Светлый берег радости

ЭПИЛОГ

У Стаса оказалась бульдожья хватка, не знаю, что он нашел во мне такого привлекательного, но только вцепился, не отцепишь! Сражалась я с ним, сражалась, а потом спросила себя: а что я, собственно, делаю? Ведь он мне нравится, больше того — я люблю его. То, что он предлагает, — это лучший выход из ситуации. Он знает, что ребенок не от него, так что я его не обманываю. Через месяц мы поженились. Свадьбы не делали, церемония была самая простая. Мать Стаса умерла несколько лет назад, отец жил в Новосибирске, сына поздравил телеграммой, со мной разговаривал по телефону. Мне он понравился, человек явно неглупый и энергичный. Я узнала, что Стас полковник ФСБ, но он успокоил меня, сказав, что уже несколько лет оперативной работой не занимается, трудится в аналитическом отделе. А отец его генерал в ГРУ. Я поняла, что вошла в семью сплошных разведчиков, и на всякий случай поинтересовалась, кем была его мать. Стас улыбнулся:

— Домохозяйкой.

Я вздохнула с облегчением, но, блеснув лукавым глазом, он пояснил с невинным видом:

— Это после замужества, а раньше мама была переводчицей в штабе, пять языков знала.

Я даже не нашлась, что на это сказать.

С Наташей мы перезваниваемся, иногда встречаемся. Сначала я чаще бывала у нее, но вскоре после моего замужества вышла замуж и она, что было совершенно неожиданно для всех нас. По иронии судьбы второго мужа Наташи тоже звали Сергеем. Я стала крестной матерью Наташиной дочки Сашеньки, а крестным отцом — Борис, таким образом мы с ним покумились. После крестин мы поехали к Наташе домой, вскоре приехали Пестовы, а чуть позже и Нора. Стас приехал последним, привез цветы, очень красивую куклу и комплект детской одежды. Нора подарила племяннице маленький золотой медальон. Я видела, с какой гримасой Наташа потом сунула этот медальон в ящик комода. Меня интересовал Сергей второй и как ее муж, и на предмет отцовства. По нему ничего понять было нельзя, Наташа молчала, а я не спрашивала, у меня и самой есть секреты, мне ли выведывать чужие? Какой он человек, так быстро не определить, вежлив, воспитан, какой-то научный работник, суховат несколько, но, может, именно это и привлекло Наташу?

У меня родился сын, я назвала его Денисом. Мальчик был крупный и спокойный. Я радовалась, что он здоров, ведь выносить и родить непросто, когда рожаешь в тридцать лет впервые. Денис пересидел во мне две недели. Стасу запоздание с родами дало надежду, что, может быть, это его ребенок, и он осторожно спросил об этом меня. Вместо ответа, я предложила провести экспертизу, так называемый тест на отцовство, когда ребенок чуть окрепнет, но он отказался.

— Не стоило задавать этот глупый вопрос. Я собираюсь любить мальчишку независимо от того, чьи гены он унаследовал, да я уже его люблю, он такой славный!

Стас постепенно выудил из меня всю историю моей жизни; единственное, чего он никогда не спрашивал, — это кто отец Дениса. Наверно, догадался, но подтверждения догадки не искал. Денису уже два года с небольшим, и за это время много чего произошло.

Перед замужеством я занялась комнатой Ульяны, решив сделать из нее детскую. Разбирая вещи, наткнулась на коробку с останками куклы, перебрала их еще раз и, не найдя, что тут можно сделать, решила отнести на помойку. Комок тряпок, составляющий «мозги» куклы, опять выпал у меня из рук. Это уже третий раз, вряд ли случайно. Подсмеиваясь над своей суеверностью, развернула слежавшиеся за десятилетия тряпки, сняла два слоя и нашла маленький замшевый мешочек, с трудом открыла его и вытряхнула на стол свернутый лоскут шелка. Раскрыв его, я не поверила своим глазам: в нем были массивный мужской перстень из золота с крупным рубином, золотая булавка для галстука с россыпью мелких бриллиантов и пара женских золотых серег с неправдоподобно большими бриллиантами грушевидной формы. Кто, когда спрятал эти украшения в голову куклы? Неведомо. Знала ли Ульяна об этом тайнике? Скорее всего, нет, ей не было никакого резона скрывать это от меня, она отдала мне большие ценности, и не ее вина, что я не смогла ими воспользоваться. Пока я смотрела на эту находку, в голове у меня сложился авантюрный план. Стасу я ничего не рассказала, позвонила Пестову и попросила о встрече. Он приехал ко мне на работу, я закрылась с ним в кабинете и, выложив на стол украшения, подвинула к нему:

— Это вам, Алексей Степанович.

Он долго рассматривал и перебирал цацки, потом спросил, откуда они у меня.

— Помните, я говорила вам о разбитой голове старой теткиной куклы? Вот оттуда, а я чуть не выкинула их!

— Вещи старинные, прекрасные, ну и что ты за них хочешь?

Мысленно перекрестившись, словно собралась броситься с утеса, я сказала, глядя ему в глаза:

— Вашу долю в этой фирме.

Брови его взлетели вверх от такого сверхнаглого заявления. Он подумал и сказал:

— Акции твои, но с этим, — он кивнул на стол, где лежали драгоценности, — давай поступим так: я возьму себе перстень и булавку, а серьги оставь себе, смотри, какие красивые, просто редкостные.

— Вы лучше меня знаете, что пакет акций стоит во много раз дороже, но дело не только в этом. Я просто не буду носить их.

— Ну как знаешь! Сейчас я занят, но не бойся, не обману.

И он не обманул, я стала владелицей контрольного пакета акций фирмы, где продолжала работать в качестве замдиректора до декретного отпуска. Когда родила и села дома воспитывать сына, то из получаемых немаленьких дивидендов небольшую часть тратила на жизнь, а на другие по совету Пестова прикупала акции других предприятий. Очень богатой женщиной я не была, но могла не тревожиться за завтрашний день своей семьи.

Однажды после ужина Стас подсел ко мне и вкрадчиво начал:

— Сашок, а Сашок, — он так иногда меня называл, — а что с домом?

— С каким домом? — спросила я, прижимаясь к нему и не думая ни о чем плохом.

— С домом твоего деда в Архангельске. Ведь он твой?

Я резко отодвинулась от него.

— Тебе что, жить негде?

— Ну как ты не понимаешь, ведь этот дом может быть ключом ко всему.

— Каким образом? В нем никого нет, все ценное Юлька с Костиком из него выгребли.

— Ты была в этом доме год назад, мало ли кто там теперь?

— Предположим, кто-то самовольно вселился в него или же Юлька успела продать его от моего имени. Ну и что из того? Кто бы и на каком основании в нем бы ни жил, что они могут знать обо мне?

— Не скажи! А лохматый?

Я вытаращила на него глаза:

— Ты считаешь, что он живет в этом доме и ждет, когда мы его там накроем? Чушь!

— Может быть, и чушь, но узнать о новых владельцах надо.

И он узнал: в доме живет семья, выехавшая из Таджикистана. Муж служил офицером на границе, теперь уже не военный, родом с Украины, как и его жена, у них трое детей. Дом они приобрели законным образом у его владелицы.

— Конечно, приобрели они его незаконно, поскольку продала его Юлька по моим документам, но доказать это сложно, а главное — зачем? Люди эти ни в чем не виноваты, ты ведь не хочешь, чтобы они оказались на улице?

Этого Стас не хотел, дом интересовал его не сам по себе, а только как ключ к разгадке. Я полагала, что на этом мы закончили историю с домом, но ошиблась, жизнь порой выкидывает неожиданные номера.

Денис родился в январе, а уже летом я жила с ним на даче у Пестовых по настоятельному приглашению Нины Федоровны. Она давно приклеилась ко мне душой, как, впрочем, и я к ней. Свою дачу мы пока не купили, летом в городе страшная парилка, и я обрадовалась возможности выехать с ребенком на природу. Стас приезжал к нам почти каждый день. Была еще причина быть рядом с Ниной Федоровной: в середине мая от передозировки умерла Марина. Пестова трагедия здорово подкосила, он стал угрюмее и суше. Нина Федоровна убивалась и плакала долго, но, отплакав свое, оправилась и даже как-то посвежела. Конечно, она не забыла дочь, но ей стало легче от того, что не приходилось ежечасно о ней беспокоиться. Пестов хмурился при виде моего мужа, он так до конца и не смирился с моим замужеством, но, видя, что я счастлива, молчал. К Денису особенного внимания не проявлял, я убедилась, что он ничего не заподозрил. Была суббота. Пестов соизволил посетить собственную дачу и сидел в кабинете, проворачивая какие-то дела по телефону. Стас вчера не приехал, звонил, обещал быть сегодня утром около одиннадцати, а сейчас еще не было и десяти. Денис играл с Валерой, Нина Федоровна за ними присматривала. Мне захотелось искупаться. Когда я шла по тропинке, то заметила сзади фигуру охранника. Ну понятно, Пестов дома, вот и послал, можно подумать, что я корона персидских царей и меня все хотят украсть. Наплававшись всласть, я хотела уже возвращаться, но в воде было так хорошо, что я решила устроить последний заплыв. Развернувшись к берегу, я вдруг увидела, что какой-то мужчина неподалеку задергался и пошел ко дну. Пришлось нырять, вытаскивать его. Потащила его к берегу, он был страшно тяжелый, и через несколько метров я поняла, что переоценила свои силы, хотела отпустить его, но пальцы свело. Мужчина опять задергался и потянул меня вниз. Последнее, что я ощутила, — кто-то больно тянет меня за волосы.

Открыв глаза, я увидела, что лежу на берегу, вокруг толпа, а у меня на животе сидит здоровый детина и делает мне искусственное дыхание. Проглоченная вода пошла у меня изо рта, я стала задыхаться и отплевываться. Детина немедленно перевернул меня и стал похлопывать по спине, когда вся вода из меня вышла, он отнес меня в тенек и пошел куда-то, вскоре он пришел и принес мне сумку из соломки, сарафан и сандалии. Его забота меня тронула, но это была не моя одежда, и вообще, не пойму, где Юлька, пора бы ей уже появиться откуда-нибудь с веселым плутоватым видом! Парень нагнулся ко мне:

— Одевайтесь, пойдем домой.

— Я Юльку подожду.

— Юльку? Но вы пришли одна.

— Да ты-то откуда знаешь? И кто ты вообще такой?

— Ваш охранник. Надо идти домой, а то шеф мне голову оторвет!

Я сказала ему как можно более строгим голосом:

— Парень, я не знаю тебя и никуда с тобой не пойду. А будешь ко мне приставать — позову милиционера.

Ну где же эта шебутная Юлька? Надо домой идти. Парень тем временем достал из кармана какую-то коробочку, потыкал в нее пальцем и стал говорить:

— Шеф, у меня тут ЧП, пришлите человека, можно двух, и врача.

К парню вскоре подошли еще двое и заговорили с ним о чем-то, я не слушала, но вдруг они шагнули ко мне, и один из них схватил меня. Я вскрикнула, но он приблизил свое лицо к моему и сказал:

— Тихо!

Я испугалась и притихла. Сменяясь по очереди, они тащили меня на руках и притащили в какой-то дом, похожий на пансионат. Меня окружили незнакомые люди, называли по имени и беспокоились обо мне, прямо бред какой-то! Один из мужчин взял меня за руку и нагнулся, словно поцеловать хотел, я отдернула голову и завопила:

— Да вы что! Как вам не стыдно, я пожалуюсь!

Тут же я подумала, что пожаловаться я могу только тете Поле, но когда я еще домой попаду?

Мужчина, который приставал ко мне, повернулся к другому, старому, и сказал:

— Надо привести Дениса!

Но старый с ним не согласился:

— А если это ничего не даст? Сейчас приедет врач, подождем, что он скажет.

Скоро и правда появился врач, выгнал всех из комнаты, стал слушать меня, выстукивать и мять, потом накрыл покрывалом, отчего я наконец согрелась, и позвал в комнату двух мужчин, того, что приставал, и старого. Врач спросил у них:

— Она здорова, что вас беспокоит?

Старый ему ничего не ответил, а, повернувшись ко мне, спросил:

— Ты помнишь, кто ты?

— Помню, я же не сумасшедшая! Меня зовут Бахметьева Александра Николаевна, я учусь в девятом классе, живу с тетей Полиной. На пляж пришла с Юлькой, это моя подружка, только не знаю, куда она делась. Наверное, ищет меня! — Я заволновалась и хотела спустить ноги с дивана, но вспомнила, что почти раздета, и прикрылась одеялом до подбородка.

Второй мужчина молча повернулся и вышел, вскоре он вернулся с маленьким мальчиком, лицо которого было мне знакомо. Ребенок выдернул руку, подбежал ко мне и закричал:

— Мама!

Что-то горячее вошло в голову и сердце, я вскрикнула и потеряла сознание.

Я лежала на диване во влажном купальнике, прикрытая одеялом. Что это я, даже купальник не сняла? Может, мне плохо стало? Ах да, я же тонула! Наверно, охранник принес меня сюда, я была без сознания и поэтому ничего не помню. Надо пойти принять душ и переодеться. После душа, энергичного растирания, а главное — сухого белья мне сразу стало лучше, я повеселела и решила, что когда поем, то и голова перестанет кружиться. Натянув шорты и футболку, я отправилась на кухню. Полезла в холодильник, нашла тушеное мясо с перцем и помидорами, поставила разогревать. Зарядила кофеварку. Мясо подогрелось, когда в дверях возникли Пестов и Стас.

Пестов спросил меня мягко:

— Где ты была, Ася? Я честно ответила:

— Переодевалась у себя в комнате.

— Но тебя там не было, я заглядывал! — взорвался Стас.

— В душе была. А в чем, собственно, дело, что ты кричишь?

Стас смутился, а Пестов весело хмыкнул:

— Да мы тут с ног сбились, ищем тебя! Вот и разнервничались немного.

— Я не терялась, есть хочу ужасно, мясо вот подогрела, кто будет?

Утолив голод, я поинтересовалась, что с тем мужиком, который тонул. Пестов успокоил меня: мужика вытащили, он теперь в больнице, а дергался потому, что у него случился приступ эпилепсии, и, если бы не я, он бы утонул. За кофе они, перебивая друг друга, рассказали, что со мной произошло. Стас спросил:

— Как твоя голова, не болит?

— Немного кружилась, сейчас уже нет. Ну ничего себе приключение! Значит, в девятом классе? Эк тебя занесло!

— Это потому, что ты тонула. Если все это не прекратить, ты скоро и в ванной не сможешь мыться. Надо ехать в Архангельск, ставить все точки над «i». У меня через неделю отпуск, едем!

— Ванну я не принимаю с тех пор, как мне приснилась Юлька, предпочитаю душ, это во-первых. А во-вторых, Стас, почему ты так уверен, что эта поездка мне поможет?

— Ну-ка, что это еще за идея? — заинтересовался Пестов, а выслушав, задумался. Итог его раздумий выразился в совете мне поехать, и побыстрее.

Дениса мы оставили на попечение Нины Федоровны. В Архангельск прибыли утром, с трудом сняли номер в гостинице, город был полон туристами, лето! После завтрака в гостиничном ресторане я предложила погулять по городу, а потом наведаться к дому, Стас не согласился:

— Ася, сначала дело, потом развлечения.

Он был не прав в своем нетерпении, что вскоре и выяснилось. Взяв такси, мы поехали к дому, не доехав до него, отпустили машину и последние несколько метров прошли пешком. Я боялась сама не знаю чего, сердце колотилось, во рту пересохло, я уцепилась за руку Стаса. В садике возле дома копошились даже не трое, а сразу четверо ребятишек разного возраста, поодаль худощавая женщина развешивала белье. Стас подозвал мальчика постарше и спросил, где его отец. Мальчик ответил, что тот на работе, придет не раньше семи. Мы тут же ушли.

Целый день мы бродили по городу, взявшись за руки. Город нам понравился, от него веяло стариной и какой-то основательностью. Странно, но в первое мое посещение город мне совсем не запомнился. Хотя дорогу к дому я сегодня нашла легко, но почему-то не могла вспомнить, где мы с Юлькой жили тогда. До приезда Юльки я жила в гостинице, не в этой, где сейчас, а в другой, это я помнила. Потом адвокат уехал, приехала Юлька, и мы где-то сняли жилье. Костик приехал позже, я очень удивилась, увидев его, думала, что он еще сидит. Я нашла друга детства сильно изменившимся, как будто постаревшим, взгляд у него стал неприятный. Я не понимала, зачем Юлька вызвала его сюда. Они пропадали где-то целыми днями, появлялись к вечеру, говорили, что осматривают город. А вот что же было потом? Пустота, провал в памяти.

Подойдя к дому, мы услышали мужской голос с террасы. Стас решительно сдвинул щеколду калитки, мы вошли во двор и двинулись по мощенной булыжником дорожке к дому. Я обратила внимание, что садик ухожен и очень красив. На террасе показались мужчина и женщина, держащая за руку карапуза лет трех.

Женщина сразу заговорила:

— Это вы приходили днем, зачем… — Но мужчина не дал ей закончить. Отодвинув ее рукой, он заговорил нервным, ломающимся голосом:

— Я все время ждал, что вы вернетесь. Боялся и ждал. Хотя я и прикипел сердцем к этому дому, чувствовал, что он не мой.

Женщина тихо ойкнула и, закрыв рот рукой, смотрела на нас круглыми от ужаса глазами. Мужчина, посерев лицом, присел на ступеньку. Подбежали еще дети, женщина увела их в дом.

Когда они ушли, Стас сказал:

— Рассказывайте, и как можно подробнее. Мы тоже присели на ступеньки.

— Я не преступник и никогда не думал, что смогу так поступить, но жизнь иногда загоняет в такой угол! — начал мужчина свой рассказ. — Мы тогда приехали из Таджикистана, бежали оттуда в спешке, даже не все вещи взяли. Да и то, трое детей и Аня в положении, хоть их бы вывезти, о другом тогда и не думалось. Поселили нас здесь в общежитии, но это только название, а на деле сырой вонючий барак, где хороший хозяин и свиней держать не станет. Грязь, удобств никаких, даже воды нет. Мы только разочек переночевали там. А утром хватились — тюка одного нету, успели украсть. И кто, свои же. Ведь все офицерские семьи, приехавшие кто откуда. Аня в слезы, а ей нельзя волноваться. Я проклял тогда все на свете, всю эту армию гребаную, эту власть, которая сначала посылает на край земли, где и цивилизации-то почти нет, живут словно в каменном веке, а как только заварушка случилась, вообще бросает на произвол судьбы, спасайся как знаешь. Машину, правда, до города дали, а денег нет. Словно и невдомек им, что невозможно ехать и устраиваться на новом месте без денег. Простите! Вам не это нужно, но как вспомню то время, меня аж трясет! Нашел я в тот же день отдельное жилье, та еще халупа — на окраине, ветхая, только и радости, что отдельная. Летом еще можно было там перебиться, а зимой? Пошел в военкомат скандалить. Либо, говорю, давайте нормальное жилье, работу и деньги выплатите за все это время, либо увольняйте к чертовой матери! Но деньги все равно выплатите, что мне, с детьми с голоду умирать? Чуть на гауптвахту не упекли. Но тут из Москвы к ним кто-то приехал, проверка, что ли, какая? Так не поверите, они меня за полчаса на гражданку оформили, деньги какие-то выдали, иди, говорят, отсюда и не шуми. А дня через два после этого я с женой и детьми на барахолке местной был, вещи им теплые покупал, пока деньги еще есть. Там меня женщина и присмотрела. Отозвала в сторонку, стала расспрашивать о моем житье-бытье. Я не сдержался и все ей выложил. Она мне предложила — сделаешь, мол, дельце одно, а я тебе дом отпишу, большой, крепкий. Я перебила его:

— Женщина к вам подходила, не мужчина?

— Женщина. Мужик с ней был, странный такой, молчит и взгляд жутковатый. Я спрашиваю у нее, что за дело такое? Да и дом посмотреть надо. А она мне: надо так надо, идем посмотрим, а о деле потом поговорим. Аню с детьми я домой отослал, а сам пошел с ними. Дом мне понравился, не дом — сказка! В таком только детей и растить. А бабенка эта меня и подзуживает: сделаешь дельце — дом твой. Я ведь не вовсе дурной, понимаю, что домами просто так не раскидываются, знать, дельце-то это дурного толка. А что мне делать? Работы нет, а и устроюсь, разве заработаю столько, чтоб и за хорошее жилье платить, и на жизнь осталось? Да и дом мне в душу запал. Ладно, говорю ей, если не грабить и не убивать, то согласен, сделаю. Девка эта и говорит мне медовым голосом, что убивать не следует, а вот труп утопить надо, и не в реке, а в море. Я так и обалдел! Потом говорю ей, что до моря еще на чем-то доехать надо. А она мне: мол, добудь машину, угони, что ты, не мужик? Я вздохнул и спросил когда. Она отвечает, надо срочно, сегодня вечером. Договорились мы с ней, где и во сколько встречаемся, и я пошел домой. Ане рассказал, а она в слезы: мол, ради меня и детей на такое страшное дело подряжаешься. Потом слезы вытерла и надоумила меня, что машину можно на день или два попросить у хозяина, у которого мы жилье снимали. Подъехали к одиннадцати на условленное место, девка села ко мне в машину и стала указывать, куда ехать, а добравшись до места, я понял, что кружила она, чтоб я не понял, где это. А я был на этой улице, когда жилье себе искал, местность я хорошо запоминаю, на границе все же служил. Остановились за кустами, она дальше пошла, а мне ждать велела, но я тихонько пошел все же за ней, она и не заметила. Вошла во двор какой-то, я за ней, через забор махнул да за кустами хоронюсь. Баба к крыльцу подошла, а на крыльце мужик тот угрюмый и женщина какая-то, тоже молодая, ночи светлые еще, все видно. Подошла, значит, эта бабенка к ним, а мужик хохотнул: «Поздно гуляешь, Юлька, заждались мы тебя, чай пойдем пить». И они ушли, а я к машине вернулся, ждал около часа, вдруг, смотрю, бежит ко мне эта девка. Я машину завел и вперед малой скоростью, она мне ворота открыла, я во двор въехал, к самому крыльцу подрулил. Тут мужик и выносит труп девушки в голубом костюме, с босыми ногами и почему-то мокрый, аж вода течет. Я как глянул, меня аж затрясло, ведь это та девушка, что еще час назад на крыльце живой сидела! Я-то думал, что труп уже давно труп, а тут выходит, ее чуть ли не на моих глазах утопили! Вот ироды-то! Стою столбом, а эти суетятся, девка заднюю дверь машины открывает, мужик труп кладет. Положил, дверцу закрыл, а у самого руки-то трясутся, только девке все нипочем, словно каждый день такие дела проворачивает! Девка мне и говорит, чтобы я подъезжал на следующее утро к нотариусу, и адрес называет. Я поехал, и тут только сообразил, что груза никакого не взял, чтобы к ногам трупа привязать. Вернуться не захотел, поехал к своей халупе, Аня выбежала, удивилась, что я так быстро, я ей объяснил. А она мне и говорит, что не надо топить, пока дом на тебя не оформят, хоть и слабая, а гарантия. Я говорю, что ж ей в машине лежать до следующей ночи? В сарай, говорит, положи, дети туда не ходят. Утром поехал к девяти, а сам думаю, что если не придет, то поеду к этому дому, авось они еще там. Но пришла, оформили все быстро, нотариус пожилой такой дядька. Девка оплатила, что надо, мне дали бумаги с печатью. Я вернулся домой, а жена моя и огорошила. Она в сарай наведывалась, а труп и не труп вовсе, дышит и стонет тихонько! Аня сама вся белая, трясется! В ее ли положении такие переживания?! Пошел я в сарай, девушка и вправду очнулась, шевелится, сесть пробует. Но глаза чумные, заговорил с ней, она словно не слышит. Обсудили мы все с Аней и решили отправить нынче же вечером девушку на поезде куда-нибудь подальше. После обеда я за билетом поехал, самым удобным был московский поезд, на него и взял, он поздно отходит, людей немного. Вечером стал собираться, жена мне посоветовала парик ее надеть, чтоб никто не узнал, я напялил, смехота, да и только, не человек, а леший! Аня девушке тапки подобрала и сумку, денег туда немного положила, это она мне уж потом сказала. Девушка уже ходила и говорила, но только односложно: да, нет. Есть отказалась, даже пить не стала. Я приехал с запасом, выпросил у проводницы постельное белье, мол, жена болеет, уложил девушку, она сразу уснула, и ушел. А с тех пор частенько вижу во сне, как мужик выносит во двор ту девушку, вас то есть, всю мокрую, и в машину кладет. Я ведь догадался, что дом этот ваш, мужик девку Юлькой назвал, а документы были на Александру. Все ждал, что вы приедете дом отбирать, вот и дождался. Аня вас не узнала, она и не смотрела на вас тогда, вина ее грызла, что из-за нее я на такое пошел, а я сразу узнал.

Тут на террасе показалась Аня. Не глядя ни на нас, ни на мужа, она сказала тихим голосом:

— Я вещи собирать начала, но враз все не соберешь, да и ночь скоро. Может, завтра? — Она подняла на меня потухший взгляд, и столько мольбы и затаенной вины было в ее взгляде, что я невольно содрогнулась.

Стас заерзал и посмотрел на меня, я давно все уже решила, потому и сказала спокойно:

— Вещи собирать не надо, это ваш дом, вы и живите в нем. Не мне вас судить, тем более Юлька могла ведь и других людей найти, пожестче, кормить мне тогда рыб в Белом море.

Женщина раскрыла ладонь и протянула ко мне руку:

— Это ваше, я в доме нашла, в подполе. — На ее ладони лежали три золотые царские монеты и кулон, большая черная жемчужина на золотой цепочке.

Я посмотрела и спросила:

— У вас дочь есть или только сыновья?

— Да, вторая по старшинству, — ответила удивленная Аня.

— Ну, значит, кулон для нее, а монеты найдете на что потратить. Кстати, имейте в виду, в доме еще могут найтись ценности, Юлька с Костиком вряд ли тщательно искали, взяли, что на виду было. Это дом моего деда, он всякого мог понапрятать.

Мы встали, собираясь уйти, но Анин муж поинтересовался судьбой Юльки и Костика, Стас коротко рассказал.

Меня знобило, но не от холода. Стас напоил меня горячим чаем, я прижалась к нему, и мне стало легче, тоска отпустила меня. И я спросила:

— Стас, как ты думаешь, каким чудом я осталась жива?

— Нет тут никакого чуда, лапушка. Стечение обстоятельств и неумелость этих мерзавцев. Ты была не голая, в костюме, значит, не сама мыться пошла. Тебе что-то подсыпали в чай, усыпили и положили в воду, газообмен в таком состоянии замедлен, да и держали, наверно, недолго, нервничали, воды в тебя попало не так много, и она вся вылилась в машине и в сарае.

Когда мы появились на даче, я сразу почувствовала — что-то произошло! Да и Пестов в рабочее время оказался здесь, хотя и в выходные нечасто бывает. Или нас ждал с таким нетерпением? В кабинете мы доложили Пестову, что и как, вернее, говорил Стас. Потом Пестов прикинул, как я смогла выжить, и почти слово в слово повторил то, что мне уже сказал Стас. Значит, наверняка так и было, раз они не сговариваясь говорят одно и то же. Вскоре Пестов уехал по делам.

Накормили детей, а потом мы втроем — Нина Федоровна, Стас и я — сели на веранде обедать. Стас уже собрался приняться за свою любимую ботвинью, когда Мария Сергеевна принесла бутылку шампанского и фужеры. Пока Стас откупоривал шампанское, я обратила внимание, что фужера четыре, значит, Мария Сергеевна тоже будет пить. Что же за повод такой? Нина Федоровна встала и произнесла:

— У Алексея Степановича сегодня горе, а у меня праздник. Сегодня его секретарша Леночка выходит замуж. Выпьем за это!

Домработница выпила первой и прыснула, за ней засмеялась хозяйка, не выдержав, засмеялась и я. Стас поднял брови. Нина Федоровна весело пояснила:

— Леночка была любовницей моего мужа. Она к нему очень хорошо относилась, мне даже казалось, что любила его, а уж как Алеша-то ее любил! — Она засмеялась опять, а отсмеявшись и смахнув слезы, добавила: — Но чего же он хотел? Она молодая, вот и нашла себе молодого.

Вечером, ложась спать, я шепнула на ухо Стасу:

— Не знаю, понравится тебе или нет, но я беременна!