Шутка Вершителей

Часть первая. Глава третья. Предсказание.

На следующий день я входила в кабинет главы с тяжёлым сердцем, хотя, по идее, я должна была радоваться тому, что странный чужак ограждён от моей семьи, да и окончилось всё не так плохо, как могло бы. Но что-то подсказывало моему сердцу, что вчерашние события — только начало неприятностей.

— Айо? Добрый день! Входи скорее! — Арьяна крикнула мне из-за стола, рядом с которым, нахмурив кустистые брови, сидел мой отец, Ваухан Ньево.

Я вошла и тщательно закрыла за собой дверь, отсекая нас от возможного источника сплетен — посетителей Аряны, которые тихонько переговаривались между собой. Слухи по посёлки уже расползлись, но наша семья молчала.

— Присаживайся! — Арьяна была довольна собой, весела и ярко одета. Она была сегодня похожа на южную птичку. Мы с отцом составляли ей резкий контраст своей тёмной практичной одеждой и хмурыми выражениями лиц. — Не будь такой скучной, Рокайо! У нас с тобой, благодаря помощи твоего отца, всё удалось! Колдун под замком, и ваша семья получила от королевы высшую милость — прощение! Теперь семьи Ньево и Ганн могут без препятственно ездить, проживать и учиться в столице, а Милада Ньево сможет, если захочет, вернуться ко двору!

— Как бы нам не вышли боком королевские милости… — ответил на эту здравницу мой отец, недобро глянув на меня.

— Что ты несёшь, Ваухан? Королева как дала, так и заберёт, если что! — и Арьяна подвинула к отцу свёрнутый в трубочку, поблёскивающий золотой печатью, королевский указ. — Не благодари!

Отец не стал отказываться, взял бумагу, развернул её, проглядел текст и свернул обратно. Затем указ небрежно был засунут во внутренний карман полушубка.

— Пригодиться, только я хочу сказать теперь тебе, моя дочь: постарайся пока у нас не появляться… Ни Рамина, ни Милада, особенно Милада, — он внимательно глянул мне в глаза, — видеть тебя не хотят… А внукам мы всегда рады! До свидания, глава!

И Ваухан Ньево быстрм шагом вышел из кабинета.

— Мне тоже пора, — я решила уйти в лекарскую. Видеть сейчас Арьяну я не могла. Было тошно.

— Жалеешь? — женщина встала и повернулась к окну, опять подув на морозные узоры. — Так не жалей! Он опасен… был… Неужели не можете понять? Ты и твой отец…

— Что с ним будет?

— Ничего… Посидит под замком до приезда жрецов Ады, а там они допросят его и либо заберут с собой, либо отправят обратно, в его мир… Наши Врата повторно запечатают…

— Я пойду, глава…

— Иди! — рыкнула она в ответ.

Два дня потом я не общалась с родителями и сестрой, провожая детей к дедушке и бабушке только до калитки и забирая их оттуда же. На третий я увидела, что возле калитки стоит Милада и ждёт меня.

Я ожидала чего угодно: драки, скандала, ненависти, выплюнутой в лицо, но была поражена до дрожи в коленях.

— Айо, помоги мне! — и сестра бухнулась мне в ноги, напугав Бертина.

— Милада, ты что, поднимайся! — я потянула её за полушубок вверх. Её лицо оказалось на одном уровне с моим, и я поразилось той перемене, что произошла с ней. Под глазами залегли чёрные тени, щёки впали, а вокруг рта появились глубокие морщины. Сестра постарела лет на десять. — Чем я могу… Чем?

— Поговори с Арьяной… Пусть разрешит мне одно свидание… Только одно… Я так по нему скучаю! Айо, пожалуйста… Очень прошу…

Слёзы лились по её лицу, а моё сердце ныло и ныло. Самой уже хотелось зареветь в голос.

— Хорошо, я помогу тебе… Постараюсь!

— Проходи в дом, Айо… Хватит тебе тут стоять, будто неродной…

— Так отец…

— Отец разрешит! — и повеселевшая Милада начала говорить и говорить, её глаза заблестели, а щёки зарумянились. Бледность её исчезла, но проглядывало в этом оживлении сестры нечто не естественное.

Вечер в кругу родных прошёл очень хорошо, а наутро я опять отправилась в кабинет Арьяны.

Пришлось отсидеть длинную очередь: теперь для меня никаких поблажек не было, главе от меня ничего не требовалось, а с просителями Арьяна не миндальничала.

— Ты с ума сошла! — закричала она в ответ на мою просьбу. — Никаких свиданий! Иди, работай!

— Арьяна, прошу… Любовь у сестры к нему, даже ребёнку понятно… Пусть попрощается… Не выкрадет же она его из подвала?

— Конечно, нет! Там железная дверь, три решётки и антимагические кандалы…

— Кандалы?!!

— Да, Рокайо Ганн, кандалы… В нашем подвале ещё остался этот древний артефакт, как и камера для колдунов! И дверь, и решётки — всё заколдовано… Оно тянет из них магию. Так что, колдовать он не может!

— Ну и пусть тогда увидятся… Да хоть под присмотром!

— Я сказала — НЕТ!!! И не проси! Что за ребяческие выходки… Он опасен!

— Ну… пока же он ничего такого не сделал?

— Он чуть не отправил тебя и меня на тот свет! Если бы не Ваух… твой отец…

— Так мы сами виноваты — мы напали на него первые… Он защищался!

— Не смеши меня, Айо! Ты готова оправдать рыську, поевшую квочек, потому что зима была голодная…

— Ты любила когда-нибудь? А? Арьяна? Не тебя доставали из петли, когда молодой подонок вытер об тебя ноги… А сейчас… Может, это по-настоящему?

— Слышала я про эту историю, знаю… Не умеет твоя сестра выбирать себе мужчин…

Арьяна Сугиста открыла верхний ящик стола и вынула из него трубку. Я знала, что она иногда покуривает табачок, но сама никогда свидетелем этому не являлась. Резко втянув в себя густой дым, Арьяна блаженно закрыла глаза.

— Ну, хорошо… Послезавтра, на рассвете, подойдёте сюда. Будешь с ней сама и охрана. Потом в письменном виде изложишь, как всё было… Что она ему говорила, что он… Поняла?

— Да, благодарю!!! — и я побежала рассказывать новость своей сестре.

Через день, очень-очень рано, тогда, когда наш посёлок ещё спит, мы с сестрой торопились в общинный дом, оставив на пороге родительского взволнованную маму и нахмуренного отца. Мои дети, как и я, остались ночевать у родителей. Опаздывать не хотелось, ведь Арьяна могла разозлиться и передумать.

— Как я выгляжу? — сотый раз спросила меня запыхавшаяся сестра, когда мы почти прибежали по заснеженным улицам к центральному зданию, ещё погружённому во тьму. Нас встретил нахмуренный охотник, которых глава поставила охранять чужака. — Как ты думаешь, с Гэйелдом всё в порядке? Они его не пытали?

Сестра волновалась: за свой внешний вид, за колдуна, за то, как всё пройдёт, и это волнение передавалось и мне, вместе с предчувствием, что я что-то пропускаю.

Охотники с огнестрельным оружием в руках встретили нас у входа в подвалы общинного дома, которые являлись самой старой частью трёхэтажного здания. Вход закрывался огромной стальной дверью. Еле-еле один из охраняющих распахнул перед нами её створки. Тусклые лампы осветили невысокий коридор и винтовую лестницу, уходящие под землю. Мы вошли в него. Впереди — охотник, потом Милада и последней шла я.

По дороге я внимательно осматривала каменный потолок и белёные стены старинной кирпичной кладки. Я будто попала в другой мир — сейчас таких массивных сооруженимй практически не строили.

Лестница окончилась небольшой полукруглой площадкой, из боковой стены которой шёл неширокий тёмный коридор.

— Сейчас, — буркнул охотник и загремел ключами. Я поняла, что коридор от нас отделяет не дверь, а решётка, которую практически не было видно, такими тонкими были её прутья.

Решётка тихо заскрежетала, открываясь, и мы вошли в коридор. При появлении в нём нас сразу зажёгся свет.

— Гэй! — вдруг вскрикнула сестра, и сделала шаг в сторону. Я обернулась и увидела ещё одно помещение, камеру, также отгороженную решёткой. За этой решёткой выделялся высокий мужской силуэт.

— Милада… Ты пришла… Кто это там с тобой, а-а? — как-то тихо, слишком спокойно сказал чужак.

Он сделал шаг вперёд, и я увидела его заострившееся лицо, потухшие глаза, но по прежнему цепкий взгляд. Нос заострился и сильнее стал похож на птичий. Вран, так бы прозвала я чужака, если бы так не боялась его. Механически я отступила за высокого охотника, прячась за широкие плечи мужчины.

— Гэй, как ты, милый? — Милада уже почти бросилась к решётке, как охотник остановил её.

— Ты куда это, девка? Стой, где стоишь… Приближаться нельзя!

— Но почему? — Милада расстроилась. — Я просто хочу взять его за руку, что в этом плохого?

Из её глаз потекли слёзы.

— Не расстраивайся, дорогая… Не стоит злить мою охрану, ведь от них зависит моё нахождение тут…

— Здравствуйте, Гэйелд… Скажите, у Вас всё нормально? Вас не обижают? Вас устраивает пища? — моя лекарская совесть всё-таки заставила меня выйти немного вперёд и спросить это всё у чужака.

— А-а-а, а я думал, кто это… Сестричка-предательница… — его издевательский тон опять заставил меня испытать смущение и страх, но я стояла и смотрела на мужчину в темноте. Была видна только передняя часть его тела, а остальное скрывал камерный мрак. — Пришли полюбоваться на дело своих рук? Но ничего, я пока жив, и, надеюсь, останусь таковым ещё очень долго!

— Мы не хотим Вашей смерти, Гэйелд, не думайте о нас так плохо! — возмутилась я.

— Наивная… Какая у тебя наивная сетричка, Милада! — продолжал издеваться заключённый, и при этих словах вдруг раздался громкий всхлип. Милада начала рыдать, а потом, почти бегом, подбежала к решётке и протянула к ней руку. С той же стороны мужчина вытянул свою. Их пальцы соприкоснулись, и мне показалось… Нет, мне просто показалось! А в следующее мгновение охранник крикнул:

— Вы нарушили правила! Свидание окончено!

И мы пошли обратно, только я теперь вела свою продолжающую всхлипывать сестру, держа её за плечи.

Только на улице она немного успокоилась. Молча мы вернулись домой, и я сталал готовить завтрак детям, когда услышала в кладовой голоса мамы и Милады. Я сделала шаг в ту сторону и застыла: они обсуждали свидание.

— Как всё прошло? — спрашивала Рамина свою дочь, а сестра ей и отвечала:

— Хорошо, мама… Спасибо за совет… Охранник повёлся…

— Тише, тише… Рокайо на кухне…

— Всё получилось…

— Я рада за тебя, дочь…

Было непонятно, о чём это они говорили, но явно не обсуждали само свидание. Захотелось войти в кладовую и спросить их прямо, но вошедшая растрёпанная со сна Авидея отвлекла меня вопросом.

— Мам? Когда завтрак? Мне сегодня нужно пораньше в школу… Я обещала Костису принести свою тетрадь…

— Опять он списывает у тебя? Допрыгаетесь, если учитель узнает…

— Ничего, зато он мне поможет с черчением, объяснит, как верно делать проекции…

— Ладно, завтракай и беги!

За весь день мне некогда было проанализировать всё случившееся: жители посёлка просто посходили с ума. Кто-то обжёгся, кто-то сломал палец, а плотник наш вогнал себе гвоздь в ладонь и потерял сознание. Пришлось откачивать и срочно зашивать руку. Вечером, забрав от родителей Бертина, я завалилась в кровать чуть ли не в одежде: так суматошный день вымотал меня. А ночью я увидела чужака.

Он стоял напротив моего домика и смотрел прямо в окно моей спальни. Его одежда была точно такой же, как в камере, да и выглядел он также замученно, но глаза его опять были чёрными и всепроникающими.

— Избранница… — прошептал он, и в след за ним это слово прошелестело ветром, собралось в воздухе из снежинок, отпечаталось в моём сознании. — За то, что предала главного жреца Вена, Первого из рода Симарик, стража храма Вершителя Судеб, ты будешь наказана… Как пренебрегла ты мною, так пренебрегут и тобой, Айо… Готовься… Пусть участь твоя и не будет страшна, но она будет тяжела, очень тяжела… Ты много раз пожалеешь о том, что сделала и как поступила, но не будет того, кто услышит тебя… Ваша создательница — далеко, а Вен покровительствует только мужчинам, Айо… Только мужчинам!

Снежный вихрь напал на чужака, и тот сам распался на миллионы снежинок и растаял во тьме, а я опять вскрикнула и подскочила на постели, тяжело дыша. На этот раз Авидея не проснулась, и я сама, успокоив дыхание, подошла к окну и отшатнулась, чуть не закричав: с обратной стороны стекла было выведено пальцем: "избранница". И на глазах надпись покрылась морозными узорами, пропадая с глаз.

— Колдовство, — прошептала я.

Ещё два дня прошли спокойно, но только Милада, когда я пришла к родителям, пробежала мимо меня к двери, не поздоровавшись.

— Что это с ней? — спросила я у отца.

— Не обращай внимание, Айо… После свидания сама не своя ходит… Чему-то улыбается… Я думал, может ты что-то знаешь? Неужели Арьяна решила отпустить чужака?

— Не-е-ет, — призадумалась я, — ничего об этом я не слышала. Да и не стала бы глава посёлка передо мною отчитываться, отец…

— А я думал, что вы с ней дружны…

— Нет, у нас рабочие отношения.

— Она же согласилась на свидание Милады и этого… Гэйелда?

— С трудом… Отец, скажи мне, а вот, если бы его отпустили, ты что, серьёзно думаешь, что он бы женился на Миладе? И остался в Адании?

— Не знаю, Айо, не знаю… Но твоя мать говорила, что он уже сделал ей предложение, даже подарил кольцо…

— Что??? — вырвался у меня крик изумления. — И ты молчал, папа… Ладно, наша матушка, вечно у неё с Миладой от меня секреты. Но ты…

Наш разговор прервала вернувшаяся в дом сестра.

— Милада, стой! — я подошла к остановившейся сестре. Та недовольно взглянула на меня, но остановилась ко мне лицом, выражение которого было брезгливо-высокомерное.

— Что тебе, вдовушка? Опять воспитывать будешь?

— Покажи кольцо! Немедленно!

Глаза и сестрицы забегали, и она попыталась меня обойти, но я стояла, как стена.

— Где кольцо, Милада? — я схватила её за руки, но на пальцах ничего не было. Я уже догадывалась, что там, в подвале, произошло, но ждала какого-то подтверждения или, наоборот, опровержения своим догадкам.

— Поняла, да? Умная какая… — Милада вырвала свои руки из моего захвата и направилась в гостиную, где уже в дверях стоял встревоженный происходящим отец. — Я люблю его и сделаю для него всё… Понимаешь? Разве ты можешь кого-то так полюбить? Ты даже своего Тибольдта не понятно, любила или терпела!

От этих слов сестры я взорвалась, догнала её двумя прыжками и влепила со всего размаха хлёстскую пощёчину.

— Ты… что? — вскрикнула Милада. — Отец! Пускай проваливает отсюда! Вместе со своими щенками! Тварь!

— Дочь… Да как ты… — начал говорить шокированный отец, но я его перебила.

Я могла многое вынести, но оскорбление моих детей, её племянников, было перебором. При чём, я знала, как сильно Авидея любила мою сестру.

— Я уйду, отец… А ты попробуй объяснить своей младшей дочери, как нужно себя вести. Видимо, вы с мамой всё-таки не достаточно хорошо её воспитали!

Я знала, что этими словами обижаю ни в чём не виноватого отца, но мне хотелось, чтобы с ней он вёл себя более строго, не попустительствовал бы её капризам.

— Приду сюда только тогда, когда она передо мною извинится!

Как я тогда дошла до дома, я не понимала, но ещё несколько часов не могла успокоиться. Когда Авидея попробовала в своём духе почитать мне мораль, я только накричала на неё, запретив общаться с тёткой, дедушкой и бабушкой и ходить к ним. Авидея ушла в свою комнату, и вскоре оттуда донеслись тихие всхлипы.

Бертин стоял за дверью и смотрел на меня своими широко распахнутыми синими глазищами:

— Мама… Не ругайся только… Я молоко на кухне разлил…

— Не буду, сынок, больше не буду…

Только в эту минуту я взяла себя в руки и успокоилась, утихомирив зашкаливающий пульс и проглотив комок в горле. А домашние дела заставили меня мыслить разумно.

Ну, и что такого в том, что Милада отнесла кольцо колдуну? Пусть он и сбежит… Лишь бы никому не навредил. Я знала, что он — опасен, но если он скроется, то оставит мою сестру в покое. В любовь чужака к Миладе я не верила. Это только такая доверчивая дурочка, как моя сестра, могла так влипнуть. Со мной у него такой бы номер не прошёл! Наверняка, он задурил голову влюблённой в него девушке. Пусть бежит! Я только пожелаю ему гладкой дороги!

С такими мыслями я сходила в комнату к Авидее и попросила у неё прощения, но запрет на общение с единственными родственниками оставила в силе: я была всё равно обижена на родителей.