Та, которой не стало

ГЛАВА 29

Брат Гэбриэл молился.

Обычно он совершал молитву три раза в день – перед завтраком, перед ужином и перед сном. Сегодняшние вечерние молитвы брата Гэбриэла были особенно горячими и пространными, ибо плодотворен был и весь сегодняшний день. Особенно хороша была большая проповедь, которую он записал после обеда для воскресного телевизионного шоу.

Речь в проповеди шла о страданиях. Не о Страданиях с большой буквы, о которых написано в Откровении Иоанна Богослова, а о тех бедах и невзгодах, которые обрушиваются на людей в повседневной жизни. В проповеди брат Гэбриэл учил своих последователей, как решать проблемы, которые ежедневно встают перед ними.

«Оставьте ваши беды мне», – вещал брат Гэбриэл задушевно. Далее он объяснял, что подобная вещь возможна только в случае, если отягощенный невзгодами и горестями человек поверит в брата Гэбриэла и в его способность разрешить все проблемы прямым обращением к богу.

Внушить эту идею другим было нетрудно, потому что он сам верил в то, что говорил.

Он был воплощенное человеколюбие, сама доброта и сердечность.

Воплощенное человеколюбие… Воплощенная любовь… Гм-м, неплохо, решил брат Гэбриэл. Нужно запомнить это словосочетание, запомнить и использовать. Ведь «любовь» – слово многозначное, которое вмещает в себя буквально все.

Внизу, во дворе под террасой, где он молился, расстилался широкий двор, на котором резвились дети. Каждый день после ужина им разрешалось в течение тридцати минут выходить во двор и делать все, что им захочется, за одним-единственным исключением. Никогда и ни под каким видом им не разрешалось смотреть телевизор.

Запрет, разумеется, не распространялся на проповеди самого брата Гэбриэла, которые передавались по специальной кабельной сети. Кроме них, телевизоры в поселке не принимали ничего. Запрещены были также газеты, радио и книги – за исключением тех, которые благословлял сам брат Гэбриэл. Это делалось для того, чтобы не засорять умы тех, кто жил в поселке и при Храме, мирской суетой и не отвлекать их от служения Истине.

Помимо всего остального, вечерние прогулки во дворе давали детям возможность увидеть брата Гэбриэла на молитве. В их головах, считал он, не должно быть места сомнениям в его глубокой вере. Таким образом брат Гэбриэл надеялся зажечь в каждом детском сердце горячее желание достичь того же уровня святости, которого достиг он сам.

Во время прогулки за детьми следили родные или приемные матери, однако брат Гэбриэл всегда настаивал, чтобы они не мешали детям играть в те игры, которые им больше нравятся. Как же иначе понять, к чему питает склонность тот или иной ребенок, в какой области он одарен больше, чем другие? Все это, считал брат Гэбриэл, можно узнать, наблюдая за играющим ребенком. Он уже отметил про себя: вон тот мальчик скорее всего будет ученым, а вон из той девочки может получиться хороший врач. Джоуэл был прирожденным спортсменом, Маргарет проявляла склонность к поэзии, а Уильям уже сейчас, в пять с небольшим лет, демонстрировал несомненные задатки лидера. Вокруг него постоянно собиралась толпа других мальчишек, которых тянуло к нему словно магнитом, и маленький Уильям командовал ими – в том числе и старшими по возрасту, – как полководец командует дивизиями и армиями. Сара обнаруживала талант актрисы или, вернее, лицедейки, ибо в ней было еще слишком много детского кривляний, но в случае спора или конфликта она же проявляла недюжинные дипломатические способности. Из Дэвида вышел бы неплохой продюсер, а Дженнифер обладала способностью привлекать множество верных и добрых друзей.

Естественно, что мальчики интересовали брата Гэбриэла больше, чем девочки. Девочки станут женщинами, а главная задача женщин – быть матерью. Однако это не мешало ему трезво смотреть на вещи. Женщинам – особенно в странах Северной Америки и Западной Европы – удалось проникнуть в такие важные области общественной жизни, как промышленность, политика, торговля, бизнес. И до тех пор, пока подобное положение будет сохраняться, он должен соответственным образом строить свою политику. Именно поэтому в Храме с юных лет девочек готовили к тому, чтобы они вступали в жизнь наравне с мальчиками. Существовали также такие виды деятельности, с которыми женщины традиционно справлялись много лучше мужчин.

Брат Гэбриэл изучал их всех, наблюдал за их поведением, высматривал слабости и пороки, чтобы своевременно выявить непригодных и не допустить их участия в Программе. Хвала господу, лишь немногие дети не соответствовали достаточно высоким стандартам брата Гэбриэла. Впрочем, бог был здесь ни при чем или почти ни при чем. Столь низкий процент выбраковки свидетельствовал о прекрасной организации процесса поиска и отбора.

Стоя на коленях и низко опустив голову, он привычно бормотал молитвы, ни на минуту не прерывая поток своих мыслей. Думал брат Гэбриэл и о том, как может измениться мир после того, как все его питомцы вырастут, выйдут в большую жизнь и исполнят то, для чего их готовили. Он знал – это будет поистине волшебное превращение, и от одного этого у него начинала сладостно кружиться голова.

– …Аминь. – Закончив молиться, брат Гэбриэл поднялся с колен и взял в руки свою вышитую жемчугом подушечку. Кто-то из находящихся внизу заметил его движение и прокричал приветствие. Брат Гэбриэл помахал в ответ, и хор приветствий стал громче – дети просто обожали, когда он обращал на них внимание.

– Смотри, как я умею, брат Гэбриэл! – Джоуэл бросил баскетбольный мяч в кольцо чуть не с середины площадки. Оранжевый, как апельсин, мяч угодил точно в корзину – только ширкнула веревочная сетка, и брат Гэбриэл несколько раз поднес ладонь к ладони в знак того, что аплодирует. Кем будет Джоуэл, когда вырастет? Звездой Национальной баскетбольный ассоциации? Это было не исключено. Сколько же молодых людей во всей Америке – да что там, во всем мире! – будут смотреть на него как на своего кумира, подражая ему буквально во всем? Скольким он сможет стать примером, сколько юных душ сможет обратить к богу всего один знаменитый человек? Об этом, решил брат Гэбриэл, он поразмыслит на досуге. Сейчас же нужно было подыскать Джоуэлу персонального тренера получше, чтобы уже сейчас начать оттачивать его врожденное дарование.

– Отличная работа, Джоуэл! – крикнул брат Гэбриэл мальчику.

Потом он заметил среди собравшейся под террасой толпы Лесли – фермерскую дочку из Айовы, – которая смотрела на него с откровенным обожанием. С тех пор, как она побывала у брата Гэбриэла, ее поведение изменилось в лучшую сторону. Воспитатели докладывали, что она больше не скучает по дому, отлично учится и с энтузиазмом поет в храмовом хоре.

Не сдержавшись, брат Гэбриэл подмигнул Лесли, и девушка зарделась, стыдливо опустив глаза. Что ж, иного он и не ожидал. В постели Лесли была стыдлива, как праматерь Ева, и столь же ненасытна. Она отличалась почти инстинктивной, ничем не сдерживаемой, какой-то животной чувственностью, что выдавало ее крестьянское происхождение. Как говорится, ближе к земле – ближе к природе… Как бы там ни было, трахая фермерскую дочку, брат Гэбриэл получил неземное наслаждение. Но снова позвать ее к себе он не мог. Во всяком случае, не так скорой потому что другие будут ревновать, а ревность – греховное чувство.

Мэри – девушка с курчавыми, очень темными волосами – смотрела на него снизу вверх, обеими руками поддерживая раздувшийся живот. Она была похожа на спелый, истекающий соком нежный персик, готовый вот-вот лопнуть. Ее соски под тонкой блузкой торчали, как заточенные карандаши, и он неожиданно почувствовал желание. Правда, беременность Мэри исключала полноценное соитие, однако брат Гэбриэл знал немало других способов получить удовольствие. Что ж, попозже надо будет послать за ней.

С этой приятной мыслью он в последний раз помахал детям рукой и повернулся, чтобы идти обратно в приемную.

Воплощенная любовь… Эти слова снова всплыли у него в мозгу. Пожалуй, подумал брат Гэбриэл, они будут неплохо смотреться на программке – особенно если напечатать их золотыми буковками, а под ними поместить его фотографию – с руками, разведенными в стороны в жесте всеохватной любви.

Мистер Хенкок ждал брата Гэбриэла в гостиной, держа на позолоченном подносе бокал с вечерним коктейлем. Забрав у шефа подушечку и передав ему бокал, Хенкок сказал:

– Вам звонят из Далласа.

Брат Гэбриэл внимательно посмотрел на секретаря, и тот чуть заметно кивнул. Сделав небольшой глоток из бокала, проповедник взял трубку:

– Это ты, Иешуа?

– Да, брат Гэбриэл. По поводу вашей проблемы…

– Я слушаю.

На сей раз брат Гэбриэл не стал включать громкую связь. Он не собирался также ни расспрашивать Джоша, ни произносить слова, которые впоследствии могли быть использованы против него. Брат Гэбриэл не сомневался в своей многократно дублированной системе безопасности, однако, будучи реалистом, он прекрасно понимал – ни одна система в мире не может быть стопроцентно надежной. Недобросовестность, злой умысел, простой сбой в компьютерной программе могли дорого обойтись, допусти он хоть малейшую оплошность.

– Он думал, что мы подчиняемся только ему, – сказал Джош. – Ему и в голову не могло прийти, что мы можем получать приказы непосредственно от вас. Самонадеянный гордец!

Брат Гэбриэл давно понял, что большинство его людей готовы из кожи вон лезть, лишь бы угодить ему. И – вот странная закономерность! – чем реже он хвалил их, тем сильнее они старались. К примеру, если ему хотелось, чтобы женщина, с которой он спал, проявила свои способности полностью, достаточно было несколько раз зевнуть и притвориться, будто ему скучно. Этого хватало, чтобы женщина начинала буквально наизнанку выворачиваться, стараясь увлечь его еще больше.

То же относилось и к мужчинам. Достаточно было сделать вид, будто тебя не впечатлили их подвиги, и они принимались бить себя в грудь и расписывать свои похождения со всеми подробностями. Брат Гэбриэл нередко пользовался этим приемом, чтобы узнать сразу все, а не вытаскивать информацию из собеседника по частям.

Поэтому он выдержал подобающую случаю паузу, после которой Джош продолжил:

– Мы сработали чисто, босс. Боюсь, даже господу будет трудновато воскресить парня в Судный день.

– Не богохульствуй, Иешуа, ты же знаешь, я этого не люблю, – строго сказал брат Гэбриэл. Таких, как Джош, необходимо было постоянно держать в узде, к тому же он искренне жалел, что пришлось пожертвовать Хеннингсом. Джем был полезным приобретением и лишь в последнее время стал представлять опасность для Программы. Одного того, что он попал в поле зрения полиции во время расследования убийства Джиллиан Ллойд, было вполне достаточно, чтобы превратить его в своего рода мину замедленного действия. Дейл Гордон выглядел как маньяк-одиночка, и поначалу полиция так и решила, но, когда к делу подключилось ФБР, расследование возобновили. А стоило копам повнимательнее присмотреться к Джему Хеннингсу, и уже очень скоро следователи появились бы у ворот Храма, чтобы задать неприятные вопросы ему самому. Разумеется, брат Гэбриэл не боялся ни полиции, ни ФБР, но доводить до этого не стоило.

Конечно, если бы Джем вел себя тише воды ниже травы, можно было бы обойтись и без радикальных мер, но, к сожалению, он проявил неразумную инициативу и отдал приказ относительно Линды Крофт, не заручившись предварительно согласием самого брата Гэбриэла. Ход мыслей у него был правильным, и брат Гэбриэл, несомненно, одобрил бы подобное решение, однако тот факт, что простой куратор решился на подобный шаг без благословения, внушал тревогу. Во что превратится его Церковь Благовещения, если каждый ее приверженец станет поступать, как ему заблагорассудится?

Да, Хеннингс неплохо справлялся со своей работой, но он не был незаменимым – нет, не был! Были и другие хорошо подготовленные люди, которые с нетерпением ждали, когда же брат Гэбриэл призовет их. Именно по этой причине судьба Джема Хеннингса не заслуживала того, чтобы слишком на ней задерживаться. Брат Гэбриэл так и поступил.

– Что с другим вопросом? – спросил он.

Прежде чем ответить, Джош немного помолчал, словно собираясь с мыслями, однако брат Гэбриэл сразу понял: похвастаться ему нечем.

– Ну, говори же!.. – поторопил он Джоша и отпил из бокала еще глоток.

– Пока ничего, босс, – сказал Джош неохотно.

Значит, догадался брат Гэбриэл, Кристофер Харт жив, а Мелина Ллойд все еще разгуливает на свободе. Краска гнева бросилась ему в лицо.

– Почему? – Вопрос прозвучал как удар бича.

– Они совсем не дураки, босс.

– Они – нет, а вот вы… Неужели это так трудно?! – Он с такой силой сжал в руке бокал, что еще немного, и тонкое стекло лопнуло бы. – Надеюсь, вы меня не разочаруете, – проговорил он. – И пусть судьба нашего общего знакомого послужит тебе уроком, Иешуа. Ты понял?..

– Да, сэр.

– В таком случае завтра утром я жду звонка, Иешуа. И новости должны быть хорошими. Ясно?! – И, не дожидаясь ответа, он швырнул трубку и залпом допил коктейль.

– Еще один, брат Гэбриэл? – осведомился Хенкок.

– Да. А потом пришлите ко мне Мэри.

– Какую? Ту, что…

– Да, ее, – нетерпеливо перебил брат Гэбриэл. – Вы прекрасно знаете, о ком идет речь, Хенкок.

– Но, брат Гэбриэл, ей через месяц рожать!

– Я знаю, когда ей рожать! – взвизгнул брат Гэбриэл, топнул ногой. – Почему сегодня все только и делают, что возражают мне?!

Лицо его покраснело еще больше, на висках и на шее вздулись жилы. Брат Гэбриэл редко выходил из себя, еще реже он делал это в присутствии посторонних – даже своего доверенного секретаря, на лице которого появилось неподдельное страдание. Заметив это, брат Гэбриэл поспешно отвернулся. Не хватало еще, чтобы секретарь жалел его, – достаточно того, что Хенкок видел, как он потерял контроль над собой. Несдержанность и гнев были чисто человеческими недостатками, от которых брат Гэбриэл считал себя свободным.

«Все дело в этой женщине, будь она проклята! – с горечью подумал он. – Во всем виновата эта похотливая сука Джиллиан Ллойд!» В самом деле, не переспи она с астронавтом – и ничего бы не было. Впрочем, и ее сестра оказалась ничуть не лучше – обе они уже доставили брату Гэбриэлу немало беспокойства.

– Мистер Хенкок, – успокоившись, сказал брат Гэбриэл, – вы собрали материал по Мелине Ллойд?

– В основном да. Остались мелочи. Я собирался представить вам отчет, когда он будет полон.

– Отдаю должное вашей старательности, Хенкок, – сказал брат Гэбриэл. Он чувствовал, что должен бросить секретарю эту кость. В самом деле, не извиняться же перед ним! – Но когда вы соберете все сведения, пришлите мне отчет немедленно! Я должен знать об этой женщине абсолютно все.

– Разумеется, сэр. Я займусь отчетом немедленно, как только пришлю Мэри. Еще один вопрос, сэр: вы будете ужинать сейчас или потом?

– Я вас вызову, когда проголодаюсь.

– Хорошо, сэр.

После этого разговора брат Гэбриэл отправился в спальню и закрыл дверь. Коротая время в ожидании Мэри, он раздумывал о Мелине Ллойд. Скорее всего, решил в конце концов брат Гэбриэл, она такая же шлюха, как и ее сестра, ведь они – дети одних родителей, они воспитывались и росли вместе, и, наконец, они были близнецами, а значит, похожи во всем.

А шлюха, подумал брат Гэбриэл с презрением, она и есть шлюха. Ни одна женщина не стоила того, чтобы добиваться ее любой ценой. В особенности ценой неприятностей, а их Мелина Ллойд успела причинить немало. Да кто она такая, в конце концов? Вряд ли Программа может как-то пострадать, если мисс Ллойд не соизволит принять в ней участие. Программа была важнее, чем один-единственный человек – чем даже два человека. Она была больше и важнее, чем все женщины мира!

Но уязвленная гордость не давала брату Гэбриэлу забыть о Мелине Ллойд. Дерзкий вызов, который она бросила его организации, тоже заслуживал самого сурового наказания. К примеру, рассуждал брат Гэбриэл, если он отступит и оставит ее в покое, как расценят этот шаг его солдаты, которым ежедневно приходится сталкиваться с куда более серьезными препятствиями? Если они когда-нибудь узнают, что брат Гэбриэл спасовал перед какой-то распутной женщиной, они перестанут верить ему. Значит, он обязан поддержать свой авторитет. В самом деле, не может же он – человек, к которому обращаются за советом и поддержкой национальные лидеры и главы правительств разных стран, – признать, что женщина заставила его сложить оружие. И ради этого Мелину Ллойд необходимо было примерно наказать – в противном случае последствия могут оказаться поистине катастрофическими.

Мелина Ллойд не захотела заменить собой сестру, она связалась с ФБР. Из-за нее пришлось убрать Джема Хеннингса, который был весьма способным куратором и мог принести Церкви Благовещения еще много пользы. Наконец, она связалась с тем же самым человеком, который осквернил Джиллиан. Таков был перечень ее прегрешений, и теперь она должна была предстать перед братом Гэбриэлом, чтобы понести наказание.

Только потом, когда ей воздастся полной мерой, он, быть может, простит ее, благословит и примет в лоно своей семьи. Да, в конце концов Мелина Ллойд тоже вкусит от величайшего дара любви, которую он, не жалея и не скупясь, изливал на всех, кто соглашался стать его последователем. Она, конечно, примет этот дар. Кто же не захочет быть среди его избранников?..

Кто откажется править миром вместе с ним?!

– Где мы?

Харт не ответил. Он как раз расплачивался с таксистом, который высадил их, казалось, в самом сердце ночной пустыни. Даллас превратился в слабое зарево у горизонта. Далеко в стороне тянулась редкая цепочка крошечных огней – это было сорок пятое шоссе, с которого они свернули уже больше часа назад.

Безлюдье и темнота напугали таксиста, и он рванул машину так резко, что покрышки протестующе взвизгнули по щербатому асфальту. Уже через минуту машина исчезла за бугром, и Мелина повернулась к Харту.

– Где мы, черт возьми? – снова спросила она, ежась от холода.

– Где надо. – Он взял ее за руку и почти силком потащил за собой в темноту, где угадывалось какое-то огромное сооружение – что-то вроде склада или ангара из ржавого гофрированного железа. – Говорить буду я, – предупредил ее Харт на половине пути. – Тебе лучше держать язык за зубами.

– Вот и хорошо, а то из меня полезут одни ругательства, – ответила она.

Вблизи ангар напоминал половинку разрезанной вдоль и положенной на землю жестянки из-под пива. Сначала они долго шли вдоль нее, потом повернули за угол и оказались перед торцевой стеной. В стене были прорезаны широкие ворота, над которыми болтался большой, похожий на уличный, фонарь. К воротам вел наклонный пандус длиной в несколько ярдов.

Слева от здания Мелина заметила – а вернее, угадала в темноте – что-то вроде взлетно-посадочной полосы.

Позади была кромешная тьма.

А перед воротами стояла, оскалив зубы, огромная немецкая овчарка.

– Вождь! – Мелина сильно дернула его за рукав куртки, заставив остановиться.

В следующую минуту из двери, проделанной в воротах, вышел мужчина. Вытирая руки выцветшей красной тряпкой, он, прищурившись, посмотрел на них. Очевидно, Харт и Мелина показались ему не особенно опасными, так как он скомандовал собаке «к ноге» и спросил почти дружелюбно:

– Чем могу помочь, ребята?

– Я – Кристофер Харт.

Руки, державшие тряпку, на мгновение застыли, а покрытый густой темной шетиной подбородок мужчины дрогнул. Харт шагнул вперед, чтобы свет упал на его лицо.

– Будь я проклят… – пробормотал мужчина.

– Я не знал, здесь ты или нет и можешь ли ты помочь.

– Я все еще здесь, хотя дела в последнее время идут неважно. Что у тебя с лицом?

Харт ничего не объяснил. Он даже не дал себе труд солгать. Несколько мгновений мужчины молча смотрели друг на друга, затем Харт представил ее:

– Это Мелина Ллойд, а это Пакс Ройстон. Пакс Ройстон коротко кивнул:

– Очень рад, мисс.

– Как поживаете, мистер Ройстон? – В данных обстоятельствах подобный обмен приветствиями показался ей неуместным. Во-первых, они были не на званой вечеринке, а во-вторых, отношения между Паксом и Хартом явно были не особенно сердечными.

Пока Пакс разглядывал их, Мелина изучала его самого. Он был одет в промасленный комбинезон на «молнии», а лицо было покрыто густой сеткой морщин, которая выдавала в нем заядлого курильщика со стажем и заметно старила его.

Наконец Пакс глянул куда-то в темноту за их спинами, очевидно, надеясь увидеть там автомобиль или другое транспортное средство.

– Вы что, на парашютах спустились? – спросил он.

– Нет, мы приехали на такси.

– На такси, значит… – повторил Пакс Ройстон с таким видом, словно слышал это слово впервые. – Из Далласа?

– Ты один?

– Да, со мной только Бандит. – Пакс вопросительно посмотрел на них: – Может, зайдете?

В огромном ангаре было заметно темнее, чем в свете мощного промышленного фонаря, и Мелине понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. По старенькому черно-белому телевизору, стоявшему на пятидесятигалонной бочке с маслом или с керосином, передавали хоккей; звук Пакс приглушил, но выключать телевизор не стал. Из кучи свертков, инструментов и обрезков жести на столе торчала початая бутылка виски. Единственное продавленное кресло было стыдливо задрапировано промасленным брезентом. В глубине ангара стояло несколько самолетов.

Бандит подошел к Мелине, обнюхал ее ноги и, удовлетворенно фыркнув, отошел в уголок, где принялся шумно лакать из миски.

– Он способен напугать человека до смерти одним своим видом, – сказал Паке, – но сторож из него никудышный.

– К счастью для нас. – Мелина улыбнулась Паксу, и улыбнулся в ответ, но его улыбка показалась ей какой-то робкой, почти виноватой.

– Хотите кофе? – спросил он.

– Мы хотим самолет, – вмешался Харт. – Мне нужен самолет, Паке.

Мелина машинально обернулась через плечо. В темноте ангара было трудно рассмотреть что-либо как следует, однако ей показалось, что находящиеся там самолеты полностью или частично разобраны и вряд ли способны оторваться от земли. Скромная лампочка в сетчатом кожухе освещала стоящий на куске брезента авиационный двигатель, вокруг которого были в беспорядке разбросаны инструменты и детали – очевидно, когда они приехали, Пакс как раз старался вернуть его к жизни, а может, наоборот – разбирал на запчасти.

– Сойдет и одномоторный, – продолжал Харт. – Можно без наворотов – мне нужно только, чтобы он летал.

– Куда ты собрался?

– У тебя есть самолет или нет? – Харт слегка повысил голос. На вопросы Пакса он по-прежнему не отвечал.

– Есть один. – Пакс махнул рукой куда-то в дальний конец ангара.

– Он летает?

– Ты – летчик?

Харт бросил на Пакса сердитый взгляд, но тот только пожал плечами:

– Хороший летчик сможет поднять в воздух даже табуретку.

Мелина по-прежнему не знала, что не поделили между собой Харт и Паке, однако то, что они не питали друг к другу теплых чувств, было совершенно очевидно. Казалось, самый воздух вокруг них сгустился и начал угрожающе потрескивать от скопившегося в нем электричества.

– Дай ключи – я должен его проверить, – отрывисто сказал Харт.

– Ла-адно… – Пакс повернулся и пошел к прозрачной перегородке в углу, за которой находилось что-то вроде кабинета, а Харт наклонился к ней:

– Спроси, может быть, он продаст нам какие-нибудь продукты – газированную воду, галеты, чипсы или что-то в этом роде. Перед самым полетом сходи в туалет. Нам надо будет несколько раз заправляться, но полет предстоит долгий.

– Мы летим в Нью-Мексико?

Харт не ответил. Пакс принес ключи, на кольце которых болталась бирка с бортовым номером самолета.

– Как выйдешь из задней двери – сразу направо, – пояснил он. – Это моя лучшая машина. Только что из капиталки.

– Спасибо. – Харт тут же направился в глубь ангара, лавируя между лужами масла и грязи на полу; Пакс и Мелина проводили его взглядами. Было слышно, как грохнула задняя дверь. Потом Пакс повернулся к ней.

– Так как насчет кофе? – спросил он.

– Нет, спасибо. Но если у вас найдется что-нибудь, что можно взять с собой в дорогу, я бы с удовольствием у вас купила…

Слегка пожав плечами, Пакс повел ее в контору, где стояло два торговых автомата.

– Напитки холодные, – прокомментировал он. – Что касается закусок, – добавил Паке, показывая на висящие за стеклом целлофановые пакетики, – то за качество поручиться не могу. Просто не помню, когда в последний раз этот гроб с музыкой перезаряжали, к тому же закуски, похоже, привозят уже несвежими.

– Понятно… – Она открыла сумочку и принялась рыться в ней в поисках монеток.

– Не трудитесь. – Пакс достал из кармана комбинезона отвертку и аккуратно открыл оба автомата. – Берите, что нужно.

Выбирая пакеты с едой, Мелина как бы между прочим заметила:

– Мне еще никогда не приходилось летать с Вождем, поэтому я немного нервничаю. Вы можете как-нибудь меня успокоить?

– Конечно, мисс Ллойд. Крис – отличный летчик. Я ни у кого не видел таких великолепных рефлексов. – Он снова улыбнулся виновато и чуть застенчиво. – Поверьте, я говорю это совсем не для того, чтобы вас успокоить, мисс. Это правда.

– Значит, вы давно его знаете, мистер Ройстон? Наверное, вы вместе служили в армии? – Последнее предположение она сделала, исходя из того, что Пакс назвал Харта просто Крисом, в то время как остальные звали его Вождем или мистером Хартом.

– Вроде того, мисс Ллойд.

– Вы тоже работали в НАСА, прежде чем начать свое дело? – продолжала допытываться она.

Пакс фыркнул:

– Нет, мисс, только не я.

– Но мне показалось – вы с Вождем хорошо знаете друг друга. Где же вы могли встречаться, как не в…

– Мы долго встречались, пока не расстались, – ответил Пакс строкой из известной песенки и ткнул пальцем во внутренности торгового автомата. – Возьмите вон то печенье, мисс. Рекомендую. Оно с орехами.

– Спасибо. Я думаю, нам хватит, – ответила она, жалея, что Пакс не счел нужным рассказать ей, почему они с Хартом «расстались». Что они могли не поделить – женщину, самолет, еще что-нибудь? Или они поспорили, кто из них лучший пилот?

Или Пакса по каким-то причинам признали негодным для космических полетов, а Харта, наоборот, приняли?

Пакс тем временем принялся искать какой-нибудь пакет и наконец нашел один в мусорном ведре.

– Вчера я покупал кой-какую снедь, – сказал он, складывая в него выбранные ею продукты. – Главным образом собачьи консервы. Этот старый Бандюга жрет, как лошадь.

Потом они услышали, как открылась задняя дверь ангара. Зацокали по бетону каблуки Харта, а вскоре он сам вышел из-за ближайшего самолета без крыльев.

– Кажется, птичка в порядке, – протянул он с сомнением.

– Я же тебе сказал… – Пакс пожал плечами.

– Ты сходила в туалет? – спросил Харт у Мелины, и она отрицательно покачала головой. – Тогда ступай. Мне нужно сделать еще несколько звонков, после чего мы стартуем.

– Туалет вон там. – Пакс показал ей на неприметную дверь за офисом. – Только должен предупредить – это совсем не дамская комнатка.

В туалете действительно было не особенно чисто. Раковина и душ были в ржавых потеках, пол покрыт слоем жирной грязи, на плакате, прилепленном к стене над унитазом, раскорячилась в откровенной позе обнаженная красотка. Еще более откровенной была надпись на автомобильном стикере, приклеенном к держателю для бумажных полотенец.

Потом она вымыла руки с помощью бруска бесцветного мыла. Бросив взгляд в зеркало над раковиной, она не сдержалась и вскрикнула. Щеки и вся шея были покрыты черными точками. Кровь. Кровь Джема. Она была не только на лице, но и на волосах и даже на ушах.

С трудом подавив в себе волну нарастающей паники, Мелина набрала полную грудь воздуха и, включив холодную воду, сунула голову прямо под кран. Вода была просто ледяной, но она терпела до тех пор, пока не убедились – ей удалось смыть всю кровь.

Воспользовавшись бумажными полотенцами, она кое-как промокнула волосы и пригладила их при помощи собственных пальцев. Прихорашиваться она не стала, зная, что любые пытки навести марафет сейчас обречены на неудачу. Начина нужно было не с этого, а с хорошей ванны. Ей казалось – с тех пор, как она в последний раз мылась горячей водой, прошла целая вечность. Кроме того, все ее и Харта вещи остались в машине, которая, должно быть, все еще стояла в подземном гараже возле дома Джема Хеннингса.

Когда она вернулась, Харт разговаривал по сотовому телефону. Он сразу заметил ее мокрые волосы, но спрашивать ничего не стал, очевидно, понял, почему она их вымыла. Пакс сидел в продавленном кресле и чесал за ушами Бандита, который уткнул морду в колени Пакса.

– Я знаю, почему эта псина отказывается есть людей живьем, – сказал он, с любовью улыбаясь псу. – Я его избаловал. Сделал из него проклятого сентиментального неженку.

– А мне кажется, подобные отношения устраивают вас обоих. – Она слегка выделила голосом последнее слово.

– Возможно, вы правы, мисс… Ллойд. – Он посмотрел на ее волосы. – Хотите, я поищу полотенце? Оно должно быть где-то здесь.

– Не беспокойтесь, думаю, я скоро высохну. – Ее взгляд остановился на фотографии в рамочке, висевшей над столом.

На снимке был изображен сам Пакс Ройстон и какая-то женщина, стоявшие под вывеской казино «Золотой самородок».

– Это миссис Ройстон? – спросила она.

– Нет, просто подружка.

– А вы часто бываете в Лас-Вегасе?

– Луизиана ближе, – ответил Паке, очевидно имея в виду казино в Боссье-Сити. – Мы ездим туда каждый раз, когда выпадает такая возможность. Я играю в рулетку по маленькой, а она обожает игральные автоматы. Один раз она даже выиграла двести долларов. – Он бросил взгляд на Харта. – А вы, мисс, вы и Крис… Вас что-то объединяет?

– Вождь встречался с моей сестрой, – пояснила Мелина, удивившись про себя деликатности Ройстона.

Пакс даже поперхнулся:

– Это правда, мисс?

– Да, это правда.

– А мне показалось…

– Вам показалось, мистер Ройстон.

Пакс пробормотал что-то неразборчивое, а Мелине вдруг стало невероятно трудно выдерживать его взгляд. Чтобы не выдать себя, она поспешно отвернулась. Слова Пакса заставили ее вспомнить о несостоявшемся поцелуе в такси – о ненужном, глупом, безрассудном и опасном поцелуе, которого она так жаждала.

К счастью, на этом их разговор закончился. Мелина притворилась, будто рассматривает приклеенную к металлическому шкафчику карту Техаса, а Пакс продолжил почесывать Бандита.

Несколько минут спустя Харт выключил свой телефон и повернулся к ним. Сунув руку в карман джинсов, он выудил оттуда три сотенных бумажки и бросил их на стол перед Паксом:

– Это все наличные, которые я могу позволить себе потратить, а кредитной карточкой я сейчас пользоваться не хочу, – сказал он.

Пакса это заявление, похоже, удивило. Он бросил быстрый взгляд в сторону Мелины, но она никак не объяснила заявление Вождя. Отчего-то ей стало настолько не по себе, что она даже вспомнила, как он велел ей держать язык за зубами, пока он будет обо всем договариваться. Вдруг, подумала Мелина, она ляпнула что-то не то? Но – нет, похоже, дело было в чем-то другом.

– Ты же знаешь – я никогда не трясся над каждым долларом, – сказал Харт механику. – Я заплачу, когда верну самолет.

– Я тебе верю.

– Это хорошо, потому что я собираюсь сказать тебе одну: важную вещь… – Харт сделал небольшую паузу, чтобы привлечь внимание Пакса. – Забирай Бандита, забирай свою подружку и уезжай. Хочешь – в Боссье-Сити, хочешь – в Лас-Вегас… да хоть в Анкоридж, главное – подальше отсюда. Здесь может быть опасно.

«А он, оказывается, слышал, о чем мы говорили, – удивилась она. – Странно, ведь он вроде был занят разговором по телефону… Откуда же тогда Харт знает, что у Пакса есть подружка и что они любят ездить в казино в Боссье-Сити?»

Пакс недовольно нахмурился.

– На три сотни не очень-то разгуляешься, парень. К тому же мне бы хотелось знать, в чем дело. Может быть, объяснишь, почему я должен все бросить и куда-то бежать?

– Нет, не объясню, – ответил Харт ровным голосом. – Ты сказал, что веришь мне. Надеюсь, так оно и есть. Не задавай лишних вопросов, Паке, просто собери все самое необходимое и уезжай. Уезжай как можно скорее и как можно дальше – туда, где тебя не найдут. – Он немного поколебался, потом добавил: – Дело в том, что через какое-то время сюда могут нагрянуть двое плохих парней… К этому моменту тебя здесь быть не должно, понял?

Пакс некоторое время молча разглядывал его, потом сказал:

– Я не видел тебя уже несколько лет, ты не писал, не звонил. И вот ты появляешься у меня среди ночи, словно и впрямь с неба свалился, и требуешь, чтобы я немедленно уехал то ли на Аляску, то ли во Флориду. Морда у тебя разукрашена, к тому же с тобой красивая женщина, которая – прошу прощения, мисс, выглядит так, словно она только что побывала на бойне. Ты распоряжаешься здесь так, словно ты сам господь бог, и берешь напрокат самолет, за который не можешь заплатить… И после всего этого я не имею права даже спросить, в чем дело?

– Точно.

– В таком случае будь так добр – объясни, почему я вообще должен обращать внимание на то, что ты тут наговорил?

Харт некоторое время обдумывал ответ, потом нехотя процедил сквозь зубы:

– Потому что ты – мой отец, и я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.