Тетрадь в косую линейку

Запись тридцать пятая. Мысли о собственном сумасшествии не дают мне покоя, и я ищу способ понять: нахожусь я во власти иллюзий или всему происходящему есть какое-то реальное объяснение.

На мой вопрос, рискую ли я попасть в психиатрическую клинику, старик задумчиво покачал головой:

– Вообще-то вряд ли. С такими покровителями, как у тебя, это очень маловероятно. Особенно если язык за зубами держать будешь и перестанешь орать на улице.

– Как мне к Вам обращаться? – продолжила его расспрашивать я.

– Все дедом кличут, – усмехнулся в ответ он.

– Мне не нравится. Как-то это грубо.

– Тогда Василием Никифоровичем зови.

– Это настоящее Ваше имя?

– Смотря что настоящим считать. Паспорт у меня на это.

– Вы можете ущипнуть меня за руку, так, чтобы синяк остался?

– Зачем Вам это, милая леди? – старик вновь перешёл на официальный тон. – Вы думаете, что если я плод Вашего воображения, то синяка не будет? Спешу Вас заверить, что человеческий организм такая штука, которая может синяк организовать без какого-либо внешнего воздействия. Исключительно на психосоматике. Что Вам потом супруг скажет? Кстати, как он? Восстановился?

– Господи! Я же не поблагодарила Вас. Извините. Ни за себя не поблагодарила, ни за него. Это сегодня что-то со мной непонятное творится. Я очень, очень Вам благодарна. Спасибо.

– Смотрю и диву даюсь. Ты совсем другая стала. Вот абсолютно, – официальность была отброшена вновь.

– А можете мне рассказать, какая я была?

– Уверенная в себе, своей правоте, не сомневающаяся ни в чём любимица, которой позволено всё. Но делает она лишь то, что считает абсолютно безупречным. Ты не принимала никакой помощи и не помогала сама. Хотя вру, если ты считала помощь целесообразной, помогала, но заставляла за неё платить. На твой взгляд тот, кто нуждается в помощи, виноват сам и должен свой косяк отработать. И вот теперь ты здесь, и вынуждена принимать чужую помощь, но похоже ты всё ещё пытаешь сразу платить по счетам. Отсюда и муж-инвалид, и всё остальное.

– Ох как зацепил, – я, поморщившись, подобно ему решила перейти на «ты», – Василий Никифорович, ты ас. Что там Золотце мне вещал? Ругалась я с тобой? Теперь понимаю почему. Ладно, сама подставилась. Что просила, то получила.

– Всё занимательнее и занимательнее. Я могу тебя Алиной называть или по-другому предпочтёшь?

– Как хочешь, так и зови.

– Тогда девочкой золотой буду. Неплохое ведь имя?

– Да без разницы, хоть горшком.

– Да уж. Ладно, не будем углубляться. У тебя ещё вопросы остались?

– Не вопрос. Просьба. Можешь научить меня так же лечить, как ты?

– Не могу.

– Жаль. А почему, можешь сказать?

– У нас разные владыки. Энергетика разная. Это в принципе невозможно. Тебе другое дано.

– Что?

– А ты так и не поняла?

– Дано вот так в огне живьём зажаривать? – скривилась я. – Ты на это намекаешь?

– Это твоя стихия, и вот в ней тебе дано многое, возможно, и это.

– А твоя какая?

– Земля. Поэтому и сказал тогда, что делить нам нечего. Так если, языком потрепать. Ты на язычок, ох остра была. Сейчас не такая стала.

– У меня вопрос появился. Скажи, если я точно знаю, что рождаться не хотела, и максимум усилий приложила, чтобы сдохнуть в самом начале, это означает, что я изгнанник?

– С точностью до наоборот. Изгнанники знают, что это шанс вернуться и стараются его не упустить и использовать по полной. А ты такое про себя знаешь?

– Ага, – я кивнула. – И ещё знаю, что в детстве мёрзла постоянно. Да и сейчас бывает. Как такое может быть, если огонь моя стихия?

– Только в одном случае. Ты отвергла себя. Сама отвергла. Похоже, прав был Золотце, это не наказание и не изгнание. Ты что-то похлеще учудила. Но тебя явно ждут обратно, раз его послали тебе помогать.

– Скажи, если бы я ушла тогда, к кому и куда попала?

– Вопрос не по адресу. У тебя очень неоднозначная ситуация. Хотя, исходя из реакции Золотца, домой вы шли. Вот только обрадовалась бы ты этому или нет, перейдя рубеж и всё вспомнив, это другой вопрос.

– А похоже, я получила дополнительную информацию. Если я отвергла себя, то значит своей стихией я управлять не могу. Так?

– Получается так. Пока не примешь и не почувствуешь своей, точно не сможешь.

– Значит их зажарила не я. Уже легче.

– Почему легче?

– Потому что не хотела, вот почему. И я кажется понимаю, почему знала, что это случится. Меня не дают обижать.

– Это не первый раз?

– Да, не первый. Золотце мог это сделать?

– В принципе без твоего приказа он не должен, ну или не твоего… если вообще на такое способен… Ведь если способен, то почему сразу тебе это не предложил? С самого начала? Организовали бы пожар и сбежали. Зачем надо было столько заставлять тебя терпеть?

– Я его не звала. Позвала в самом конце. Но, кстати, он мне и раньше ничего такого никогда не предлагал. Выходит, не может.

– Понял. Тогда всё круче. Владыка твой тебя лично отслеживает, или же кого-то на это подрядил. При этом тебе дают пройти твой путь. Но вот того, кто посмел сильно обидеть, не щадят и забирают.

– Слушай, а ты пострадать не можешь от того, что сейчас много чего мне поведал и до этого остановил и не дал уйти? Я бы не хотела тебя подставлять. Но, как видишь, меня в общем-то ни о чём не спрашивают. Моё мнение вообще не учитывается.

– Как же не учитывается, если исходя из твоих же слов, тебе ясно дают понять, что их накажут, и ты с самого начала это чувствуешь?

– А ведь да, – задумчиво протянула я. – Получается, да, меня информируют. Тогда хорошо. Поскольку для тебя я никакой опасности не чувствую. Скорее наоборот. Тебе, похоже, благоволят и благодарны, как и я. Хотя вряд ли это что-то тебе даст – благоволение чужого владыки.

– Почему же не даст? И гнев и благоволение чужих владык дело значимое, на то они и владыки.

И тут меня вновь накрыли внутренние сомнения, основанные на проштудированной литературе по психологии и психиатрии, и я решила ими поделиться:

– Ох, как же это всё на шизофрению смахивает… И я так боюсь этим своим ощущениям поверить и окончательно свихнуться. Хотя, когда верю, то вроде всё самым лучшим образом складывается. Но скажи ты мне, пожалуйста, для успокоения моей душеньки, Василий Никифорович, как ты узнал, что я пришла?

– Легче лёгкого. Вон через дорогу мой дом и мои окна. Лавочка, как на ладони, оттуда. Посмотрел в окно, увидел. Решил спуститься и составить тебе компанию.

– Логично. А вызвать такси мне обратно до офиса можешь? Я оплачу. Карточка при мне.

– В логике тебе не откажешь. Воображаемому другу такое вряд ли по силам. Ехать-то куда нужно?

– А ты не знаешь адрес офиса Кузьмича?

– Я не озадачивался, поскольку напрямую не работал с ним, лишь через Андрюшу пересекались пару раз. Кстати, запомни мой номер, и ему скажи, вдруг пригодится. Лишь предупреди, чтобы по пустякам не тревожил.

– Диктуй, постараюсь запомнить, – я мысленно повторила названные им цифры и придумала мнемоническое правило, чтобы их запомнить, после чего добавила: – Только ему говорить не стану. Не хочу рассказывать, что встречалась с тобой. Я удрала из-под его охраны сегодня.

– Тогда скажи, что когда лечил, продиктовал. Ему его всё же лучше знать.

– Зачем, если ты с ним не работаешь?

Старик посмотрел на меня долгим взором, потом проговорил:

– С ним не работаю, а вот с тобой теперь, похоже, нам ещё пересечься придётся. Поэтому, скажи. Лишним не будет.

– Ты что-то не договариваешь. Я понимаю для чего мне нужна была эта встреча. Но не понимаю, зачем всё это тебе.

– Тебя начали использовать в игре. И вряд ли ты теперь из неё выйдешь. Мне надо было понять, как играть с тобой.

– Понял?

– Пока понял, что ты сама не особо понимаешь, как будешь играть. Но дал тебе возможность, в случае необходимости, рассчитывать на мою помощь.

– Ты не спрашиваешь мой телефон. Он не нужен тебе?

– Я его знаю. Твой Кузьмич пока не озадачился вывести его из базы. А если озадачится и новый даст, сообщи.

– Что ж, я очень тебе благодарна. Всех благ, Василий Никифорович. Вызывай такси, и я поеду, – сказала я и назвала адрес.

Он поднялся с лавочки и проговорил:

– Что его вызывать, вон неподалеку машина с опознавательными знаками такси, это мой сосед таксует. Сейчас попрошу, довезёт куда надо.

Мы подошли к отечественной, с виду очень раздолбанной машине, но с полностью затемнёнными задними стёклами и с опознавательными знаками такси. На водительском сиденье спал мужчина, положив голову на руль.

Так как я шла впереди, то постучала ему в окошко и громко спросила: «Подвезёте?».

Подняв голову, он рявкнул: «Не работаю!» и тут его взгляд упал на того, кто стоял за моей спиной.

Он поспешно опустил окно и совсем другим тоном осведомился: «А Вам куда надо, сударыня?».

– Миш, отвези её, это недалеко, – проговорил старик и назвал адрес.

Водитель тут же выскочил из машины, я еле посторониться успела, и услужливо распахнул передо мной заднюю дверку, проговорив:

– Садитесь, пожалуйста.

– Спасибо, – проговорила я, обращаясь к старику, и села в машину.

Внутри она оказалась великолепна. Кожаное шикарное сиденье на двух человек с подлокотниками и небольшим столиком посередине. От сиденья водителя его отделяла непроницаемая перегородка со встроенным экраном и колонками по бокам. То есть заглянув в машину через передние стёкла, заднюю часть было не видно.

Когда водитель тронул автомобиль, по плавности хода и набору скорости я поняла, что с отечественным автопромом её роднит только внешний вид. А когда он выехал на полосу общественного транспорта, я поняла зачем опознавательные знаки такси. Даже бугатти Вадика не могло похвастаться такой скоростью в городе. На ум сразу пришёл автомобиль Карл, описанный Ремарком, выглядевший снаружи как развалюха и имеющий спортивный двигатель. Это была современная версия Карла. Василий Никифорович развлекался как мог.

Почти сразу я вспомнила, что не предупредила водителя, что к центральному входу подъезжать не надо и стала судорожно оглядывать панель в надежде найти кнопку переговорного устройства. В глаза бросилась самая большая, и я нажала на неё.

На экране возникло изображение с камеры, направленной на лицо водителя и в динамиках зазвучал его голос:

– Сударыня, если хотите что-то сказать, держите нажатой эту кнопку.

Я нажала ее и, не отпуская, проговорила:

– Можете подъехать к подземному переходу сбоку от здания?

– Конечно. Сделаю, – проговорил он и добавил, – если захотите камеру отключить, два раза непрерывно, как мышкой, на кнопку нажмите.

– Спасибо, – проговорила я, держа кнопку, потом, дважды щёлкнув, отключила камеру.

Когда мы подъехали к указанному месту, и машина остановилась, водитель распахнул передо мной дверь, помог выйти и проговорил:

– Извините, что был не особенно вежлив вначале.

– Пустяки. Вы меня прекрасно довезли. Благодарю, – ответила я и, дождавшись, чтобы машина не только отъехала, а полностью скрылась из вида, вошла в подземный переход.