Так точно, товарищ полковник, или влюблённая поневоле

Глава 19

Алина

После ухода Полкана я звоню Саше — предупредить, что сегодня можно прийти в агентство попозже. Обещаю, что приду вечером на тренировку, иначе про участие в реконструкции можно будет забыть. А закончив разговор, понимаю, что ни на чём не могу сосредоточиться.

Никогда особенно не верила в интуицию и во все эти штучки, но сейчас сердце прямо сжимается от нехорошего предчувствия. У меня всё валится из рук, и в итоге я решаю, что лучше уж нервничать на работе. Там, если даже не найду, чем себя занять, по крайней мере буду в гуще событий.

Наскоро заплетаю свободную косу — почему-то мне кажется, что сейчас, после пожара, не стоит разгуливать по офису с распущенными волосами — надеваю простые тёмные брюки с рубашкой и выхожу из дома.

Когда приезжаю в агентство, вовремя вспомнив, забираю на первом этаже свой цветок, который оставила тут вчера. Фикус уже выглядит настолько бодро и симпатично, что его можно не только в приёмную — в кабинет поставить.

Поднимаюсь на нужный этаж и тут же наталкиваюсь на обсуждающих что-то Максима и Ксению Владимировну. Макс бросает на меня какой-то непонятный вороватый взгляд, а юрист хмурится. Подхожу ближе.

— Здравствуйте, — киваю им обоим, — что-то не так?

— Так, Макс, — Ксения Владимировна решительно берёт меня за локоть. — Ты Алину не видел. Я сначала сама с ней поговорю, понял?

— Конечно, — оперативник кивает и моментально испаряется.

— Идём, цыплёнок, — юрист кивает на свой кабинет. — Давай быстрее, пока тебя никто не заметил.

— Да что такое? — я пугаюсь, видя мрачное выражение на её лице.

— Садись, — она плотно закрывает дверь, дёргает окно, открывает запечатанную раму и закуривает.

— Ксения Владимировна, — говорю неуверенно, — датчики дыма ведь…

— Они пока отключены, — юрист невозмутимо сбрасывает пепел в окно, надеюсь, не кому-нибудь на голову. — Систему перенастраивают после пожара.

Впивается в меня взглядом, и я ёжусь от выражения её лица.

— Алин, — наконец, начинает она со вздохом, — я когда первое своё самостоятельное дело взяла, тряслась как ненормальная.

Не понимаю, к чему женщина завела этот разговор и зачем мне её воспоминания, но слушаю внимательно.

— Следователем у моего подзащитного как раз Богатырёв был. Молодой ещё совсем, — она задумчиво улыбается, — но уже тогда хватка у него была, как у бульдога, — хмыкает, и я против воли улыбаюсь. — Тогда мы и познакомились. Дело было вроде простое, яйца выеденного не стоило. И провальное — для меня провальное. Виновен был мой гаврик, ничего с этим поделать было нельзя. Хоть и в неудачное место в неподходящее время попал, но вину не отрицал.

Ксения Владимировна резко тушит окурок, бросает его в мусорное ведро под столом, подходит, садится напротив меня.

— Полкан тогда, видя, как мне тяжело, вгрызся в это дело до упора. Он и вообще отличался упрямством, а уж о его принципиальности легенды по управлению до сих пор ходят. И как только до такого звания дослужился — чудом, не иначе. В общем, вытащил-таки он на свет божий пару свидетелей, которые позволили нам не выиграть, нет, разумеется — но срок моему клиенту немного скостили благодаря их показаниям.

Я киваю, до сих пор не понимая, для чего она мне это рассказывает. И так знаю, что Полкан такой. Наверное, и полюбила его за это тоже.

— Он помог тогда мне, молодой девчонке, хотя я его об этом не просила. Более того, — Ксения Владимировна смотрит на меня в упор, — я ему скандал закатила после одного допроса. Не прилюдный, конечно, а в его кабинете — но всё равно, чтоб ты знала, на следователя, который твоё дело ведёт, бочку катить — самоубийство. У меня тогда просто нервы сдали. А он наорал на меня в ответ, но всё равно сделал всё по-честному. Хотя мог и не проводить дополнительных проверок, не морочиться с опросами людей — и так ведь было всё кристально ясно.

Мы молчим какое-то время.

— Ксения Владимировна, — говорю наконец робко, — я не совсем…

— Зачем я тебе это всё рассказываю? — юрист кивает. — Затем, чтобы ты понимала: он всегда — всегда! — выделяет это слово голосом, — проверяет все версии! У него это в подкорке зашито. Даже если всё очевидно, даже если кажется, что такого не может быть, потому что не может быть никогда — он проверит, чтобы убедиться.

Растерянно смотрю на неё. Ксения Владимировна встаёт.

— Алин, ты девочка умная, всё поймёшь — даже если тебе сейчас ничего не понятно. Надеюсь, я не зря тебе это всё сказала. Иди. И держись. Тебе сейчас предстоит не самый приятный разговор, — Ксения Владимировна бросает на меня ещё один пронизывающий взгляд. — Ах, да! И не пытайся помогать! Люди без опыта часто считают, что догадываются, что именно там у следователя на уме и что он хочет от них услышать. И начинают отвечать так, как им кажется, ему надо — а в результате всё выходит только хуже. Так что — чёткие и правдивые ответы на поставленные вопросы.

Киваю, прикусив губу. Она меня сейчас… к допросу готовит?

Поднимаюсь с места и тут осознаю, что всё это время продолжала прижимать к себе цветок. Не испачкалась? Вроде нет… Надо, кстати, отбеливатель купить, дома закончился… В такие минуты помогает думать о чём-нибудь самом обычном.

Потому что на самом деле меня трясёт от нервов. Произошло что-то очень, очень плохое — и, похоже, мне придётся за это отдуваться. Теряюсь в догадках, что это может быть. Пожар? Я нарушила какое-нибудь правило безопасности? Или что-то с базой и реестрами? Может быть, я что-нибудь не сохранила, и оно удалилось?

Так, ладно, хватит гадать. Ксения Владимировна права. Надо идти и держаться. Полкан всё проверит и со всем разберётся.

Перехватываю поудобнее горшок и на негнущихся ногах иду в сторону приёмной. Грязища там, конечно, просто невероятная. Стол секретаря ремонту явно не подлежит, как и сгоревший нафиг компьютер. Ставлю на подоконник свой фикус и, сделав глубокий вдох, решительно стучу в дверь кабинета. Пусть уж лучше сразу… нет смысла рубить хвост по частям.

— Войдите, — голос Полкана из-за двери звучит сухо, но спокойно.

— Здравствуйте, Полкан Игоревич, — захожу внутрь, перевожу взгляд с Богатырёва на его заместителя, который тоже там. — Павел Сергеевич, — здороваюсь и с ним.

— Ну надо же, — тянет зам с сарказмом, — думал, вы уже не явитесь, Алина. Что, график работы не для таких как вы?

— Павел, — обрывает его Полкан, — следи за тем, что говоришь. Это я разрешил Алине прийти сегодня попозже.

Зам теряется буквально на секунду, но тут же возвращает себе уверенный вид. Правда, кидает взгляд на Полкана — и этот взгляд мне крайне не нравится. Но я сосредотачиваюсь не на нём, а на мужчине, который внимательно, словно в первый раз меня разглядывает

— Алина, хорошо, что ты уже пришла, проходи, садись, — указывает на место напротив себя с другой стороны стола.

Осторожно опускаюсь на краешек стула.

— Алина, у меня есть к тебе несколько вопросов, — начинает Полкан. — Но для начала расскажи, пожалуйста, подробно, желательно с примерным указанием времени, что ты делала вчера после моего отъезда в прокуратуру и до того момента, когда спустилась вниз во время пожара.

Сосредоточившись, начинаю медленно вспоминать. Полкан не прерывает, только слушает, делая пометки у себя в рабочем блокноте. На Павла Сергеевича я стараюсь не смотреть, но боковым зрением замечаю, что он то и дело скептически качает головой или язвительно, хоть и еле слышно, хмыкает.

Закончив, вопросительно смотрю на Полкана, и тот кивает.

— Ты сказала, что сделала копии договоров, заперла оригиналы обратно в шкаф, копии положила в стол, так?

— Д-да, — отвечаю неуверенно. — Может быть, сначала они на столе лежали, я не очень хорошо помню. А потом я их убрала в стол, когда… когда Саша пришёл.

— Когда Александр ушёл, ты сразу за ним пошла?

— Нет, — глубоко вздыхаю. — Только когда увидела, что он забыл наушники.

— Но ты не могла быть уверена, что он ещё не ушёл из агентства.

— Я встретила Павла Сергеевича в коридоре, он мне сказал, что Саша недавно ушёл, — смотрю на заместителя, который как будто немного преувеличенно растерянно меня разглядывает.

— Алин, а ты ничего не путаешь? — зам подаётся вперёд. — Мы с тобой не встречались вчера!

— Конечно, встречались! — смотрю на него в упор. — Вы спросили меня, кого я ищу, я ответила, что Сашу, вы сказали, что он несколько минут назад ушёл!

— Алина, — Павел Сергеевич говорит со мной, как с неразумным ребёнком, — я вчера ушёл с работы раньше. И в офис вернулся только после сообщения о пожаре. Полкан, — поворачивается к мужчине, который не отрывает от меня взгляда, — ну что за детский сад, сидеть здесь и слушать это враньё! Подними, в конце концов, отчёт охраны! На магнитном пропуске в программе время ухода-прихода отмечается.

— Ты полагаешь, я не в курсе? — Полкан на секунду мечет в него быстрый взгляд. — Всё будет проверено!

Я каким-то шестым чувством понимаю, что он на самом деле в бешенстве, причём еле сдерживается. И сжимаюсь, потому что… не знаю, на кого он сейчас злится.

— А ведь Ксения Владимировна говорила, что вы ушли раньше, — ляпаю вдруг, и мне тут же хочется постучать себя по голове.

Ведь именно от этой дурацкой и ненужной помощи меня предостерегала юрист! А я…

— Что и требовалось доказать, — разводит руками зам.

— Алина, — Полкан, не обращая на него внимания, продолжает: — когда ты услышала пожарную сигнализацию, что ты сделала?

— Я… мне Ксения Владимировна сказала спускаться вниз, только вещи забрать, — нервно сжимаю руки на коленях. — Я пошла к кабинету, открыла, увидела, что всё в дыму. Забежала, схватила сумку, фикус и спустилась вниз.

— Фикус, — хмыкает в очередной раз зам, и мне вдруг дико хочется врезать ему горшком по наглой самоуверенной физиономии.

— Алина, в сухом остатке мы имеем вот что, — голос Полкана звучит официально и холодно, и я поёживаюсь. — Ты по моей просьбе занималась составлением списка, в котором были отражены основные результаты расследований и детали договоров, которые мы заключали с клиентами — о проверке нескольких строительных компаний, агентов недвижимости и застройщиков. Ты работала с оригиналами, как бумажными, так и электронными — в базе данных, к которой я дал тебе доступ. Ты полила свой фикус чересчур пахучими удобрениями, из-за которых никто вовремя не почувствовал запах горелой проводки и изоляции. Ты была последней в кабинете секретаря, в то время, когда все сотрудники уже покинули агентство.

Я тяжело дышу, кусая губы и сжимая ледяные пальцы так, что, кажется, уже никогда не смогу их расцепить. Неужели он… он правда считает, что это всё подстроила я?! Для чего?!

Ответ на вопрос я получаю незамедлительно.

— И теперь оригиналы и копии договоров в бумажном виде уничтожены, — произносит Полкан. — Электронные копии удалены из базы данных. А записи камер отсутствуют, так как электроника отключилась сразу после срабатывания противопожарной сигнализации.

— Я этого не делала! — шепчу сдавленным голосом.

— Я… не утверждал, что это сделала ты, — Полкан смотрит прямо на меня. Павел Сергеевич бросает на него очередной странный взгляд, но мужчина не реагирует и не отводит глаз от моего лица. — В нашей стране пока ещё действует презумпция невиновности. Просто перечислил факты.

— Факты — упрямая вещь, — вставляет негромко заместитель.

На секунду мне кажется, что Полкан сжимает кулаки на эти слова, но… Я уже толком ничего не вижу, потому что начинаю задыхаться. От боли, от обиды, от подступающих слёз. Резко подскакиваю с места, не соображая, что делаю.

— Алина, — слышу, как он зовёт меня, давит голосом, словно что-то хочет мне передать, но эмоции захлёстывают, и я ничего не понимаю. — Алина, успокойся!

— Я не делала этого! — вскрикиваю и всхлипываю, не удержавшись.