Так велика моя любовь

Глава 3

Спеленавший Илис кокон и вес двух мужчин, примявших своими телами солому, превратили путешествие в адскую муку. Штора и шнур полностью ограничивали возможность двигаться, поэтому она лежала с плотно прижатыми к телу руками. Однако ее мозг усиленно работал, рисуя картины того, что похитители могут сделать с ней. Неизвестность только усиливала ее тревогу, и вскоре мерный стук деревянных колес, катящихся по неровной дороге, стал казаться ей отдаленным эхом ее бешено колотящегося сердца. Если бы она была в меньшей степени подвержена приступам неуправляемой паники, то в ней возобладало бы стремление выбраться из стягивающих ее пут. Но страх перед бандитами заставил ее вести себя тихо, во всяком случае, сейчас. Было бы глупо провоцировать их, когда она так беспомощна.

В том месте, где оказались ее ноги, почти не было соломы, поэтому каждый раз, когда повозка, попав в выбоину, подскакивала, Илис сильно ударялась о дощатое дно. Нетрудно было предположить, что после этого путешествия она вся будет покрыта синяками и ссадинами.

Илис наконец удалось высвободить руку, и она собралась было подложить ее под ноющее бедро, как обнаружила, что края шторы стянуты неплотно. Она высунула руку и принялась шарить вокруг себя, пытаясь найти узел на шнуре. Вдруг она услышала какой-то отдаленный звук и замерла. Прислушавшись, девушка заметила, что звук довольно быстро приближается. Она воспрянула духом, когда поняла, что это стук подков. Значит, за ними кто-то скачет! Ее обязательно спасут.

Преисполнившись надежды, Илис с замиранием сердца ждала, когда всадник догонит их, однако ее чаяниям был нанесен жестокий удар, когда резкий толчок известил о том, что повозка съехала с дороги. Еще некоторое время девушку нещадно трясло и подбрасывало на колдобинах, прежде чем они остановились. Лошадиные копыта процокали мимо, и в следующее мгновение повозка опять закачалась, так как один из похитителей спрыгнул на землю. Потом все затихло, и только ночные звуки нарушали царившую тишину. Внезапно раздавшийся вдалеке звук свидетельствовал о стремительном приближении не менее десятка лошадей. Издаваемый ими грохот сопровождался громкими криками и словами, большую часть которых она не разобрала, однако среди прочих узнала голос своего дяди:

— Вперед, ребята! Мы схватим это порождение дьявола и уж теперь свернем ему шею так, чтобы все было наверняка! Ему не скрыться от нас!

Илис заметалась, пытаясь привлечь к себе внимание всадников, но сильный удар ногой по соломе как раз над ее головой дал ей понять, что лучше вести себя тихо. Когда шум погони стих вдали и опять установилась тишина, по ее щекам потекли слезы ярости. Слишком увлеченные погоней за преступником, преследователи даже не предполагали, что совсем рядом находится человек, который отчаянно нуждается в их помощи.

Кучер осторожно вывел повозку на дорогу, и путешествие продолжилось. У Илис возникло впечатление, что они едут целую вечность. Ей так и не удалось найти узел на шнуре и, следовательно, не удалось освободиться. И хотя она всеми силами пыталась хоть в малой степени облегчить свои мучения, каждый камень или яма на дороге отзывались в ее теле нестерпимой болью. Силы постепенно покидали ее, и она уверилась в мысли, что никакая пытка не сравнится с тем, что ей приходится терпеть.

Спустя некоторое время стойкость и отвага Илис стали подтачиваться зарождавшимися в голове сомнениями. Чтобы спастись от тумана, постепенно обволакивавшего ее мозг, и освободиться от разъедавших его страданий, девушка принялась подыскивать вразумительное объяснение тому, почему ее похитили. Почему эти незнакомцы схватили ее? Каковы были их намерения и кем был тот одинокий всадник, который промчался мимо них по дороге? Образ Максима Сеймура заслонял все остальные мысли, вихрем проносившиеся в ее голове. Наверняка именно он проскакал мимо них, иначе чем объяснить появление ее дяди и небольшого отряда свадебных гостей. Им просто не за кем больше гнаться. Но Илис было трудно представить, что могло дать Максиму ее похищение. Если бы он задался целью взять ее в заложницы, то не выпустил бы из зала. А он, напротив, взглядом дал понять, что его вовсе не заботит ни она сама, ни ее переживания. Нет, дело было не в том, что она понадобилась этому изменнику. У других было гораздо больше причин похитить ее. Например, у Кассандры и ее выводка. Или у графа Реланда, сгоравшего жаждой мести.

Мысль о том, что похитители служат ее родне, не прибавила Илис уверенности. Если она опять станет пленницей тетки и кузенов, то неизвестно, сколько это продлится и как долго ей придется вести изнуряющую борьбу с ними. Уж Кассандра позаботится, чтобы на племянницу оказывали сильнейшее давление. Она не будет терять время на то, чтобы возвращаться к пройденному. Она немедленно приступит к самой сути.

Еще в детстве Илис не раз слышала, как слуги, не одобрявшие действий своей хозяйки, шепотом судачили о мстительности тетки. Судя по слухам, вдова — Кассандра — была влюблена в Рэмси Редборна еще с тех времен, когда его брат, Бардольф, был жив. Кассандра воспылала ненавистью к рыжеволосой красавице, на которой был женат Рэмси, и принялась утверждать, что якобы Дейрдра безродная девка и что деверь взял ее в жены лишь из жалости, как некогда Стэмфорды, нашедшие ее младенцем. Огонь ревности и ненависти разгорелся еще сильнее, когда молодая жена родила дочь, и преисполненная злобы Кассандра отказалась признать малышку родней, заявив со всем свойственным ей нахальством, что Илис была вовсе не Редборн, а тем, что осталось после странствующего барда. Потом настал печальный день, когда Дейрдра, находившаяся на последних месяцах второй беременности, скончалась от какой-то странной болезни. Рэмси глубоко переживал смерть жены, но потом, к досаде невестки, все свое внимание стал уделять дочери.

Шли годы, и Рэмси стал беспокоиться о том, какое будущее ждет его дочь, если он умрет, не защитив свое состояние и владения от посягательств невестки. Он прекрасно представлял, что, если не примет мер предосторожности, алчная до денег Кассандра, заграбастав состояние его дочери, выставит девочку за дверь. Дабы предотвратить подобную несправедливость, Рэмси постарался как можно выгоднее разместить свои средства. Потом говорили, что спустя некоторое время он стал избавляться от недвижимости и периодически ездить в Стиллиардс и обратно с какими-то странными поручениями, вызывая тем самым страшное любопытство у Редборнов, которых безмерно волновало то, что однажды ночью из дома Рэмси было вывезено несколько больших металлических сундуков. Эти сведения были получены у одного из слуг Рэмси, да притом с помощью страшных пыток, поэтому они не вызывали сомнений у Кассандры и ее трех младших сыновей.

Илис поморщилась, когда повозка накренилась на повороте и ее протащило по шершавому дну. Впрочем, она и не могла ожидать хорошего обращения от своих родственников. Ведь Редборны отличались особой безжалостностью, когда это служило достижению их цели. Хотя Илис достаточно наслушалась робко высказываемых обвинений и слухов о подлостях, которые, как предполагали, совершила ее тетка, неутолимая жадность этой женщины потрясла ее. После исчезновения Рэмси Кассандра со своими сыновьями взялась управлять поместьями деверя, но вовсе не для того, чтобы заботиться о его дочери. Она хотела доказать, что он умер, что поместья и спрятанное состояние не могут быть унаследованы по женской линии без согласия королевы и, следовательно, все переходило в собственность сыновей Бардольфа Редборна по праву первородства. Илис отказалась дать хоть что-нибудь своей тетке, и это только сильнее разгневало Кассандру, проявившую свою злобу в более решительных действиях. Ее привело в страшное негодование то, что вмешавшийся в дело Квентин уговорил Илис уехать в его загородное поместье. А когда девушке, к изумлению Форсворта, удалось сбежать, Кассандра вообще чуть не лишилась рассудка.

И вот опять, угрюмо подумала Илис, ее схватили какие-то незнакомцы и везут в неизвестном направлении. Она не сомневалась, что ее не ждет ничего хорошего. Уверенность Илис была настолько велика, что ее парализовал страх, когда повозка остановилась. Наконец похитители спрыгнули на землю, и девушка смогла свободно вздохнуть. Однако она не позволила себе расслабиться, так как в любую минуту на нее могло обрушиться нечто более страшное, чем быть придавленной к жесткому дну повозки.

Один из похитителей заговорил о чем-то с кучером, в то время как другой, раскидав солому, поднял Илис. Девушку освободили из стягивавшего ее кокона, и она впервые получила возможность взглянуть на своих похитителей при слабом свете фонаря. За последние несколько месяцев ей довелось повидать немало негодяев — от тщательно одетой и молодо выглядевшей Кассандры и ее красивых сыновей до опустившихся на самое дно злобных воров Элсатии. К ее удивлению, представшие перед ней мужчины не производили ужасающего впечатления. Спенс был высок, худощав, но в нем чувствовалась сила. У него были светло-каштановые волосы и добрые серые глаза. Фич отличался меньшим ростом и более плотным телосложением, у него были стоявшие торчком волосы и веселые, горевшие озорным огнем глаза. Ни один из них не был похож на злодея, способного на поступок, который они совершили сегодня.

В кучере Илис узнала одного из конюхов Бредбери и дала себе слово, что если когда-нибудь вернется домой, то приложит все силы, чтобы всем стало известно о его участии в похищении. Сейчас же она обескураженно наблюдала, как он хлопочет над лошадью, уговаривая ее отправиться в обратную дорогу.

Оглянувшись по сторонам, Илис поняла, что ее привезли на берег реки. Однако она не увидела ни лодки, ни лошадей, на которых они могли бы уехать, и спросила себя, суждено ли ей уехать отсюда живой. Если похитители привезли ее сюда не с целью убить, тогда только ради того, чтобы позабавиться с ней. При этой мысли по телу девушки разлился леденящий ужас, бешено застучало сердце. Однако она сказала себе, что без борьбы не сдастся этим негодяям. В отличие от других женщин Илис умела драться. Этому ее в детстве научил сын кухарки, убедив, что любой человек должен знать, как в случае необходимости защитить себя. Хотя она и не обладала склочным характером, ее темперамента и решительности хватало на то, чтобы дать обидчикам должный отпор.

Илис дала волю своему воображению, и теперь оба похитителя уже не казались ей столь доброжелательными. У нее на языке вертелись десятки оскорбительных слов, но она не отваживалась высказать им все, что думала, чтобы не потерять преимущество неожиданного наступления. Она заметила сломанный сук, застрявший в развилке дерева, и стала осторожно пятиться, пока не нащупала его рукой. К ней подошел Фич, и Илис, изо всех сил размахнувшись, обрушила сук ему на голову. Громко вскрикнув, он, шатаясь, двинулся к своему изумленному приятелю, но Илис не стала медлить. Подобрав бархатные юбки, она метнулась в расположенную рядом рощицу. Придя в себя, похитители закричали. Спенс схватил фонарь, и они бросились за ней вдогонку, но было слишком темно, к тому же девушка обладала преимуществом, так как была одета в черное платье. Фонарь, который держал Спенс, слабо осветил обоих преследователей и тропинку, ведущую в рощу, однако его света не хватило на то, чтобы разогнать темные тени, служившие хорошим прикрытием для Илис. Она убежала далеко вперед, а Спенс и Фич продолжали беспорядочно метаться по роще. Ее мягкие туфельки, ступавшие по мягкому ковру из опавших листьев, не производили ни звука, а тонкие каблучки, утопавшие в земле, добавляли устойчивости ее шагам. Подобно маленькому эльфу, она мелькала между деревьями, изредка бросая взгляды через плечо. Ее охватило радостное возбуждение, ей казалось, что свобода уже близка.

Однако не так-то легко было получить желанную свободу. Илис пересекла узкую поляну и увидела, что путь преграждают непроходимые заросли. Она стала искать место, где растительность была реже, но все было безрезультатно. После испытаний, через которые ей пришлось пройти, Илис никак не хотела смириться с тем, что эта преграда нанесет ей поражение, особенно учитывая то, что она прекрасно представляла, какая судьба ждет ее, если ей не удастся сбежать.

Решив отступить в этом единоборстве, Илис проскочила поляну и снова скрылась во мраке. Когда к ней приблизился круг света, в котором двигались ее преследователи, она отступила в сторону. Хотя бешеный стук сердца грозил выдать ее, она продолжала стоять неподвижно, боясь вздохнуть.

Уверенные в том, что она близко, мужчины шли вперед до тех пор, пока не натолкнулись на заросли. Разделившись, они двинулись в противоположные стороны, пытаясь обойти преграду, а тем временем Илис, подобрав юбку, направилась к тому месту, где вошла в рощу. Она буквально летела над землей, и опять ее душой овладел восторг, вызванный ощущением свободы. Внезапно весь мир закружился у нее перед глазами, так как она зацепилась за торчащий корень и упала. У нее вырвался испуганный крик, и прежде чем она пришла в себя, Спенс и Фич уже неслись к ней, высоко вскидывая колени. Илис застонала от отчаяния, овладевшего ею вовсе не потому, что почувствовала неприятную боль в лодыжке. Главной причиной ее отчаяния было сознание, что ей не скрыться от преследователей, и она решила вслух выразить свое разочарование.

— Уберите руки! — гневно вскричала девушка, когда они подняли ее на ноги. К ее удивлению, они подчинились и отступили.

Она выбрала листья, застрявшие в волосах, и отряхнула бархатное платье. Удовлетворенная тем, что смогла хоть в малой степени привести себя в порядок и тем самым испытать терпение мужчин, она протянула руку Спенсу.

— Помоги. Я ранена, — сообщила она и тут же едва не задохнулась от боли, потому что тот задел ее лодыжку, бросившись помогать ей. Удар пришелся по тому месту, где был небольшой синяк, но Илис подумала, что маловероятно, чтобы при подобном обращении он скоро прошел. — Осторожнее! Моя нога!

— Ужасно извиняюсь, госпожа, — забеспокоился Спенс.

Он опять наклонился, чтобы взять ее на руки, при этом старался быть как можно осторожнее. Илис была удивлена его столь явным проявлением заботы, но у нее не вызывало сомнения, что рано или поздно она выяснит, что за игру они затеяли… если останется жива.

— Я хочу знать, что вы задумали, — требовательно произнесла она. — Почему меня похитили? — Хотя он не ответил, она продолжала настаивать, горя желанием узнать как можно больше. — Вас наняли Редборны? Они пообещали вам награду за то, что вы вернете меня им?

На лице Спенса появилось озадаченное выражение, и он медленно покачал головой.

— Нет, госпожа, — ответил он. — Мы не имеем отношения к Редборнам.

Такой ответ не успокоил Илис. Ее тетка и кузены запросто могли воспользоваться чужими именами, когда нанимали этих людей. В последнее время она взяла за правило прятать под юбкой с фижмами кошелек с деньгами, чтобы в непредвиденной ситуации иметь некоторые преимущества, если придется торговаться. По всей видимости, сегодня она оказалась именно в такой ситуации, однако ей не хотелось заранее дать им понять, что у нее с собой есть деньги. Пусть думают, будто награда ждет их в доме дяди.

— Я могу пообещать вам более крупное вознаграждение, чем те, кто нанял вас для столь низкого поступка. О, прошу вас… вы должны вернуть меня. Я хорошо заплачу.

— Его светлость велел нам доставить вас в Лондон, госпожа, и именно туда мы и направляемся.

— Случайно, не лорд Форсворт? — поинтересовалась Илис и насмешливо улыбнулась. — Уверяю вас, почтенные господа, если это тот человек, кто нанял вас, то он никакой не лорд и к тому же беден как церковная мышь.

— Вам не стоит беспокоиться по поводу его кошелька, госпожа. Его светлости не придется платить нам. Мы верны ему так же, как рыба — воде.

Спокойный ответ Спенса послужил свидетельством тому, что никакая сила не способна заставить его отказаться выполнить поручение.

Фич освещал дорогу своему приятелю, который с Илис на руках направлялся к берегу реки. Поставив фонарь на землю, Фич пошарил в высоком тростнике, росшем вдоль берега, и, намотав на руку веревку, вытащил лодку. Он принялся торопливо готовить место для Илис на носу, заботливо раскладывая меховые полсти, на которые Спенс и уложил свою пленницу. Лодка закачалась из стороны в сторону, когда он забрался на корму.

Фич расположился посередине и, поставив рядом с собой фонарь, взялся за весла. Несколькими на удивление мощными взмахами он вывел лодку на стремнину, выдвинул киль и поставил сучковатую мачту, которую они оба закрепили, прежде чем поднять небольшой треугольный парус. Суденышко крутилось и качалось под напором ветра и сильного течения, пока Спенс, опустив руль и навалившись на румпель, не выровнял его, и оно устремилось вперед.

Когда потушили фонарь, ночной мрак вновь сомкнулся над путешественниками. Глаза Илис привыкли к темноте, и она различила расплывчатые очертания берега. Длинные тени, отбрасываемые парусом и мужчинами, падали на серебристую гладь воды. Позади них на ровной поверхности реки оставался пенный след. Спокойствие ночи, скрип мачты притупили ее чувства, Илис поплотнее укуталась в мех и, внезапно уверившись, что этим людям дано какое-то особое поручение и они не намерены изнасиловать или убить ее, погрузилась в сон.

Казалось, прошло всего лишь мгновение, когда ее разбудил глухой удар, и она моментально открыла глаза. Над собой Илис увидела ветви огромного дерева, образовывавшие полог над ее плавучей постелью. Сквозь ветки, раскачиваемые резким ветром, просвечивали низкие облака, несущиеся по бледному небу. Сорванные листья, обретя свободу, метались в бешеном полете и кружились у нее перед глазами, прежде чем опуститься на мех. Порывы ветра напоминали невидимых беззаботных эльфов, которые скачут по реке и своим нежным дыханием нагоняют на нее рябь. Привязанная длинным фалинем лодка скользила по воде, пока не ударялась о бревно, потом, словно кто-то манил ее, опять удалялась от берега к зарослям тростника.

В другой ситуации Илис, возможно, и наслаждалась бы открывшейся ей картиной, однако при нынешнем положении вещей все мысли о наслаждении прекрасным вылетели у нее из головы. Нестройный храп, издаваемый ее похитителями, разрушал спокойную атмосферу утра, напоминая ей о том, что она пленница. От боли, которая пронзила ее, когда она попыталась шевельнуться, Илис закусила губу. Она поняла, что ночные события не прошли для нее даром. Все ее тело ныло и болело. Она стала осторожно вытягиваться, пока не почувствовала, что мышцы постепенно освобождаются от напряжения. Илис сразу же увидела Фича, спавшего на берегу под деревом, служившим ей пологом. Он был без своей кожаной куртки, которую сунул под голову, и лежал на плаще, защищавшем его от сырости.

Взгляд девушки медленно поднялся вдоль туго натянувшегося фалиня, который от носа лодки шел вверх, к ветке дерева, остановился на узле, потом проследовал по провисшему куску веревки, перекинутой через сук, и замер на Спенсе. Ему, очевидно, выпало дежурить вторым, и он забрался на дерево, откуда было удобнее следить за Илис. Он несколько раз обмотал свободный конец фалиня вокруг своей лодыжки, чтобы лодка не уплыла, если он заснет. По всей видимости, он чувствовал себя в полной безопасности, потому что действительно заснул, и его мощный храп эхом разносился над рекой.

Илис стала изучать обстановку. Если ей удастся выбраться из лодки в тот момент, когда она опять ударится о бревно, ее больная нога помешает ей побежать. Лучше всего взять лодку, но отвязать фалинь от ветки — это полдела, надо будет еще отцепить его от лодыжки Спснса.

Однако судьба распорядилась по-своему, и произошла целая цепь событий, которые удивили бы стороннего наблюдателя. Внезапно подул сильный ветер, течение реки убыстрилось, и лодка стала удаляться от берега, пока фалинь не натянулся как струна. Конец ветки не выдержал напряжения и сломался с громким хрустом. Когда он упал в воду, развязался узел. Лодка устремилась на середину реки, и Илис пришлось уцепиться за борт, так как ветер принялся мотать утлое суденышко. В связи с тем, что девушка оказалась на борту единственным грузом, к тому же смещенным к носу, лодка бешено завертелась. При этом фалинь намотался на свободно болтавшийся румпель. Когда лодку подхватило течением, фалинь натянулся, и Спенса дернуло с такой силой, что сорвало с дерева. Это заставило его немедленно проснуться, но он уже ничего не мог сделать, так как летел по воздуху. Он издал испуганный вопль и в панике попытался уцепиться за ветку, мимо которой в тот момент пролетал. Однако его руки схватили только горстку сухих листьев, и он вертикально рухнул в реку и вдруг исчез из виду. Там, где о» упал, было неглубоко, вода едва доходила ему до груди, и одной ногой он нащупал твердую опору, но всего лишь на секунду. Потому что в следующее мгновение лодку дернуло, и он, подобно морскому чудовищу, появился из-под воды, кувыркнувшись при этом колесом. Его крики переросли в вопль, который оборвался очередным погружением.

Леденящий душу вой наконец выдернул Фича из глубин его сна. Он совершенно явно расслышал в голосе Спенса панические нотки, поэтому вскочил на ноги, разбросав при этом свою «постель». Босиком, в расстегнутой рубашке, полы которой хлопали на ветру, в мешковатых холщовых штанах, он представлял собой воистину причудливое зрелище. Он с благоговейным ужасом следил, как его приятель взлетает над мелководьем, в то время как лодка с высоко задранной кормой несется вниз по течению. Возникший перед ним образ его светлости, дававшего им последние наставления и повторявшего, что «ни под каким видом они не должны дать пленнице сбежать», подтолкнул его к действию. Высоко вскидывая колени и помогая себе руками, Фич со всей скоростью, на которую был способен, понесся вдоль берега туда, где, как он надеялся, сможет перехватить своенравную лодку.

Илис взглянула на Спенса, бултыхавшегося в воде. Каким-то образом ему удалось ухватиться за фалинь, и он, кашляя и отплевываясь, подтягивался к лодке. Девушка пробралась к корме и попыталась высвободить фалинь, но у нее ничего не получилось, так как под весом человека он еще сильнее затянулся на румпеле. Тогда она нечеловеческим усилием вытащила весло из уключины. Спустив эту громоздкую и неуправляемую штуковину над кормой, она принялась пихать и толкать ею своего полузахлебнувшегося похитителя. Ее действия довели отличавшегося хорошими манерами Спенса до такого остервенения, что он принялся выкрикивать самые грязные ругательства вперемежку с угрозами в ее адрес.

Лодка чиркнула днищем, и Илис оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть Фича, который решил, что достиг цели. С громким победным кличем он бросился вниз с вершины небольшого утеса наперерез лодке. Его падение в воду подняло целый фонтан брызг.

Он сразу же вынырнул и принялся бешено колотить руками по воде, которая бурлила вокруг него, пока не пришел в себя и не двинулся к лодке.

Лодка накренилась, и, повернувшись, Илис увидела, что за корму ухватились большие руки Спснса. Она попыталась сдвинуть весло, но оно оказалось слишком длинным, слишком тяжелым и слишком неудобным, чтобы служить оружием. Верхний конец весла задел за мачту, и Илис чуть не упала за борт. Последовал еще один резкий толчок, и когда девушка посмотрела вперед, на носу появилась еще одна пара рук. Похититель медленно взобрался на планшир. С него ручьями стекала вода, было видно, как он напряжен. Илис охватила ярость, и она двинулась к нему, намереваясь столкнуть его веслом, но внезапно покачнулась, так как Спенс перекинул ногу через борт и при этом нечаянно задел румпель, который, освободившись от груза, замотался из стороны в сторону, в результате чего лодка стала крениться и раскачиваться, подобно опьяненному любовью моржу, чья голова закружилась от неземного блаженства.

Илис вцепилась в весло и ухватилась за угол паруса. Однако это не помогло ей удержаться на ногах. Мокрая парусина выскользнула из ее пальцев, тяжелое весло потянуло девушку назад, и она рухнула за борт. Холод вызвал у нее шок, но благодаря свойственному ей самообладанию она не захлебнулась, когда ушла под воду. Выпустив весло, она стала отчаянно грести руками, пытаясь перевернуться ногами вниз. Ее голова показалась над поверхностью, и она несколько раз судорожно вдохнула воздух, прежде чем болезненные ощущения, вызванные резким охлаждением, прошли.

Илис сдалась, когда увидела обоих мужчин, которые стояли на корме и на носу лодки. Они таращились на нее с благоговейным страхом, как бы зачарованные тем, что увидели. Она хорошо представляла себе, как выглядит: в спутавшихся волосах застрял тростник, по лицу ручьями стекает вода, а плоеный воротник, некогда топорщившийся вокруг ее шейки, превратился в некое подобие украшения удрученной горем морской нимфы.

Хотя в этом месте было ненамного глубже, чем в лодке, пропитавшиеся илом тяжелые юбки не дали Илис подняться. Широко расставив ноги, она дернулась, при этом одна из ее туфелек соскочила и увязла в покрывавшем дно иле. Лицо девушки исказила гримаса отвращения. В порыве ярости она резко вытянула руку и ухватилась за плававшее вокруг нее весло. Погрузив один конец в ил, она оперлась на него и, с огромным трудом вытащив из грязи ногу, ту, которая была без туфельки, попыталась сделать шаг. Весло соскользнуло, вывернулось из ее рук и, начав падать в воду, стукнуло Илис по голове, словно мстительный воришка. Ее губы сжались, и она в сердцах пихнула весло. Фич поймал его в тот момент, когда оно проплывало мимо, и точно таким же образом, как Илис, воткнул его в ил. Отталкиваясь им от дна, он подогнал лодку вплотную к девушке. Подавая ей руку, он очень тщательно следил за тем, чтобы его лицо ничего не выражало.

Илис с пренебрежением вздернула подбородок и повернулась к Фичу спиной, ухитрившись при этом выбраться из грязи. Оказавшись в лодке, она сжала зубы, чтобы они не стучали. Мужчины подгребли к берегу. Избегая ее гневного взгляда, они принялись раскладывать костер, потом натянули между деревьями шнур и перебросили через него штору, дабы обеспечить даме уединение.

Илис удалилась за занавеску, чтобы снять с себя мокрую одежду. Она нашла дупло в дереве и спрятала туда кошелек. Мужчины разложили ее платье перед огнем, чтобы оно высохло, а Илис закуталась в теплый мех. Спенс поймал зайца и, насадив тушку на ветку, принялся жарить ее на костре. Достали хлеб, вино и сыр, и хотя заяц оказался чрезвычайно невкусным и сухим, он все же утолил мучивший девушку голод. Она даже снизошла до того, чтобы холодно поблагодарить мужчин за еду.

— Вам стоит отдохнуть, госпожа, — посоветовал Спенс. — Мы отправимся в путь, когда стемнеет.

«Значит, бархатное платье не успеет высохнуть», — мрачно подумала Илис.

— Что же я надену? — возмутилась она. — Мое платье погибло! Оно превратилось в тряпку! И я потеряла туфлю! И вся моя одежда мокрая!

Спенс сразу же ушел, а когда вернулся, в его руках была пара башмаков из грубой кожи, потертое шерстяное платье и плащ.

— Вот кое-какая одежда, если вы не против надеть ее, — предложил он. — Слишком грубая и простая, конечно, но она согреет вас и поможет нам без всяких хлопот добраться до места.

Взгляд Илис красноречиво свидетельствовал о почти полном отсутствии благодарности. Она не имела ни малейшего представления, почему для них было важно, чтобы она появилась в такой потрепанной одежде. Судя по его словам, им не придется вращаться в высшем обществе. Она взяла одежду, понимая, что глупо натягивать на себя совершенно мокрое бархатное платье или кутаться в меховую полсть. Высушив волосы над костром, она расчесала их пальцами и решила не собирать их, а оставить распущенными. Когда ее белье высохло, она опять ушла за занавеску и, свернув нижнюю юбку, засунула в нее кошелек. Потом надела сорочку, зашнуровала корсет шерстяного платья, стараясь, чтобы он плотно прилегал к талии, и сунула ноги в башмаки. С благодарностью отметив, что серый плащ оказался очень теплым, Илис накинула на голову капюшон, который скрыл почти все лицо.

Ночь еще не успела укутать реку во мрак, когда Илис проснулась оттого, что ее трясли за плечо. Она пришла в негодование, когда мужчины забрали мех, чтобы расстелить его для нее в лодке.

— Я умру здесь, — пожаловалась она, — но разве это вас волнует? Ха! Парочка бездушных разбойников! Клянусь, даже из могилы я буду призывать проклятия на ваши души.

— Нет, госпожа! Это не так! Мы обязаны беречь вас, ваша безопасность превыше всего, — заявил Спенс.

Илис подозрительно взглянула на него.

— Вот что, Спенс, я могу засвидетельствовать, что вы небрежно выполняли свои обязанности, и молю Бога, чтобы мне не пришлось больше испытывать на себе столь нежную заботу, потому что я слишком хрупка, чтобы выносить вашу опеку.

Спенс не мог найти подходящих слов, чтобы успокоить девушку. У нее было достаточно причин, чтобы чувствовать себя оскорбленной, поэтому он не имел права ни в чем винить ее. Его светлость взял с них обещание, что они будут соблюдать особую секретность, и Спенс не мог нарушить данного слова, хотя временами сам себе казался великаном-людоедом.

Лучшее, что было в его силах, — это приготовить для девушки уютное гнездышко в лодке. Он так и сделал, положив вниз одеяла из более грубых шкур и оставив более мягкие, чтобы она укрывалась ими, прячась от ночного холода. Мокрую одежду Илис он завернул еще в одно одеяло и засунул под сиденье, хотя его обуревали сомнения по поводу того, сможет ли она когда-нибудь надеть это платье. Он помог ей забраться в лодку и заботливо укрыл, потому что она действительно была очень ценным грузом и он нес ответственность за нее.