Шутка Вершителей

Часть первая. Глава вторая. Колдун.

Глава вторая. Колдун.

— Ты преувеличиваешь, Айо! Впрочем, как и всегда, — отец широко размахнулся и ударил огромным молотом по заготовке на наковальне, пока его помощник резкими равномерными движениями раздувал меха.

— Нет, папа, не преувеличиваю… Миладу всегда тянуло к мерзавцам. Но те мерзавцы были хотя бы наши… А этот… Что мы знаем про него, отец? Кто он? Может, он ужасный преступник: насильник или убийца? Или разведчик, что прибыл к нам, чтобы разузнать наши секреты, а следом за ним идёт огромное войско?

Помощник, Атрон, бросил на меня удивлённый взгляд, чуть не сбившись с ритма.

— Ты, преувеличиваешь, дочь моя! — ещё один громкий удар, и сплющенная заготовка начала приобретать овальную форму. — Даже если дело обстаит примерно так, как ты и говоришь, то с чего ты взяла, что Милада заинтересовалась им? Атрон, отдохни…

Атрон поспешил выскочить из кузни, на ходу надевая полушубок и напяливая шапку: быть свидетелем при таком личном разговоре он не желал, и если бы не мой упрямый отец, он ушёл бы сразу после моего прихода в нашу поселковую кузню.

— Нет, отец. Что за откровения с незнакомой девушкой? И ты бы видел, как он смотрит… В душу будто глядит… Я еле устояла, а что говорить про романтичную Миладу?

— Может, ты сама втюрилась, и теперь ревнуешь к сестре? — увидев выржение моего лица, отец пошёл на попятную. — Ладно, ладно, я пошутил, Айо… Только не смотри так на меня…

— Папа, думай, что говоришшшь, — зашипела я рассерженной кошкой, — ты же знаешь, как я любила своего Тибо, и никто мне и сейчас не нужжжен…

Отец бросил тряпку, об которую вытирал руки, и подошёл ко мне. Обнял меня за плечи и шепнул, вызвав у меня слёзы:

— Знаю, дочка, знаю… Прости старого дурака! Не хотел обидеть тебя… Только, может, уже пора найти себе кого-нибудь, а-а?

Я подняла голову и посмотрела в глаза отцу:

— Папа, разве после Тибольдта, кто-то может претендовать на место рядом со мной? У меня в голове не укладывается, как ты можешь так…

— Могу! Не вечно же тебе куковать в роли вдовы, дочь! Тебе только тридцать лет, а ты уже выглядишь и одеваешься, как древняя старуха! Твоя мама в этом возрасте цвела и пахла, покупала в Стревине новые платья, каждый месяц делала себе новую причёску!

— Папа…

— Что "папа"? Ты — молодая женщина, моя дочь! И я хочу, чтобы ты была счастлива! Да и детям твоим нужен отец, а не картинка в рамке… Особенно Бертину, когда он начнёт подрастать! Это сейчас он держится за твою юбку, а что будет лет через пять, ты подумала?

Так разговор о сестре и чужаке неожиданно перешёл в разговор обо мне, моей личной жизни и моих детях. Хотя, чему я удивляюсь? Это всегда так и происходило раньше, до моего замужества. Милада была любимицей родителей. Младшая дочь, умница, красавица… А я — так, первенец, няня при сестре, скорее, невидимка в собственном доме, чем долгожданная дочь…

Я молча накинула полушубок, не дожидаясь окончания отцовской речи, сказала:

— Папа, мне пора в лекарскую, извини, что отвлекла, — и поспешила на работу, дав себе зарок больше не лезть со своими нравоучениями. Раз родители не видят в этой странной близости между Миладой и чужаком ничего страшного, то кто я такая, чтобы вмешиваться?

Весь следующий день я провела в текущих заботах: лечила лёгкие обморожения у детей, заигравшихся на улице в мороз, наоборот, осматрела молодую хозяйку с соседней улицы, которая прибежала ко мне с серьёзным ожогом груди — дочь нечаянно плеснула на неё кипятком из чайника, выдернула зуб старому деду Луне, который давно уже сгнил, но тот никак не хотел от него избавляться. Боль заставила его это сделать, а мне только прибавилось возни, так как дёргать более-менее целый зуб всегда проще, чем гнилые корни.

Луня, уходя, ущипнул меня за ягодицу, приговоаривая, ужасно, по-старчески, коверкая слова:

— Вдовус-ска Тибо, бля-ода-лю, милас-с-ска…

Вечером накормила детей, проверила домашнее задание у Авидеи и почитала на ночь книжку Бертину, уже позёвывая.

— Мамочка, спокойной ночи! — пожелал мне малыш, и я, уже не чую ног, улеглась на свою кровать, только и сумев скинуть с себя домашнее платье.

А ночью я проснулась от своего крика. Мне снился кошмар.

— Мамочка? — в коридоре зажёгся свет, и в мою дверь заглянула дочка со светильником. — Что случилось? Опять снился папа?

Я, после смерти Тибольдта, иногда кричала во сне. Но мозгоправ из Стревина помог мне избавиться от навязчивых кошмаров. Сейчас было иное, но я поспешила успокоить дочь:

— Всё хорошо, Авидея, иди лучше проверь, Бертин не проснулся от моего крика?

Дочь отправилась в комнату к брату, а встала и вытерла пот со лба чистым полотенцем. Потом скинула исподнее, которое тоже было мокрым.

Быстро вынув чистую рубаху, я перестелила постель и залезла под одеяло. Потом опять встала и зажгла ночной светильник. Усталость манила меня в кровать, и я прилегла, но как только моя голова коснулась подушки, я вспомнила очень чётко все детали своего сна.

Мне приснился чужак. Он стоял на улице напротив моего дома и смотрел куда-то в сторону. Одет он был в свою прежнюю одежду — длиннополое платье чёрного цвета, чёрные перчатки и сапоги. Я всё это срезала с него ножницами и твёрдо знала, что больше этой одежды не существует.

Под его ногами был снег, холодный ветер трепал длинные тёмные волосы, над крышами домов посёлка ярко светили звёзды, впрочем, как и всегда, в ясную зимнюю ночь. Губы чужака еле-еле шевелились. Но было слышно, как он что-то шепчет на непонятном мне языке.

Потом этот странный мужчина резко поворачивает голову, и-и-и… Вот тогда я и зашлась в крике: его лицо было перекошено злобным оскалом, но глаза… глаза его смотрели прямо на меня и говорили:

— Айо… Ты — избранница Вена… Поэтому я помилую всех вас… Только поэтому…

Утром этот сон показался мне всего лишь наваждением, связанным с моими тревогами по поводу сестры и чужака. И я уже шла в лекарскую, когда меня перехватила Арьяна Сугиста. Глава, как всегда, была хороша и величественна. Её белоснежный полушубок из дорого горного ярса очень ей шёл. Но она старалась показать свою близость народу, и очень редко надевала такие дорогие вещи, которые ей по заказу присылали из Деменеции.

— Рокайо Ганн, я могу поговорить с Вами?

Меня удивил её официальный тон: всё-таки, глава была вхожа в наш дом и знала меня очень давно.

— Да, можете, и куда пойдём, глава? — я тоже тогда не собиралась панибратствовать с нею.

— Ко мне в кабинет, там недалеко до Вашей работы, Рокайо…

И мы пошли в Общинный дом. Народ, столпившийся в приёмной, попытался одновременно обратиться к Арьяне, но та шла, не замечая никого вокруг и раздвигая небольшую толпу из десятка человек плечами. Я торопилась за ней, зная, что меня могут отодвинуть. Но когда какой-то из охотников попытался провернуть этот фокус, невзначай оттолкнув меня от дверей кабинета главы поселения, Арьяна оглянулась и так посмотрела на молодого мужчину, что тот сразу стал меньше и скромнее.

— Глава… Наши квоты…

— Всех приму, но чуть позже… Нужно с лекарем решить важные вопросы по устранению ежегодных эпидемий! Рокайо, входите же!

И я поторопилась вписаться в закрывающуюся тяжёлую дверь главного кабинета в посёлке.

— Проходи, присаживайся, — наконец-то Арьяна опять перешла со мной на ты. Но я знала, что это — не первое преображение женщины на моих глазах. Арьяна когда-то мечтала стать знаменитой актрисой и работать в королевском театре. Но, после обучения в Академической школе, её заметил один из министров, приближённых к королеве. Так статная и красивая молодая женщина начала свою политическую карьеру. На этом поприще актёрские таланты были не менее важны, чем на сцене.

— Благодарю Вас, глава, — я старательно изображала собранность, хотя из-за неспокойной ночи мои мысли разбегались. И всё равно, тревога меня не отпускала: о чём Арьяна хочет со мною поговорить?

— Айо, — скинув роскошный полушубок, женщина осталась в рабочем костюме, который состоял из расклешёных к низу юбко-брюк из серой шерсти, и более светлого приталеного пиджака. Я знала, что в Деменеции на такие фасоны началась мода только осенью. И последняя почта из Стревина была перед тем, как перевал занесло. И откуда у Арьяны появился такой отстромодный комплект? Нырнув в свои мысли, я не заметила, как глава сварила чаю и поставила уже чашку перед самым моим носом. — Ты понимаешь, что пребывание… южанина в доме твоих родителей так долго представляет собою опасность?

Голос женщины заиграл мягкими, вкрадчивыми нотками, переливами интонаций.

— Глава, я всё понимаю, но мои родители и сестра… Они упорствуют в своём нежелании выгонять чужака на улицу в такие морозы…

Я уверенно взглянула на Арьяну. Хоть мне самой не нравилась сложившаяся ситуация, но сдавать своих близких я не собиралась.

— Я понимаю, — синие глаза женщины внимательно смотрели на меня, — но и ты пойми меня. Люди начали волноваться. Мы до сих пор ничего не знаем об этом… человеке: кто он, откуда явился к нам и зачем. Он может быть преступником или шпионом. А я, как глава общины Северных гор, получается, покрывала его…

Арьяна слово в слово повторила все те аргументы, что я приводила своему отцу. И сейчас они звучали ещё более зловеще.

— Но что я могу? Они не хотят меня слышать и отвезти его в гостевые комнаты…

— Гостевые комнаты? Не думаю…

— Но куда же… — и тут я всё поняла. Арьяна получила приказ об аресте незнакомца. И теперь его ждали только наши подвалы, старинные, с каменными стенами до трёх метров шириной! Я догадывалась, что глава никогда не остаётся без связи со столицей, но думала, что её осуществляют гонцы, или местные проводники с охотниками… Мой Тибольдт был одним из лучших проводников в Северных горах. Но сейчас все жители были в посёлке, я знала это точно… Но как…

Аряна Сугиста всё поняла по моему лицу.

— Что Вы знаете о магии, Рокайо Ганн? — и глава провела над собою рукой. Воздух в кабинете значительно нагрелся, а у меня задрожали коленки…

— Это же… это же… запрещённые знания! Ада не велела своему народу колдовать… И за колдовство, по закону, смерть!

— Хорошо, что я успела выставить защиту от прослушки, а то ты так кричишь, Айо, что у меня уши закладывает.

Глава встала из кресла и подошла ко мне.

— А если я скажу тебе, Рокайо Ганн, что запрет на магию не касается королевской семьи, правительственных чиновников и жрецов нашей богини?

— Что-о-о? Но нам же говорили по-другому…

— От народа тщательно скрывают правду, Айо. И на то есть очень серьёзные причины.

— Ка-ка-акие причины? — я ещё заикалась от услышанного и увиденного, но уже приходила постепенно в себя, стараясь мыслить разумно.

— Врата… Ты же знаешь, что жрецы запечатали все Врата Ады…

— Да, знаю… Триста лет назад.

— Вот-вот, а перед этим разразилась страшная война с частью волшебников. Когда они поняли, что проиграют, то ушли вместе со своими семьями через эти врата в иные миры…

— Миры?

— Да, детка… — пусть Арьяна была всего лишь около трёх лет старше меня, но вела себя, как убелённая сединами матрона, держась со всеми точно также, — миры. Другие реальности на ткани мироздания. Как тонкие нити, они бегут через всю ткань, иногда соприкасаясь, прерываясь или путаясь в ней…

— Тогда Врата — это дыры в ткани?

— Нет, скорее, искусственные прорехи, как петли для пуговиц в одежде Богов-Вершителей наших миров.

— Вершители? Кто это?

— Это создания слишком высокого для нас с тобою порядка, чтобы мы могли осознать их сущность… Но я не о том: уговори родителей переселить чужака в гостевые покои, а дальше я справлюсь с ним сама! Мне нужно, чтобы он вышел из вашего дома…

— А почему нельзя задержать его там? — я умышленно избегала слова "арестовать".

— Потому что он уже успел выставить мощную защиту… Очень мощную… Я не могу в одиночку с нею справиться!

— Вы думаете, что он — один из… тех… кто ушёл?

Арьяна подошла к полузамёрзшему окну и подула на морозные узоры. сразу же образовалась дырочка. Протерев её пальцем, она приникла к стеклу и ответила очень тихо:

— Так думаю не я… Айо… Так думает королева!

Я тихо ахнула. Королева уже в курсе всего! Вот это да!

— Так, Её Величество думает, что колдуны решили вернуться?

— Возможно, всё возможно… — задумчиво проговорила Арьяна. — Ты же знаешь, Айо, сколько Врат на Адании?

— Вроде бы, трое…

— Точно. Но колдуны уходили именно через наши, и это известно из достоверных источников — воспоминаний жрецов Ады, которые запечатывали Врата, чтобы мятежники не смогли вернуться обратно. Трое Врат — три чуждых мира, Айо… Не известно, почему колдунами были выбраны именно эти, самые удалённые от столицы из всех. Видимо, мир за ними был знаком предводителям повстанцев… Так ты поможешь мне, Айо?

В шоке от свалившихся на меня новостей, я промолчала. Тогда Арьяна схватила чашку чая и сделал из неё глоток:

— Холодный, — и содержимое чашки полилось в большой кувшин на полу, — королева обещала за это вашей семье прощение… Милада сможет вернуться в столицу, а ты — ездить туда…

— Зачем мне? — я внимательно смотрела на главу. С каждой проведённой в этом кабинете минутой она удивляла меня всё более и более.

— Доучишься в Академической школе на доктора. Ты же об этом мечтала?

Я кивнула головой и поставила свою чашку на стол. У меня дрожали руки.

Через несколько часов мы стояли рядом с домиком моих родителей, но чуть дальше вдоль улицы так, чтобы меня и главу поселения не было видно из знакомых до боли окон.

— Ты всё поняла, Айо? — ещё, раз в десятый, спросила меня она. Я кивнула головой и в последний раз попыталась отказаться от своей миссии:

— А если он не купится? Не лучше было бы позвать пятерых крепких охотников, и они скрутили бы чужака?

— Нет, Айо… Если он тот, за кого я его принимаю, а он тот, просто поверь, то тут ни какие мужички с оружием не справятся… Так что, всё зависит от тебя! Смотри, отец твой выходит! Действуй!

И пока мой отец в своёи неизменном матоновом полушубке удалялся в противоположную от нас сторону, я внимательно смотрела на свой дом и боялась туда заходить: Арьяна Сугиста просто ошарашила меня, выбила из колеи.

— Ну что ты стоишь? Вперёд! Ради своей сестры!

И я вошла в маленький дворик и постучала в дверь: ключей от родительского дома у меня не было. Дверь мне открыла мама.

— Мамочка? А отец дома?

— Нет, Рокайо… Только что вышел. А вы с ним не встретились? Вроде бы, он пошёл в твою сторону… Что же это я? Войди…

— Да, я не с работы, — входя в прихожую, ответила маме, — мне папина помощь нужна. Дюжник ногу опять сломал. Не могу сама ему шину поставить, а охотников никого не дозвалась, видимо, все уже на зверя ушли…

И тут я услышала звонкий смех, раздавшийся сверху. Где-то там, на мансардном этаже, моя сестрёнка заливисто смеялась над словами мужчины, и его тихий смех вторил ей. У меня сразу же заскребло на душе: смогу ли разрушить счастье своей сестры, либо, это всего лишь его иллюзия, и я тогда поступаю верно, если не благородно?

Мы с главой поменяли немного план: я должна была вызвать чужака на улицу, а там сама Арьяна должна была разобраться с ним. Как уж она собиралась это сделать, я не знала, да и знать не хотела. Меня только волновало то, что я как бы предаю свою семью, сестру и родителей. Это терзало меня, но мой разум говорил мне, что я всё делаю правильно.

— А пришлый? Ваш постоялец? Он мне не поможет? Там — то и нужно в одном месте подержать скобы…

— Гэй, что ли? — мама махнула рукой в сторону лестницы. — Так крикни им сама, я пойду квочку дожаривать, — и вернулась на кухню. Я опять за этот долгий день удивилась:

— Что? Гэй? Они уже зовут его Гэй?

Возмущение придало мне сил, и помчалась на второй этаж, забарабанила в дверь, и отступила, только когда раскрасневшаяся Милада распахнула передо мною дверь гостевой комнаты.

— Айо? Ты чего?

— Сестрёнка, мне надо… — заговорили мы сней одновременно, и тут из-за её спины вышла высокая сухощавая мужская фигура с длинными, заплетёнными во множество кос, волосами и в чёрном длиннополом одеянии. Я сразу потеряла дар речи. Мне вспомнился жуткий сон, в котором чужак был в такой же точно одежде.

— Айо? Что случилось?

— Да, милая лекарка, надеюсь, Вы пришли не по мою душу? Я, как видите, уже полностью здоров. А всё благодаря чудесным рукам прекрасной Милады, — сладким мёдом лился голос чужака по комнате, — так что не хотелось бы тревожить драгоценную сестру моей… Милады…

— Я… да нет… Тут, вернее, там, на окраине… В общем, мне нужна помощь…

— Помощь? — Милада засуетилась. — Пойдём, я помогу тебе…

— Нет, сестра, нужна мужская грубая сила, — собралась я и высказала, наконец, всё то, что мне было указано, — Дюжник ногу сломал, а я шину не могу сама поставить… Не могу одновременно удерживать крепления и ровнять кость… Нужно просто подержать… — всё этоя говорила, глядя на сестру, а не на чужака. — Вот и всё… А папа — ушёл…

— Хорошо… — голос незнакомца стал другим, более жёстским, собранным.

Я развернулась и пошла к выходу, но его следующая фраза заставила меня замереть:

— Я пойду вместе с избранницей Вена, Милада, а ты подождёшь меня дома…

Как у меня хватило сил на следующий шаг, я не знаю, но я дошла не только до лестницы, но и спустилась к входным дверям, накинула одежду и стала ждать мужчину.

Через минуту он появился, окинул меня своим пронзительным черноглазым взором и открыл дверь:

— Ну, показывай, куда идти?

— Направо, Гэй, навправо… — затараторила я ему в спину, маша рукой в необходимом направлении, где должна была ждать Арьяна.

Сделав несколько шагов, чужак, видимо, пересёк какую-то невидимую мне черту, и сразу, на тихой до того улице, начался сильный ветер, взметнувший вверх огромные массы снега. Чужак прикрыл лицо руками и закричал так, что от его голоса я чуть не оглохла:

— Кто тут? Что тебе нужно?

Тишина и вой ветра стал ему ответом. И тут из снежинок соткалась длинная и толстая верёвка, которая захлестнула сначала одну руку чужака-Гэя, оторвав её от лица, которой он пытался защитить свои глаза, а затем и другую. Эти верёвки подняли руки чужака вверх и в стороны так, что он оказался приподнят на носки и распластался в воздухе прямо передо мною.

— Ну, что, довольна? — чужак повернул голову и посмотрел прямо на меня. — Я уже сказал тебе, что никого из вас не трону… Но ты всё равно предала меня, избранница!!! Сукравон!!!

Слово чуждого языка что-то изменило вокруг, и я увидела, как их кармана его брюк выскочила блестящая змейка. Она обвила его руку, и сразу снежная плеть выпустила её из своего захвата. Чужак неуклюже осел на снег одной стороной, а вторая так и оставалась, подвешенной за руку. Но он не сидео сложа руки, а что-то шептал и чертил в воздухе ладонью какие-то фигуры.

Я всё не могла увидеть в этой белой мгле фигуру Арьяны.

— Арьяна! — крикнула я, пытаясь позвать её на помощь. Мне стало ясно, что чужак скоро освободиться от этих странных оков, и попробовала закричать опять, но что-то сдавило моё горло. Как будто невидимая рука схватила меня и стала постепенно сжимать свои пальцы вокруг моей шеи. Я захрипела.

Уже теряя сознание, пытаясь бесподно оторвать невидимые пальцы отсвоего горла, я увидела, как кто-то огромный подходит с зади к чужаку и бьёт того по голове. И тут удавка отпустила меня, а я закашляла и поняла, что лежу прямо в сугробе в метре от дверей родительского дома. С пеленой в глазах я увидела, как мама подбегает ко мне и помогает подняться, а Арьяна Сугиста о чём-то рассказывает моему отцу, связывающему чужака странной тонкой верёвкой с огромными узлами.

Я что-то делала, с кем-то говорила, но в результате окончательно пришла в себя только дома, в своей постели, на которой уже расположились Бертин и Авидея.

— Вот эту хочу! — тыкал сынок книжкой в лицо сестре, но та только отталкивала ёё.

— Мы это уже читали, Берт, давай вот эту!

— Ой, мама проснулась! Мамочка! — загомонили они в два голоса.

— Долго… я спала?

— Нет, всего пару часов. Дедуля сказал, что это шок… Я, конечно, догадываюсь, что это, только не пойму, где в нашем посёлке можно такое пережить… — моя очень умная и нудная дочь принялась опять учить меня жизни, а я гладила пальцы Бертина и смотрела на Авидею с одной только мыслью: "Я сегодня могла умереть."