бывал в этом доме. Я беседовал с ним на балу в Эбойне. Ему очень понравилась баллада, которую я тогда пел.

— И о чем же она была?

— Я пел о дуэли, на которой погиб юный дворянин из Дарока. Она произошла летом семьсот девяносто второго года. Как только я закончил, ваш кузен подошел ко мне и представился. Он сказал, что воскрешенная мною история сильно поразила его воображение.

Ренд даже вздрогнул — настолько неожиданными оказались слова старика. Ведь именно лето девяносто второго и занимало его больше всего!

— И что же добавили вы к своей балладе, когда Дэвид обратился к вам?

— Очень мало. Я ведь знаю столько же, сколько все остальные. Говорили, будто поединок состоялся из-за какой-то неизвестной дамы и будто Дарок умер почти мгновенно, потому что пуля попала ему в голову.

Ренд решил не скрывать своих истинных чувств к давно почившему Роберту Гордону из Дарока.

— Я слышал, что этот недостойный человек получил по заслугам, — заявил он, подумав при этом о бедняжке Мораг Рендал, которую Дарок совратил, а потом бесчестно предал.

Какое-то время оба собеседника молчали. Судя по грохоту, доносившемуся из кухни, дочь старика занималась приготовлением обеда. Мужчины переглянулись, и чуть заметные ухмылки тронули их губы: уж больно не нравилось хозяйке возиться с горшками и плошками, и она совершенно этого не скрывала.

Наконец Гордон прервал затянувшееся молчание. Откашлявшись, он произнес:

— Ваш двоюродный брат полагал, что в своей балладе я слишком уж хвалю юного джентльмена из Дарока… Вернее сказать — мало его браню.

Ренд громко засмеялся:

— Еще бы! Ведь Дэвид был настоящим рыцарем и терпеть не мог людей подобного сорта.

Тут Гордон внимательно посмотрел на своего гостя и очень серьезно сказал:

— Ваша светлость, не стоит верить всему, что говорил вам Гленшил.

— Неужели вы намекаете, что мой тесть лжет? — возмутился Ренд.

— Нет, разумеется. — Старик поправил сползший плед и объяснил: — Просто Дарок был вовсе не таким дурным человеком, как вы думаете, но Гленшил считает его таковым и никогда не изменит свое мнение.

Ренд вздохнул. Эти слова старика были, на его взгляд, лишены всякого смысла, однако продолжать разговор о Дароке казалось ему неосмотрительным, и потому он спросил:

— О чем еще вы беседовали с моим кузеном?

— Я рассказал ему о человеке, который убил Дарока. Его звали Ивен Грант.

— Это имя мне ни о чем не говорит.

— А вот ваш отец знал Гранта. Когда-то он арендовал ваше поместье… Страткерн, так, кажется, на охотничий сезон. Это произошло в тот самый год, когда ваш отец не приезжал на лето в Шотландию.

— Не приезжал? А разве такое случалось?

— Некое печальное событие вынудило его остаться в Англии.

Вот оно что! Точно вспышка молнии осветила глубины сознания Ренда, и он вспомнил тот год. Ему едва исполнилось восемь, когда его крошка-сестра, которой было всего лишь несколько месяцев, внезапно заболела и умерла. Мать была безутешна, и отец, опасаясь за ее здоровье, снял на лето дом в Брайтоне, на самом побережье. Тамошний воздух так благотворно подействовал на миссис Рендал, что семейство задержалось в Брайтоне до октября. Потом детей отправили погостить в Уилтшир, где располагалось имение их деда и бабки, а родители вернулись в Лондон.

— Ну конечно, — сказал Ренд. — Моя сестричка Клара. Я совершенно забыл об этом прискорбном событии. — Впрочем, вид у него был отнюдь не печальный, а в глазах плясали искорки любопытства. — И что же, мой кузен расспрашивал вас о мистере Гранте?

— Нет, — ответил Гордон. Было заметно, что ему передалось любопытство Рендала.

— Извините, что я учинил вам этакий допрос. — Ренд посчитал необходимым еще раз объясниться. — Видите ли, мой брат Дэвид спас мне жизнь, а сам при этом погиб. И я дал себе зарок узнать его как можно лучше. Вот почему меня так занимает ваш рассказ. Продолжайте же, прошу вас!

Гордон согласно кивнул и сказал:

— Дэвид расспрашивал меня о своем отце.

— То есть о моем дядюшке?

— Совершенно верно. Юный мистер Рендал хотел знать, приезжал ли он сюда в то лето вместе с Грантом, но я не смог помочь ему, потому что не помнил этого.

Ренд опустил глаза, чтобы скрыть их блеск; он торопливо обдумывал услышанное, пытаясь из отдельных кусочков воссоздать цельную картину.

— А что же произошло с Грантом после дуэли? — притворно безразличным тоном осведомился он.

— Ходили слухи, что его начала разыскивать полиция и он отправился в Америку. Я слышал, однако, что скрыться ему не удалось. Родственники Гордона будто бы нашли его и сами совершили над ним правосудие. Обо всем этом я и пел тогда на балу.

Ренд решил попытать счастья и произнес задумчиво:

— Как странно… Жена мне об этом не рассказывала.

— И немудрено. Ведь когда мисс Рендал приезжала ко мне, она была… как бы это сказать, немного не в себе.

Ренду удалось скрыть свое изумление.

— Ах да, конечно, — протянул он. — А я и забыл, что она навещала вас. Это было… это было… — И он, задумчиво наморщив лоб, посмотрел за окно.

— Совершенно верно, — пришел ему на помощь старик. — Это было сразу после смерти ее матери. И я рассказал ей то же, что несколько позже рассказал вашему брату. Сразу после дуэли Ивен Грант как сквозь землю провалился.

Ренд заглянул в проницательные глаза старого Гордона и понял, что провести его не удалось.

— Значит, — без обиняков спросил он, — моя жена полагает, что ее отец — это Ивен Грант?

— Да, сэр, мне показалось, что именно так она и полагает. Ее душа растревожена, и очень жаль, что ее мать ушла в мир иной, не открыв своей девочке всей правды. Теперь она обречена постоянно строить всяческие предположения.

Но Ренду вовсе не было жалко Кейтлин. Напротив, он рассердился на нее. Подумать только — знать об этом Ивене Гранте и все же нахально пачкать доброе имя его отца! А ведь старик Гордон сказал ей, что лорд Рендал-старший не появлялся в Дисайде по крайней мере весь тот год, что предшествовал ее рождению! Как видно, Кейтлин и Дэвида пыталась убедить в том, что он — ее единокровный брат. Интересно, сколько еще мужчин попалось на эту удочку? Ну, да бог с ними. Но он-то — ее законный супруг! Он заслуживает иного отношения!

Выяснив все, что хотел, Рендал ловко перевел разговор на балладу, которую согласился сложить старик, и попросил, чтобы она была готова к тому дню, когда его семья приедет в Страткерн, чтобы познакомиться с Кейтлин. После этого Ренд откланялся.

Едва за ним закрылась дверь, как в комнату вошла дочь Гордона.

— Что было нужно лорду Рендалу? — угрюмо спросила она.

Гордон внимательно, как будто в первый раз, посмотрел на свою дочь. Мрачная, вечно всем недовольная, хмурая… Неужели это создание — плоть от его плоти? И Гордон тяжело вздохнул. Нет, он слишком хорошо знал свою дорогую покойницу-жену, чтобы подозревать ее в неверности.

— Отец, почему вы не отвечаете?

— Что бы это ни было, — нехотя пробормотал Гордон, — лорд Рендал получил куда больше, чем рассчитывал. Так мне, во всяком случае, показалось…