Талисман любви

Глава 3

Джемма опустилась на кровать и обвела взглядом комнату, в которой ей сегодня предстояло провести ночь. Эта комната служила спальней Колину, когда тот еще жил с родителями, и сохранила черты, присущие комнате подростка. Правда, вместо больших плакатов с изображением знаменитых футболистов, музыкантов и певцов стены покрывали фотографии людей, которых Джемма не узнавала. Но она догадывалась о том, что это были портреты служителей закона, настоящих полицейских, а не актеров, которые их изображают.

У Джеммы возник логичный вопрос: почему Колин Фразьер, сын крупного бизнесмена, не стал агентом ФБР или разведчиком? Ответ напрашивался сам собой — Колин Фразьер слишком любил город Эдилин и его обитателей, чтобы доверить их судьбу случайному человеку.

После ленча в новом, еще не обжитом доме Колина они прямиком отправились в «дворянское гнездо» — фамильное поместье Фразьеров. Колин сообщил ей, что по его просьбе миссис Фразьер выделила для нее бывшую спальню своего сына.

— Там есть отдельный вход, и вы можете приходить и уходить когда угодно, — сказал он. — И еще она находится на третьем этаже, а гостиная у нас на первом, так что шумно не будет.

— У вас был отдельный вход? С наружной лестницей, ведущей прямо на третий этаж? Не слишком ли для подростка? — сказала она насмешливо.

Он, похоже, не воспринял ее слова как шутку.

— Меня так часто вызывали посреди ночи, что, когда я учился в десятом классе, мой отец распорядился построить лестницу и прорубить дверь в наружной стене моей комнаты, чтобы я не беспокоил остальных членов семьи.

Джемма не поняла, о чем он.

— Вы же не работали шерифом, когда учились в школе?

— Нет, но я часто помогал полиции на добровольных началах. И кроме того, когда мне было четырнадцать, я выезжал с пожарной командой и держал шланг.

— Разве закон позволяет заниматься тушением пожаров в четырнадцать лет?

— Вообще-то нет, но после того, как я шесть раз сбегал из дому через окно и три раза забегал в горящие здания, никто уже не пытался удержать меня дома. Я думаю, мне давали держать шланг, чтобы я не смог никуда сбежать.

— В этом есть смысл, как мне кажется. Итак, вас поселили на третьем этаже и построили лестницу лично для вас?

— Именно так.

Когда машина свернула на подъездную дорогу к дому, Колин сообщил ей, что Ланни уже занес ее чемодан и что она может немного отдохнуть.

— Сегодня ужин готовит Джин.

— Джин — ваша подруга?

— Джин — друг семьи. Она адвокат, работает в Ричмонде, а кулинария — ее хобби.

— Мне не терпится с ней познакомиться.

Несколько минут спустя он остановился у подножия лестницы, которая вела на самый последний этаж дома. По-видимому, он готов проводить ее, но Джемме этого не хотелось. Колин так ей понравился, и ее так сильно влекло к нему, что она боялась потерять над собой контроль. Что, если она вдруг сделает или скажет что-то такое, что впоследствии заставит их обоих испытать неловкость? Нет, лучше не рисковать. Кроме того, она отдавала себе отчет в том, что от сына той женщины, которая, как Джемма надеялась, возьмет ее на работу, лучше держаться на расстоянии.

— Я сама найду дорогу, — сказала Джемма.

— Я просто покажу вам…

— Нет, правда, не стоит. Мне бы хотелось просмотреть свои записи.

— Ладно, — сказал он, но в голосе его слышалось разочарование. — Спускайтесь примерно часам к шести. Сначала аперитив, потом ужин.

— Обещаю не опаздывать, — сказала Джемма и стала подниматься по лестнице. Колин, однако, не торопился уходить. Он не уйдет, пока она благополучно не доберется до комнаты, догадалась Джемма. И действительно, он ушел лишь после того, как она открыла дверь и помахала ему на прощание.

Сейчас, сидя на кровати и разглядывая комнату, Джемма думала об увиденном и услышанном за прошедшие сутки. День получился весьма насыщенным. Вначале она познакомилась со старинными документами, которых не касалась рука ни одного историка, при виде которых она поняла, что готова убить за право с ними работать. Затем она познакомилась с Колином, который произвел на нее не менее сильное впечатление, и весь оставшийся день провела с ним.

Насколько сильно разнились их жизни, думала Джемма. Он всегда жил в одном месте. Возможно, ходил в начальную школу с теми людьми, которых и теперь считает своими друзьями. И родители, и братья тоже жили рядом.

Что касается Джеммы, то с тех пор, как она семь лет назад поступила в университет, она жила как на вокзале. И не потому, что много путешествовала, а потому что люди, что жили вокруг, беспрерывно сменяли друг друга. Одни уезжали, другие приезжали. За годы самостоятельной жизни она приобрела четырех близких подруг. Каждая из них заявляла, что будет добиваться получения ученой степени, но потом находила себе мужчину, выходила замуж и исчезала с горизонта. Сейчас все четверо имели детей, и общение свелось в основном к посланиям по электронной почте, да и то три-четыре раза в год.

С мужчинами в жизни Джеммы происходило то же, что и с подругами, — они уезжали и пропадали. Один из них уговаривал Джемму уехать вместе с ним, но она сказала, что не собирается бросать учебу, что у нее есть жизненные планы и она не намерена отступать от задуманного. Если честно, то она его не любила и не хотела ехать с ним.

Она не кривила душой, когда говорила, что для ученого-историка главное — терпение и целеустремленность. Семь лет назад, поступив в университет, она поставила перед собой конкретные цели и с тех пор никогда не меняла их. После того как она получит ученую степень и работу в приличном учебном заведении, в ее жизни найдется место мужу, семейному очагу и, конечно, детям.

Неплохо было бы стать женой такого мужчины, как Колин. По ее первым впечатлениям он представлял собой нечто среднее между Невероятным Хал ком и ковбоем, героем одного из черно-белых телевизионных шоу шестидесятых годов. Женщины без тени колебаний доверяли ему своих младенцев и искали у него защиты от злодеев. Если бы те женщины не говорили с ним о таких серьезных вещах, как потоптанные злоумышленником клумбы, можно было бы подумать, что он главная приходящая нянька в городе и стар как само время.

Но он был далеко не стар. Он был молод и хорош собой… и еще он сын ее потенциальной работодательницы, напомнила себе Джемма.

Она встала с кровати и прошлась по комнате, разглядывая вещи, принадлежавшие Колину. На полу в углу стоял большой кубок. На нем были выгравированы слова — «Лучшему лайнбекеру[3]». На двери в кладовку были пришпилены несколько почетных лент, полученных за победу в других видах спорта, таких как плавание, хоккей и даже конкур.

Он должен был бы родиться не в эту эпоху, подумалось Джемме. Она легко могла представить его тевтонским рыцарем верхом на могучем боевом коне. Как историк, она знала, что он весьма органично смотрелся бы в латах.

На комоде стояла открытая шкатулка из тех, в которых продают дорогие ювелирные изделия. Но внутри бархатной коробочки лежала дешевая побрякушка — маленькая жестяная звездочка, детский значок с выбитым на нем словом «шериф». Судя по виду этой жестяной звезды, с ней часто играли и носили ее не один год. Заусенцы на лучах звезды стерлись, грани стали гладкими.

Игрушечная звезда шерифа вызвала в ее воображении образ маленького Колина, мальчика лет двух-трех, гордо носящего значок шерифа. Джемма провела рукой по звезде, затем взглянула на часы. Если она не хочет опоздать, пора принимать душ и наряжаться к ужину.

Через тридцать минут Джемма посмотрела в зеркало и решила, что сделала все, что могла. Немного косметики на лице, из одежды — темные брюки и синяя шелковая блуза. Туфли ее были на низком каблуке и далеко не новые, но натертые до блеска. Она с тоской окинула взглядом свое отражение, но тут же сурово напомнила себе, что пытается получить работу, а не подцепить парня.

Джемма взялась за ручку двери, ведущей в коридор, готовая войти в дом, который еще не видела, и вдруг почувствовала, как от страха вспотела ладонь. Вместо того чтобы открыть дверь, ведущую в холл, она поспешила к наружной двери, шагнула на крыльцо и бегом спустилась по лестнице. «И что теперь?» — подумала она. Идти к парадной двери и звонить, чтобы ей открыли?

— О черт! — донесся до нее женский голос. В нескольких футах от подножия «пожарной» лестницы Колина Джемма заметила стеклянные двери — голос донесся как раз с той стороны. Подойдя к этим дверям, она заглянула внутрь и увидела просторную, вполне современную кухню. Посреди этой кухни стояла высокая красивая женщина. Ее блестящие темные волосы были зачесаны назад и убраны в пышный узел. Она была одета в черные шелковые брюки и изумрудный топ, который облегал весьма внушительных размеров бюст. Совсем не такую даму Джемма представляла себе, когда Колин сказал, что ужин будет готовить «друг семьи». Джемма втайне понадеялась, что эта красотка — действительно «друг семьи», а не невеста Колина.

И вдруг до Джеммы дошло, что эта женщина, пусть и воплощенная красота и элегантность, стоит неподвижно, высоко подняв левую руку… по которой струйкой бежит кровь. Брюнетка смотрела на кровь остекленевшим взглядом.

Джемма рывком открыла раздвижные двери, вбежала внутрь, схватила женщину за запястье и потащила к раковине. Включив холодную воду, она сунула под нее окровавленную руку женщины.

— Где аптечка?

Брюнетка ничего не ответила. Тогда Джемма схватила кухонное полотенце и обмотала порезанный палец. Выключив воду, Джемма усадила женщину на деревянный табурет, а сама отправилась на поиски бинта и зеленки. Она нашла большую коробку с медикаментами в белом шкафу с красным крестом, что висел на стене в смежной с кухней буфетной.

С коробкой в руке Джемма поспешила назад. Пострадавшая сидела, не шевелясь. Даже моргать перестала.

Джемма осторожно размотала полотенце. Она должна была определить, насколько серьезна травма, прежде чем вызывать врача. Убедившись, что порез настолько неглубок, что вполне достоин того, чтобы называться царапиной, Джемма в недоумении подняла глаза на женщину. Та все так же молчала и не шевелилась. В красивом лице ее не было ни кровинки.

Джемма тщательно обработала ранку перекисью и перебинтовала палец.

— Думаю, что теперь все с вами будет в порядке.

Женщина ничего не сказала.

— Я Джемма, одна из кандидаток на работу, и…

— Рогалики! — воскликнула женщина, подскочив, и подбежала к духовке. Распахнув дверцу, она хотела было вытащить металлический противень, но, поскольку левую руку она продолжала держать поднятой, а вторая была голой, у нее хватило ума не хвататься за раскаленный метал.

— Я все сделаю, — сказала Джемма и, вооружившись прихватками, вытащила противень с выпечкой из духовки.

— Я страшная трусиха, — сказала женщина, опустившись на табурет. — Когда я вижу кровь, в особенности собственную, то становлюсь от страха сама не своя. Кстати, меня зовут Джин Колдуэлл. И спасибо вам большое. Если бы вы не подоспели, я бы, вероятно, упала в обморок, и тогда прощай ужин: Фразьерам пришлось бы заказывать пиццу. Мужчины, впрочем, были бы только за. — Джин вздохнула. — Может, вам и не стоило меня спасать.

Джемма улыбнулась, и Джин улыбнулась в ответ, но лицо ее было по-прежнему бледным. «Пожалуй, ей не стоит сейчас ворочать кастрюли», — подумала Джемма.

— Могу я вам чем-то помочь? — вежливо предложила она. На каждой из шести конфорок стояло по кастрюле, и в каждой что-то угрожающе булькало.

— Вы умеете готовить?

— Совсем не умею. Но зато умею четко следовать инструкциям.

— А, верно, вы об учебе. Я помню, как сама думала: скорей бы прочь от всех этих профессоров и на свободу. Увы, тогда я не могла знать, что в сравнении с боссами профессора покажутся мне ангелами.

— Вижу, вы никогда не учились у доктора Фредриксона.

Джин улыбнулась:

— Колин говорил, что вы забавная.

— Правда? — сказала Джемма и невольно поймала себя на том, что ей приятно это слышать. Впрочем, так ли хорошо, что он находит ее «забавной»? — Какие будут ваши дальнейшие указания?

— Выключите левую заднюю конфорку и помешайте содержимое оранжевой кастрюли. Хорошо. Вы действительно умеете четко следовать инструкциям. Я слышала, Колин взял вас с собой на прогулку по городу.

Джемма не обернулась. В том, каким тоном произнесла его имя Джин, было что-то слишком интимное для «друга семьи». И еще в этом вполне невинном высказывании Джин Джемма услышала недвусмысленный подтекст: «Он моя собственность; любые посягательства — противозаконны». Сердце Джеммы упало.

— Он… — осторожно начала она.

— Я не виню ни вас, ни его, — со светской непринужденностью перебила ее Джин. — Я успела познакомиться с Айлой и Кирком. Айла имела наглость явиться сюда и начать меня учить, как и что делать. Я избавилась от нее, попросив порубить лук. Затем явился этот жеманный тип, Кирк, и сунул ложку в мое оссобуко[4]. Он сказал, что в нем не хватает соли. Колин его выручил — увел из кухни раньше, чем я успела надеть чугунок ему на голову. Кстати, вы не хотите выпить?

Джин подлила в свой бокал красного вина из стоявшей на столе открытой бутылки.

— Чтобы снять стресс и поднять себе настроение, что нам не помешает, если придется ужинать с этими двумя. Возьмите себе бокал. — Джин кивком указала на буфет. Джемма послушно открыла его, обнаружив внутри бокалы. — Простите, что вас эксплуатирую, но я действительно без сил. Весь день провела в суде на ногах. Потом пришлось проехать почти семьдесят миль из Ричмонда сюда, а тут эта бесцеремонная Айла. Кажется, она решила, что мы с ней лучшие подруги.

Джемма сочувственно кивнула. Она была рада уже тому, что Джин не говорит о Колине.

— Судя по всему, Айла уже все для себя решила. Она уверена, что эта работа достанется именно ей. Она не видит во мне конкурентку.

— Как-то сложно представить Айлу копающейся во всем этом приобретенном Элеей мусоре. Эта работа явно не для нее. Так зачем она тут?

— Не думаю, что ее привлекает работа. Скорее ее заинтересовал Ланни, хотя Колин говорит, что она не прочь поохотиться и на Шеймаса заодно. — Джемма сделала паузу, исподтишка наблюдая за тем, как отреагирует Джин на упоминание о Колине, но ее ждало разочарование. Никакой реакции. Либо Джин и Колин не пара, либо Джин на все сто процентов уверена в своем мужчине.

Джин рассмеялась.

— Узнаю Колина. Еще одного брата, Пера, здесь нет. Он довольно симпатичный парень. Айла, возможно, могла бы станцевать для него стриптиз. Вы не убавите огонь под той большой сковородкой? Колину не нравится, когда мясо пережарено. Спасибо.

— Проблема в том, — сказала Джемма, медленно потягивая вино, — что Айла успела обаять миссис Фразьер.

— Я бы не стала этого утверждать. — Джин понизила голос. — Вам ни за что не догадаться, что на уме у этих Фразьеров.

— Вы и о Колине тоже?

— О нем в первую очередь! Я бы многое могла вам рассказать! Колин со многими знаком, умеет слушать, готов вникать в проблемы своих знакомых и даже решать их. Но даже те, кто считает Колина своим лучшим другом, ничего не знают о его проблемах. Откровенность ему несвойственна, как, впрочем, и всем Фразьерам.

— Надо это запомнить, — сказала Джемма. В словах Джин был резон. Достаточно вспомнить, как уклончиво Колин отвечал на вопросы личного характера. Очевидно, он был несвободен.

— Не переживайте. У миссис Фразьер тоже есть свои слабости, и на них можно сыграть. Вы не положите рогалики в ту корзинку? И их надо накрыть салфеткой. Так о чем я говорила?

— О скрытной натуре Фразьеров.

— Точно. Очень верное определение. Как бы там ни было, суть в том, что из того факта, что Элея принимает бурные изъявления чувств со стороны Айлы и Кирка, не следует того факта, что она собирается нанять на работу одного из них. Я знаю, что Колин уже высказал ей свое мнение, и он голосует за вас. И на мой голос вы тоже, безусловно, можете рассчитывать. Хотя мне было бы намного спокойнее, если бы вы не были такой хорошенькой.

— Вы первая женщина, которая мне это сказала. Этот комплимент — благодарность за избавление вас от смерти в результате кровопотери?

— Милая, если вас хорошо подстричь, приодеть и правильно подкрасить… — Джин замолчала, задумчиво глядя на Джемму.

— Что-то не так?

— Я просто раздумывала над тем, кто из местных джентльменов мог бы составить вам подходящую пару. — Джин поднялась с табурета и подошла к плите. Она была на полфута выше Джеммы плюс высоченные каблуки. Словно рядом с Джеммой на этой кухне оказалась топ-модель, спустившаяся прямо с парижского подиума. — Вы ведь не откажете мне в одолжении, если я попрошу вас натереть немного сыру? Думаю, у меня есть минут десять до того, как Фразьеры начнут требовать свою еду. Они поглощают пищу в громадных количествах, и в основном это мясо. Говядина. Я говорила Колину…

— Что ты мне говорила?

Обе женщины обернулись одновременно. Колин принял душ и переоделся в черные брюки и просторную белую рубашку. Он выглядел очень хорошо, и сердце Джеммы затрепетало. Ей захотелось приподняться на цыпочки и крепко прижаться к нему всем телом.

— Мне не удастся убедить тебя надеть галстук? — сказала, подойдя к нему, Джин и обвила его шею руками. Она потянулась губами к его губам, но Колин повернул голову, и поцелуй пришелся в щеку.

Джемма отвернулась. Черт, черт и еще раз черт! А еще она осуждала Айлу! А сама оказалась ничем не лучше ее.

— Джемма помогает тебе готовить или вы тут просто прячетесь? — спросил Колин.

— Прячемся, — не сговариваясь, ответили Джемма и Джин.

— Не может быть, чтобы твоя мама всерьез собралась нанять кого-то из тех двоих, — сказала Джин, когда Колин направился к плите.

— Надеюсь, что ты не ошибаешься. Что это? — спросил Колин, подойдя к стоящей у плиты Джемме.

— Понятия не имею, но пахнет божественно, — сказала Джемма и отступила от него на шаг. Исходивший от него запах будил запретные желания, с которыми было так трудно бороться.

— Согласен. — Колин поднял крышку. — Ложку можно?

— Прошу, — сказала Джин, подойдя к нему с другой стороны, и протянула ложку.

— Вот вы где! — сказала у них за спиной миссис Фразьер. — Джин, дорогая, налей мне бокал того вина. Хотя нет, лучше ты, Колин, плесни мне текилы.

Джемма осталась возле плиты наблюдать, как Колин и Джин бросились одновременно исполнять ее приказания. Поневоле ей подумалось о том, какая они красивая пара: она такая высокая и элегантная, он такой сильный и мужественный.

Миссис Фразьер опустилась на табурет, опрокинула в рот протянутую Колином стопку и запила ее половиной бокала вина.

— Вот сейчас мне куда лучше.

— Ты решила уйти в запой, мама? — спросил Колин, удивленно выгнув бровь.

— Стопка текилы и полбокала вина не квалифицируются как запой. На самом деле… — Миссис Фразьер прервалась, чтобы допить все, что осталось в бокале, и протянула пустой бокал Джин, чтобы та налила ей еще.

— Где все? — спросил, войдя на кухню, мистер Фразьер. — Элея, ты что, решила напиться? Без меня? Колин! Быстро мне чего-нибудь спиртного!

Колин схватил еще один бокал и плеснул туда немного текилы. После второй порции мистер Фразьер поставил бокал на стол и опустился на табурет рядом с женой.

— Элея, да поможет мне Бог, но если ты наймешь одного из этих двух персонажей, я с тобой разведусь.

— Если бы мне хватило глупости нанять одного из них, я бы дала тебе об этом знать.

Джемма, которая стояла в сторонке у плиты и помалкивала, затаила дыхание.

— Выходит, работу получит Джемма? — спросил Колин. Он стоял рядом с Джин и держал в руке бутылку с текилой.

— Разумеется. — Миссис Фразьер перевела взгляд со своего сына на Джемму. — У меня не было на этот счет иных мыслей. Когда вы увидели те старые документы, я решила, что у вас вот-вот наступит оргазм.

— Мама! — возмущенно воскликнул Колин, а Джин рассмеялась.

Миссис Фразьер продолжала смотреть на Джемму.

— Вы представить не можете, сколько насмешек мне пришлось перенести от моих домочадцев лишь потому, что я захотела узнать историю своей семьи. Но теперь я увидела, что вы разделяете мои чувства. И Колин вас обожает!

— Мама, я не думаю… — начал Колин.

— Тристан, — громко сказала Джин, и все на нее посмотрели. — Я подумала, что Джемма и доктор Трис могли бы составить прекрасную пару.

— Хорошо, — сказал мистер Фразьер. — Этому мальчику нужна семья.

Джемма шагнула вперед, чтобы опереться ладонями о стол. Мраморная столешница приятно холодила горячие ладони. Ноги опасно подрагивали. Только бы не упасть. Итак, она получила работу. Она действительно ее получила, без дураков! Следующие два года, и, возможно, даже больше, она будет жить в славном маленьком гостевом домике, выуживая из тины веков тайны, сокрытые в тех старинных документах. И ей уже собираются устроить свидание с одним из местных «джентльменов».

Будущее рисовалось Джемме в таких ярких радужных тонах, что даже мысль о том, чтобы попробовать устроиться на постоянную работу в Колледже Вильгельма и Марии, не казалась ей слишком смелой.

Все выжидающе на нее смотрели, но Джемма не успела подготовить инаугурационную речь заранее, на экспромт оказалась не способна, а делиться с ними своими мыслями и планами на будущее считала преждевременным и неуместным.

— В какой области специализируется доктор Тристан? — спросила Джемма.

— В области медицины, — ответила Джин. — Если бы вы не остановили кровотечение и не спасли мне жизнь, спасать меня пришлось бы доктору Тристану, и он был бы сейчас здесь, с нами.

При упоминании о кровотечении и спасенной жизни на Джин посыпались вопросы, и Джемма, воспользовавшись моментом, решила ретироваться по-английски. Пока Фразьеры внимательно слушали Джин, которая красочно описывала, как Джемма спасала ее от смерти, сама героиня выскользнула в сад через застекленную дверь.

Она остановилась высокого куста, усыпанного розовыми соцветиями, и несколько раз глубоко вдохнула. Вот оно, счастье. Райское место для жизни и работа, о которой она могла только мечтать.

— Чувства переполняют? — спросил у нее за спиной Колин.

— Нет, — сказала Джемма, — вовсе нет.

— Неужели мои родственники так вас напугали, что вы решили сбежать?

— Как раз наоборот. Но…

— Но что?

— Вы все, включая Джин, кажется, очень близки. Обещаю, что я не буду навязывать вам свою компанию.

— Вы никому не навязываетесь. Мама хочет, чтобы вы приходили в дом на каждый ужин и…

— Ни в коем случае! — решительно заявила Джемма. — Я здесь, чтобы делать свою работу, и я буду делать свою работу. И это все.

Колин насмешливо улыбнулся ей. Она уже раньше видела у него эту улыбку.

— Ладно. Я скажу маме, что ей не удастся вас удочерить. Теперь, когда наша сестра уехала в Калифорнию, маме некого стало наряжать и не с кем играть в куклы. Так что не удивляйтесь, если время от времени у вашей двери будут появляться коробки с новыми туфлями.

— Джин говорит, что мне нужен парикмахер. — Джемма рассчитывала, что упоминание Джин вызовет у Колина желание прояснить ситуацию.

Колин нахмурился.

— Джин иногда переходит границы. Я думаю, что у вас прекрасные волосы и прическа вам идет. Нам пора в дом. Те двое уедут утром.

— Надеюсь, никто не станет им сообщать печальную новость перед едой? Ужин будет испорчен. Не хочется огорчать Джин, она очень старалась.

— Сострадание к врагам, — сказал Колин, открыв перед Джеммой раздвижную дверь, — качество, присущее настоящему воину. Благородство вам к лицу.

— Не хочется вас разочаровывать, но благородство тут ни при чем. В действительности во мне говорит лишь чувство самосохранения. Мне будет во всех смыслах спокойнее, если вы сообщите им печальную весть после того, как я поднимусь в спальню и запру за собой дверь на засов.

— Будете укрываться в надежном месте, сжимая на удачу мой старый шерифский жетон?

— Именно так. Так вот с чего началась ваша давняя мечта о карьере шерифа?

Он улыбнулся:

— Маме нравится вспоминать о моем детстве. Она говорит, я постоянно носил этот значок целых шесть лет: с тех пор как я получил его в подарок на свой второй день рождения, и пока мне не исполнилось восемь. Однако рассказы ее расходятся в деталях. Например, она рассказывала, что, уступая моим требованиям, прикрепляла этот жетон скотчем к моему телу, когда купала меня в ванне вместе с братьями. Как-нибудь, когда вы захотите с ней посекретничать без посторонних, спросите ее об этом.

— Непременно, — сказала Джемма, и волнующая дрожь при мысли о том, что она будет тут жить и работать и задавать вопросы, прокатилась по ее телу. — Кажется, я знаю, что вы имели в виду, когда сказали, что понимаете меня, мое желание получить эту работу. Вы с детства мечтали стать шерифом, и вы осуществили свою мечту, верно? Вы хотели стать шерифом не где-нибудь, а в Эдилине.

Колин улыбнулся ей, и столько чудесного тепла было в его улыбке, что Джемма, словно мотылек на свет, шагнула к нему, навстречу этому теплу.

— Да, — тихо сказал Колин. — Вы угадали.

Ни он, ни она не видели, что Джин, наблюдая за ними из кухни, хмурила брови.