Сохрани мою любовь, профессор

32

Сенатор тяжело вздохнула. Она прекрасно знала, как опасны такие мысли, но ничего не могла с собой поделать. Материнское сердце выло, хоть она и считала, что сделала всё возможное, чтобы уберечь своего ребенка от беды. Но у неё ничего не получилось, Лилиан не могла перестать думать: из-за кого? Из-за Фокса, который оказался тем еще психопатом, или из-за её собственных действий?

Женщина нажала на кнопку внутренней связи. В динамике стационарного телефона послышались гудки. Спустя несколько долгих мгновений, трубку подняли:

— Да, госпожа Гордон?

— Дженни, пожалуйста, принесите ко мне в кабинет аспирин и стакан воды. Благодарю. — не дав домработнице ответить, она отключилась.

Спустя пять минут в дверь постучали. В кабинет вошла её домработница, сенатор сделала движение рукой куда поставить обезболивающее и воду.

Потянувшись за спасительной пилюлей, Лилиан услышала, что где-то на столе, в куче бумаг, вибрирует её личный мобильник. Сердце женщины радостно подпрыгнуло — может это Эрик?

Но спустя несколько мгновений звук прекратился. Она принялась лихорадочно сметать все бумаги на пол, чтобы уже найти этот чертов телефон. Как только он упал в её поле зрения, сенатор схватила сотовый, на ходу разблокировав его. Увидев имя звонившего, она замерла, а затем медленно опустилась обратно в кожаное кресло, не сводя глаз с экрана телефона.

4 ноября, 11.34 p.m, Бостонский Медицинский центр

Энди лежала в своей кровати и глядела в потолок, что освещал прикроватный ночник. Страшно хотелось перевернуться на бок и свернуться калачиком, но это было невозможно. Ей было еще слишком больно лежать на прооперированном бедре, а на другой, «здоровой» стороне, мешал аппарат Илизарова.

Сейчас девушка чувствовала себя как никогда жалкой. Она даже не могла лечь на бок, как ей хотелось. Её тело ей больше не подчинялось.

От осознания собственной никчёмности к горлу подступил горький ком. От свинцовой тяжести, надавившей на грудь, стало трудно дышать. Андреа заставила себя протяжно выдохнуть, чтобы не разреветься, и тем самым не разбудить Эрика, что спал рядом в кресле-кровати. Она украдкой взглянула на спящего мужчину.

Его голова упала на грудь, а волосы закрывали лицо, но открывали кончики оттопыренных ушей. Смотрелось так мило, что на секунду она улыбнулась, позабыв о всех горестях. Но это было лишь на миг.

Отравляющие мысли вновь пробрались в её голову, расползаясь, как спрут. О том, что она теперь инвалид со шрамами на теле, о том, что её репутация уничтожена. О том, что её выгонят из MIT после стольких трудов, которые стоили ей туда поступить и учиться, урывая драгоценное время у сна, и всё из-за чего? Из-за какой-то чертовой книжки, в которую она записывала свои сокровенные тайны о нём, и которую он отобрал, а она пробралась в его кабинет рискуя всем, в том числе и здоровьем.

«Лучше бы я упала тогда», — подумала Энди, — «Свернула бы себе шею и ничего бы этого не было».

Что теперь с ними будет? Эрика уже, скорее всего, уволили из MIT, хотя он не говорил об этом. Её сто процентов уже исключили, просто медлят с оповещением из-за её состояния. Что они будут делать дальше? Самое главное, что она будет делать дальше?

Андреа вспомнила слова Фокса в тот день, когда вызвал её к себе, чтобы шантажировать:

«Подумайте о себе. У Фрилинга и его матери есть связи и их инвестиционная компания. У вас же нет ничего. Вы пришли из ниоткуда. Вы никто. Вспомните, каких трудов вам стоило поступить сюда, будет жаль вот так вот всё потерять в один момент.»

Как в воду глядел. Она действительно потеряла всё.

Ну у неё ведь все еще был Эрик, не так ли?

— А по чьей вине всё это произошло? — вновь послышался противный голосок.

И тут её наконец осенила догадка, что этот голос принадлежит никому иному, как ей самой. Он в её голове.

«Он ни в чем не виноват», — сказала сама себе девушка и твердо кивнула, будто пыталась сама себя убедить.

Но что-то внутри неё противилось этим словам. Потому что, если взглянуть правде в глаза, то Эрик напрямую связан со всем этим ужасом, что ей пришлось пережить. Прямо или косвенно — он причина.

— Это неправда, — вслух сказала она, заливаясь слезами. — Это неправда.

Мужчина тут же проснулся и придвинулся к ней ближе.

— Энди? — Вымолвил он хриплым со сна голосом, — Все в порядке?

— Ничего не в порядке! — выкрикнула она. — Не трогай меня!

Он замер от её слов. На его лице отразилась гамма противоположных эмоций.

— Андреа?

Она громко всхлипнула, перевернулась на бок, и, не обращая внимания на боль, крепко зажмурилась.