Тайная жизнь растений

2

Дамочка пыхтела от возмущения. Но я не чувствовал себя виноватым. Хоть она и упрекала меня в обмане, никакого обмана не было. Я ей не врал. Я не обещал ей, что буду с ней спать. Да, выбрал ее я, но это не значит, что я обязательно собираюсь заниматься с ней всякой ерундой. У меня и мысли не было винить себя в том, что она не так все поняла. Ей не за что обзывать меня жуликом. Вот если бы я ей денег не дал, тогда может быть, а так я ей заплатил заранее, причем достаточную, чтобы тронуть ее чувства, сумму. Она голосила, что это беспредел, но я считал, что она просто кочевряжится, обвиняя меня во всех смертных грехах.

В негодовании она было ринулась из номера, но я схватил ее за волосы и сильно ударил по щеке, потом втащил обратно, считая, что я вполне могу так поступать с ней. Допустим, мои действия были слишком агрессивными, но я был уверен в своей правоте. Только зашли, а она уже обратно за дверь! А мы разве так договаривались? Она не ожидала, что я пойду за ней и, тем более, что буду применять силу, поэтому сильно струсила и теперь не знала, что ей делать. Неизвестно где, в тихом окраинном мотеле, с незнакомым мужчиной, от которого непонятно, чего ждать, — было видно, что ей стало страшно.

— Мы так не договаривались, — сказала она, держась рукой за щеку. В ее голосе не осталось ничего от прежней храбрости. Теперь вместо наглости в нем была только попытка вызвать жалость. Но я не чувствовал к ней никакого сострадания.

— А я тебе вообще чего-то обещал? О чем это мы с тобой договаривались? — спросил я, собирая с пола ее выдранные волосы.

Чуть не плача, она ответила, что я ей не сказал, что везу ее к другому человеку.

— Я тебе говорил, что буду с тобой спать? Ну-ка, припомни? Говорил? — фыркнул я в ответ.

Испуганная женщина растеряла всю свою самоуверенность.

— Да нет, но… — начала было она, но замолчала с умоляющим видом.

— Кончай скулить и заходи. Если не хочешь тоже без ног остаться. — Она поняла, что я не шучу. Если я угрожал кому-то, то всегда отвечал за свои слова. Я сразу понял, что она простая, такая же простая как и глупая, такая же простая и глупая, как и трусливая, такая же простая, глупая и трусливая, как и наивная, и я не ошибся в своих оценках. Она со страхом посмотрела на мой все еще сжатый кулак и пошла в номер, бормоча себе что-то под нос.

Брату ампутировали ноги пять лет назад. Я тогда не жил дома. Я готов был шататься где угодно, только бы подальше от семьи, и однажды ушел совсем. Я увидел брата без ног год назад. Тогда я еще не собирался возвращаться домой. Был праздник сбора урожая, я сидел в пустом офисе и вдруг почувствовал какое-то незнакомое прежде волнение, с которым не мог справиться. «А не съездить ли в родные места?» — подумалось мне. Я почувствовал себя одиноким и не смог сдержать несущий обломки воспоминаний поток чувств, которому я столько времени не давал прорваться, мне захотелось увидеть родных — чтобы там ни было, а ведь это моя семья. Если бы я не встретил по дороге пастора из церкви, куда ходила мать, и не услышал бы от него, что случилось с братом, я бы, может, так и не решился зайти в свой дом. Если бы я не увидел брата без ног, если бы увиденное не всколыхнуло во мне воспоминания о прошлом, если бы мне не приснился тот странный сон, я бы, наверно, опять ушел из дома.

Это случилось на третий день после моего возвращения домой. Мне снилось, что я захожу в темноту. Я не могу различить ничего в дюйме от себя, я иду вперед и мне кажется, что я куда-то проваливаюсь. Чем дальше я иду, тем темнее вокруг. Мне кажется, что я иду в тумане, с трудом передвигаюсь по слякоти, продираюсь через тину. Каждый шаг дается все тяжелее. Потом, кажется, я завяз. Едва удается вытащить одну ногу, как другая еще больше вязнет в темноте. Оглядываюсь, чтобы посмотреть, нет ли дороги назад, но там тоже ничего, кроме густого липкого мрака.

— Есть тут кто-нибудь? — кричу я в отчаянии, но ответить, конечно, некому.

А дальше началось самое страшное. Я уже почти высвобождаю ногу из вязкой жижи, как вдруг понимаю, что под моим торсом ничего нет. Я холодею от ужаса. У меня нет одной ноги. Перевожу взгляд на вторую ногу. Ее тоже нет. Я кричу, обезумев от страха. Ору что есть мочи, так громко, что мой голос прорывается сквозь пространство сна. И тут рядом со мной появляется человек, я не могу разглядеть в темноте его лица, и мне кажется, что он тоже пришел в мой сон снаружи, из яви.

— Это твои ноги?

Он держит ноги в руках. Ноги выглядят мускулистыми, здоровыми и крепкими. Не знаю, каким усилием сознания, но я вдруг понял, что это ноги моего брата. И что человек, который держит ноги и лица которого не видно в темноте, несомненно, мой брат. Но, чтобы окончательно убедиться в этом, я должен увидеть его лицо. В тот момент, когда я, наконец, разглядел, что передо мной стоит именно брат, у него в руках уже ничего нет. Я опять кричу. Мой голос прорывается через сон наружу… И тут я проснулся.

Проснувшись, я в первую очередь ощупал свои ноги, потом побежал в комнату к брату и лег рядом с ним. Вот тогда-то я почувствовал, что уже никогда не смогу оставить его и уйти.