Схватка Бессмертных Екатерина Шельм

Глава 16. Дружба

Процессия из младшей ветви семьи Рабах двигалась не просто медленно. Мучительно медленно. Они не могли вытерпеть перехода больше чем четыре часа. С ними были дети и старики, все впопыхах собравшиеся в сидящие на телегах. Кругом орали домашние питомцы — коты, собаки, курицы в клетках. Лошади устало тащили нагруженные сокровищами семья повозки и телеги.

Ретт отметил, что собрались они и правда всерьез, как будто покидали дом навсегда. Значит приказ Джаи был довольно внушительным. Ретту это было не на руку. Если сейчас девчонка задумается о том, что сама может управлять новообращенными волками Мильдара, то возможно условия их брака резко будут пересмотрены.

Оставить стаи Маркии воевать против волков Мильдара не было особой потерей для стаи Шеферд, но воевать вместе было бы куда сподручнее и безопаснее. Ретт, как и обещал Жану, старался проявить к Джае хоть толику участия. Ладно они не влюбленные голубки, но ведь не так уж он плох и отвратителен в конце-концов, чтобы они не стали хотя бы друзьями.

Его потуги быстро охладили. Жан и Джая практически открыто стали вести себя как парочка влюбленных. Жан ехал верхом, а Джая шла пешком рядом. Оборотни Рабах верховую езду не уважали. Алхимик и Старшая дочь Рабах не переставая разговаривали, смотрели друг на друга влюбленными глазами и то и дело Джая касалась голени Жана в простом собственническом жесте. Друг краснел сперва, а потом перестал.

Вежливые беседы Ретта сами собой сошли на нет.

Не то чтобы он проникся чувствами к Джае, или не дай Творец ревновал ее, но смотреть, как твоя невеста влюбленными глазами смотрит на твоего друга было не только неприятно, но и унизительно.

Да и потом… Это же Жан! Жан Ла Росси, вечно в железной стружке и с сожженными порохом бровями. Не воин, не оборотень, еще и изуродованный собственной парализующей сывороткой. И она между ними двумя выбрала… Жана? Не Эверетта, сильнейшего волка, будущего альфу, того кто спас ее никчемную шкуру от волков-солдат. И кто ее жених, на минуточку. Она выбрала Жана?

Ретт очень старался не обращать внимание на это маленькое предательство, но его гордость была сильно задета. Он считал, что Жан на его стороне при любых обстоятельствах, и вдруг оказалось, что появилась симпатичная девка и его друг тут же поплыл.

На ночь они встали в степном селе, где едва смогли разместить всех под крышей причем не важно какая это была крыша — сеновал, хлев или конюшня.

Ретт ужинал вместе со своей свитой: Жаном и Адаром в комнате, которую им выделили радушные хозяева. Джая и Халид Рабах неустанно заботились о стае: решали бытовые вопросы, утихомиривали стычки и улаживали недоразумения. Их голоса слышались из открытых в теплую ночь окон то там, то тут. Жан слышал Джаю и улыбался.

Эта улыбка взбесила Ретта окончательно.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — чуть не прорычал он. Жан спокойно ел свою крупу с редкими кусочками мяса. Нагрянувшая сотня Рабахов смела все, что было в селе.

— О чем?

— О твоих отношениях с моей невестой.

— Я уже все сказал тебе. Я влюблен в нее. Она, смею утверждать, влюблена в меня.

Ретт хохотнул. Жан поднял брови.

— Жан… Ты должен понимать. — Ретт не хотел причинять другу боль, но кто-то же должен был образумить этого недотепу. — Она волчица. И она навсегда останется волчицей. Она будет подчиняться альфе. А еще, она будет искать своего волка. И хотеть волка. Ты… ты просто человек. Ты не сможешь…

— Но ведь ты любишь Терезу.

Ретт сконфуженно отвел глаза. Любит?.. Он не давал своим чувствам таких громких определений. Она просто… он просто чувствует ее не так как прочих. Это волчье влечение. Тяга. Но любовь?..

— И что?

— Она не волчица. Разве ты не будешь искать себе волчицу?

— Я сделаю ее волчицей. Ты что забыл зачем мы приехали в эту проклятую страну?

— Я помню, Ретт. Мне кажется, это ты забыл, зачем мы приехали. Ты ведь не собирался жениться. Ты хотел разорвать помолвку. Да, обстоятельства сложились таким образом, что объединение стай было бы прекрасным выходом. Но ведь мы можем повлиять на эти обстоятельства…

— Я поклялся деогенсе, что женюсь на Джае Рабах. Император Карл не примет отказа. Я женюсь или стая лишится покровительства короны.

Жан медленно закрыл и открыл глаза.

— Я понимаю что на кону. Но разве действия Мильдара уже не нарушили Великий Союз? Должен ли ты все еще подчинятся короне?

— Скажи это моему отцу! — фыркнул Ретт.

— Ты будущий альфа клана. — заметил Жан.

— И что? Что ты предлагаешь мне? Из-за того, что вы двое навоображали себе любовь, подставить всю свою стаю? Отпустить две сотни волков Рабах, которые смогут послужить нам, подыхать под предводительством сопливой девчонки? Ты это предлагаешь?

— Нет. Не это. — Жан был совершенно непоколебимо спокоен.

— А что тогда? — развел руками Ретт.

— Найти сыворотку и сделать антидот. А если не получится — оружие.

Ретт медленно отстранился от стола.

— Оружие против оборотней? Антидот? О чем ты черт побери?

— Я знал, что тебе это не понравится Ретт. Но прошу, не будь сейчас оборотнем, будь алхимиком. Будь рациональным.

Ретт молчал, и это стоило ему усилий. Потому что от таких слов рациональным ему быть не хотелось. Хотелось встряхнуть Жана как тряпичную куклу, чтобы думал прежде чем болтать об оборотнях. Но все же Ретт сдержался и задушил свой простой, волчий гнев.

— Говори. — сказал он спокойно.

— Ретт, я знаю, что тебе это не по душе, но раз они смогли превратить обычных людей в оборотней с помощью какого-то препарата, то значит процесс можно и обратить. Так же как с вампирами. Разве ты не видишь связи? Мы остановили процессы в телах Сары и Лазаря Фетаро. Они не испытывали жажды крови.

— И теряли способности. — заметил Ретт.

— И что с того? Они просто становились людьми. Если можно сделать из человека вампира, из вампира человека и наконец, из человек оборотня…

— То значит и оборотня можно превратить в человека. — закончил Ретт.

— Прошу, просто обдумай это с холодной головой. Если мы достанем сыворотку и исследуем, то мы сможем просто обратить этих людей обратно. Вылечить их. И не будет никакой тысячной армии волков, угрожающей вашим с Джайей семьям.

— Зато останется оружие, способное превратить Бессмертного в обычного человека. Сделать меня человеком. — губы Ретта с отвращением искривились. Он родился волком. Он обращался уже в три года. Он пробежал на лапах не меньше чем на ногах. И теперь Жан говорит что «вылечит» его?!

— Ты смотришь на это с позиции оборотня. — досадливо сказал Жан.

— Но я и есть оборотень, Жан! И до вчерашнего дня тебя не смущало, что я и моя стая своими нечеловеческими способностями защищают тебя. Но теперь у тебя появилась девка и все стало совсем иначе. Теперь я и моя семья больны, а ты значит спаситель и вылечишь весь мир. Так выходит?

— Ретт, прошу не передергивай мои слова.

— А ты не думал, что она просто использует тебя? Она хочет вылечиться от оборотничества?

— Конечно нет! — вспылил Жан. — Ретт, не кипятись, никто не говорит о том, что это будет принудительное лечение всех оборотней. Но разве ты сам не хочешь уничтожить вампиров.

— Вампиры убивают людей.

— Не все. Не каждый из них. Тесс тоже вампирша. Может быть и она убивает людей.

— Она не станет убивать!

— Откуда ты знаешь, Ретт. Ты судишь одних по себе, а других по своим предубеждениям. Все вампиры у тебя враги и нелюди, но твоя «девка» не такая.

— Мда, здорово она тебя обработала. Любо дорого посмотреть. Еще вчера у меня был друг и соратник, а сегодня уже враг. Браво, Джая, умный ход. Только вот не думал я, что ты такой идиот Жан.

— Иными словами, меня нельзя полюбить. Только использовать в интриге против тебя? — Жан улыбнулся, задергались мышцы лица. Ретт не знал что отвечать. Он злился и чувствовал себя брошенным и преданным.

— Нет. Я не говорил такого. Но доверять Джае Рабах и верить в сказочку, что она влюбилась в тебя вот так по щелчку… Будь и ты рациональным Жан. Разве это похоже на правду?

— Это похоже на сказку. — сказал Жан тихо. — И я останусь в ней, даже если меня обманывают. Тебе этого не понять Ретт. Ты это ты. А я… — Жан понуро посмотрела на свою грудь. — Я это я.

— Что она просила тебя сделать?

— Препарат, чтобы убить или развоплотить новообращенных волков. Мне нужна сыворотка, которую они колют, чтобы начать исследования.

— Хорошо. Пусть так. Я помогу ее достать. Но прошу, не сбегай с ней никуда. А если соберешься, то мы с Адаром пойдем с тобой. Что бы ни было, я твой друг и не позволю, чтобы твое тело нашли в какой-нибудь вонючей канаве. Не пренебрегай моей защитой. Рабах нельзя доверять. По крайней мере, я не доверю им твою жизнь. Если ты позволишь.

Жан посмотрел на Ретта с благодарностью и толикой вины.

— Да, ты прав. Мы хотим уйти через два дня. Будет небольшая застава. Говорят там есть новообращенные, а значит возможно сыворотка.

— Возьмешь меня с собой? — Ретту стоило усилий озвучить это как просьбу. Волчья природа велела ему указывать, приказывать и делать по-своему. Подстраиваться и стелиться под мнение человека было физически тяжело.

— Конечно, если ты хочешь. И… если не хочешь нам помешать.

Ретт прислушался к себе, ища ответ на этот вопрос. Оружие против оборотней. Он должен был это остановить. Нельзя, чтобы Жан преуспел. На кону безопасность всех стай. Всех оборотней. Джая спятила от страха потерять стаю. Она просто спятила, если допускает мысль сделать нечто подобное.

— Меня прежде всего волнует твоя безопасность. — сказал Ретт и с трудом, но изобразил улыбку.

Ретт вышел подышать перед сном, потому что оставаться в одной комнате с Жаном ему было невыносимо. Он спустился по лестнице, темной и узкой, прошел нижние комнаты, битком набитые членами стаи Рабах, и вышел из дома.

Теплая маркийская ночь обступала со всех сторон. В степи гулял ветер, на углу дома болтался и скрипел фонарь, зазывающий путников. Село жило торговлей и обслугой проезжающих через степь к границе. Сегодня у них был праздник. Сотня постояльцев, которым нужна еда и кров.

Ретт вышел за ворота и побрел куда глаза глядят. Это было неразумно с его стороны. Нужно было хотя бы взять Адара… Но он устал от вечного присутствия соглядатая деогенсы. Устал от подозрительных взглядов Рабахов и от ненависти и злобы в глазах Джаи. Разочарование и недоверие в глазах Жана стало последней каплей. Последней.

Ретт шел по каменистой дороге в полной темноте. Он слышал и чуял, как слева в траве бежит лисица. Слышал легкие хлопки крыльев ночной птицы далеко в вышине. От людского жилья тянуло кисловатым терпким запахом тел и еды, жаром печей. Эверетт остановился и с силой вдохнул ароматы ночи.

Травы, звери, земля, камни, вода в канаве и лягушки, что метали икру. Он чуял это все, потому что был оборотнем. Родился таким. Был таким всю свою жизнь.

Он чуял когда Хел приносил в соседнюю спальню украденные с кухни конфеты и чуял, куда он их прячет, а потом воровал. Он чуял, когда у матери и сестер начинался женский цикл. Запахи, звуки, ощущения недоступные обычному человеку составляли его мир, привычный более яркий и открытый, более покорный ему и его воле.

Ретт был хищником в круговороте жизни и никто в этом не сомневался. Все оборотни были хищниками. И хоть он никогда не охотился на людей, если не считать войн, встать с ними в один ряд было для него все равно что ослепнуть, оглохнуть и лишиться руки и ноги. Стать жалким немощным калекой, передвигающимся медленно и неловко, видящим и слышащим хорошо половину того к чему он привык.

Как Жан может всерьез думать о том, чтобы сделать такое оружие? Как?! И это сумасшедшая Джая его поддерживает. И что он Ретт должен сделать? Как поступить? Как остановить все это?

Он посмотрел на яркие маркийские звезды и пожалел, что рядом не было деогенсы. Почему он всегда думал о матери, когда ему была нужна поддержка и никогда об отце? Граф Ричард был признанный военный стратег и опытный оборотень. Но нет, когда Ретт думал о помощи и о ком-то кто может ему дать совет это всегда была мать. Как будто это она и только она была для него Альфой.

Наверное, потому что мы с отцом не сходимся так во многом, — решил Ретт. Граф Ричард был ярым сторонником Великого Союза и чести Шефердов как цепных собак короны. Находил в этом какой-то почет. Мать тоже была за Союз, но вовсе по другим причинам. Ей нравилась цивилизованность волков и прелести городской жизни. Наверное, поэтому. — пожал плечами Ретт.

Никогда он не был близок с графом Ричардом. В детстве его обучением занимался Хел, а потом Вильгельм и старейшины. Отцу было некогда и Ретт с раннего детства это понимал. Он родился в стае и стаю нужно было защищать и хранить. Этим родители и занимались. А он… он баловался с алхимией и мнил себя не таким, как все. Особенным. Независимым.

И вот оказавшись далеко от дома и от стаи, он стоял в степи в темноте и только что не выл на луну как потерявшийся волк.

Ретт скучал по дому. Ненавидел он эту Маркию! Ее жар, сухость, песок, жалкие высохшие растения, сожженную траву и облезлые искривленные деревца, цепляющиеся за каменистые склоны гор. Все его бесило. Он хотел домой! До-мой!

Он услышал шаги за спиной и прислушался. Тяжелый мужской шаг. Знакомый. Потянул носом и понял, что это Адар.

Телохранитель деогенсы подошел и остановился в приличествующих трех шагах.

— Что? — спросил Ретт недовольный, что его меланхолию прервали.

— Я пришел охранять тебя.

— От кого?

— От любого, кто захочет причинить тебе вред.

— Здесь никого нет.

— Сейчас нет. — невозмутимости этого волка оставалось только позавидовать. — Что тебя тревожит?

Ретт сглотнул, не зная насколько откровенным может быть. Посмотрел на Адара и еще сильнее затосковал по матери. Адар всегда стоял за ее плечом. Эта парочка была так привычна, так неразлучна, что даже их запахи для Ретта смешались и напоминали друг о друге.

— А что тут может не тревожить? — проворчал Ретт, недовольный, что его застали в момент слабости, неуверенности и душевного раздрая. Он не мог позволять себе сомневаться перед волками своей стаи.

Адар молчал и Ретт не в силах сдержаться заговорил сам.

— Ты слышал наш разговор с Жаном.

— От первого до последнего слова.

— Я должен остановить его!

— Этого требует негласное соглашения всех стай. В обычной ситуации — да, ты должен.

Ретт нахмурился.

— Но у нас необычная ситуация?

— Полагаю, нет.

— Что если у Мильдара и правда тысячи волков? — почти прошептал Ретт. — Куда он с ними пойдет? И когда? Что если сделать эту вакцину единственный путь? Но… даже если мы победим, вакцина останется. И может попасть в руки нашим врагам. Что если она попадет к вампирам? Фетаро читают мысли. Как скрыть от них такое?! Это слишком опасно. Слишком рискованно. Да появление такой вакцины для оборотней куда хуже, чем тысяча волков-неумех, поджимающих хвосты при виде альфы. Как Джая может этого не понимать?! Как?! — сорвался на крик Ретт.

Адар спокойно выдержал вспышку. Эверетт замолчал и отвернулся. Он не хотел кричать, просто не сдержался.

— Полагаю, ты ответил на свой вопрос. — сказал Адар.

Ретт кивнул.

— Да. Все она понимает, эта Старшая дочь. Но зачем?.. — Ретт рассмеялся собственной глупости. — Ну конечно. Чтобы вышвырнуть и меня и запугать все другие стаи. Думает это будет ее оружие и против Мильдара и против любого волка, который посягнет на нее и на ее стаю. Глупая девка!

— Может, просто отчаявшаяся? — заметил Адар. — Ты можешь поговорить с ней. Убедить ее.

— В чем? Что я не такой уж ужасный жених? Она влюблена в Жана и не настроена на компромиссы. Ни он, ни она. Творец, как же они не вовремя со своей идиотской любовью!

Адар улыбнулся, и на памяти Ретта это было едва ли не в первый раз.

— Любовь всегда не вовремя, Ретт, — сказал он покровительственно, словно Ретт от злости, как мальчишка грыз себе хвост. Ретт насупился. Вот опять. Опять на него нападало странное ворчливое неуютное чувство, что этот Адар относится к нему слишком уж неуважительно, слишком снисходительно, слишком… Ретт не мог подобрать слов.

— Я поговорю с ней. — заявил Эверетт строгим тоном. — Когда мы пойдем добывать этот эликсир, ты должен будешь сделать так, чтобы добыть нам ничего не удалось. Ясно?

— Да, граф Шеферд. — Адар коротко поклонился. Вот уже он и вежлив, и отстранен, и снова Ретт уверился, что ему показалось. Почудилось.

Он развернулся и пошел обратно к дому.

Жан пропал. Видно ушел на свидание со своей любовью Джайей. Адар остался где-то на улице. Ретт подошел к столику, на котором как всегда валялись обгоревшие книги и записи Жана. Потянулся к исписанному листку, но отдернул руку. Не хотел он знать, что там Ла Росси уже надумал. Этому не суждено было сбыться и он, Ретт позаботится об этом.

Он прошелся туда-сюда по комнате и сел за низкий столик, еле-еле уместившись между полом и столешницей. Этот мелкий стол не был рассчитан на мужчину его роста и сложения.

Ретт придвинул к себе бумагу и взял самопишущее перо. Несколько секунд оно дрожало над бумагой. Он не верил, что собирается сделать это.

«Ты ведь любишь Терезу?»

Ретт быстро стал писать.

«Что бы ты ни думала, и что бы тебе не наговорил твой новый хозяин, эта скользкая гнида Леонид Фетаро, я почти уверен, что не люблю тебя. Почти уверен…»

Его рука летала над бумагой, выливая горькие позорные слова. Ретт морщился и закидывал голову, сам не веря, что он делает это. Пишет чертово письмо. В жизни своей не писал писем женщинам и вдруг…

Наконец поток иссяк, он отложил перо и посмотрел на исписанный листок. Буквы были неровные, почерк, размашистый и путанный.

Он сложил листок пополам и аккуратно подписал: Терезе Доплер.

Несколько секунд он смотрел на ее имя, выведенное своей рукой, потом огляделся вокруг. Алхимических свечей в бедном селе не было, на столике стояла самая обыкновенная восковая. Ретт поднес к ней письмо и поджег уголок. Но тут разозлился и затушил пламя.

Нет уж, пусть знает! Пусть!

Но это было глупо. Леонид не позволит ей прочесть. А почему нет собственно? Неужели маленькая мисс вампирша может почувствовать что-то, прочитав эти строки?

Эта мысль заставила все в нем похолодеть. Он взял конверт, запечатал туда скудный листок и подписал адрес.

«Священная Империя Галивар. Рейна на Вилле. Улица императрицы Валерии (Старая Глинная) Шестой дом от арсенала по каналу кронпринца. Дом Барона Фредо. Терезе…

Он остановился и, сжав зубы, вывел «Фетаро».

Несколько секунд смотрел на фамилию и ему снова захотелось сжечь письмо. Но он знал, что не сожжет.

Когда Адар вернулся в комнату, Ретт небрежно отдал письмо ему.

— Отправь это при случае.

Сухой кивок был ему ответом, и письмо исчезло в нагрудном кармане.

Жан целовал Джаю, спрятавшись от всего мира в темной части двора, на заготовленной к зиме поленнице. Ласки их были совсем невинны, Жан прекрасно знал, что хоть оборотни и прогрессивны и открыты к разным отношениям, в Маркии девушки очень скромны. Поцелуи и то была большая вольность со стороны Джаи.

Он отстранился и улыбнулся ей, она нежно коснулась его губ, словно скрепляя их волшебной печатью.

— Завтра солнце будет палить. — Джая посмотрела на звезды. — Видишь? Красные.

Жан удивленно посмотрел вверх.

— Признаться, нет. Не вижу.

— Ты плохо видишь. Человек. — Джая пригрелась в его объятиях и Жан с трепетом ощущал кончиками пальцев на ее голой спине ту самую родинку, что так волновала его взор. Теперь он мог ее коснуться. Ему было позволено.

— Джая-да…

— М?

Он не посмел продолжать.

— Что? — Она отстранилась, заглядывая ему в лицо.

— Мне стыдно говорить это.

— Мне ты можешь сказать все.

— Ретт считает, что ты… используешь меня. И хочет пойти с нами.

Она опечалилась.

— Прости. Прости, я не думаю так! — поспешил заверить ее Жан. Он жарко поцеловал ее руку. — Джая, я полностью доверяю тебе. Ты мне веришь?

Она кивнула, но обида из глаз не ушла.

— Он злой. Он гадкий! — резко сказал она. — У него нет сердца вот и не может понять! Только власть и сила его манят.

— Это не так. Будь снисходительна. Он оборотень.

— И что? Я тоже оборотень, но я же не боюсь!

— Потому что ты бесстрашна. — Жан расплылся в восхищенной улыбке. Джая снова погрустнела.

— Но не в бою. — сдавленно сказала она и спрятала лицо у него на груди. Жан погладил ее по темноволосой голове, провел пальцами по толстой сплетенной косе.

— О чем ты?

— Я испугалась! — прошептала она ему в рубашку и с силой сжала ткань. — Тогда в драке. Их было так много тех оборотней и я испугалась. Какая из меня альфа-волчица, если я трусиха? А он не испугался. — Жан слышал, как ей тяжело признать за Реттом хоть какие-то положительные качества.

— Он воевал. И учился сражаться, а ты нет.

— Нужно было мне учиться вместе с братьями. Каждый рассвет идти с ними. Но кто же знал, что я останусь одна? Я была их маленькой госпожой. Меня баловали. Рушта катал меня на плечах даже когда мне было двенадцать… — она снова тяжело вздохнула. — А теперь его нет. Никого нет. И все из-за князя! Он слал волков на смерть десятками! А теперь еще и эта сыворотка! Почему всем плевать, Жан? Почему? Почему мы должны слушаться безумца? Где все те, кто подписывал союз? Где все другие стаи? Где войска людей? Никто не поможет нам. Никто… Только Шеферды и то, только в надежде забрать мою семью. Угнать их в Галивар, как скот гонят по пастбищу. Пожалуйста, хоть ты помоги мне.

Жан успокаивающе гладил ее по голове.

— Я помогу тебе. — пообещал он в сотый раз. — Я сделаю все, что смогу. Но не будь так жестока к Ретту. Он заботлив. Он верный друг и он поможет нам.

— Я ему не верю!

— И напрасно. Впрочем, он тоже не верит тебе.

— А мне ты веришь?

— Конечно.

Джая коснулась его лица. Жан смущенно отстранил ее руку. Она хотела потрогать правую сторону и он, как обычно, смутился. Он знал, что она уродлива.

— Ты вылечишь себя?

— Если тебе угодно.

— Вампиры не будут больше угрожать тебе, если ты останешься в Маркии, со мной. Моя стая тоже может защитить тебя.

Жан отвернулся и посмотрел в темную маркийскую степь.

— Что? Я что-то не то сказала? — встревожилась Джая.

— Нет. — Жан изобразил улыбку. — Нет, я благодарен тебе. Спасибо.

— Ты злишься, книгочей. — Джая взяла его лицо в ладони и заставила посмотреть на себя. — Я же чувствую тебя всем сердцем. Что тебя тревожит?

Жан посмотрел в ее лицо полное нежности и любви. Никто еще не смотрел на него так. Ни одна женщина. И ни к одной женщине он не испытывал такого. Но Джая была оборотницей. Откуда ей понять его, просто человека уставшего быть слабым.

Жан ничего не сказал. Просто улыбнулся, притянул ее к себе и поцеловал.