Там, где сердце

Плохое я уже не вспоминаю...

Как он мог знать? Неужели заметил, как сильно мне нужно было это услышать? Мне стыдно за слезы, непроизвольно текущие из глаз. Я лежу на этом роскошном парне, целуя его со всем накопившимся во мне отчаянием — это и так перебор. И вот теперь еще и пла́чу. Он растерялся и с милой неуверенностью тянется ко мне — словно сомневается, имеет ли на это право — вытереть мои слезы.

— Что я сказал? — спрашивает он.

— Правильные слова. Впервые.

— Ой. Тогда почему ты плачешь?

Я качаю головой. Как это объяснить? Я не могу. Это займет слишком много времени, а я не хочу разговаривать.

Я хочу снова поцеловать его.

Хочу потеряться в этом.

Боже, я уже потерялась в этом. Чувствую его вкус на своих губах, его руку на моей заднице. Чувствую, как он исследует все мои изгибы. И я хочу большего. Намного больше. Это было так давно, и я была так одинока, находясь взаперти в этом маленьком, Богом забытом городке, доведена до такого отчаяния, что сейчас просто не могу отступить. Не могу больше сопротивляться этому. Это нелепо. Я едва его знаю. Он странствующий бродяга. Он уйдет. Но прямо сейчас меня это не волнует. Все, что меня волнует — это желание.

Я сажусь и тяну его за собой. Открываю свою дверь, выхожу, оборачиваюсь и смотрю на него.

— Пойдем ко мне.

Жду перед машиной, пока он выходит и закрывает за собой дверь. Беру его за руку, надеясь на очевидность моих мыслей и желаний. Я должна нервничать, должна быть напугана. Прошло много времени с тех пор, как я делала это с кем-либо, не говоря уже о том, что ни с кем, кроме… нет. Не вспоминай его имя, не сейчас. Я делала это очень-очень давно, и сейчас только это имеет значение. Но мне не страшно, и я не знаю, почему. Знаю, что помешалась на этом. На Локе. На его руках, его губах, на том, как чувствую себя рядом с ним. На том, как я, надеюсь, буду чувствовать себя, когда мы окажемся в доме.

Поднимаюсь на крыльцо и открываю дверь. И в этот момент руки Лока оказываются на моей талии, разворачивая меня на месте. Дверь со стуком захлопывается, и он прижимает меня к себе. Обхватывает одной рукой мое бедро, а другую кладет мне на щеку. Его губы легко, словно прикосновение перышка, скользят по моим.

— Лок, зайди ко мне, — снова шепчу я, протягивая руку и хватаясь за его запястье.

Серебряный свет луны отражается от моего бриллианта. Я вижу, как взгляд Лока перемещается с моих глаз на камень, и вот так просто магия разрушается.

— Твою мать, — с рычанием вырывается у Лока. Он отступает. — Черт возьми, что ж я за ублюдок.

Он резко разворачивается, спрыгивает с крыльца и убегает прочь.

— ЛОК! — я выкрикиваю его имя. — Подожди. Просто… подожди.

— Не могу, Найл, прости. Мне жаль. Мне очень жаль.

Он во дворе. Пятится назад, ерошит руками волосы. Растерянный. Злой. Но не на меня. Я так не думаю. На себя?

— Я не могу их снять, Лок. Просто… вернись.

Он трясет головой.

— Ты не понимаешь. Ты не можешь, нет. Проклятье!

С последним ругательством он снова начинает бежать. В прямом смысле убегает от меня.

Он прав. Я не понимаю. Единственное, что сейчас знаю — я взвинченная, обезумевшая, возбужденная, яростно нуждающаяся в нем, заведенная и брошенная с этим желанием. И он свалил от меня.

Я так растеряна.

Вваливаюсь в дом, не удосужившись запереть за собой дверь. Бездумно ковыляю в свою комнату и падаю на кровать. Пальцами прикасаюсь к губам — они припухли от поцелуев. Соски напряжены до боли. Внутри все пульсирует. В животе трепет. И, Боже, мои мысли? Это безумие. Сумасшествие. Я все еще вижу его, чувствую его. В тот момент с Локом, до того, как он удрал, я чувствовала себя такой… живой.

Я чувствую его сильные руки, гладящие и сжимающие мою задницу. Я чувствую его губы на моих губах. Чувствую, как его борода щекочет и царапает мое лицо. Чувствую хвойный запах его одеколона — пьянящий, мужественный. И, гребаный ад, я чувствую его эрекцию. Толстую твердую выпуклость между нами. Она ощущалась такой большой, такой твердой, и я почти осязаю ее в своей ладони. Теплая, нежная кожа в моей руке. Я могу почувствовать каждый сантиметр, и, судя по тому, что ощущалось через джинсы, много сантиметров.

Дергаю шнурок своих штанов. Представляю Лока голым. Начинаю с его торса… обнаженного, мускулистого. Представляю, как он снимает футболку: скрестив перед собой руки, он хватает ее за край и стягивает, играя мускулами груди и пресса. В моей фантазии он ведет себя со мной развязно. Возможно, мы в поле, под лунным светом, как было немного раньше. Но одни. В километрах от всех. Черт, мы могли бы выйти через заднюю дверь и через десять минут оказаться совершенно одни — сразу за тополиной аллеей не было бы никого, кто мог бы увидеть или услышать нас. В своей фантазии я прислоняюсь спиной к стволу дерева, наблюдая за Локом. Он отбрасывает футболку в сторону. Слегка наклоняется, расстегивая пуговицу на джинсах. Потом «молнию». Подходит немного ближе. Джинсы сползают вниз, на бедра, открывая резинку боксеров. И выпуклость, натягивающую ткань белья. Сексуальная буква V под мышцами пресса ведет прямо вниз, к Земле Обетованной. Его взгляд пылает, словно солнечный свет, отраженный от морской глади. Он останавливается в нескольких сантиметрах от меня, провоцируя своим пристальным взглядом. И, можете делать ставки, я бы рискнула.

Я бы протянула руку и спустила джинсы вниз. Он бы перешагнул их, пнув в сторону. Ничего, кроме трусов. Большая выпуклость молит о моем прикосновении. Я представляю свои руки, скользящие за эластичный пояс его белья, находя возбужденное, толстое тепло. Он негромко стонет, возможно, двигает бедрами в безмолвной просьбе прикоснуться к нему еще. Черт, да! Коснуться его еще. Сомкнуть пальцы вокруг него и скользнуть вниз.

В реальности же — в печальной реальности, где я одна в своей комнате, лежу полностью одетая на кровати рядом со смотрящим на меня котом — пальцами я проскальзываю в трусики, вниз, к центру нервного напряжения. Я представляю Лока без нижнего белья. Он стоит передо мной обнаженный, его восхитительная эрекция в моей руке. Он смотрит на меня. Отчаянно нуждающийся, умоляющий. Полностью в моей власти. Он хочет этого. Но прежде чем дать ему то, чего он хочет, я заставляю его дать то, что нужно мне. Он медленно освобождает меня от одежды, не отводя своего пожирающего взгляда. Возможно, осыпает меня поцелуями, пока раздевает. И когда я полностью раздета, дрожащими пальцами касается меня.

Но я не этого хочу. Если бы я хотела пальцы, то использовала бы собственные. Что, в общем-то, сейчас и делаю, касаясь себя, все ближе и ближе подводя к оргазму. Но в фантазии я хочу больше, чем его пальцы. Я подхожу, кладу руки ему на плечи и опускаю его на колени. —Боготвори меня своим ртом, — сказала бы я ему. Как в книге, которую недавно читала.

И он делает это.

У него ловкий опытный язык. Может, он использует и пальцы тоже. Пальцы и язык. Быстрее и быстрее. Теплый, влажный, сильный, умелый. Возносит меня все выше и выше, беря не спеша.

Я полностью ушла в фантазию. Воображаю себе это. Представляю его густую светлую гриву между моих бедер, почти ощущаю внутри себя его пальцы вместо моих собственных, почти чувствую его язык, скользящий по моему клитору. Почти реальность. Да. Да. О, Боже!

Слышу какой-то шум, но, полагаю, это скорее всего кот. Меня это не волнует. Я здесь, мои бедра раскинуты на кровати, вспышки молний пронзают меня.

— Лок! Я выкрикиваю его имя, потому что в моей фантазии именно он подарил мне этот оргазм — первый более чем за год.

— Найл, я… ох, святой Боже!

Я слышу его голос.

Мои глаза распахиваются. Он здесь.

Реально.

В моей комнате.

Наблюдает, как я кончаю. Наверняка слышал, как я выкрикнула его имя. Смотрит, как я кончаю, представляя себе его.

Пошло все на хер. Я смотрю на него и довожу себя до края, вызывая движениями пальцев еще несколько всплесков теплой дрожи, не разрывая при этом зрительного контакта с ним.

— Господи, — он трет лицо обеими руками.

— Что ты делаешь в моем доме, Лок?

Я убираю свою руку, но не завязываю шнурок на штанах. Не сажусь на постели. Оставляю брюки спущенными на бедрах. Оставляю на виду свои трусы — простые черные шорты — ничего сексуального. Но его взгляд задерживается на них. Моя рубашка задралась, оголив живот и слегка обозначив бордовый бюстгальтер. Неосознанно его тело само реагирует эрекцией.

— Я… я не мог просто так убежать. Оставить тебя думать, что не хочу этого, — он ерошит пальцами волосы, сжимает руки в кулаки и делает шаг ко мне. — Это не из-за тебя. Я хотел объяснить… Я постучал, подождал… Я беспокоился о тебе.

— Ты часто врываешься в дома одиноких женщин, которых едва знаешь?

— Нет… я… нет. Прости.

Его взгляд, правда, не извиняющийся. Он горит желанием. Пенящиеся штормовые волны. Глаза цвета бушующего моря.

— Ты звала меня по имени.

— Ты оставил меня на взводе.

— Я и себя оставил на взводе.

Он приближается еще на шаг. Грудь вздымается, глаза прищурены, брови сведены, челюсти стиснуты, кулаки сжаты. Страшное, огромное, первобытное воплощение мужественности. Дикие распущенные волосы, черная футболка плотно облегает крепкие мускулы.

Боже, я не могу выбросить из головы свои Лок-фантазии. Я сажусь на краю кровати.

— Почему ты убежал, Лок?

— Мы не должны.

Он здесь. Прямо сейчас. В сантиметре от меня. Я раздвигаю колени, и он помещает свои бедра между ними. Мне нужно посмотреть вверх, чтобы увидеть его глаза.

— Не должны что? — спрашиваю я почему-то шепотом.

— Делать этого, — бормочет он тихо, словно от громких слов все разрушится.

— Делать что? — не шепчу, а выдыхаю я, неспособная говорить громко.

— Это.

Он склоняется надо мной, прижимая спиной к кровати. Он на мне. Боже, это даже круче, чем моя фантазия. Этот поцелуй не отчаянный и нежный, не сомневающийся или безумный. Он целенаправленный. Обещающий. Этот поцелуй говорит о том, что Лок знает, как целовать; знает, как свести меня с ума просто при помощи губ и языка. И, Боже, когда-нибудь ему это должно удаться. Его язык порхает, толкает, дразнит, касаясь моих губ, зубов, языка. Он отстраняется, отбрасывая назад пряди волос.

— На самом деле, мы не должны делать этого.

Лок просовывает пальцы правой руки под резинку моих трусиков и тянет их вниз вместе со штанами. И вот так просто я оказываюсь обнаженной ниже талии.

— Или этого.

Он распахивает на мне рубашку и сдвигает чашечки бюстгальтера вверх, обнажая грудь. Целует меня в губы. Один раз. Коротко. А затем опускается ниже.

— Больше всего, безусловно, не должны делать этого, — говорит он и целует мою грудь, втягивая в рот сосок.

— Почему… о, черт…— я выгибаю на кровати бедра, когда пальцами он находит мой вход и погружается внутрь: сначала один палец ловко скользит внутрь и наружу, затем второй, пока ртом он отдает щедрую дань моей груди. — Почему… почему нет?

— Потому что ты многого обо мне не знаешь, — говорит он и снова прижимается ртом к моему соску.

— Будет ли это… ох, ох, ох, Господи-Боже… ЛОК! — я прямо здесь, в секунде от края. И это край? Если оргазмом, который я сама себе подарила, меня словно скинуло с обрыва, то сейчас, благодаря Локу, меня сбрасывает с самого края мира. — Это изменит мое сильное желание к тебе?

— Это изменит положение вещей.

— Я не об этом спросила.

Он прижимается губами к моим губам, и сейчас наш поцелуй горячий, глубокий и медленный. Сокровенный. Предназначенный вести дальше и дальше.

— Я не знаю.

— Это может изменить… все, что я не… о, Боже… о, Боже мой… все, что я не знаю о тебе? — я извиваюсь под его прикосновениями, раскинув бедра. Мое дыхание — лишь прерывистые вдохи.

— Да.

— И это будет означать, что ты не должен будешь делать этого со мной.

Мне нужно остановиться, вобрать немного воздуха, собрать свою выдержку, ждать, оттягивая оргазм, чтобы насладиться этим, впитать, запомнить каждое ощущение, которое Лок дает мне, словно приносит в дар. Он вряд ли понимает, что дает мне, что это значит для меня, какой прекрасной и живой я себя чувствую, и какой увядшей, безжизненной и непривлекательной ощущала себя до его появления. Он и не должен понимать. Меня не волнует, если он не поймет. Мне просто это нужно. Меня не волнует ничего, кроме конечных ощущений. И, Боже, каких ощущений! Он настолько хорош, насколько я себе и представляла. И даже больше! И он даже еще не голый. Пока.

— Тогда я не должна — действительно не должна — делать этого.

Я расстегиваю пуговицу на его джинсах, тяну «молнию» вниз и запускаю руку между хлопковой тканью и телом. Пробираюсь вглубь, жадно захватываю ствол Лока всей ладонью. И, Господи, он такой большой в обхвате. Мои пальцы не смыкаются, не в состоянии полностью обхватить его. Я стону, заполучив это в свои руки, и охаю от восхищения, проведя пальцами сверху вниз.

— Нет… — задыхается он. — Ты действительно не должна.

— Но я все равно буду, — я пользуюсь моментом, понимая, что наше время ограничено. Секунды бегут одна за другой, приближая нас к тому, когда, по его словам, все изменится, поэтому я сдергиваю с него штаны и использую свои ноги, чтобы стянуть их с его лодыжек. Он сбрасывает обувь и освобождается от штанов, а затем, прямо как в моей фантазии, срывает с себя футболку. Точно, как я и представляла. Отклоняется, скрещивает перед собой руки и рывком снимает ее. И, чееерт, он даже сексуальнее, чем в моих фантазиях. Километры мышц, поджарый, крепкий, с выпуклыми мускулами. Рельефные предплечья, толстые бицепсы, рифленый, словно вырезанный бритвой, пресс и эта аппетитная V внизу живота, которую так и хочется облизать. Он похож на воина из прошлых эпох, как раз с этими шрамами на его груди и руках. На груди шрам совсем недавний, хирургический.

Я не трачу слишком много времени на это. Не имеет значения.

Значение имеет только то, что он снова в моей руке, что он целует меня, что его пальцы скользят во мне и напротив клитора. Я испытываю боль. Дрожу. Готова взорваться. Сейчас настало мое время касаться его, исследовать. Обхватываю, обвиваю, поглаживаю, потираю большим пальцем кончик. Боже, я тосковала по этому. Мне это просто необходимо. Знаю, позже мне придется иметь дело с морем эмоций: вероятно, не исключены сожаление, раскаяние, чувство вины и стыд. Но прямо сейчас все, что я знаю — это власть настоящего. Как прекрасны эти ощущения. Какой красивой и желанной я себя чувствую. Его взгляд на мне повсюду. Его руки, пальцы. Он не может остановиться, но знает, что должен по каким-то имеющимся у него причинам, которые явно гложут его. Но он не может. И мне нравится, что он не может. Я не хочу, чтобы он мог остановиться. Это означает, что он опьянен мною так же, как и я ним. Значит, во мне еще что-то есть, что может соблазнить мужчину, хотя я думала, что потеряла это безвозвратно. Долгое время я лишь существовала, перемещаясь из одного дня в другой, просто двигаясь и ничего не чувствуя. И, конечно, не чувствуя себя женщиной, которая снова может быть объектом желания мужчины, не говоря уже об ощущении этого мужского желания внутри себя.

Я думала, что тоже умерла в тот день на шоссе.

Но нет.

Я чувствую, как Лок приподнимает меня и расстегивает мой лифчик. Нетерпеливым рывком я сдергиваю рубашку и отбрасываю бюстгальтер. Быть обнаженной перед Локом не странно, не неловко, не стыдно. Он окидывает меня пожирающим взглядом — точно так, как в моей фантазии.

— Боже, Найл, — он проводит ладонью по моему боку вниз, обхватывая бедро. Проталкивает колени между моими бедрами и нависает надо мной. — Ты… — он, кажется, не способен закончить фразу.

— Что, Лок? — я глажу его. Касаюсь его пресса, поглаживаю ладонями мышцы его груди, вокруг бицепсов, вниз от талии к подтянутой, крепкой, потрясающе круглой заднице. — Я что?

— Чертовски прекрасна.

Его ладони такие шершавые, словно наждачная бумага. Должно быть больно, когда он сжимает мою грудь, но это не так. Трение его мозолистой руки по моей нежной чувствительной коже очень приятное, вызывает покалывание во всем теле, заставляет дрожать.

— Самая прекрасная из всех, что я когда-либо видел. А я видел много чего красивого, что существует в мире.

Горло перехватывает, в нем образуется густой горячий ком.

— Не останавливайся. Ты не представляешь, насколько мне нужно услышать это. Особенно, если ты действительно так думаешь.

Он смеется, сверкая белыми зубами.

— Я действительно так думаю, Найл. Но правда в том, что мы не…

— Знаю, — говорю я, прерывая его. — Мне плевать. Что бы это ни было, не говори мне. Пока нет. Просто… просто дай мне это, хорошо? Пожалуйста? Я хочу этого. Я хочу тебя. Да, мы только познакомились и, по сути, ничего не знаем друг о друге. Меня это не волнует. Да, ты бродяга и все равно уйдешь. Ладно, хорошо. Просто подари мне этот момент. Мне нужно это, Лок. Я так чертовски сильно в этом нуждаюсь и не собираюсь извиняться ни за это, ни за то, что веду себя безрассудно — я в отчаянии. Конечно, может быть, то, чем ты собираешься со мной поделиться, имеет первостепенную важность. Может, я возненавижу тебя и никогда больше не захочу общаться. Хотя не могу понять, что такого ты можешь сказать, чтобы заставить меня чувствовать себя подобным образом. Меня это не волнует. Пока нет. Не сейчас. Вероятно, потом. Но прямо сейчас я просто… хочу заняться с тобой сексом. Хочу, чтобы ты заткнул мне рот поцелуем и не останавливался. Хочу, чтобы ты заставил меня почувствовать то, чего я не ощущала так долго. Слишком долго. И если утром ты уйдешь…

Его рот обрушивается на мой, затыкая меня, как я и просила, поцелуем. Его руки на мне повсюду: на груди, на животе, на бедрах, на лице. Проникают между моих ног, возвращая обратно неистовый жар своими прикосновениями. Он прокладывает дорожку легкими поцелуями вдоль моей нижней челюсти, по шее, между грудей.

— Я не уйду утром, — говорит он. — И я оставляю за собой право рассказать тебе позже то, что собирался.

Я зарываюсь пальцами в его волосы, раздвигаю колени и вцепляюсь ему в голову, когда он устраивается между моих ног, нежно касаясь губами внутренней поверхности бедра. Внутрь. Ближе. И потом, черт возьми, да! Его язык и губы там, где я хочу, и это бесконечно лучше, чем я когда-либо мечтала. Он намного искуснее в этом, чем я считала возможным. Он очерчивает мои контуры, используя и пальцы тоже, подводя меня к самому пику наслаждения, а потом отступает, но быстро вновь доводит до края. Вперед-назад. Снова и снова. Пока я не начинаю злиться, испытывая необходимость освобождения.

— Достаточно, Лок, — задыхаюсь я. — Позволь мне кончить.

Он издает урчащий смешок, а потом дает то, о чем я прошу. Делает какое-то движение пальцами и языком, дотягивается и щипает мой сосок, а потом я, сотрясаясь, выкрикиваю его имя. Все вокруг вспыхивает белым огнем, голова кружится, и я взрываюсь. Мои бедра конвульсивно приподнимаются над кроватью, во мне словно замкнули оголенные провода. Впрочем, это не останавливает его. Он продолжает, пока я лежу обмякшая и безвольная, и не останавливается до тех пор, пока я снова не кончаю. Сильно. И затем чувствую его перемещение вверх по мне. Чувствую его на себе. Ощущаю его вес.

Сначала его борода щекочет меня, а потом он снова дарит мне поцелуй. И я чувствую, как он толкается в меня. Жесткий, толстый, горячий, гладкий. Я опускаю руку между нами, захватывая его член. Поглаживаю по всей длине. Поглощаю его поцелуй и приподнимаю бедра, направляя его в меня. Это так невероятно ощущается, что я плачу. Всхлипываю в его поцелуй, вцепляюсь пальцами в его густые волосы, чтобы он не мог перестать целовать меня, и обвиваю ногами его бедра, чтобы он не мог остановиться и выйти из меня.

Он начинает двигаться.

И это рай.

Я кусаю его плечи, царапаю спину, вонзаю ногти ему в ягодицы, притягивая ближе. Такую я себя не знала. Я животное — безрассудное, дикое, полное кипящего желания, жаждущее большего, всего этого. Я слышу собственные… крики. Отчаянные, эротичные, дикие крики. Пронзительные вопли, хриплый плач. Его умышлено медленные движения делают меня еще безумнее, потому что я хочу жестче. И он дает мне то, чего я хочу — жестко и быстро. А потом снова замедляется, двигаясь легко, нежно и неглубоко. Когда я начинаю хныкать от неудовлетворенности, он толкается глубже, ускоряя темп.

Виртуозно. Господи, как виртуозно.

Он точно знает, чего я хочу, что мне нужно, но отказывается дать это, пока я не готова вслух умолять его. Он играет на мне, словно на музыкальном инструменте, перебирая струны моих потребностей и желаний. Губами Лок движется по моему телу, посасывая, целуя, облизывая языком снова и снова. Боготворит меня. Я двигаюсь вместе с ним, уступая его мастерству и следуя туда, куда он ведет, принимая то, что он дает. Он чувствует мое напряжение, чувствует, как я сжимаюсь, слышит мое дыхание — прерывистое и поверхностное — и движется все быстрее и быстрее, подводя меня к краю. И вот я снова падаю — на этот раз с края всей Галактики — в новый горячий эпицентр оргазма, настолько интенсивного, что он захватывает мое дыхание, мои чувства, все, что я сдерживала и ограничивала в себе и могла бы забыть. Чувствую, как ритм его движений сбивается, бицепсы напрягаются, мышцы пресса сжимаются.

— Найл, Боже, я больше не могу… я так… черт, я так близко, — выдыхает он мне в ухо.

Он выходит из меня, я беру его обеими ладонями, размазывая смесь наших соков по всей длине, и двигаю руками быстро, жестко и беспощадно, пока он не издает хриплый львиный рык. В мучительных спазмах он толкает свою эрекцию в мои ладони. Его тело вытягивается в струну, лицом он прижимается между моих грудей, а дыхание переходит в стоны. Я двигаю рукой жестче и быстрее, чувствуя приближение его оргазма, чувствуя его освобождение, ощущая струю на своем животе, проложившую горячую влажную линию вдоль моей диафрагмы. И тогда я даю ему то, что он давал мне: мягкие, бесконечно нежные прикосновения, пока он не обмякает в моих руках.

Обессилевший, Лок валится на спину рядом со мной. Но тут же обнимает меня, притягивая к левой стороне своего тела. Я придвигаюсь ближе, тесно прижимаясь к нему бедрами, и кладу руку на его живот. Меня не заботит, что я пачкаю нас обоих. Прижимаю свое ухо к его груди — к тому месту, где бьется сердце. И в этот момент меня переполняют эмоции. Это из-за звука бьющегося сердца в его груди. Удары сильные и быстрые, громко отдающиеся в моем ухе, постепенно замедляющиеся, ритмичные, такие знакомые, такие прекрасные в своей близости. Находиться вот так, когда тебя держат, укрывают и защищают крепкие мужские руки… само по себе является лучшим способом опьянения. Так же, как и сам секс.

Я смотрю на Лока и понимаю, что он находится в водовороте собственных эмоций. И, судя по выражению лица, внутри него происходит какая-то борьба. Я думаю, он тоже проиграл.

И я эгоистично выбираю ожидание.

Подождать, чтобы насладиться этим так долго, как смогу.

Тук-тук… тук-тук… тук-тук.