Глава 17

Солнце на небосводе было необыкновенно большим, освещая все странным красным светом. Океан с зеркально гладкой поверхностью был спокоен, небольшой ветерок, пара облачков… Внизу, под землей, забилось сердце. Почва зашевелилась, приподнялась, а затем выдала гейзер земли из тайной спальной комнаты под домом Эйдана.

Он все еще лежал, его большое тело было без сил. Рядом с ним, словно неживая, молча лежала Александрия. Глаза Эйдана резко распахнулись. Ярость, горящая где-то в глубине, беспокойством вкралась в его сон. За переделами его дома, где-то весьма близко, что-то очень злое пряталось в ярком солнечном свете спокойных послеобеденных часов.

Он сделал вдох и снова закрыл глаза, его руки легли на грудь. Эйдан почувствовал, как отделяется от тела и зависает в воздухе. Требовалась очень большая концентрация и усилия, чтобы оставаться бестелесным, полностью бесформенным. Он стал перемещаться через дверь комнаты и тяжелый люк подвала вверх. Прохождение через все эти предметы дезориентировало, заставляя чувствовать, как непривычно колеблются атомы и молекулы, и Эйдан мысленно встряхнулся. Он экспериментировал с этим процессом и уже полностью отделялся от тела, контролируя себя только силой мысли. В других формах, в которые он трансформировался, его тело изменялось, но, так или иначе, присутствовало. Только его ум и душа оставались неизменны. Звуки странно искажались, потому что у него не было ушей. Охотник не мог дотронуться ни до чего, просто проходя насквозь, а если пытался, то это было слегка болезненно. Тошнота тоже была чуждой, так как у него не было желудка.

Он полностью сосредоточился, не позволяя себе заострять внимание на неприятных ощущениях. Эйдан перемещался под землей по туннелю, проходящему внутри скалы. Он всегда казался ему таким узким, что Охотник задевал стены плечами, но не сейчас, когда он без тела. Теперь он казался огромным из-за совершенно другого восприятия.

Он прошел через дверь, которая выводила на первый этаж. Сразу же появилось ощущение темного, угнетающего зла, пробудившего его глубоко под землей и наполнившего воздух своим зловонием.

Эйдан прошел через подвальную дверь в кухню, чувствуя деформированные вибрации и тона, которые, казалось, сначала проходили через него, прежде чем он мог их распознать: смех Джошуа, музыкальный голос Мэри и более глубокий баритон Стефана. Понимание, что все трое в безопасности, заставило его почувствовать счастье. Чтобы ни наполнило зловонием воздух, пока оно не коснулось тех, кого он любил, и не нарушило спокойствие в доме.

Солнце светило через огромные окна, и Эйдан инстинктивно сторонился лучей. У него не было глаз, не было кожи, которая могла бы загореться, но, все-таки, он чувствовал мучительную агонию. Каждый его инстинкт самосохранения кричал, чтобы он вернулся в безопасность прохладной земли подальше от солнца, но зловоние зла побуждало его идти вперед.

За те столетия, на протяжении которых Эйдан жил вблизи людей, его продолжало поражать, что они имеют настолько слабо развитую систему самосохранения, предупреждающую об опасности, но даже если она и была сформирована, то ее обычно игнорировали. Воздух был пропитан зловонием и настолько сильным беспокойством, что это затронуло его даже тогда, когда он лежал глубоко в земле, заставляя проснуться от нерушимого сна. И все же Мэри пела в гостиной, протирая пыль с его нефритовой коллекции, а Стефан бормотал, занимаясь двигателем в огромном гараже — одним из немногих его увлечений. Эйдан хотел воззвать к нему, предупредить об опасности, но это отняло бы слишком много энергии, и он не отважился. Охотник двинулся через гараж обратно в дом, возвращаясь на кухню к Джошуа.

Очевидно, что именно ребенок будет мишенью этого безумия, нацеленного как на Александрию, так и на Эйдана. Эйдан спешил к нему, но яркий солнечный свет буквально иссушал его энергию. Его ум протестовал, прячась от ярких лучей, но он заставил себя пройти через свет, чтобы достичь мальчика.

Джошуа играл со щенком, его глаза смеялись, а белокурые локоны подпрыгивали, как бы говоря, что он счастлив. Он даже не представлял, в какой смертельной опасности находился.

Эйдан увидел, что собака, скуля, бежит к двери, и Джошуа оглянулся в поисках Стефана и Мэри, которые запрещали ему выходить. Надев поводок, он открыл дверь и выбежал в сад.

Жар солнца пронзил эфемерное тело Эйдана. Он почувствовал себя точно на вертеле, словно его поджаривают на костре. Эйдан последовал за мальчиком, отодвигая боль на второй план.

— Пойдем, Барон, — настаивал Джошуа. — Быстрее. — Мальчик снова оглянулся, проверяя, что он один. — Барон — странное имя, но Стефан захотел, чтобы тебя звали именно так. Это сделает тебя более благородным. Я спрошу Александрию, она все знает. Я хотел назвать тебя Алексом. Это бы заставило ее рассмеяться.

— Джошуа! — появился Винний дель Марко, руками он прикрывали свое лицо. — Разве тебе не дали приказ? Солдаты представали перед военным трибуналом за меньшие провинности!

Воздух стал еще более плотным от зловония. Эйдан видел, что Винний чувствует себя в безопасности в саду и дразнит мальчика, надеясь на высокую стену и систему безопасности. Он не чувствовал опасности, которая притаилась совсем близко. Винний нагнулся и почесал за ушами у щенка.

Шепот ветра и движение — все это оттеснило Эйдана, ударив вскользь, когда огромная масса перепрыгнула через забор. Большой мощный зверь бросился на Винния, толкнул его в грудь, опрокинул и приготовился сомкнуть челюсти на его шее.

— Спасайся, малыш! Беги в дом! — завопил Винний как раз перед тем, как животное разорвало ему кожу и мышцы. Кровь брызнула и попала на Джошуа и щенка, так как они замерли на месте.

Мальчик проговорил всего одно слово… мягко прошептал, словно возводя барьер от чудища…

— Александрия…

Второе животное перепрыгнуло через стену и тоже бросилось на Винния, вонзив клыки в его ногу. Затем оно мотнуло головой и раздробило кость, крики Винния наполнили воздух. Руфус появился из-за угла с ружьем в руках, но Джошуа был на линии огня. Третье животное перепрыгнуло стену и бросилось на него, вцепившись в плечо.

Эйдан слышал, как бежал Стефан, но знал, что вампир придумал очень хорошую ловушку. Звери были всего лишь жертвами. Пока Стефан расправлялся бы с ними, спасая двух мужчин от бешенных животных, человеческие марионетки перелезли бы через стену и выкрали ребенка. В воздухе раздалась стрельба, а потом Стефан закричал жене.

— Позвони в скорую, Мэри, и иди сюда! Мне нужна помощь! — Стефан опустился на колени рядом с Виннием и попробовал зажать самую опасную рану, из которой жизнь мужчины вытекала на землю.

— Джошуа! Где Джошуа? — заплакала Мэри, присоединившись к нему.

— Он исчез, — мрачно сообщил Стефан. — Его похитили.

Рыдания Мэри слышались позади него, когда Эйдан последовал за человеком и ребенком. Джошуа бросили на заднее сидение автомобиля, а марионетка пошла к водительскому месту характерными отрывистыми движениями — результат гипнотического воздействия вампира. Эйдан просочился через открытое стекло, оставаясь поблизости, но марионетка не могла почувствовать его. Вампир не может настроить его на подобное, пока лежит под землей в дневные часы. Но он оставил приказ в уме фаворита до того, как нашел убежище в своей берлоге.

Автомобиль ехал по вьющейся серпантином дороге. Водитель нес всякую чушь и пристально смотрел бессмысленным взглядом вперед.

Эйдан отрешился от дороги и отвращения. Джошуа лежал в оцепенении, с левой стороны его лицо припухло, а глаза становились черными. Слезы безмолвно лились по подбородку.

Эйдан сконцентрировался, собирая в кулак всю свою силу, чтобы молча связаться с мальчиком.

«Джошуа, я здесь, с тобой. Я буду здесь, пока ты спишь. Ты будешь спать, пока я не найду тебя. Пока не скажу, что Александрии нужно увидеть твои голубые глазки. И тогда ты будешь знать: можно спокойно просыпаться. Только после этого очнешься ото сна».

Мозговая деятельность такого рода иссушала, а у него было слишком мало сил в эти ужасные первые часы дня. Ему нужно было произнести очень сложные и опасные заклинания[13], которым его обучил Грегори. Если вампир смог бы все-таки добраться до мальчика прежде, чем Эйдан сумел его вернуть, у того бы ушло немало времени на распутывание этого. И Джошуа во сне был бы в безопасности от вреда и травм.

Эйдан плел чары, машина, тем временем, двигалась на север в сторону гор.

«По направлению нового дома Грегори, — пришла непрошеная мысль. — Это не может быть Грегори!»

Эйдан не верил в это. Вампир просто не догадывался, что Грегори рядом. Это не мог быть Грегори. Грегори настолько силен, что ему не нужны уловки, звери, бессмысленное выполнение плана марионеткой, или, даже, ребенок. Грегори не нужна никакая помощь. Это не он. Эйдан верил в это, пока плел свое произношение[14]. Древнее, оберегающее, опасное для всего, что может представлять угрозу мальчику.

Когда Эйдан закончил, он, сильно истощившись, решил немного передохнуть. Охотник сделал все, что мог в этот момент. Как только он узнает точное местоположение ребенка, ему нужно будет вернуться домой. Эйдан боялся перемещения в ярком солнечном свете, потому как это вызывало такую боль, которую не с чем было сравнить.

Марионетка остановила машину у входа в охотничий домик с гниющими пиломатериалами, зарастающий виноградной лозой и зарослями. Эйдан знал, что вампир близко. Скорее всего, внизу, под гнилыми досками пола. Крысы — точно часовые для нежити. Марионетка вышла, — абсолютно ничего не соображающая, полностью безвольная любимая композиция вампира, — открыла дверцу и потянулась вытащить ребенка из машины.

Защитное заклинание мгновенно вызвало огонь, перетекавший через руки марионетки к ее плечам, окружая голову. Это существо уже не было живым. Оно походило на робота, который запрограммирован на одну команду, продолжая пробовать выполнять ее не смотря на то, что его плоть горит.

Эйдан был рад, что Джошуа спит. Разлагающееся зловоние было нестерпимым, несмотря на отсутствие у него носа. Обугливающиеся части тела стали валиться на землю; куски обгоревшей плоти падали один за другим. Марионетка издала низкий, почти неслышный стон. Его смерть была медленной и мучительной, похожей на ужасную карикатуру, но, не смотря на все это, она продолжала пытаться вытащить мальчика к вампиру. Эйдан не мог терпеть те мучения, которым все подвергаются из-за сложной схемы вампира. С другой стороны, нежить управляет своими фаворитами, заставляя их страдать как можно дольше.

Наконец существо скончалось, сделав последний вдох. Эйдан осмотрел останки, уверяясь, что оно действительно мертво, что не осталось никакой золы, которая могла бы привести к регенерации. Удовлетворенный результатом, Эйдан приготовился отправиться домой через этот ужасный солнечный свет.

Его сила целиком иссякла. Для полета в дневное время пришлось затратить слишком много энергии, и он опасался, что у него не хватит сил подняться после захода солнца и вернуться к логову вампира. Он становился все слабее и слабее, все неосязаемее, словно перышко, растворяемое в стихии. Только мысль об Александрии удерживала его. А появление густого тумана облегчало путь домой.

На последних крупинках силы он безошибочно проложил свой путь к тому месту, где лежал рядом с Александрией. Его дух стал воссоединяться с телом, начиная изламывать кости, мышцы, снова возвращаясь в телесное состояние. Его сила полностью иссякла. Уязвимый и слабый, он лежал словно мертвый, а прохладное земляное покрытие возвышалось над ним. Мягкий выдох вырвался и ушел — последнее дыхание его легких.

Наверху Стефан пытался утешить свою жену, пока они ждали захода солнца и момента, когда Эйдан проснется. Солнце, казалось, вовсе не собиралось садиться, но неожиданно перед шестью часами вечера появился густой белый туман. Стефан почувствовал, как часть ужасного напряжения оставляет его тело, хотя вина оставалась, как он и ожидал.

Глубоко под землей проснулся Эйдан, сильно оголодавший, желавший вновь наполнить голодные клетки и мышцы, истощенные предыдущим пробуждением. Его первая мысль была о Грегори. Мог быть только один ответ. Карпатец вмешался. Он очень силен, чтобы почувствовать беспокойство, даже когда находился в летаргическом сне под землей. Грегори создал туман, помогая Эйдану, когда понял, что тот полностью ослаб и не сможет создать его самостоятельно. Туман остался, закрывая солнце и давая ему самый лучший шанс для того, что ему предстояло.

Эйдан учился в течение столетий, так же как и Грегори. Учился использовать свою силу, но все равно не мог делать таких вещей, как Грегори. Эйдан не смог бы почувствовать бестелесный дух, находясь в земле. Он был поражен Грегори, сумевшим сделать не только это, но еще и создать туман, помогая ему. Эйдан поймал себя на том, что улыбается. Грегори не был вампиром.

До того как подняться в спальную, он нежно прикасался пальцами к ее волосам, смотря на лицо Александрии. Она всегда засыпала в кровати и пробуждалась там же. Но пока в городе орудовал вампир, Эйдан переносил ее в целебную почву, где ее было невозможно обнаружить.

«Кильватер, piccola. Проснись и посмотри на своего Спутника».

Нежно шептал он, опасаясь ее боли, которая заставляла появляться комок в его горле.

Когда она сделала свой первый мягкий вдох, он нашел путь прямо в его сердце. Голубые глаза открылись, и пристальный взгляд остановился на нем. Ее тепло сразу окружило его, вытесняя холод из тела. Она с любовью сладко улыбнулась ему, и стрела словно пронзила его душу.

— Что случилось? — спросила она. Алекс, подняв руку, нежно проследила контур его губ кончиком своего пальца. — Что ты сделал с собой? Ты весь серый, Эйдан. Тебе нужно питаться.

Ее голос был мягким приглашающим.

— Александрия, — он только произнес ее имя и ничего более.

Она удивила его, как делала всегда. Ее глаза потемнели, голос опустился на несколько октав ниже, а тело напряглось.

— Он жив? — не было даже намека на осуждение или гнев за то, что он не уберег ребенка.

Он закрыл глаза, не в состоянии выдержать ее пристального взгляда. Он просто кивнул.

Александрия сделала глубокий вдох и стала рукой ласкать его подбородок.

— Посмотри на меня, Эйдан.

— Я не могу, Александрия. Я поговорю с тобой, когда верну Джошуа снова домой. В твои руки, в безопасность…

— А я говорю, посмотри на меня. — Кончики ее пальцев были на его подбородке, заставляя его подняться.

Эйдан не мог сделать ничего, кроме как выполнить ее пожелание. Она наполнила его изнутри своим пониманием, нежностью, согласием. Его золотые глаза, пылая, смотрели на нее. Затем он почувствовал ее, сливаясь с ней мгновенно, так быстро и настолько полно, что у него не было ни единой возможности скрыть даже мелочи. Ни зверей, которые напали на тех, кто охранял ее брата, ни боль Мэри и Стефана, ни страх Джошуа, ни его собственные усилия и боль от солнца, ни обуглившуюся человеческую марионетку. Все это было выставлено перед ней во всей неприглядной действительности, со всеми деталями. А она когда услышала мягкий шепот своего имени на губах Джошуа, она издала всего лишь один звук.

Ее боль была настолько глубокой, что Эйдан почувствовал, как демон оживает и бросается через его тело, вырываясь из-под контроля. Медленный смертоносный звук родился из глубин его горла. Его золотые глаза, накалялись смертельным желанием.

— Как он посмел такое сделать? — его голос был также смертоносен, как и взгляд. — Как он посмел использовать мальчика, чтобы добраться до меня?

— Шш, Эйдан, — она приложила палец к его губам. — Ты не имеешь права ругать себя. Иди ко мне. Возьми то, что нужно тебе, чтобы вернуть Джошуа.

Она медленно отодвинула в сторону шелковую рубашку, которая была надета на ней, обхватывая его шею стройной рукой и заставляя наклонить голову к своей груди.

— Я буду охотиться. Тебе не нужно этого делать, — он сжал зубы, пытаясь удержать под контролем голод, буквально бьющий изнутри.

Она прижалась к его коже грудью. Ее аромат окружил его, приглашая, искушая, делая невозможным любое притворство.

— Ты посерел, Эйдан, ослаб. Это мое право и обязанность — помогать тебе, разве не так? Я — твоя Спутница жизни. — Кончики ее пальцев массировали его шею, а рот прикасался к его волосам и лбу. — Сделай мне подарок, Эйдан. Позволь мне помочь тебе.

Он красноречиво упирался, но демон в нем требовал крови, необходимой для возвращения силы. Его тело проснулось и болезненно пульсировало. Проклиная свою собственную слабость, он нагнул золотую голову к ее коже, такой мягкой, такой совершенной… Ее кровь манила его обещанием тепла, неподражаемым вкусом. Тело девушки напряглось, когда его язык прикоснулся к ее пульсу.

Она была теплом и светом, и обещанием рая. Его руки обняли ее за очень узкую талию и маленькую грудную клетку. Ее груди легли в его ладони, наполняя их своей мягкостью.

Cara mia, — прошептал он у ее бархатистой кожи. — Я люблю тебя.

Его язык прикасался и ласкал, посылая импульсы дрожи через нее. Ее руки сильнее сжались вокруг него.

«Пожалуйста, Эйдан, сделай это сейчас, — шептала она в его мозгу, произносили ее губы в его волосах. — Мне нужно сделать тебя снова сильным. Мне нужно забрать твою боль».

И она это сделала. Она знала о каждой минуте, проведенной им на ужасном солнце, о том, как он страдал за нее, за Джошуа. Ей не нужно было больше ничего в жизни, кроме как накормить его. Показать этим ее сильную любовь к нему, ее поддержку.

Она вскрикнула, голова откинулась назад, а тело стало выгибаться, теснее прижимаясь к нему, когда он проколол ее грудь. Слезы навернулись на глазах, пока она укачивала его голову на своих руках. Он был невыносимо добр, отвечая на ее любовь нежностью, словно она была самым драгоценным сокровищем в этом мире. Она чувствовала, как слабеет, а у него появляется сила. Она ощутила силу сначала в его уме, потом в ударах сердца и в сокращении сильных мышц. Это было невероятное ощущение. Чувство того, что именно она обеспечивает Эйдана силой и целью. Ее тело напряглось и запротестовало, когда он прикоснулся языком к ранкам, грубой лаской закрывая связь между ними.

Он обнял ее руками.

— Этого достаточно, cara, — его руки гладили ее волосы. — Я должен уйти. Я рассчитываю на тебя, успокой Стефана и Мэри. Стефан ругает себя, когда не может предотвратить действий вампира против нас.

— Мне придется пойти с тобой. — Она обхватила его руку. — Вампир ведь хочет именно меня. Как мне найти его? Скажи, что мне надо сделать, Эйдан. Я сделаю все, что угодно, лишь бы вернуть Джошуа. Все, что угодно.

В ее глазах стояли слезы, но подбородок был смело вздернут. Кошмар поймал ее снова. Маленький Джошуа оказался в руках холоднокровного вампира.

— Я верну его обратно, — спокойно уверил ее Эйдан.

— Нет, я не хочу рисковать кем-то из вас. Он хочет меня. Я и пойду. Посмотрим, может он обменяет меня на Джошуа? — проговорила она отчаянно. — Это не твоя вина, не вина Стефана. И не твоя обязанность. Я пойду к нему.

Эйдан свысока посмотрен на нее, а затем его лицо приняло холодное выражение.

— Я не могу тебе позволить так рисковать. Это моя битва, — поклялся он.

— Как ты можешь так говорить? Джошуа — это все, что я имею. Он мой брат. Только у меня есть право защищать его.

Руками он откинул ее волосы назад.

— Джошуа и мне приходится братом, он — моя семья. Ведь ты — Моя Спутница жизни. И нет никаких вопросов, cara mia, о том, кто будет решать эту проблему. Ты не выйдешь из этого дома и сделаешь так, как я сказал. Я не буду пререкаться с тобой на эту тему.

Его голос был похож на черный бархат, такой нежный, что мог бы остановить ее сердце, но она не должна обращать на это внимание.

— Нет, Эйдан, я пойду с тобой. Если можно будет спасти только одного из нас то, пусть это будет Джошуа.

Его глаза ласкали ее даже тогда, когда он покачал головой.

— Ты дашь мне слово, что сделаешь так, как я говорю, или я отправлю тебя спать до тех пор, пока не вернусь. Но если ты будешь спать сном бессмертных, то будешь не в состоянии мне помочь в случае необходимости. Я должен уйти, но трачу бесценное время, которое Грегори заработал для меня в урон своих сил, уверен в этом. — Его рот прикоснулся к ней. — Что ты выбираешь? Ты будешь спать, пока я не вернусь? Или ты будешь бодрствовать, чтобы помочь, если это понадобиться?

Александрия отошла от него подальше и кивнула, соглашаясь.

— Ведь выбора на самом деле нет, Эйдан, — проговорила она мягко. — Ступай. Но с тобой ничего не должно ничего случиться, или ты увидишь, что может сделать человеческая женщина, когда она не в себе.

— Прежняя человеческая женщина, — исправил он.

И ушел. Просто взял и исчез. В одно мгновение он был здесь, а в другое превратился в радугу и унесся в небо сквозь туннель в скале.

Александрия присела и обхватила колени руками. Эйдан был таким, какой он есть. Ему приходилось быть таким. Он вернет Джошуа к ней домой. Она верила в это, потому что приходилось верить. Когда она попробовала встать на ноги, то почувствовала, как ее шатает: настолько она ослабла. Надо было постараться найти и надеть джинсы. Трудно поверить, что только вчера вечером Эйдан занимался с ней любовью, и вот сейчас он уже снова боролся с монстром.

Она пошла вдоль туннеля, придерживаясь трясущей рукой за стену, пока не открыла дверь в кухню. Она услышала тихий плачь Мэри и низкий голос Стефана, который пытался утешить ее.

Пара сидела на диване в комнате. Голова Мэри лежала на плече у Стефана, а он обнимал ее. Оба выглядели стариками. Александрия встала на колени перед ними и положила ладонь на их сомкнутые руки.

— Эйдан вернет Джошуа. Он знает, куда его увезли, и сумел сплести защитное заклинание. Мы знаем, что рядом находится другой Охотник. И если будет необходимость, Эйдан позовет его. — Ее голос упал до шепота. — Я верю в Эйдана, и вы тоже должны. Сегодня ночью мы не потеряем никого из них.

Александрия почувствовала силу, которая стала стремительно протекать сквозь нее. Не смотря на то, что сама была слабой и бледной, и ей нужно было питаться, она все еще ощущала силу. Ее ум был сильным, у нее появились таланты, о которых прежде она даже и не подозревала. Они могли быть применены для того, чтобы облегчить страдания верной им старой пары. Стефан и Мэри полюбили Джошуа, и считали себя ответственными за его похищение.

Плечи Стефана содрогнулись.

— Извини, Александрия, мы подвели тебя. Нападение было неожиданным, но я должен был держать Джошуа рядом с собой.

— Я думала, что он в безопасности, пока он дома, — простонала Мэри, закрывая лицо руками.

Александрия оттолкнула руки и обняла их стройными руками. Она слышала, как кровь бежит по их венам, как мчится их жизненная сила. Запах еды манил, но теперь она знала, что может управлять собой, доверять себе.

— Никто не упрекает тебя за это, Мэри. Ни тебя, ни Стефана. Мы переживем все это вместе, как одна настоящая семья. Вы двое, Эйдан, Джошуа и я. Здесь никто не виноват.

Рука Стефана поднялась, чтобы прикоснуться к ее волосам.

— Ты, правда, так считаешь, Александрия? Это то, что ты действительно чувствуешь?

Она кивнула.

— Джошуа принадлежит всем нам. Было бы неправильно с моей стороны удерживать его только для себя. И сейчас, когда он в опасности, мы все корим себя. Эйдан упрекает за то, что не уберег его для меня. Я себя ругаю за то, что вообще позволила этому случиться. Вы — за то, что Джошуа не сделал того, что ему наказали, как маленький мальчик. Но правда в том, что случилось то, что случилось. Эйдан вернет нашего мальчика домой, к нам, — говорила она абсолютно убежденно.

Стефан пристально смотрел на нее грустными глазами.

— А если что-то не сработает?

Она почувствовала удар под дых, но никак на это не отреагировала. Она пристально, не отрываясь, смотрела своими голубыми глазами на него.

— Вот тогда мы и будем думать, что делать, правильно?

«Я не подведу тебя, cara».

Голос Эйдана в голове и его обещание принесли чувство уверенности.

«Не думай обо мне сейчас, Эйдан. Будь осторожен. Я буду здесь, объединенная с тобой, если вдруг понадобиться моя сила».

Она собиралась контролировать для него небо, пытаясь обнаружить ловушки, которые расставил вампир. Эйдан не должен быть один. Если что-то пойдет не так, то он не будет нести груз всего этого на своих плечах, как делал это много столетий. Она собиралась разделить это с ним.

— Ты очень ослабла, Александрия, — произнес Стефан мягко. — Если ты собираешься помогать Эйдану, то у тебя должны быть силы, — сказал он.

Александрия впервые улыбнулась.

— Все в порядке, Стефан. Я не собираюсь снова совершать глупость, бросившись за дверь.

— Я мог бы помочь, — предложил он.

Она уже покачала головой, когда черная ярость заполнила ее ум. Сопротивление Эйдана этой идее происходило, скорее, от ревности, чем от его клятвы никогда не использовать тех, кто помогал ему, осознала она. Александрия отвернулась, чтобы проанализировать это позднее.

— Я никогда не смогла бы, Стефан, но все равно спасибо.

— У Эйдана есть запасы на крайний случай. Он уже давал тебе это. Не так хорошо, конечно, но могло бы помочь.

Она покачала головой.

— Пока еще не нужно. Если появиться необходимость, я воспользуюсь. Пока расскажи мне об остальных охранниках. Эйдан очень волнуется об их благополучии. — Она взяла это из его головы: его волнение за Винния и Руфуса.

— Виннию было очень плохо, он потерял много крови. Ему наложили сотню стежков только на шее. Руфусу немного лучше, но оба пока в тяжелом состоянии, — ответил Стефан. — Я проследил за тем, чтобы их осмотрели лучшие врачи, в том числе и пластический хирург для Винния. Я думаю, что мужчина тоже должен быть красивым.

Александрия нежно сжала руку Мэри.

— Спасибо вам обоим. Вы так облегчаете нам жизнь. — Она медленно поднялась на ноги и пошла к откидывающемуся креслу, где уселась, обняв колени и положив на них подбородок.

Она закрыла глаза и позволила себе отрешиться от комнаты, полностью слившись с Эйданом. Это было именно то, где она хотела быть, — с тем, кому принадлежала.

Эйдан хорошо спрятался в тумане, который создал Грегори. Темный целитель имел сильную связь с природой. Тяжелая пелена тумана блокировала солнечные лучи, позволяя Эйдану путешествовать без дискомфорта и приобрести преимущество перед вампиром, пока еще солнце полностью не село. Больше всего его радовало то, что с его души был снят тяжелый камень. Александрия была с ним, она полностью приняла его. Она видела демона, который рвался на свободу, борясь за власть, и не убежала в ужасе. Она не ругала его за то, что ему был послан вызов вампира, за то, что похитили Джошуа. Она боялась и за Джоша, и за него, но не пыталась отделиться. Она сделала так, как он просил, и попробовала успокоить, утешить Стефана и Мэри. Александрия становилась его настоящим другом.

И теперь, когда Охотник спешил сквозь туман, он осознавал, что любит ее безоговорочно. Эйдан никогда не знал такой глубины чувств, такой страстной эмоции. Она поселилась в нем так глубоко, что он полностью терялся. Он был безнадежно, целиком, бесстыдно влюблен. Даже в самых своих диких мечтах он не мог себе такого представить. Он быстро направился вверх. Все шло, как он планировал, чары, которые он сплел вокруг мальчика, продержатся, пока он не уничтожит вампира.

Эйдан быстро двигался, пытаясь успеть до того, как сядет солнце. Туман давал ему такую возможность, и он был полон решимости использовать ее. Охотник несся по небу через облака, легко перемещаясь, беспокоя и отпугивая птиц. На деревьях внизу появилась тень, говоря, что у него осталось всего лишь несколько минут до заката. Старый охотничий домик был уже виден, стоя глубоко в тенях высоких сосен.

Загрузка...