Тайна летнего лагеря

Глава 15

Глеб

После долгой и эмоциональной речи Снегова на тему небезопасности ночных походов мы единогласно решили отправиться на кладбище после ужина. Правда, пришлось отпрашиваться у Ильи, который сначала никак не хотел нас отпускать. Нам повезло, что рядом с ним в тот момент была его пассия Марьяна, которая выступила на нашей стороне и попросила Илью нам уступить. В итоге наш вожатый недовольно буркнул, что мы можем пойти гулять в Дубки с условием, что в девять вечера мы втроем уже будем в своих комнатах.

Разумеется, мы все дали ему честное пионерское слово, вот только нам, да и Илье, я думаю, с трудом верилось, что мы вернемся вовремя. Про так называемого «лесного духа» мы нашему вожатому ничего не сказали. Еще сочтет нас ненормальными и вообще никуда не пустит дальше своего корпуса.

Так как мы покидали лагерь официально, путь наш лежал не через лес, а через проселочную дорогу и поле.

– Вот это другое дело! – радовался Макс, бодро шагая по дороге. – Светло, не страшно, птички поют! Красота!

Я был с ним полностью согласен. До вчерашнего инцидента мне было не страшно ходить по ночному лесу, однако теперь мне хотелось на некоторое время воздержаться от ночных походов по чащам и по кладбищам тоже. Здравый смысл говорил мне, что увиденному в лесу есть разумное объяснение. То, что мы видели, никак не может быть призраком. Скорее всего, это был человек. Вот только кому надо бродить по лесу ночью с ног до головы в белом? Разве что убийце, который понял, что мы тоже ищем клад…

Я скосил взгляд на Наташу, которая молчала всю дорогу – даже над Максом не подшучивала. После сегодняшнего пребывания на пляже у нее немного покраснел ее вздернутый носик, а на плечах обозначились четкие веснушки. Я смотрел на ее аккуратные и хрупкие плечи, ощущая потребность коснутся их, пробежаться по ним пальцами и поцеловать россыпь веснушек.

Интересно, ей действительно нравится этот смазливый Игнат?

В молчании мы вошли на кладбище и осмотрелись.

– Случайно твоя отменная память на могилы не подскажет нам, где искать ту, что принадлежит Лилии? – обратилась Наташа к Снегову.

Максим поджал губы и, прикрыв глаза, медленно помотал головой.

– Ясно, – вздохнула Наташа. – Значит, разделяемся и ищем.

Мы с Максом послушно кивнули и разбрелись по разным сторонам.

Кладбище – настоящая находка для любящего прогулки интроверта! Можно спокойно бродить среди могил, читать имена и высчитывать годы жизни. Есть, где посидеть и подумать о тщетности бытия, и даже можно перекусить конфетами.

Могилы и мертвецы меня никогда не пугали. Даже по кладбищу братьев-капуцинов в Палермо я бродил без всякого страха, с интересом рассматривая мумий, выставленных в коридорах под сводами монастыря. Боялся я живых, которые, в отличии от мертвых, как раз могут здорово навредить.

– Ребята, я нашла! – спустя некоторое время крикнула Наташа.

Могила первой жены Алексея Самойлова значительно выделялась среди остальных могил. На памятнике из белоснежного мрамора с резными краями был высечен изящный женский профиль. Чуть ниже – имя умершей и годы жизни, а еще ниже и правее красовался цветок лилии.

Мы втроем осмотрели могилу и не обнаружили ничего необычного, кроме, разве что, высеченного на такой же белой могильной плите печального стихотворения.

Мы были счастливы в том месте,

Где Бог за нами наблюдал.

Подал я руку там невесте,

Любовь до гроба обещал.

Но радость длилась лишь мгновенье —

В гробу теперь моя любовь.

И, пребывающий в забвенье,

В руках держу ее я кровь.

Наташа в задумчивости достала из кармана ветровки фотографию и уставилась на написанную на обороте подсказку.

– Может, тут есть какой-то скрытый механизм? – предположил я, ощупывая холодный мрамор памятника.

– Да тут все просто. – Снегов взглянул на подсказку на фотографии и с отвращением кивнул на могилу: – Клад внутри.

Мы с Наташей хмуро уставились на него.

– С чего ты это взял? – поинтересовался я.

– «Я схороню в земле остаток», – процитировал Снегов. – Все очевидно: он спрятал остатки от сокровищ в могиле жены.

– Если так, то он ненормальный, – сделал вывод я. – Дочери же придется эксгумировать останки матери.

– Может, он ошибся, когда писал подсказку? Вместо «останки» написал «остаток», – предположила Наташа.

Максим пожал плечами, а я достал телефон и на всякий случай сделал несколько фотографий стихотворения на могильной плите – одно со вспышкой, а второе без. Качество оставляло желать лучшего, но, если напрячься, слова прочитать было можно.

Сразу возвращаться в лагерь никто из нас не хотел, поэтому мы решили прогуляться по вечерней деревне, перед этим зайдя в палатку и купив там мороженое и чипсы.

– Ненавижу с паприкой, – пробормотала Наташа, отправив в рот очередную горсть чипсов.

– Зачем тогда брала? – не понял я.

– Там больше никаких не было.

– Да ладно, вкусно, – заметил Макс.

Ему всегда все было вкусно. Даже подгоревшая корочка от мерзкой запеканки в лагерной столовой. Снегов ел все, что ему дадут. Я, конечно, тоже не привереда, но эта запеканка была просто ужасной.

– Глеб, покажи фото со стихотворением, – попросила Наташа.

Я вынул телефон из кармана джинсов и протянул ей. Отряхнув руки от чипсов, Наташа взяла телефон и уставилась на фото.

– Думаешь, это и есть подсказка?

Она кивнула.

– А мне кажется, клад в могиле, – высказал свое мнение Снегов. – Вот зуб даю.

– Мы это запомним, – пообещал ему я. – И если он действительно там, то ты за ним и полезешь.

Уверенность сразу же сошла с лица Снегова.

Мы прошли мимо дома бабы Кати, который в сумерках не выглядел так устрашающе, как ночью. Во дворе дома Оксаны Тимур качал на качелях Артура, и я подивился тому, что эти неугомонные дети нашли себе такое спокойное занятие.

– Вот бы с самим Сергеем поговорить, – заметила Наташа, вернув мне телефон. – Он наверняка пролил бы много света на это дело.

– Ты про убийство или поиски клада? – уточнил я.

– И про то, и про то. – Девушка покосилась на дом рыбака и добавила: – Кстати, дядя Толя считает, что баба Ката совершила самоубийство, а Сергея обвинили ни за что, но он верит, что справедливость восторжествует.

– Сомневаюсь, – хмыкнул Макс.

– В справедливости или в самоубийстве? – ухмыльнулся я, глядя на Снегова, который пытался казаться умным.

– В обоих. В обоем… Короче, вы поняли. – Он смял пустую пачку из-под чипсов и сунул ее в задний карман джинсов.

– У тебя вообще есть идеи, кто из местных мог настолько загореться идеей найти клад, что даже бедную старушку задушил? – обратился я к Наташе.

– Почти каждую ночь об этом думаю, но в голову никто не приходит, – расстроенно сказала девушка. – Даже выписала всех, кто мог услышать от Тимура про клад, начала рисовать от них стрелочки и записывать тех, кому первые могли рассказать… В общем, вышла откровенная белиберда.

– Почему? – спросил Снегов.

– Потому что выходит, что в подозреваемых половина деревни, – вздохнула Наташа.

– Неужели нет никого, кого ты хоть немного подозреваешь? – не унимался я. – У кого есть мотивы, кому нужны деньги?

Наташа задумчиво почесала подбородок и покосилась на участок, откуда доносилось блеяние козы – той самой, что чуть не забодала Макса.

По всей видимости, Зайку снова тянуло совершить сомнительную авантюру, поэтому баба Нюра одной рукой держала ее за рог, а второй пыталась привязать к ошейнику длинную веревку. Коза брыкалась, вырывалась и блеяла на всю округу так, будто ее вот-вот должны были отвезти на бойню.

– Да угомонись ты, чертовка! – ругалась баба Нюра. – За что ж ты такая на мою долю выпала? Целый день на рынке потратила, чтобы козочку выбрать хорошую, а в итоге попалась анчутка настоящая!

На ржавой бочке сидел мужчина лет сорока с редкими светлыми волосами и объемным пивным животом. Он с интересом наблюдал за тем, как баба Нюра пытается справиться с козой, противно лыбился и ел бутерброд с толстым куском докторской колбасы.

– Володька! – гаркнула баба Нюра. – Помоги!

– Не могу, ма! Я ем! – объявил Володька и впился зубами в бутерброд.

– Да ты только и можешь, что жрать и пенсию мою пропивать! – в сердцах бросила баба Нюра. – Да за какие такие грехи вы мне посланы?

Причитая, она все же наловчилась и смогла привязать веревку к козьему ошейнику. При этом рог Зайки баба Нюра выпустила, и коза, почувствовав свободу, ринулась было бежать, но не тут-то было. Веревку баба Нюра заведомо привязала к решетке в сарае, и коза успела сделать всего несколько шагов.

– Будешь теперь на привязи щипать траву на участке, – грозно сказала ей баба Нюра. – А как все подъешь, перейдешь на сено.

Володька снова заржал и чуть не подавился бутербродом.

– Вот, кстати, у кого мог быть мотив, – сказала Наташа, косясь на мужика. – Он алкаш и безработный. Должен всей округе и даже дальше. У матери постоянно деньги ворует и пропивает их. Баба Нюра могла рассказать ему про клад просто между делом, а он решил проверить, существует он или нет.

– Пришел к старушке и начал требовать рассказать подробнее, – подхватил я ее версию. – Она говорить отказалась, он начал ее душить и требовать назвать место. Тогда она рассказала, где первая подсказка, он ее нашел, а после бабку все же задушил, потому что она могла его сдать.

– А почему он тогда подсказку на месте оставил? – вклинился в разговор Максим.

Мы с Наташей остановились и посмотрели на него с нескрываемым уважением.

– Дельный вопрос, – сказал я.

Снегов гордо выпятил грудь вперед и ухмыльнулся.

– Потому что хотел, чтобы все выглядело как самоубийство. Вот ничего и не взял, – предположила Наташа.

– Сомневаюсь, что кто-то бы заметил пропажу скрытой фотографии, – хмыкнул я.

– Ну да, верно…

Мы замолчали.

Солнце постепенно клонилось к закату, придавая небу багряные оттенки. Стрекот кузнечиков усилился. Подул прохладный ветерок, принесший с собой запах липы.

– Сколько раз говорить! – донеслось издалека. – Не кормите Лучка луком! Он его плохо переваривает!

– Да не кормит никто твою псину луком! Она сама его грызет!

– На цепь надо посадить этого вредителя!

– Это вас надо на цепь сажать!

Мы остановились на окраине деревни и вслушались в перебранку жителей. Женский голос. Судя по всему, принадлежал хозяйке Лучка, а два других – какому-то мужчине и хрипатой старухе.

– А ведь новые хозяева твоего дома тоже слышали, как Тимур рассказывал друзьям про клад, – обратился я к Наташе, вспомнив рассказа мальчишки.

Девушка кивнула, пристально глядя вдаль, где стояла небольшая группка людей и громко ругалась. Перебранка продлилась минут пять, а затем стихла. В Дубках снова воцарилась умиротворенная тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков.

– Возвращаемся? – спросила Наташа, глядя на заходящее солнце.

Мы с Максом дружно кивнули.