Спасение Рейн

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ПИСЬМА: ДОСТАВЛЕНО

Как только список дел, которые нужно было сделать в трейлере, начал становиться короче и дороже, я стал больше читать книги, приближаясь к своей тюремной норме. В среднем брал две-три книги в неделю, в зависимости от продолжительности сюжета, и, к счастью, библиотека находилась в нескольких минутах ходьбы от работы.

И, к счастью, у меня была причина обращаться к самой симпатичной библиотекарше.

Один день в неделю мой рабочий график совпадал с графиком Рэй, и в этот день мы шли домой вместе. Иногда, если погода была достаточно хорошей, мы шли пешком. В другие дни ездили на ее машине, а мой велосипед клали на заднее сиденье.

Я всегда предпочитал те дни, когда мы шли пешком. Воздух в Ривер-Каньоне отличался от воздуха в любом другом месте, где я бывал раньше. Он был слаще, легче, как сахарная вата, но без боли в животе. Я не понимал, как это возможно, ведь тот находился недалеко от крупных городов и автомагистралей, а движение на дорогах не отличалось от других городов. Но, возможно, я чувствовал только запах надежды.

А может быть, все дело в красивой девушке, которая была рядом со мной.

Как бы то ни было, в этот вечер воздух был как никогда сладок, когда мы медленно шли по городу — у меня под мышкой был сверток с новыми книгами, в другой — небольшая сумка с продуктами. Рэй несла свою сумку, а также книгу, которую я еще не читал — «Редкие кондоры» Сюзанны Лакер. Я сказал, что мне стоит ее прочитать, а Рэй ответила, что мне книга не понравится, что, вероятно, на мой вкус она слишком приторна и романтична. Но с самого момента знакомства с ней я был уверен, что мне понравится все, что она даст, просто потому, что так я смогу лучше узнать ее сердце и душу.

Так мы и шли, под небом с большим количеством звезд, чем я видел в любом другом городе с таким количеством огней. И старался идти в ногу с ней, не желая от нее отходить. Во время затишья в разговоре решил спросить то, что никогда не думал спрашивать раньше, что-то глупое. Что-то, о чем я и не подозревал, что оно должно было изменить наш мир навсегда.

— А Рэй — это сокращение от какого-нибудь имени? Например, Рэйчел или что-то в этом роде?

Она ответила не сразу, прижимая к груди ушибленное запястье. Даже несколько недель спустя я не мог смотреть на нее в этом корсете без того, чтобы колючий гнев не пробирался под кожу.

— Я думал, это невинный вопрос, — пробормотал я, чувствуя себя слегка уязвленным, пока шел по дороге, сворачивая с Мейн-стрит в сторону нашего района.

— Это так, но… — Рэй раздраженно хмыкнула и запрокинула голову, чтобы посмотреть на деревья над головой, на которых начинали распускаться новые листья. — Дождь.¹⁰

Я посмотрел вверх, щурясь на чистое, усыпанное звездами небо.

— Что? Я не вижу никакого…

— Нет. Я имею в виду, это мое имя. Рэй — это сокращение от Рейн.

Я замедлился, когда вспомнил девушку с мягкими каштановыми волосами, кричащей так, что этот крик я слышу до сих пор. Единственную девушку — единственного человека — из того времени, что провел в «Уэйуорде», которого я никогда не обижал, которого я просто спас. Девушку, которая сохранила мне рассудок в то время, когда я мог бы сойти с ума.

— Странно, — тихо сказал я, почти не видя дороги перед собой, когда мог видеть только это лицо. Эти большие зеленые глаза, полные страха и подозрительности.

— Что именно?

— Однажды я встретил девушку по имени Рейн.

Рэй еще крепче прижала к себе книгу.

— А я однажды встретила парня по имени Солджер.

«Этого не может быть. Нет никакого возможного способа…»

«Но… что, если…»

Я сглотнул комок в горле, но безрезультатно. Он не сдвинулся бы с места, точно так же, как мое сердце не замедлилось бы, а руки не перестали бы дрожать.

— Когда… когда ты с ним встретилась?

Мы не спеша завернули за угол в наше общее сообщество, и стук моего бешено колотящегося сердца заглушал шум проезжающих поблизости машин. Мы держались за что-то, что меняло нашу жизнь, и мне хотелось, чтобы Рэй просто сказала то, что, как я предчувствовал, она скажет, совершенно не зная, как я отреагирую, когда Рэй это скажет. И не мог даже предположить, как отреагирую на подобное.

— Я… я знала, что это ты, — наконец тихо призналась Рэй. — Когда Конни сказала нам, что в город переезжает человек по имени Солджер, я поискала тебя. Подумала, что это может быть безумным совпадением, но потом я увидела тебя в продуктовом магазине и… шрам на твоем лице, и… я просто знала.

Она была слишком мала ростом, чтобы разглядеть, пока мы шли к нашим домам, но я улыбался так широко, что у меня чертовски болело лицо.

— Почему ты ничего не сказала? — спросил я, боясь, что вещи, которые нес, упадут — так сильно тряслись мои руки.

— Потому что я… — вздохнула и покачала головой Рэй. — Мне было страшно.

Это сразу же стерло с моего лица глупую ухмылку.

— Подожди. Ты боялась меня?

Рэй остановилась и повернулась ко мне лицом, непреклонно качая головой

— Нет, нет, нет! Солджер, я никогда тебя не боялась. Но боялась, что если ты узнаешь, что я знала тебя по твоей прежней жизни, то ты не захочешь меня знать. А Ной любит тебя, и я…

Я вопросительно приподнял бровь, услышав, как резко оборвались ее слова.

— Ты что?

Она вздохнула и подняла глаза, чтобы встретиться с моими.

— Мне очень, очень нравится, что ты рядом.

— Мне тоже нравится быть рядом, — тихо ответил я, глядя на нее сверху вниз и крепко держась за свои книги и сумку с продуктами.

Я чувствовал себя ребенком, который нес свои вещи домой из школы и смотрел на самую красивую девочку в классе. Это был момент, переломный момент, и я знал это, несмотря на то, что никогда в жизни не имел настоящего момента. И дело было не в отсутствии опыта общения с противоположным полом. Я был далек от неопытности, далеко не девственник. Но мой опыт общения с девушками был связан с тем, чем я занимался раньше. Они были со мной не ради того, чтобы быть со мной. Девчонки были со мной ради связей, ради того, что я мог им дать. Честно говоря, оглядываясь назад, я не уверен, что хоть одна из этих девушек любила меня по-настоящему. И мне никогда не приходило в голову, как это чертовски грустно — до тех пор, пока не оказался в этом моменте. Я смотрел на Рэй-Рейн, сжимал в руках сумку с продуктами и книгами, и думал, так ли мягки и гладки ее волосы, как кажется.

— Я просто не хотела, чтобы ты нас отрезал или… не знаю… пожалел о том, что оказался здесь, или что-то в этом роде.

Я не мог не рассмеяться, глядя на небо и думая о том, чего она не знала. Смущающие вещи. Вещи, которые я никогда бы не рассказал ни ей, ни кому-либо другому, если бы не этот странный поворот событий.

— Что смешного? — спросила Рэй, немного защищаясь.

— Ладно. Я собираюсь рассказать тебе кое-что, что, возможно, прозвучит странно, но выслушай меня.

Она нахмурила брови и кивнула.

— Хорошо…

— Итак…

Я прочищал горло, когда пакет с продуктами начал выскальзывать из моей руки. Поднял его обратно, размышляя о некоторых письмах, которые так никогда и не отправил, но хранил в качестве своеобразного альбома.

— Знаешь что? Подожди. Оставайся здесь.

Я поспешил мимо нее в сторону своего дома, пока Рэй нервно проговорила:

— Эм, ладно…

Я неловко удерживал книги и сумку, пока рылся в кармане в поисках ключей. Нужно было действовать быстро. Мне не хотелось, чтобы Рэй проводила слишком много времени, гадая, что за безумное дерьмо происходит после того, как она только что сбросила на меня бомбу.

«Ни хрена себе. Не могу поверить, что это происходит прямо сейчас», — подумал я, бросил все на стол и побежал в свою спальню, где встал на колени на пол и вытащил из-под кровати коробку.

В ней лежала пачка писем, которые я написал девушке, существовавшей по большей части в моей голове, представляя, какие невероятные вещи она могла бы совершить после того, как я спас ее от насилия, которое никогда бы себе не простил, если бы позволил ему произойти под моим присмотром. Достал эти письма и впервые за несколько месяцев взял их в руки, не в силах поверить, что человек, которому я их написал, стоял прямо на улице. Но колебался лишь мгновение, прежде чем поднялся на ноги и выбежал обратно через парадную дверь, где обнаружил ее, все еще ожидающую у своих ступенек.

— Хорошо, — сказал я, крепко сжимая письма в дрожащих руках. — Итак, когда меня заперли, у меня никого не было. То есть у меня было несколько друзей внутри, но из прежней жизни у меня не было никого. Ни одному человеку не было до меня дела. Черт, даже моя собственная мать навестила меня всего два раза за все время, пока я там находился.

Лицо Рэй вытянулось от нахлынувшей грусти.

— Она видела тебя всего дважды… за девять лет?

— Да, — просто ответил я, боясь, что если скажу что-то еще, то обида, злость и все остальное затмят то, что мне нужно было сказать.

— Боже, это ужасно.

— Да, ну, ты никогда не встречалась с моей матерью… или… я так не думаю…

«В другой раз, придурок. Скажи ей то, что тебе нужно сказать».

— В общем, мне не с кем было поговорить, кроме ребят, которых я знал в «Уэйуорде», вот что я хотел сказать. Ни писем, ни телефонных звонков, ничего. И это было отстойно. Было одиноко, и я ненавидел это. Я ненавидел…

Я отвел взгляд и уставился на Элевен, сидящего за дверью. Он ждал, когда я перестану быть неуклюжим дураком и накормлю его.

— Я ненавидел себя за то, что был таким неудачником, что никто даже не хотел поддерживать со мной связь. И ненавидел, что обидел всех, кому когда-то был небезразличен, или что они умерли — или и то, и другое.

— Но однажды ночью, лежа на койке, я начал думать об этой девушке…

Снова посмотрел на Рэй, с трудом веря, что это она. Невозможно поверить, что она здесь, прямо сейчас, смотрит на меня, все эти годы спустя. Как, черт возьми, я не замечал этого раньше? Единственный человек, которому не причинил ни малейшего вреда.

— И мне стало интересно, что с ней случилось, куда она ушла, что сделала со своей жизнью… Подумал, что, возможно, она — единственный человек, на которого я оказал положительное влияние, и, возможно, она — единственный человек, который когда-нибудь вспомнит обо мне и вспомнит, каким хорошим я был.

Рэй смотрела на меня с необъяснимой силой и грустью, пока я сжимал в руках пачку писем, скрепленных резинкой. Она стояла там, застыв, прижимая книгу к груди, словно боялась отпустить ее, сделать что-нибудь еще, кроме как смотреть и ждать, затаив дыхание.

— Итак, — я поднял пачку в одной руке, — я писал ей письма. Всякий раз, когда мне было что сказать или что-то случалось, я писал эти письма Рейн, думая, что она никогда их не прочтет, но это было прекрасно. Просто с ней было о чем поговорить, даже если она существовала только в моей голове. Как… воображаемый друг.

Губы Рэй приоткрылись с тихим выдохом, когда она подняла руку, в которой не держала книгу, и нерешительно потянулась, чтобы взять у меня скрепленные письма.

— Ты… написала их мне?

Я кивнул, затем хихикнул, преодолевая приступ смущения.

— Я же говорил, что это странно.

— Нет, — покачала головой Рэй, глядя на верхний конверт и читая «Рейн», написанное моим дерьмовым почерком: — Я… я просто не могу поверить, что ты вообще помнил, кто я такая. Это было так давно…

— Да, так и было.

Она подняла глаза от писем и посмотрела на меня, ее губы изогнулись в непонятной улыбке. Затем Рэй спросила:

— Ничего, если я их прочитаю?

Было нереально осознать, что она вообще держала их в руках, не говоря уже о том, что ей интересно их прочитать, но я кивнул.

— Конечно. На них ведь написано твое имя, не так ли?

Рэй глубоко вздохнула и кивнула, прежде чем махнуть через плечо свертком, который держала в руке.

— Мне, наверное, следует…

— Да, — сказал я, вспомнив, что у нас обоих есть жизнь, к которой нужно вернуться. Ну, знаете, кот и ребенок, которых надо кормить. Душ, который нужно принять. Книги, которые нужно читать. Красивая девушка, о которой нужно думать.

— Я… — отступила на шаг к своему крыльцу Рэй. — Увидимся завтра?

— Завтра.

«И послезавтра, и послепослезавтра…»

«Надеюсь».

Она улыбнулась, прижимая к груди письма и книгу.

— Хорошо.

— Спокойной ночи, Рэй.

— Спокойной ночи, Солджер.

Я неохотно повернулся, чтобы вернуться в свой дом, где Элевен уже вышагивал и радовался перспективе наконец-то поужинать. И слушал, как Рэй начала подниматься к своему дому, где Ной, несомненно, ждал внутри со своей бабушкой, как он делал это каждый день после школы. Вероятно, он, как и Элевен, задавался вопросом, какого черта она так долго ждет, и, возможно, даже выглянул на улицу, чтобы посмотреть, как мы разговариваем. Я чувствовал себя немного виноватым за то, что не поздоровался с ним тоже, но…

— Эй, Солджер?

Я быстро повернулся, прежде чем спустился по своим прогнившим, искореженным ступенькам, и поспешил к ней, чтобы встать у подножия ее крыльца.

— Да?

Рэй стояла в двух шагах от меня, почти на уровне глаз, благодаря ступенькам, дававшим ей дополнительный рост. У нее перехватило дыхание, когда она так пристально посмотрела на меня, и у меня тоже. С этого ракурса Рэй выглядела по-другому. То есть, она всегда была красивой, но, блин, вот так…

Мне казалось, что я никогда в жизни не видел ничего более прекрасного.

— Я тоже никогда тебя не забывала.

— О, нет?

Эти слова подтолкнули меня вперед, пока пальцами ног не коснулся ее нижней ступеньки, и теперь я стоял в нескольких сантиметрах от ее лица.

Рэй покачала головой и облизнула губы кончиком языка.

— Как я могла?

Я осмелился наклониться вперед, осмелился коснуться ее носа своим, и — глупый я — содрогнулся от этой близости. Это было унизительно, но, Боже, когда, черт возьми, ко мне в последний раз прикасались? Даже объятия были редкостью, не говоря уже о… ну, об этом.

— Я не могу поверить, что это ты, — прошептал я, мое сердце колотилось где-то в горле, а руки так и жаждали обнять ее.

Она улыбнулась, опуская глаза к моим губам.

— Я знаю. Это так…

Ее входная дверь открылась, и раздался голос, который я не узнал.

— Рэй?

Рэй недовольно выдохнула, быстро отступила на шаг, и я был разочарован, но в то же время был в таком приподнятом настроении, что мне было почти все равно.

Почти.

— Да, мам, — ответила она, не глядя в сторону матери. Рэй не сводила с меня глаз, гримасничая в знак невысказанного извинения.

Я не мог перестать улыбаться.

— Ты когда-нибудь зайдешь в дом или теперь живешь на крыльце?

Рэй закатила глаза.

— Я захожу. Просто дай мне минутку.

Ее мама шумно выдохнула.

— Ладно. О, и, знаешь, это немного невежливо — не представить меня своему другу.

Я выглянул из-за спины Рэй, чтобы помахать ее матери — седовласой женщине с забавной ухмылкой — рукой.

— Привет, я Солджер. Я, э-э… живу по соседству, — я показал на свой маленький домик, — вон там.

Она скрестила руки, не позволяя ухмылке покинуть ее лицо.

— Я знаю, кто ты.

Учитывая мою репутацию, я не был уверен, что это так уж хорошо, пока женщина не добавила с небольшой дразнящей ухмылкой:

— Моя дочь и внук сделали своим новым хобби рассказывать о тебе.

— Ох, — выдохнул я, чертовски хорошо понимая по тому, как запылало мое лицо, что я покраснел, как гребаный осел.

Впрочем, как и Рэй.

— Спасибо тебе за это, мама. Огромное спасибо.

— Угу, — весело ответила ее мама. — Приятно было наконец-то познакомиться с тобой, Солджер. Кстати, меня зовут Барбара.

— Мне тоже приятно.

— Рэй, я дам тебе еще одну минуту, но после этого не могу гарантировать, что твой сын не будет тем, кто прервет твой маленький момент, — игриво пошутила Барбара, после чего вернулась в дом и закрыла за собой дверь.

Рэй закрыла лицо своей книгой и моими письмами, а я тихонько рассмеялся, внезапно почувствовав себя подростком, которым мне никогда не позволяли быть.

— Боже мой, — простонала Рэй. — Я сожалею об этом.

— Все в порядке. Она мне нравится.

Рэй опустила вещи, которые держала в руках, и посмотрела мне в глаза с неожиданным отчаянием, которое, как мне показалось, я понимал. Это был тип сильных, всепоглощающих эмоций, с которыми ты не знал, что делать, потому что это было слишком… всё. Слишком интенсивные, слишком большие, слишком поглощающие, слишком всеобъемлющими, чтобы один человек мог справиться с ними самостоятельно.

Затем Рэй сказала:

— Если я не сделаю этого, то буду сходить с ума всю ночь.

Я понятия не имел, о чем именно она говорит, но все же кивнул и сказал:

— Хорошо.

И в следующее мгновение Рэй подалась вперед и прижалась своим ртом к моему в самом простом, самом неромантичном поцелуе в моей жизни, который длился всего три секунды, в течение которых мир и всё в нем замерло и затихло.

Никто и никогда не целовал меня так, и, Боже, это было прекрасно.

За эти секунды у меня перехватило дыхание, сердце забилось со скоростью света, и в тот момент, когда она оторвала свои губы от моих, все мое тело болело от того, что я уже скучаю по ней.

Рэй сжала губы, сделала глубокий вдох, затем улыбнулась, пятясь к своей двери.

— Спокойной ночи, Солджер, — тихо и застенчиво попрощалась она, не сводя с меня глаз.

Я не пошевелил ни единым мускулом, только улыбнулся в ответ.

— Спокойной ночи, Рейн.

И только когда она скрылась внутри со своей книгой и письмами, которые, как я думал, Рейн никогда не прочитает, я, наконец, вернулся домой, где Элевен ждал меня с неприкрытой скукой, ясно написанной на его морде.

— Не ревнуй, — сказал я, закрывая за собой дверь и зная, что проведу остаток своей жизни, прокручивая в голове этот поцелуй.