Та, которой не стало

ГЛАВА 2

Полковник Кристофер Харт украдкой бросил взгляд на наручные часы. Он старался действовать как можно незаметнее, однако его жест не укрылся от собеседников. Джордж Эббот – один из двух мужчин, сидевших напротив, – слегка подался вперед:

– Еще кофе, полковник? А может, что-нибудь покрепче?

В ответ Кристофер Харт, или Вождь, как прозвали его коллеги по НАСА[3], улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Нет, благодарю. Мне предстоит пресс-конференция, и я хотел бы прибыть на нее со свежей головой.

– Мы вас не задержим надолго.

Это сказал второй мужчина, которого звали Декстер Лонгтри. За все время беседы это были едва ли не первые его слова – говорил в основном Эббот, Лонгтри же только слушал. Судя по всему, Декстер Лонгтри был человеком немногословным, и его голос показался Харту ровным и холодным, как отполированный камень.

Впрочем, и каждое слово Декстера словно обладало весом камня – так тяжело он их ронял. При этом он, правда, улыбался, но его улыбка казалась неуместной на тяжелом, словно высеченном из грубого камня и обожженном солнцем лице. Она плохо сочеталась с паутиной морщин вокруг глубоко посаженных глаз и резкими складками в углах крупного тонкогубого рта.

Встреча началась больше часа назад, но за все это время Декстер Лонгтри ни разу не пошевелился, если не считать минимума движений, необходимых для того, чтобы положить в кофе и размешать пакетик сукразина. Время от времени он подносил чашку к губам, и Харту каждый раз казалось, что хрупкий фарфор вот-вот лопнет в огромных загорелых лапищах Лонгтри.

Эббот, напротив, был в постоянном движении. Он ерзал на стуле, шаркал ногами, всплескивал руками и говорил, говорил, говорил. Он вытащил соломинку из своего бокала с холодным лимонным чаем и несколько раз завязал ее узлом. После этого он принялся перебирать спички, лежащие в пустой пепельнице, и едва не смахнул на пол солонку. И в отличие от Лонгтри Эббот постоянно улыбался.

Декстер излучал скрытую угрозу. Эббот был само дружелюбие и открытость. Харт даже задумался, кого из этих двоих ему следует опасаться больше.

Он не доверял ни одному, ни другому.

– Я польщен вашим предложением, господа, – сказал он, подводя итог встречи. – Но… Мне нужно как следует все обдумать.

Эббот осторожно откашлялся.

– Мы надеялись, полковник, что вы уже сегодня дадите нам ответ. Или хотя бы намекнете, к чему вы склоняетесь.

– Сегодня?! – воскликнул Харт. – . Вы хотите, чтобы я дал вам ответ сегодня?!

– Мы вовсе не требуем окончательного ответа, полковник! – заспешил Эббот. – Просто нам хотелось бы знать, на что можно рассчитывать.

– Боюсь, это невозможно. – Харт бросил быстрый взгляд на Лонгтри, но его лицо осталось непроницаемым. – О моей отставке и уходе с работы в НАСА официально будет объявлено только через несколько месяцев, поэтому я пока не знаю, чем я тогда буду заниматься. – Он усмехнулся: – Я даже не знаю, где я тогда буду жить!

– Нам, естественно, хотелось бы, чтобы вы переселились куда-нибудь в Нью-Мексико, поближе к нам, – заявил Эббот излишне громким голосом. – Ведь вы там выросли. И мы до сих пор считаем вас своим земляком.

– Спасибо, – буркнул Харт. Его детские воспоминания были отнюдь не безоблачными.

– Наша штаб-квартира разместится скорее всего в Санта-Фе. Было бы очень удобно, если бы вы поселились поблизости.

– Удобно, но не обязательно, – неожиданно вставил Лонгтри.

– Конечно, не обязательно! – тут же согласился Эббот. – Декстер говорит, что на самом деле не важно, где вы будете жить. Главное, что работа, которую мы вам предлагаем, оставляет вам много свободного времени, которое вы можете использовать, чтобы… гм-м… заниматься другими делами. И все возможности для этого у вас будут. Никто не собирается препятствовать вам, покуда ваши интересы не будут противоречить нашим целям и задачам. Таким образом, наше предложение носит взаимовыгодный характер. Выигрывают все – и вы, и мы. Только бы вы согласились, полковник!.. – Эббот уламывал его, словно продавец подержанных автомобилей, торопящийся завершить сделку и получить наличные на руки до того, как клиент обнаружит, что на самом деле представляет собой предлагаемый товар.

– Боюсь, мистер Эббот, все не так просто, – невозмутимо заметил Харт и покачал головой.

Снова вмешался Лонгтри, теперь его голос показался Харту похожим на шипение змеи.

– Мне кажется, полковник, у вас есть какие-то опасения. Выкладывайте!

Впервые в его интонации прозвучало что-то отдаленно напоминающее нетерпение, и Харт повернулся к нему. Некоторое время он и Лонгтри смотрели друг другу в глаза.

– Да, у меня есть опасения, – твердо сказал Харт, убедившись, что никто не собирается обвинять его в трусости.

– Касающиеся нашей организации? Или чего-то другого? Быть может, вы не доверяете нам?

Харт ответил не сразу. Он хотел избежать прямого столкновения. Вождь Лонгтри Длинное Дерево подавлял его одним своим молчаливым присутствием. Апач-хикарилл, он носил длинные, до пояса, волосы, которые были заплетены в две косы, лежавшие на лацканах его пиджака подобно двум черным змеям. Если бы время от времени он не мигал, его можно было бы принять за изваяние, сбежавшее из музея естественной истории.

– Мои опасения касаются исключительно вашей Ассоциаций по защите прав коренных американцев, – ответил он дипломатично.

Он говорил так, словно эта организация уже существовала, однако на самом деле упомянутая им Ассоциация по защите прав коренных американцев, или АЗКА, только создавалась. Согласно рекламным проспектам, которые Лонгтри прислал ему накануне встречи, АЗКА должна была оказывать помощь любому племени или любой резервации, которая в ней нуждалась. Помощь эта включала в себя самые разнообразные услуги, начиная от вполне легальной юридической поддержки и создания благотворительных фондов и заканчивая лоббированием постановлений конгресса, которые могли изменить условия жизни коренного населения североамериканского континента. Многие юристы и адвокаты уже дали согласие на сотрудничество с ассоциацией, которая планировала использовать их по мере возникновения тех или иных проблем. Никаких гонораров они за это не получали, поскольку собственных средств у ассоциации было кот наплакал, и только к Харту это не относилось. Ему АЗКА предлагала весьма солидный годовой оклад только за то, чтобы он служил ее «лицом», ее официальным представителем как в коридорах власти, так и при общении с журналистами. Предложение было не только выгодным, но и довольно лестным, однако первым побуждением Харта было ответить не просто «нет», а: «нет, черт бы вас побрал!»

– Что же это за опасения? – поинтересовался Эббот.

– Мне приходилось слышать и читать вещи, которые не очень-то мне понравились.

– Например?

– Например, я знаю, что некоторые коренные американцы разбогатели за счет продажи природных ресурсов, организации в резервациях казино и других развлекательных и досуговых центров, в то время как подавляющее большинство их соплеменников продолжало жить за чертой бедности. Средства, которые они зарабатывают, концентрируются в руках небольшой кучки людей, а если и распределяются, то крайне неравномерно. И это мне не нравится.

– Тем больше у вас должно быть причин, чтобы поддержать нас! – воскликнул Эббот. – Сотрудничая с нами, вы поможете нам изменить существующее положение дел. Вы сможете сами влиять на те процессы, которые вас так тревожат. Это и наша цель, сэр!

Харт повернулся к нему, внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Разве в Америке нет организаций, подобных вашей? Разве все они не преследуют те же цели?

– Разумеется, такие организации существуют, и они достаточно профессиональны, но мы надеемся стать лучшими. И вы должны нам в этом помочь.

– Каким образом, хотел бы я знать? И почему именно я?

– Потому что нам нужен хороший старт, нам нужна известность, а вы – национальный герой, первый индеец-астронавт. Кроме того, вы выходили в открытый космос.

– Ну, это еще не значит, что я могу успешно, выступать в суде.

– Напротив, полковник Харт. Разве вы не заметили, что, когда вы говорите, люди вас слушают очень внимательно? В особенности – женщины, – добавил Эббот и заговорщически подмигнул. – Вы их просто завораживаете.

Харт тряхнул головой.

– И вы хотите иметь со мной дело, даже не зная толком, что и кому я буду говорить? А как же мои политические взгляды и убеждения? Разве это не важно? Вы даже не спросили меня, во что я верю, какова моя, так сказать, личная философия.

– Но…

Эббот хотел что-то возразить, но Лонгтри остановил его:

– Пусть мистер Харт выскажется, Джордж.

– Благодарю вас, – кивнул Харт и замолчал. Собственно говоря, дальнейший разговор был бессмысленным, поскольку в глубине души он уже принял решение. И теперь ему предстояло сообщить о нем этой парочке. – Прежде чем я свяжу свое имя с той или иной общественной организацией, – медленно начал он, – я должен быть уверен, что она действительно собирается защищать чьи-то интересы, кроме своих собственных. Или, точнее, кроме интересов ее руководителей, – добавил он твердо и пристально посмотрел на Лонгтри. – Во-вторых, я бы хотел быть уверен, что я интересую эту организацию как человек, как личность, а не как ширма, под прикрытием которой недобросовестные люди могли бы устраивать свои делишки. Ведь я привлек ваше внимание в первую очередь потому, что я индеец, не так ли?..

Последовала продолжительная пауза. Первым, как ни странно, не выдержал Лонгтри:

– Вы отрекаетесь от наследия предков?

– Я не смог бы этого сделать, даже если бы очень захотел. Даже мое прозвище – а ведь вам, несомненно, известно, что друзья зовут меня Вождем, – непосредственно связано с моим происхождением, однако я никогда не эксплуатировал свою индейскую кровь. Я в первую очередь человек, и мне неприятно, когда мне предлагают хорошую должность только на том основании, что я – индеец. Можно подумать, что все остальное, чего я достиг, ничего не значит…

Эббот нервно рассмеялся.

– Не беспокойтесь, здесь просто… счастливое стечение обстоятельств. Мы, во всяком случае, считаем большой удачей то, что вы являетесь прямым потомком Куаны Паркера 4].

– Который был наполовину белым.

На это Эбботу возразить было нечего, и после еще одной неловкой паузы Лонгтри, по-видимому, решил, что в этих обстоятельствах самое разумное – временно отступить. Не говоря ни слова, он поднялся на ноги, и Харт с удивлением осознал, насколько он мал ростом. Достоинство и молчаливая сдержанность, с которой Декстер Лонгтри держался все это время, придавали его облику такую внушительность, что Кристофер Харт даже ни разу не вспомнил о том, что на самом деле этот индеец чуть не на две головы ниже его.

– Мне кажется, – прогудел Лонгтри, – мы дали полковнику Харту достаточно информации для размышлений. На сегодня хватит, тем более что его еще ждет пресс-конференция и банкет.

Харт тоже встал. Эббот слегка замешкался, словно недоумевая, что заставило Лонгтри отступить, но в конце концов тоже поднялся.

– Я благодарю вас за доверие, вождь, – сказал Харт, протягивая руку Лонгтри. – Ваше предложение чрезвычайно для меня лестно, но сейчас я просто не готов дать вам конкретный ответ.

– Значит, мы должны будем сделать все, чтобы наилучшим образом подготовить вас. – Лонгтри коротко и сильно пожал протянутую руку Харта. – Что вы скажете, если я предложу продолжить наш разговор завтра? Скажем, завтра утром?..

– Откровенно говоря, мне нужно возвращаться в Хьюстон.

– Ничего, мы встаем рано. Назовите время и место.

Харт замялся. На самом деле разговаривать с этими двумя ему было не о чем. Он все решил еще накануне сегодняшней встречи, на которую согласился только из вежливости. Безусловно, Эббот и Лонгтри могли еще долго его уговаривать, но Харт был уверен, что не передумает. И сегодняшний разговор еще больше укрепил его в этом решении. Точнее, не разговор, а то, как держался и как выглядел сам Лонгтри. Судя по всему, он был довольно богат и никак не был похож на индейца, который живет в резервации и с трудом сводит концы с концами. Еще меньше походил вождь на человека, который будет до конца сражаться за попранные права своих соплеменников, – Харт понял это почти сразу, но сейчас он не мог найти подходящего предлога, чтобы уклониться от завтрашней встречи.

– В девять ноль-ноль вас устроит? – сухо, по-военному спросил он. – Давайте позавтракаем вместе здесь же, в «Мансоне».

– Что ж, в таком случае – до завтра, – кивнул Лонгтри и, повернувшись, величественно двинулся к выходу. Эббот торопливо пожал руку Харта и поспешил вслед за вождем.

Большинство посетителей бара провожали Лонгтри взглядами. Он не мог не приковывать к себе внимания хотя бы уже тем, что совсем не вписывался ни в здешнее общество, ни в элегантную обстановку бара. Особенно бросалась в глаза его расшитая бисером и раскрашенными иглами дикобраза набедренная повязка, надетая поверх брюк.

– Это артист? – спросила у Харта официантка, которая пришла забрать чашки и спросить, не желает ли знаменитый астронавт еще чего-нибудь.

– Нет, это – настоящий индеец. Вождь.

– В самом деле?! Это ж надо!.. – Лонгтри и Эббот исчезли из вида, и официантка улыбнулась Харту. – Будете заказывать еще что-нибудь, мистер Харт?

– Нет, не сейчас, спасибо.

– Надеюсь, вы к нам еще зайдете?

– Пожалуй, я загляну к вам вечером, чтобы принять «ночной колпачок».

– Буду ждать с нетерпением. – И она игриво улыбнулась.

Харт улыбнулся в ответ, но это была чисто механическая улыбка. Он успел привыкнуть к откровенному заигрыванию. Почта то и дело доставляла ему письма с нескромными предложениями, к которым зачастую были приложены соответствующие фотографии. Каждый раз, когда он останавливался в гостиницах и спускался в бар, его салфетка – стоило только на мгновение отвернуться – оказывалась сплошь исписана номерами комнат и телефонами. А однажды на приеме в Белом доме он обменялся с некой замужней леди рукопожатием, после которого у него в ладони оказалась пара трусиков.

К подобным знакам внимания Харт привык настолько, что они его почти не раздражали. Иногда он даже позволял себе воспользоваться представившимися ему возможностями. Официантка, которая кокетливо улыбалась ему сейчас, была очень хороша собой, но Харту она показалась слишком юной. А может быть, это он стал слишком старым. Во всяком случае, эта девушка, в которой странным образом соединялись бесстыдство южной красотки и застенчивость провинциалки с глухой аризонской фермы, не вызвала в нем той реакции, какой он отличался в дни бурной молодости.

Да, он стал старше, а быть может, просто разборчивее. Все же он дал девушке щедрые чаевые и поспешил к себе в номер, чтобы принять душ и переодеться. Как и обещал коридорный, его смокинг был тщательно отпарен и висел на плечиках в стенном шкафу, а черные ботинки со скошенным каблуком были начищены так, что в них можно было смотреться, как в зеркало.

Прежде чем одеться, Харт позволил себе порцию бурбона, после которого тщательно вычистил зубы и прополоскал горло. Индейцу, решил он, негоже идти на пресс-конференцию и дышать на всех «огненной водой».

Потом Харт натянул рубашку с плоеной грудью и принялся застегивать пуговицы со вставками из оникса. Разговор с Эбботом и Лонгтри не шел у него из головы, и Харт снова испытал приступ сильнейшего раздражения.

Какого черта, в самом деле? Почему он должен что-то кому-то доказывать? Откуда у него это постоянное стремление что-то объяснять, оправдываться? Во всем, за что он когда-либо брался, Кристофер Харт достиг блестящих успехов. В колледже он был отличным спортсменом и первым учеником. В армии он был одним из лучших пилотов, с отличием закончил школу летчиков-истребителей. Он летал на реактивном самолете, участвовал в боевых действиях и сбил два вражеских самолета. Потом его пригласили в НАСА, и он стал командиром космического «челнока».

И всего этого Кристофер Харт достиг, несмотря на свое происхождение. Да, он вырос в резервации, ну и что с того? Никто «никогда не делал ему послаблений только на том основании, что он был индейцем. Никто и никогда не относился к нему по-особому только потому, что он принадлежал к коренным американцам. Впрочем, и для НАСА, стремившейся к широкой Пропаганде своей космической программы, астронавт-индеец был самой настоящей находкой. Но с другой стороны, разве доверили бы ему командование экипажем „челнока“, если бы он не обладал необходимой для этого подготовкой и морально-волевыми качествами? НАСА была достаточно богата, чтобы в рекламных целях запустить на орбиту индейца – конечно, только один раз, и лучше всего – в составе многочисленного экипажа специалистов, но ведь Харт побывал в космосе трижды, и все три раза он был командиром!

Все это было логично, однако какая-то часть его души – индейская часть – продолжала сомневаться, не была ли системах благосклоннее к нему, чем к другим, и именно из-за его происхождения. Университет, служба в военно-воздушных силах НАСА… Возможно, каждый раз какой-нибудь начальник говорил: «Давайте поможем этому индейскому парнишке пробитый наверх. Он обеспечит нам превосходное паблисити. К тому же он, к счастью, не такой уж и тупой», и система, пусть и со скрипом, поворачивалась к нему лицом.

Это, разумеется, были только его домыслы. Но он утешал себя тем, что ни разу не попытался спекулировать на своей принадлежности к коренным американцам. Так он и сказал Лонгтри и Эбботу.

Ну а если кому-то казалось, что он стыдится своего происхождения, что ж… В конце концов, это была не его проблема.

Глядя на себя в зеркало, Харт побрызгал подбородок легким одеколоном и провел рукой по иссиня-черным прямым волосам. Его индейские гены, несомненно, доминировали. У Харта были волосы, как у команча, скулы, как у команча, прямой нос, как у команча. Его мать была почти стопроцентной индианкой; лишь одна шестнадцатая часть крови, текшей в ее жилах, принадлежала белым, и Харт часто думал, что, если бы не прапрадед, он бы выглядел как самый настоящий краснокожий.

Но его прапрадед Боб Харт – долговязый, худой парень, работавший пастухом на ферме в Оклахоме, – влюбился в его прапрабабку вскоре после того, как индейская территория стала штатом. Именно от него Кристофер Харт унаследовал высокий рост и голубые глаза, про которые его первая любовница сказала, что они у него «синие, как у Пола Ньюмена».

Этот нехарактерный для индейцев цвет глаз в конце концов стал одной из причин того, что его отец ушел из семьи, заподозрив жену в неверности. Харт до сих пор об этом помнил, он так и не простил отца.

«Хватит думать о всяких глупостях!» – оборвал себя Харт. Он был почти готов – ему оставалось только надеть часы и поправить манжеты рубашки. Прежде чем покинуть номер, Харт бросил быстрый взгляд на план предполагаемого маршрута, переданный по факсу в его хьюстонский кабинет, и постарался запомнить фамилию сопровождающего.

На самом деле он предпочел бы сам добраться от «Мансона», расположенного в привилегированном районе Тертл-Крик, до отеля «Адольфус». Адреса ему было вполне достаточно – Харт от природы был одарен исключительным чувством направления и просто не мог заблудиться. Однако представители Ассоциации выпускников Техасского университета, пригласившей его в Даллас для вручения награды, настояли на сопровождающем. «Мисс Ллойд – больше чем шофер, – сказали ему. – Она прекрасно умеет ладить с прессой и знает по именам большинство местных репортеров. Без нее вас просто затопчут».

С прессой приходилось считаться, и Кристофер Харт скрепя сердце согласился.

Не успел он выйти из дверей отеля, как навстречу ему шагнула молодая женщина, одетая в черное платье для коктейлей – простого кроя, но очень элегантное. Волосы у нее были почти такими же темными и блестящими, как у него. Сейчас на них падали лучи вечернего солнца, и от этого казалось, что в ее расчесанных на косой пробор волосах вспыхивают и гаснут крошечные радуги. Глаза женщины скрывали темные очки.

– Полковник Харт? – спросила женщина.

– А вы, должно быть, мисс Ллойд?

Она протянула руку:

– Зовите меня просто Мелина.

– А вы зовите меня – Вождь.

Они пожали друг другу руки и улыбнулись.

– Как вам понравился ваш номер? – осведомилась Мелина. – Надеюсь, вы хорошо устроились?

– Меня встретили здесь как особу королевской крови. Не успел я устроиться, как в номер доставили корзину фруктов и охлажденное шампанское.

– «Мансон» знаменит высоким качеством обслуживания. Прошу… – Она кивнула в направлении «Лексуса» последней модели, стоявшего в конце заплетенной плющом аллеи. Швейцар уже держал пассажирскую дверцу открытой, и Мелина вручила ему щедрые чаевые.

– Благодарю, мисс Ллойд. – Швейцар с достоинством поклонился. – Счастливого вам пути.

– Вас, как видно, здесь знают, – заметил Харт, когда Мелина села за руль.

– Не меня. – Мелина рассмеялась. – Просто в «Мансоне» останавливаются все мои самые знаменитые клиенты. – Она искоса взглянула на него. – Изредка, когда мне хочется пошиковать, я приезжаю сюда, чтобы пообедать, – добавила она. – Здесь можно и людей посмотреть, и себя показать, к тому же в ресторане подают превосходные черепаховые супы.

– Я учту это на будущее, – кивнул Харт.

– Ну, поехали. Можете отрегулировать кондиционер по своему вкусу. – Она повернула голову, проверяя, нет ли встречных машин, и Харт уловил тонкий аромат ее духов.

– Все в порядке, Мелина.

– Во сколько вы прилетели в Даллас, полковник Харт?

– Мы же договорились, что вы – Мелина, а я – Вождь, – напомнил Харт. – И вообще, может быть, перейдем на «ты»?

– Согласна. Так во сколько вы… ты прилетел?

– В два часа пополудни.

– Это хорошо. Стало быть, у тебя было время, чтобы отдохнуть.

– Да. Я даже сходил в бассейн…

– Надеюсь, вода была не слишком холодная?

– Нет. Во всяком случае, не для меня. Я проплыл пару километров, потом позагорал…

Мелина затормозила на красный сигнал светофора и повернулась к нему:

– Ты – загорал?.. А-а, понимаю, это такая индейская народная шутка, верно?

Он рассмеялся, радуясь тому, что она сразу поняла его. Но еще больше Харту понравилось, что Мелина не постеснялась разговаривать с ним на эту щекотливую тему.

– Совершенно верно, – подтвердил он, и Мелина улыбнулась, а Харт пожалел, что она так и не сняла очков и он не может видеть выражения ее глаз. Видимая же часть ее лица была довольно подвижной и весьма выразительной. В особенности – губы. Одного взгляда на них было вполне достаточно, чтобы поверить в существовании Греха с самой большой буквы.

Когда Мелина отпустила ножной тормоз, чтобы нажать на педаль акселератора, подол ее платья поднялся примерно на дюйм, обнажив безупречное колено, а ткань соблазнительно зашуршала по тончайшему чулку. Харту очень понравился этот звук. Еще больше ему понравилось колено.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она, и Харт, с трудом оторвав взгляд от ее ноги, посмотрел Мелине в лицо.

– В каком смысле? – медленно переспросил он.

– В охладителе за моим сиденьем есть минеральная вода и разные невинные напитки.

– Нет, спасибо. Может быть, позже.

– Меня предупредили, что сегодня вечером состоится очень важная церемония. Важная – в смысле долгая и многолюдная. Ты в курсе, что перед банкетом тебя ждет пресс-конференция?

– Да, в конференц-зале на втором этаже.

Она кивнула.

– Туда пускают только тех, у кого есть специальный пропуск или аккредитация. Банкет официально начинается в половине восьмого, однако это вовсе не значит, что пресс-конференция должна продолжаться именно до этих пор. Как только ты решишь, что пора закругляться, – подай мне какой-нибудь знак. Я принесу прессе свои извинения и уведу тебя в комнату отдыха – или сразу в банкетный зал. Таким образом, журналисты будут считать плохим парнем меня, а ты останешься чистеньким.

– Думаешь, они будут так считать?

– Почему бы нет?

– Потому что ты вообще не парень – не хороший и не плохой.

Мелина улыбнулась. Она была далеко не глупа и прекрасно чувствовала, когда мужчины пытались с ней заигрывать.

– Благодарю вас, сэр, – со смехом ответила она.

– Джиллиан?

– Привет, Джем, это я.

– Дорогая, я только что проверил свою «голосовую почту» и решил позвонить тебе и поздравить. Наконец-то ты это сделала!

– Да. Я пошла в клинику прямо с утра, а к обеду была уже свободна.

– И?..

– Результаты будут известны только через неделю.

– Слушай, я что хотел спросить: когда ты решилась? Ну, окончательно…

– Вчера. Правда, я ужасно боялась, но я с собой справилась.

– А почему ты не позвонила мне? Мы могли бы пойти в клинику вместе. Мне бы, во всяком случае, очень этого хотелось.

– Извини, Джем, но… Мне хотелось быть уверенной, что это действительно мое сознательное решение. Я не позвонила тебе раньше, потому что встречалась с сестрой. Мы вместе пообедали, и в результате я чуть не опоздала на переговоры с клиентом. Ты ведь знаешь Мелли – она способна заговорить кого угодно… Ну а потом было уже поздно звонить тебе на работу, поэтому я оставила сообщение на твоем домашнем аппарате.

– Ты сказала Мелине? – быстро спросил Джем. – Ну конечно, сказала!.. – добавил он, прежде чем Джиллиан успела ответить. – Что она обо всем этом думает?

– Она очень за меня рада.

– Я тоже, между прочим.

– Мне очень приятно, Джем, что ты меня одобряешь. Твоя поддержка много для меня значит.

– А я приготовил тебе подарок. Сюрприз. Я все ждал, когда ты решишься, и вот наконец… Знаешь, мне ужасно хочется поскорее вручить его тебе. Можно, я приеду?

Она по голосу поняла, что Джему действительно не терпится удивить ее своим подарком, однако сейчас ей больше всего хотелось побыть одной. Стараясь не обидеть его, она сказала:

– Послушай, Джем, может, отложим это дело до завтра, а?

– Что-нибудь случилось, Джилл? Ты плохо себя чувствуешь?

– Я чувствую себя хорошо, просто очень устала. Эта процедура… Я и не подозревала, что все это может вызывать такие сильные переживания.

– Какие переживания? Ты что, плакала?

– Нет. Во всяком случае – не слезами. Это было… Нет, не могу объяснить.

– Ты же говорила, что это обычная медицинская процедура. Все равно что пломбу ставить…

– Я и сама так думала… до сегодняшнего дня.

– Может быть, объяснишь, в чем дело? – Джем, по своему обыкновению, старался докопаться до сути. Ее это часто раздражало, а сегодня она и вовсе не хотела отвечать на его вопросы. Стараясь сдержать досаду, она сказала:

– Пойми, Джем, сегодня мне надо побыть одной. Может быть, увидимся позже?

– Конечно, – тут же согласился Джем, но по его тону она догадалась – он уязвлен ее ответом. – Просто я подумал, что в такой важный день тебе может понадобиться… гм-м… поддержка любящего человека. Очевидно, я ошибся!

Она и сама успела пожалеть, что оттолкнула его. Пожалуй, ей следовало разрешить ему прийти и принести этот его подарок – она вполне могла это вытерпеть и к тому же избавила бы себя от необходимости просить у него прощения: Джем мог быть по-детски обидчивым.

Но прежде, чем она успела сказать ему, что передумала, Джем торопливо проговорил:

– Ну ладно, Джиллиан, я позвоню тебе позже. С этими словами он повесил трубку.