Темные времена

Глава 9

Чарли

Сейчас

— Итак, — говорит Скарлетт, болтая ногами в ледяной воде.

Как и я, она, похоже, не обращает на это внимания. И это уже кое-что, учитывая, что от холода буквально немеешь за несколько секунд. Это, конечно, вредно для организма, но, ладно, что есть, то есть. Это заставляет меня чувствовать себя живой, и мне интересно, заставляет ли это её ощущать то же самое.

— И так, что? — спрашиваю я, плюхаясь на камень рядом с ней и тоже опуская ноги в воду. На несколько секунд я съёживаюсь, затем улыбаюсь прохладе, которая омывает моё тело.

— Ты и Кода?

Я пристально смотрю на неё.

— Для того, кто не очень хорошо меня знает, ты очень смелая.

Она улыбается.

— Мне не обязательно знать тебя, чтобы понять, что мы станем большими друзьями, а это значит, что мне нужны все сплетни. Итак, Кода…

— А что насчет него? — бормочу я. — Он ненавидит меня. Я ненавижу его.

— О, да, — фыркает Скарлетт. — Любой, у кого есть глаза, может заметить, что между вами повисло огромное сексуальное напряжение.

Я в ужасе смотрю на нее.

— Как же!

Она смотрит на Амалию, которая сидит на корточках на камне, улыбается, но не опускает в воду ни одной части своего тела.

— Амалия, это же очевидно, не так ли?

Амалия сочувственно кивает мне.

— Очевидней некуда.

— Даже нет, — фыркаю я, качая головой. — Ненависть часто можно спутать с сексуальным напряжением, но иногда, каким бы шокирующим это ни казалось, на самом деле — это просто ненависть.

Скарлетт приподнимает брови.

— Я зарабатываю на жизнь написанием песен. Наблюдаю за самыми разными людьми. Я внимательна и говорю тебе, что, будь у вас хоть малейший шанс, вы бы уже срывали друг с друга одежду.

Она ошибается.

Скарлетт не видела, как он обошёлся со мной наутро после того, как застал меня удовлетворяющейся перед ним, трахающимся с другой телкой. Нет, он был совсем не в восторге от этого. Он целый день обращался со мной так, словно я была больна какой-то чертовой болезнью. Если бы он хотел сорвать с меня одежду, он бы воспользовался этим моментом и сделал бы это.

На этот счет Скарлетт ошибается.

Я предпочитаю не спорить.

— Что ж, не важно, что ты видишь или не видишь, — говорю я, — этого никогда не случится. Кода полностью сосредоточен на том, чтобы выяснить, почему у меня мишень на голове, и он не позволит ничему другому встать у него на пути, я могу тебя в этом заверить.

— Хм-м-м, — бормочет Скарлетт. — Это так несправедливо, что ты должна быть со всеми этими байкерами, а не участвовать в каких-то действах.

Я смеюсь.

— Дело не только в действах.

Она снова приподнимает брови. От этого девушка выглядит ещё привлекательнее. Неудивительно, что Маверик без ума от неё. Она очаровательна в своём деревенском стиле.

— Дорогая, всё дело в действии. Поверь мне, ты захочешь поучаствовать в этом хотя бы раз. Эти байкеры…

Она обмахивается веером, и Амалия хихикает.

— Я права, Амалия?

Амалия кивает, краснея.

— У вас двоих, можно сказать, самые сексуальные парни в клубе.

Скарлетт фыркает.

— Да ладно тебе. Кода привлекателен, если не сказать больше, чем наши двое. В нём есть что-то опасное, пугающее. А как насчёт Мэйсона? Или Бостона? Эти двое такие же… Мм-м-м.

Я смеюсь, ничего не могу с собой поделать. Эта девушка выделяет в тебе что-то особенное. У неё такой жизнерадостный, необычный характер.

— Бостон слишком сдержанный…

— Но Мэйсон, — она приподнимает брови.

Мэйсон великолепен. Этого нельзя отрицать.

Я не раз ловила себя на том, что смотрю на него.

— Конечно, сексуален, но я в опасности, и здесь не для того, чтобы развлекаться с кем-то из этих красавчиков.

Скарлетт бросает на меня взгляд, который говорит о том, что я несу чушь.

Скорее всего, так оно и есть.

Потому что, честно говоря, я так давно не была с мужчиной. Со мной далеко не всё просто, но я женщина, и мне нравится секс. Много. Наверное, больше, чем большинству, поэтому я была окружена всеми этими сильными, мужественными мужчинами… Это определённо непросто.

— Не будь смешной, Чарли. Ты всё ещё можешь получить защиту и повеселиться. Когда ты в последний раз веселилась?

Я хмурюсь.

— Наверное, когда твой парень использовал меня, чтобы проникнуть в тот отель, чтобы добраться до тебя, — говорю я ей, улыбаясь.

Тогда я впервые встретила кого-то из клуба. Маверик попросил меня помочь ему попасть в отель, который тщательно охранялся, чтобы он мог повидаться со Скарлетт, потому что он облажался. Это был первый раз за долгое время, когда я была со старыми друзьями, мы отправились в путешествие. С тех пор как я вернулась и присоединилась к клубу, чтобы помочь им, и узнала, что мой отец на свободе, я никого из них не видела.

Я не могу рисковать.

Или они.

И это отстой.

Но это слишком рискованно, пока я не буду уверена, что снова в безопасности.

Если это вообще когда-нибудь произойдёт.

— Было забавно, ну, не совсем тогда, потому что я хотела его убить, но сейчас это забавно, — улыбается Скарлетт. — Но это тоже было несколько месяцев назад. Тебе нужно повеселиться, девчушка. Все, что ты делала, — это беспокоилась о клубе и о том, какая опасность преследует тебя повсюду, и поверь мне, это всепоглощающее чувство, которое может лишить тебя всего удовольствия и вызвать только стресс. Итак, сегодня и завтра вечером ты будешь веселиться. Здесь ты в безопасности. А это значит, что ты можешь немного расслабиться.

Я пристально смотрю на неё, затем перевожу взгляд на Амалию, которая кивает.

— Мы купили коктейли…

Я улыбаюсь, ничего не могу с собой поделать.

— Серьёзно?

— Да, — Скарлетт кивает.

— Наверное, меня можно было бы уговорить выпить коктейль…

Скарлетт хлопает в ладоши.

— Тогда давай приступим к делу.

Спустя два часа и три коктейля мы все сидим вокруг костра, который Маверик развёл перед хижиной, между палатками, расположенными по кругу вокруг неё. Все рассаживаются, и запах бургеров, готовящихся на гриле чуть левее, наполняет воздух, заставляя мой желудок урчать.

Но смех и болтовня, которые раздаются вокруг, приятны.

Очень, очень приятны.

— Я должна знать, — говорю я Скарлетт, наклоняясь ближе. — Насколько вы все умеете вести себя тихо?

Она смотрит на меня, глаза блестят от алкоголя, щеки раскраснелись.

— Тихо?

— Ну, эти палатки не звуконепроницаемы, и все они расположены очень близко друг к другу. Здесь есть две пары, которые, я точно знаю, собираются, — я наклоняюсь ближе, — заняться сексом… позже. Итак, насколько тихой ты можешь быть? Потому что, я думаю, когда эти большие, красивые байкеры у тебя между ног, было бы очень трудно вести себя тихо.

Скарлетт хихикает и прикрывает рот руками, заставляя нескольких парней обернуться и посмотреть на неё. Она бросает взгляд на Маверика, краснеет, а затем снова поворачивается ко мне и наклоняется ближе.

— Я никогда об этом не думала!

— Что ж, возможно, тебе этого захочется. Эти бедные мужчины вынуждены слушать твои стоны удовольствия.

— Что там такого смешного? — спрашивает Малакай, притягивая Амалию ближе, когда она устраивается между его ног. Такая красивая пара.

— О, Чарли просто интересовалась, знаем ли мы, девочки, как вести себя тихо, когда палатки стоят так близко.

У меня отвисает челюсть.

— Скарлетт!

Малакай хихикает.

— Хорошая мысль. Думаю, между Скарлетт и Амалией будет перекрикивание. Улучши свою игру, брат, — говорит он Маверику.

Маверик фыркает.

— Это не вызов. Даже близко не похоже. Моя девочка стонет, просто глядя на меня.

Скарлетт хихикает, а я закатываю глаза.

— О, боже!

Маверик улыбается мне.

— Думаешь, это невозможно?

Я смотрю на Скарлетт, и она пожимает плечами, краснея.

— Он действительно так хорош? — спрашиваю я её.

Она кивает:

— О, он настолько хорош.

— Счастливая женщина, — ухмыляюсь я.

— Здесь ещё много кого интересного, — говорит Малакай, и я свирепо смотрю на него.

Но я ничего не могу с собой поделать, мой взгляд скользит по Коде, который наблюдает за мной с выражением, которое я не могу понять. Не знаю, похоть это, или отвращение, или просто замешательство. Как будто он пытается понять, кто я такая.

— Нет, спасибо, — бормочу я, оглядываясь на Малакая.

Он улыбается мне.

Ага.

Придурок.

— Почему бы тебе не рассказать нам что-нибудь о себе, Чарли? — Бостон затягивается сигаретой.

Он почти ничего не говорит, и я смотрю на него, оценивая. Без сомнения, он великолепен. Но он такой невероятно тихий. Это заставляет задуматься, почему. Что сделало его таким? Какой он за всем этим скрывается?

— На самом деле рассказывать особо нечего, — отвечаю я, делая большой глоток своего напитка.

Я знаю, к чему приведёт этот разговор.

И это нормально.

Я готова поделиться с этими мужчинами. Может быть, это из-за алкоголя, а может, просто потому, что мне надоело бояться. В конце концов, я должна кому-то доверять. И, возможно, это подвергнет их опасности, но, в конце концов, они не остановятся, пока не узнают мою историю, и они намереваются бороться с моим отцом, несмотря ни на что. Им лучше, если я буду на их стороне.

У меня есть информация, о которой они никогда не услышат.

Или найдут.

— Девушке, у которой на голове мишень в миллион долларов, есть что рассказать, — произносит Бостон, и голос у него нежный.

Это ничего не значит.

Я сглатываю и бросаю взгляд на Коду, который теперь пристально наблюдает за мной. Он хочет услышать эту историю. Возможно, больше, чем кто-либо другой.

Я вздыхаю.

— Спрашивайте. Вы, парни, должны знать то, что знаю я, а это значит, что в конце концов мне придётся вам рассказать. Лучше сейчас, чем никогда, верно?

Малакай смотрит на меня, и его глаза тоже добрые.

И я знаю, что могу им доверять.

— Не обязательно говорить, пока ты не будешь готова к этому…

Я улыбаюсь ему и пожимаю плечами.

— Рано или поздно вы всё равно узнаете, а я не боюсь своей истории.

— Тогда чего ты боишься? — спрашивает Маверик.

— Боюсь, что вы все пострадаете из-за меня.

Все головы поворачиваются в мою сторону.

— Почему ты так думаешь? — спрашивает Малакай, прищуриваясь.

— Потому что я знаю, с чем вы имеете дело, а вы нет. Во всяком случае, пока.

— В наше время мы сталкивались с довольно неприятными вещами, дорогая, — сообщает он мне. — Это просто ещё одно дело…

Я прикусываю нижнюю губу, а затем делаю большой глоток.

— На самом деле дело не в серьёзной заварухе, а в масштабности происходящего, — говорю я ему, отпиваю ещё и передаю свой бокал Скарлетт, которая тут же наполняет его снова.

Для этого мне нужен алкоголь.

Очень много.

— Поддерживай его наполненным, — улыбаюсь я ей.

Она кивает.

— Дело не в рабочей силе, а в том, насколько ты умный, — говорит Малакай немного грубоватым голосом.

Я не пытаюсь его обидеть.

Я бросаю взгляд на Коду.

— Это то, что он сказал.

— Почему бы тебе не рассказать нам, — добавляет Маверик, скрещивая руки на груди и вытягивая ноги, — и мы сможем решить. Да?

Я смотрю на них всех.

А затем киваю.

— Хорошо.

Итак, я начинаю рассказывать им эту историю.

Чарли

Сейчас

— Уверена, вы уже поняли, что человек, который заказал меня — мой отец.

Скарлетт рядом со мной издает тихий задыхающийся звук, а Амалия выпучивает глаза. Я думаю, девочки не догадались об этой части.

— Я думал, что это семья, может быть, бывшего, но не знал, что это твой отец, — говорит Малакай, потягивая пиво и наблюдая за мной глазами, которые говорят о том, что он впитывает каждую крупицу информации, которую я собираюсь ему сообщить.

Я киваю.

— Ну, он мой отец. Бенджамин Мастерс. Это его имя, хотя вы редко услышите, чтобы его так называли.

— Как ты слышала, чтобы его называли? — Кода перебивает, его лицо сердитое, жесткое.

Почему он так зол?

Потому что я не сказала ему первому.

Я оглядываюсь на Малакая и колеблюсь.

— Ты можешь доверять нам, дорогая, я обещаю тебе это.

Скарлетт похлопывает меня по коленям, и я смотрю на неё. Она кивает.

Я выдыхаю.

— В основном, его зовут Шанкс. Не знаю почему. Я так и не узнала. Но просто знаю, что очень немногие люди знали его как Бена или Бенджамина. После смерти моей мамы я не часто слышала, чтобы его называли по имени. — Кода издаёт сердитый звук, и я снова смотрю на него. — Почему ты так злишься?

Он качает головой.

— Все в порядке. Просто продолжай рассказывать историю.

Малакай наблюдает за ним несколько мгновений, затем поворачивается ко мне.

— Продолжай. Начни с того места, откуда, по-твоему, нам нужно начать сбор информации.

— Хорошо, — говорю я, потягивая ещё спиртного, пока у меня не начинает немного кружиться голова. — Моя мать умерла, когда мне было семь лет. Это его рук дело. Я была в его кабинете, правда, не помню почему, и эти люди вошли, волоча маму. Я пряталась за креслом. Они требовали информацию, и если он не даст её им, они убьют её…

Я ненавижу это воспоминание.

Больше всего на свете я его ненавижу.

Я презираю его.

Я делаю глубокий вдох и смотрю себе под ноги.

— Он приказал им сделать это. Ему было всё равно. И они сделали. Они выстрелили ей в голову прямо там, в его кабинете. Он даже не вздрогнул. Он показывал им, что для него ничто не имеет значения. Что они ничего не могут использовать, чтобы ослабить его. Затем он позвал своих людей и приказал их убить. Я просто сидела за его креслом, сбитая с толку, тогда я действительно ничего не понимала, но прошло совсем немного времени, прежде чем он убедился, что я все осознала.

Скарлетт хватает меня за руку, и я смотрю на неё.

— Мне так жаль твою маму, — шепчет она.

Я слабо улыбаюсь ей.

— Это было так давно.

Я перевожу взгляд на Малакая, его глаза теперь полны ярости, но также и печали. Я знаю, что к концу этой истории он будет ненавидеть Бенджамина Мастерса так же сильно, как и я. Может быть, даже больше. Я надеюсь, что больше.

Я надеюсь, что МК «Стальная Ярость» положит конец этому монстру.

— Мне жаль твою маму, дорогая. Отстой, — наконец говорит мне Малакай.

— Спасибо, — киваю я. — Так или иначе, в тот день мой отец кое-что понял. Обо мне никто не знал. Во всяком случае, не плохие люди. Никто не знал, что у него есть дочь, чёрт возьми, он и сам не знал, что у него есть дочь, в половине случаев.

Я сжимаю челюсти, думая об этом, но продолжаю:

— Итак, его идеальный план пришёл в действие. Он использовал меня, чтобы получить информацию. Он тренировал меня, как идеальную маленькую марионетку. Я делала то, что он говорил, и он не причинял мне вреда. Он заставлял меня вести себя так, будто я потерялась или осталась без крова, ходить и стучать в двери людей, прося одолжить телефон. Когда я была у них дома, он отправлял меня в туалет или придумывал предлог для ухода, и я убегала и собирала любую информацию, какую могла. Это работало. Люди, даже самые большие монстры, купились на это. Хотя некоторые из них не облегчали мне задачу, и позвольте мне просто сказать вам, что я слишком много пережила, будучи молодой девушкой…

— Что за… — рычит Скарлетт. — Что за свинья!

Я улыбаюсь ей, похлопывая по руке.

— Продолжай, — подбадривает Малакай. — Как долго это продолжалось?

— Боже, прошло так много времени, пока люди, наконец, не начали собирать всё воедино. Они начали выяснять, что эта девочка ходила вокруг да около, и информация пропадала.

— Значит, он всё провернул? — спрашивает Маверик.

Я сглатываю.

— Нет, стало только хуже, но я действительно не хочу вдаваться в подробности. Я совершила много плохих поступков, и, пожалуйста, не спрашивайте меня почему, я была напугана, и у меня никого не было, и, честно говоря, я знала, что, если сбегу, он найдёт меня.

Малакай кивает.

— Не нужно оправдываться перед нами.

— Что за гадость ты натворила? — внезапно спрашивает Кода.

Я смотрю на него.

— Сказала же, что не хочу об этом говорить.

— Это, блядь, могло бы помочь.

— Это, блядь, не поможет! — огрызаюсь я. — Отвали.

Он сжимает челюсти.

— Кода, — рычит Малакай, — отвали, мать твою. То, что она сделала тогда, имеет мало общего с тем, что происходит сейчас.

— Ты, блядь, не можешь этого знать. Там может быть человек, информация, что-то ещё, что поможет нам найти этого ублюдка.

— Я могу помочь тебе найти его, — огрызаюсь в ответ. — Я и есть тот человек. Я и есть та информация. Они тебе не нужны, тебе нужна я. Так что отвали.

Кода свирепо смотрит на меня, но я сдерживаюсь.

Я не отступлю от этого. Ему просто придётся смириться с этим.

— Не можешь смириться, брат, уходи, — жестко говорит Маверик.

— Иди нахуй, Маверик.

— Дакода, — рычит Малакай, и в его голосе звучит злобное предупреждение.

Кода сжимает челюсти, но больше ничего не говорит.

Я сглатываю, мои пальцы дрожат, и несколько минут смотрю себе под ноги. Почему это так важно для Коды? Я знаю, что он зол. Знаю, что он хочет покончить с этим. Но почему он так решительно настроен сделать мою жизнь несчастной из-за этого?

— Можешь не продолжать, если не хочешь, — говорит Малакай. — Не спеши.

Но спешка есть, не так ли?

Он охотится за мной и, в конце концов, найдёт меня.

— Он попал в тюрьму из-за меня, — говорю я им мягким голосом. — Я знала, что это единственный способ освободиться. По крайней мере, в то время это имело смысл. Я никогда не думала, что однажды он выйдет из тюрьмы и захочет отомстить. Я просто хотела… Я хотела уйти от него. Я хотела жить своей жизнью.

— Как? — спрашивает Маверик добрым, но твёрдым тоном.

— По старинке, — отвечаю я им. — Пошла в полицию, нашла человека, которому могла доверять, и рассказал ему всё. Он был действительно хорошим человеком. Его звали Оливер. Он был детективом и согласился мне помочь. Я делаю то, что они просили, они меняют мое имя, и я выхожу на свободу. Мне просто пришлось с ними работать. Это означало, что я вернусь к отцу, и вместо того, чтобы получить информацию для него, я получила информацию против него. Это заняло всего несколько месяцев, и у меня было много информации. Это сработало. Однажды, во время одного из самых серьезных дел, копы задержали их. Моего отец, его ближайших людей и всех, кого только могли.

— А полицейский? — спрашивает Мейсон, впервые заговаривая.

Я смотрю на него и понимаю, что у меня грустное лицо.

Я отрицательно качаю головой.

Я не хочу говорить об Оливере.

Не буду

Не хочу.

Мейсон кивает.

Он это понимает.

— Итак, они его задержали, — говорю я чуть более хриплым голосом, чем хотелось бы, думая об Оливере и обо всем, что он для меня сделал. — Конечно, они поймали не всех, это невозможно, но они закрыли большую часть, и это продолжалось бы, но большинство людей разбежались. Они знали, что за ними следят. Информация была слишком важной. Они не были готовы рисковать. Конечно, теперь я знаю, что это не прекратилось полностью, но без моего отца всё замедлилось.

— И он знает, что это была ты, — просто говорит Малакай.

Это не вопрос.

— Он знает, что это была я. Копы изменили моё имя, и я уехала. Уехала так далеко, как только смогла. Я пыталась начать свою жизнь заново. Предполагалось, что мой отец будет сидеть за решеткой пожизненно, но он знает людей, он коррумпирован, как и система. Так что, думаю, каким-то образом он освободился раньше.

— И он хочет крови, — бормочет Маверик.

— Он хочет крови, — я киваю. — Моей.

— Хочу знать, как он тебя нашёл? Это были мы? Трейтон? — спрашивает Малакай.

— Я предполагаю, что это Трэйтон, — киваю я. — Мне следовало быть умнее и не лезть в этот мир, но я хотела защиты. До меня дошли слухи, начали происходить странные вещи, и я просто знала, что он где-то бродит и ищет. Не знала, к кому обратиться. Я была напугана. Когда Маверик попросил меня помочь, я подумала, что защиты со стороны клуба может быть достаточно. Я была права, но в то же время ошибалась. Мой отец опасен, и он умен. Когда я начинала, то не понимала, что Трейтон был частью новой операции, какой бы она ни была. Когда меня поймали, всё встало на свои места. Трейтон всё понял. Это не заняло у него много времени. Он вынудил моего отца охотиться.

— Мы были правы, предположив, что Трейтон работал на твоего отца, он был большим молчаливым монстром, стоящим за всем этим, — бормочет Бостон. — Логично. Мы ни хрена не смогли выяснить, кто этим руководил.

— Мой отец умен, и он хорош в том, что делает. Можно гарантировать, что сейчас, после отбытия срока, он стал ещё умнее в этом отношении. У него есть незаконченные дела, в основном они касаются меня.

— Как Трейтон догадался об этом? — спрашивает Маверик. — Любопытно узнать.

— Когда он похитил меня, потому что узнал, что я слежу для клуба, он не знал, что я его родственник. Он понятия не имел. Конечно, у меня были подозрения. Как только я появилась на улицах и об этом заговорили, поняла, что за этим стоит кто-то крупный, и у меня появилась чёткая догадка, кто это был. Я испугалась, пришла и попросила у тебя денег, я намеревалась предоставить вам всю возможную информацию и использовать эти деньги, чтобы сбежать, но я облажалась, и меня поймали.

Мои пальцы дрожат, поэтому я делаю ещё глоток. И ещё.

— Трейтон похитил меня исключительно потому, что я работала для клуба, и в тот момент вы все были слишком близки к тому, чтобы понять, что то, что он делает, гораздо масштабнее, чем вы думали сначала, и они хотели убрать вас. Когда он держал меня в заложниках, он разговаривал с людьми, рассказывая им, что у него есть девушка, которая работает в клубе, её зовут Чарли. Думаю, это вызвало вопрос. Должно быть, это дошло до моего отца, и ему нужно было задать только один вопрос, чтобы знать наверняка…

— И что это за вопрос? — спрашивает Малакай.

Я улыбаюсь, но это грустно.

— Какого цвета у неё волосы.

— Твой отец узнал бы тебя только по цвету волос? — Маверик немного смущён.

— Девушка по имени Чарли, которая до смешного похожа на Шарлин, с огненно-рыжими волосами, задаёт вопросы на улицах. Как вы думаете, у скольких девушек хватило бы смелости выйти на улицу в таком виде, как у меня, если бы у них не было опыта в прошлом? Он не глупый. Я глупая. Потому что мне следовало не красить волосы и взять себе совершенно другое имя. Я была маленькой, когда его сменила, и причина, по которой оно было выбрано, была особенной, но я не подумала об этом как следует. Я была грёбаной идиоткой. Но главное, мне не следовало соглашаться помогать вам.

— Ты не идиотка, — говорит Скарлетт. — Даже близко не идиотка. Ты была молода. Ты была напугана. Ты только что совершила грандиозный поступок.

— Она права, — соглашается Малакай. — Совсем не идиотка, дорогая. И мы ценим твою помощь больше, чем ты можешь себе представить. Поэтому мы позаботимся о твоей безопасности. Обещаю это. Итак, твой отец сложил два и два. Он не добрался до тебя, верно?

— Нет. Трейтон понял это только перед тем, как вы пришли и забрали меня. Не знаю, как много информации он сообщил моему отцу. Это самое ужасное. Я не знаю, упоминал ли он клуб или просто упомянул меня. В любом случае, он, очевидно, сообщил моё имя и подробности, и мой отец догадался об этом, так что, должно быть, он дал достаточно для того, чтобы это произошло.

— Думаю, — снова добавляет Мейсон, — он не упоминал о клубе. У нас ничего не было. Нам никто не ответил. Если бы твой отец думал, что ты у нас в руках, он бы уже пришёл.

— Может быть, — бормочет Кода. — Может, и нет. Он бы знал, что Трейтон имеет дело с клубом. Такой умный человек, он мог наблюдать, выжидать…

— Он повесил на неё мишень, — говорит Бостон, — а это значит, что он не знает, где она, иначе не стал бы беспокоиться. Я предполагаю, что Трейтон вёл дело не совсем чисто. Думаю, наркотики, которые он перевозил с помощью Скарлетт, не были частью операции, которую он проводил для Шанкса. Я думаю, у Трейтона были сомнительные наклонности, и он провернул два дельца, поэтому он запаниковал, когда в дело вмешался клуб. Моё предположение? Он, наверное, сказал ему, что подцепил девчонку, сложил два и два, и мы прикончили его прежде, чем он успел что-то сказать о клубе. Что для нас большая удача. Чертовски повезло.

— Думаю, Бостон прав, единственное преимущество, которое у нас есть сейчас, это то, что он, похоже, не знает, что ты с нами. Он знает, что ты жива. Знает, что ты задавала вопросы на улице. Но мы сохранили всё в тайне. Единственным человеком, который знал о нашем участии, был Трейтон.

— А Трэйтон самоуверен, — добавляет Скарлетт. — Бостон прав, он бы не стал выполнять приказы. Трэйтон работал на Трэйтона. К тому же он был умён. Он бы попытался справиться с этим самостоятельно, гарантирую это. Он, по сути, управлял всем, в то время как её отец, очевидно, всё ещё возвращался к своим обязанностям. Он был лидером. И ему бы это понравилось. Он ненавидел подчиняться приказам, а это значит, что, скорее всего, он думал, что сможет решить проблему сам, как упоминал Бостон. Я бы сказала, что именно поэтому он ничего не сказал её отцу.

— Ты права, дорогая, — Малакай кивает, — это означает, что на данный момент у нас преимущество. Но это ненадолго.

— Нет, — говорит Кода хриплым голосом. — Ему просто нужно начать задавать вопросы, и в конце концов наше имя будет раскрыто. Трейтону помогали, когда он перевозил наркотики в автобусе Скарлетт, эти люди знали о нашем участии, и не займёт много времени, чтобы это всплыло.

— Нет, этого не произойдет, — соглашается Малакай. — Именно поэтому нам нужно действовать сейчас.

— Что вы собираетесь делать? — я спрашиваю их. — Поскольку он опасен, я пыталась справиться с ним раньше, но это не сработало.

Кода сурово смотрит на меня.

— Это потому, что ты оставила его в живых. Мы не планируем этого делать.

Я сглатываю, но киваю.

Я хочу, чтобы он умер.

Хочу, чтобы он сгинул.

Наверное, больше, чем кто-либо другой.

Определённо больше, чем кто-либо другой.

Если это делает меня таким же чудовищем, как и он, то так тому и быть.

Я хочу покончить с ним.