Так точно, товарищ полковник, или влюблённая поневоле

Глава 6

В приёмной пусто, Илоны нет, даже компьютер на её столе выключен. Подхожу к двери, стучусь — тишина. Дёргаю ручку — заперто. Значит, Полкан уже ушёл.

Почему-то на глаза опять наворачиваются слёзы. Ну что за день такой сегодня. Шмыгнув носом, глубоко дышу, пытаясь успокоиться. Рассеянно окидываю взглядом приёмную и вдруг замечаю в углу, на подоконнике, какой-то чахлый цветок, частично скрытый шкафом и полузадёрнутыми пластиковыми офисными шторами.

Похожу поближе. Похоже, это фикус бенджамина. Листья почти облетели, только пара зелёных побегов на самой верхушке, и сам он весь какой-то скособоченный. Проверяю землю — мда, его, наверное, месяц не поливали.

Вытаскиваю из сумки, которую взяла с собой, бутылку — там ещё осталась вода. Выливаю её в горшок и присаживаюсь рядом на низкий подоконник.

— Бросили тебя все, — поддавшись порыву, говорю цветку тихонько. — Вот и я тоже одна. Вроде и не брошенная, а всё равно одна.

Вздыхаю и подтягиваю к груди ноги, осторожно пристраиваю подбородок на колени, стараясь не задеть больное место. Аккуратно обдираю совсем высохшие листочки, которые отваливаются от одного прикосновения, собираю их, чтобы выбросить. Скептически разглядываю цветок. Вообще фикусы живучие. Раз ещё не сдох, может и оклемается.

— Буду звать тебя Аркадием, — сообщаю задохлику.

По странной случайности моя жуткая аллергия на собак и кошек никак не затрагивает растения. Ни на пыльцу, ни на какие другие дела я не реагирую, поэтому дома у меня цветов много. Некоторых вообще практически с помойки притащила и выходила. Каждому из таких растений «с историей» я дала своё имя. Одну вредную фиалку, выброшенную внуками бабульки-соседки, зову Изольда Петровна. А к пальме с классным названием ротундифолия обращаюсь не иначе как Иннокентий.

Мы с фикусом Аркадием сидим в тишине ещё несколько минут, я смотрю в пыльное окно и вяло размышляю, что надо бы ехать домой, но не хочется.

— Алина?

Вздрогнув, вскакиваю с подоконника. Морщусь, потому что резкое движение отдаётся в челюсти.

— Что ты здесь делаешь? — к своему кабинету подходит Богатырёв.

На меня даже толком не смотрит, и голос безразличный.

— Вы велели мне подойти, когда закончу, — говорю неуверенно. — Сказали, что у вас есть для меня какое-то задание…

— Разве? — он открывает дверь. — Ну, можешь идти. Надобность отпала. Тебе явно есть чем заняться, рабочий день уже давно закончился.

— Я поняла, — отвечаю немножко хрипло, в который раз за этот день глаза на мокром месте.

Не подумав, прикусываю щёку, чтобы не заплакать, и попадаю как раз на больной зуб.

Видимо, какой-то звук мне сдержать не удаётся, потому что Полкан, уже почти зайдя в кабинет, оборачивается на меня.

— Что?..

— Ничего! — быстро иду через приёмную, надеясь сбежать, но меня ловят на полпути.

— Отпустите! — дёргаюсь назад, но из крепких рук не так-то просто вырваться.

— А ну посмотри на меня! — голос уже не такой равнодушный. — Алина?

Мужчина пытается подцепить мой подбородок, и я вскрикиваю, не сумев сдержаться.

— Алина?! Это что такое? — Полкан бережно касается места удара, которое уже припухло и потемнело. — Откуда?!

— Ящиком… случайно… — отворачиваюсь от него. — Так получилось, Саша пытался помочь, и…

Отодвигаю от себя мужскую руку, поднимаю глаза. На его лице что-то мелькает, какая-то эмоция.

— Так вот что вы… — он на секунду отводит взгляд, но тут же смотрит опять, сжимает губы. — Алина, какого чёрта ты ещё не у врача? А если что-то серьёзное…

— Да ничего серьёзного, — морщусь устало, — синяк пройдёт. Зуб вот только болит теперь…

— А что?..

— Кусочек откололся, — меня передёргивает, как представляю, что придётся идти с этим к врачу. А никуда не денусь, придётся.

— Так, вещи у тебя с собой? — Богатырёв уже сосредоточен, ищет что-то у себя в смартфоне. — Пойдём.

— Куда?

— К стоматологу тебя отвезу, — он выбирает какой-то контакт в телефоне, кивает, подносит трубку к уху.

— Н-не надо! — отшатываюсь от него. — Я сама… потом…

— Алина, не дури, — отвечает тихо и произносит уже в трубку: — Лариса Ивановна, здравствуйте, Богатырёв беспокоит. Как ваши дела? Отлично, да, у меня тоже всё хорошо, спасибо. Лариса Ивановна, прошу прощения, что вечером, но я к вам с просьбой. Девушку примете срочно с болью? Травмировала челюсть, зуб раскололся по-видимому. Через… полтора часа? Отлично! Спасибо вам огромное!

Отключается и смотрит на меня.

— Я не поеду! — отчаянно мотаю головой.

— Алин, да что с тобой? — Полкан подходит ближе, обхватывает меня за плечи.

— Я не могу так сразу, — выдавливаю из себя. — Мне надо… настроиться.

— Ну вот у тебя будет полтора часа, чтобы настроиться, — он берёт меня за руку. — Поехали.

— Я не могу! — вскрикиваю почти со слезами.

— Алина? — мужчина смотрит на меня растерянно, а потом вдруг меняется в лице, мягко привлекает к себе и… обнимает!

— Ну что ты, маленькая, — говорит мне тихо. — Что ты так перепугалась. Не переживай, это очень хороший врач, профессионал, она всё сделает аккуратно, ты и не почувствуешь ничего. Не бойся, всё хорошо будет.

— Обещаете? — всхлипнув, утыкаюсь лбом в его плечо.

— Конечно, обещаю. Ну, пойдём, — он аккуратно отстраняется и снова берёт меня за руку.

Когда спускаемся к машине, Полкан отпускает мою руку, чтобы кинуть назад пиджак и сумку. Я на автомате, мелкими шажками, пячусь назад, но не успеваю даже пары метров пройти, как меня опять ловят в охапку.

— Так от меня девушки ещё не сбегали, — шутит мужчина. — Нет уж, милая, в машину!

Оскорблённо фыркаю, но сажусь, куда сказано и сжимаю трясущиеся руки на коленях.

— Вот уж никогда бы не подумал, что у тебя может быть такая фобия, — Полкан вроде бы сосредоточен на дороге, но постоянно пытается втянуть меня в диалог. — Что за опыт такой печальный у тебя был?

— Если вы таким образом хотите меня отвлечь, то у вас хреново получается, — выдыхаю со стоном.

— Ну правда, мне любопытно, — мужчина бросает на меня быстрый взгляд. — Расскажешь?

— Может быть, — вздрагиваю и вжимаюсь в сиденье, потому что он уже тормозит у какой-то клиники.

— Малышка, не заставляй меня вытаскивать тебя из машины силой, — Богатырёв открывает с моей стороны дверь.

— Как… вы меня назвали? — смотрю на него круглыми глазами.

— А как мне тебя называть? — слегка улыбается он. — Ну хочешь, могу крошкой.

— Фу, нет, — поёживаюсь. — Это уж совсем…

— Солнышко? Кошечка? — Полкан, заговаривая мне зубы, в очередной раз сжимает мою кисть, помогает выйти из машины. — Рыбка? — смотрит скептически. — Нет, рыбка тебе не подходит, молчать не умеешь.

— Эй! — возмущаюсь в ответ.

Мужчина практически тащит меня за собой в клинику, не отпуская ни на минуту.

— Как насчёт тыковки? Или может пампушка? Тоже не подходит, ты худенькая. Любимка? — поднимает брови, и я начинаю нервно хохотать.

— Ни за что!

— Да, с любимкой, пожалуй, перебор, — он улыбается и заводит меня внутрь. — Но ты смеёшься, это хорошо. Идём, нас уже ждут. Надеюсь, паспорт у тебя с собой?

— Нет! — говорю до неприличия радостно. — Не взяла! Не примут без документов?

— Ничего, — фыркает мужчина. — Разберёмся.

Возле регистратуры усаживает меня на мягкий диванчик.

— Сидеть здесь и ни с места! — а сам отходит к стойке.

— Раскомандовался, — бурчу себе под нос.

Страх потихоньку отпускает, хотя в животе по-прежнему всё дрожит, но такой паники, которая накрыла в первый момент, уже нет. Впрочем, это не мешает мне намертво вцепиться в руку Богатырёва, когда из нужного кабинета выходит медсестра и называет мою фамилию.

Мужчина, вздохнув, заходит внутрь первым, таща меня на буксире.

— Здравствуйте, Лариса Ивановна, — здоровается с худощавой женщиной в возрасте. Та расплывается в улыбке.

— Полкан, как я рада тебя видеть! Ну и кого ты тут прячешь? — заглядывает ему за спину. — Деточка, что же ты, садись на кресло.

— Она немного нервничает, — отвечает за меня Богатырёв, когда становится понятно, что сама я ни слова выдавить не могу.

— Да это со всеми бывает, милая, — всплёскивает руками врач. — Думаешь, вот этот здоровенный полковник не боится, когда у меня в кресле оказывается? Ещё как боится!

— Лариса Ивановна, — немного смущённо и с упрёком тянет Полкан.

— Да ладно уж, доля наша такая, стоматологическая, страх внушать, — хохочет женщина. — Ну, давай, моя хорошая, садись, не переживай.

Полкан поворачивается ко мне, смотрит в глаза, потом опять вздыхает, подводит к креслу, усаживает и… опускается прямо на пол в ногах, продолжая крепко держать меня за руку.

— Это ещё что? — врач смотрит на него круглыми глазами.

— Я же не помешаю, — мягко говорит он. — Если ей так будет легче…

— Ну ладно, — на лице Ларисы Ивановны мелькает многозначительная улыбка, а потом она надевает маску.

В итоге всё оказывается далеко не так ужасно, как рисует моё воображение. Мне под анестезией восстанавливают зуб, дают советы, чем мазать синяк на челюсти. И всё это время я концентрируюсь только на пальцах, то сжимающих, то поглаживающих мою руку.

— Ну вот и всё, моя хорошая, — Лариса Ивановна выключает лампу и убирает инструменты. — Можешь вставать, только осторожно, чтобы голова не закружилась.

На ноги меня в итоге поднимают и тут же слегка прижимают, поддерживая.

— Стоишь? — тихо спрашивает Полкан.

Я киваю.

— Молодец. Подожди меня снаружи?

Киваю снова, выхожу из кабинета и за закрывающейся дверью слышу голос врача:

— Как у мамы дела, Полкаш?

О, господи! Это что, подруга его мамы?!

Богатырёв выходит из кабинета спустя пару минут и ведёт меня к машине.

— Ой, а как же… — уже возле двери соображаю, — а оплатить?

— Не переживай об этом, — мужчина садится за руль.

— Как это не пере… Полкан Игоревич, я так не могу, — говорю тихо. — Скажите, пожалуйста, сколько я вам должна.

— Я вычту у тебя из зарплаты, — он отмахивается.

— Ну… ладно, — немного успокаиваюсь.

Это по крайней мере можно будет проверить.

— Давай, рассказывай, — Богатырёв выкручивает руль, выезжая на трассу, — откуда такой страх? Ты обещала.

— Я сказала «может быть», — мямлю в ответ.

Мужчина кидает на меня внимательный взгляд, но тут же опять обращает всё внимание на дорогу.

— Когда я рос, — начинает он вдруг, — у нас кабинеты стоматолога были прямо в школе. Ужас что такое. Самая натуральная пыточная, можешь себе представить, со всеми этими трясущимися бор-машинами и цементными пломбами.

Меня передёргивает, а Полкан продолжает:

— Мы с пацанами однажды решили взорвать всё это дело к чёрту и подложили под кресло одну смесь… Ну, тебе знать не стоит, — ухмыляется, — но в наше время составляющие можно было относительно легко купить или достать.

— Как вы только выжили? — смотрю на него в ужасе пополам с восхищением.

— Чудом, не иначе, — фыркает мужчина. — В общем, взорвалось там всё так себе, разве что стекло в окне выбило — в него улетела какая-то деталь бор-машины.

Невольно смеюсь, представив себе эту картину и счастье школьников.

— Вам попало? — спрашиваю сочувственно.

— Отец так выпорол, что неделю следы сходили, — хмыкает Полкан.

Он уже сворачивает во двор моего дома и паркует машину на том же месте, что и вчера.

— Нельзя бить детей, — говорю негромко.

— Мне тогда было тринадцать, — пожимает плечами, — уже подросток.

— Всё равно, — качаю головой.

— Наверное, ты права, — кивает он. — Своего ребёнка я бы в жизни пальцем не тронул. Но тогда это казалось нормальным. Да и справляться со мной по-другому, как я сейчас понимаю, было практически нереально.

Невольно улыбаюсь, мужчина поворачивается ко мне, и я вздыхаю.

— Я вообще-то не боялась зубного, — говорю, глядя на свои переплетённые пальцы рук. — Но однажды, мне было лет, наверное, десять-одиннадцать, в районной поликлинике я попала к какой-то… какому-то врачу, она была, по-моему, злая на весь белый свет. Но дело даже не в этом, а в том, что… — прикусываю губу, поднимаю взгляд на мужчину, — в общем, у неё сорвалась рука. И мне поцарапало сверлом щёку, возле рта. Кожу содрало, не очень длинно, сантиметра полтора примерно. И не сказать, что это было так уж больно, ранку сразу обработали, но… у меня в голове что-то перемкнуло. Понимаете, стало так страшно, а вдруг мне попали бы, ну, не знаю… в глаз… Звучит глупо, наверное, но…

— Нет, совсем не глупо, — Полкан серьёзно качает головой. — Страх не бывает глупым. Особенно когда для него есть причины.

— Не знаю, может, я и забыла бы об этом рано или поздно, но у меня остался небольшой шрамик, — неловко пожимаю плечами, и мужчина недоумённо хмурится.

— Не замечал у тебя…

— Его не очень видно, но я-то знаю, что он там есть, — касаюсь пальцем этого места.

— Можно?.. — Полкан вдруг тянется рукой, убирает мои пальцы, потом придвигается ближе, так, что между нами почти не остаётся свободного пространства. Очень осторожно приподнимает мой подбородок.

— Да, вижу… — раздаётся хриплый шёпот в нескольких сантиметрах от моих губ.