Тлен и пепел

***

Тяжелые свинцовые тучи застилали небо. Над головой стучали крупные частые капли, разбиваясь о едва видимую магическую преграду, которую заменяла крышу небольшому узкому балкончику, выходящему во внутренний двор замка. В воздухе, пропитанном влагой, чувствовался тот звенящий аромат, который бывает после грозы.

В этом году весна выдалась на редкость дождливой. С того самого дня, как я покинула отчий дом и все полтора месяца, что здесь находилась, ливни с грозами шли каждый день, лишь ненадолго уступая солнцу. Оно проглядывало в прорехи серой пелены, торопливо насыщая теплом мокрую землю, но не успевало даже подсушить разлившиеся лужи.

Солнечные лучи жадно пожирала тучевая гряда, и все начиналось вновь: затяжной обильный ливень, белые всполохи на небе, раскатистый гром и после несколько часов обманчивой тишины.

Чем мрачнее становилась погода снаружи, тем больше казалась неподходящей атмосфера, что поселилась внутри моей новой обители.

Каждый день мы пили вино, за бутылку которого удавился бы и заядлый коллекционер. Вечером оно лилось рекой, и хотя сам государь больше при мне не притрагивался к нему, Отис и Аделина представляли серьезную угрозу сохранности местного винного погреба. Ужин неизменно перерастал в веселый вечер с танцами и разговорами допоздна. Когда беседа иссякала, Отис развлекал нас магическими фокусами или недавно приобретенными диковинками.

Я всегда считала, что моя семья ни в чем себе не отказывала и могла позволить всевозможные изыски, но, как оказалось, ошибалась. Та еда, которую нам подавали к столу, предвосхищала все гастрономические фантазии. Продукты государю доставляли буквально со всех концов материка, и я впервые в жизни попробовала огромных моллюсков с кислым соком фрукта, больше похожего на ежа чем на плод, рыбу, чью морду природа создала длинной тупой иглой, странные сладкие синие корнеплоды, запеченные на манер картошки.

Официально я пребывала в свите Аделины, и мне даже начали начислять соответствующее жалованье. На деле часть дня я была более чем предоставлена самой себе, и компанию мне составляла лишь Анни, пока государыня посещала ежедневные занятия по музыке. Первое время Аделина брала меня с собой, но увидев, что игра на любом из музыкальных инструментов приносит мне лишь муки, оставила эту затею.

Отис отсутствовал в замке до обеда, с раннего утра выполняя поручения как государя, так и своего дяди. О работе при дамах не говорили, для приватных бесед, связанных с делами, мой жених и государь закрывались за плотно закрытыми дверьми кабинета.

В стенах замка отсутствовал даже намек на малейшую сырость. Маги поддерживали тепло и сухость, и влага осталась лишь в банях, построенных на нанийский манер: мрамор, мягкая парная и просторная купальня с теплой водой.

Прислуги было много, и Анни большую часть времени откровенно бездельничала. Сбалансировать браслет мы даже не пытались, боясь себя выдать, и он вновь начал давить, превращаясь в тяжелую ношу.

Но я мирилась с этим, воспринимая, как малое зло. Голоса смерти более не давали о себе знать, но я каждый день ждала чего-то, что могло бы разрушить то хрупкое спокойствие, которым меня окружили.

Капли, разбивающиеся о магическую преграду, завораживали. Я простояла на балкончике, казалось, вечность, прежде чем дверь распахнулась и наружу шагнул Отис.

От него пахло сладким вином и фруктами. Батрис встал на расстоянии вытянутой руки и облокотился о перила. Его серые глаза на фоне темного неба окрасились свинцом.

— Какой тоскливый мрак, — сказал Отис. Гнетущая погода вызывала в нем какую-то щемящую, неподдельную скуку. — Но наши маги стихий говорят, что скоро ливни закончатся. Надеюсь на это, как и на скорейший конец напавшей на тебя печали.

— Я просто затосковала по семье, — с заминкой ответила я. — Никогда не была вдали от родных так долго.

Не врала. Лишь недоговаривала.

С момента моего прибытия мы ни разу не обсуждали покушение и гибель Опал, словно эта тема под негласным запретом. Будто, пока мысли не озвучены вслух, этих событий никогда и не происходило.

— Кларисса, через два дня ты станешь моей супругой. К сожалению, ты и так будешь реже видеть родителей, но таков естественный порядок вещей…

Рука Батриса приблизилась к моему лицу, уже привычным жестом убирая упрямую прядь волос, выбившуюся из прически. Такое простое проявление близости, оно заставляло забыть обо всем ином. Осознавал ли Отис в эти моменты всю полноту своей власти надо мной?..

— Портной сказал, что свадебное платье уже готово. Мне не терпится тебя в нем увидеть.

Я дрогнула. До сих пор в моей голове не укладывалось, что до свадебной церемонии оставались считанные дни. Постоянно пульсирующая мысль, что нужно что-то сделать, чтобы предотвратить грядущую катастрофу, не давала покоя, но я упорно откладывала принятие решения, не в силах что-либо с собой поделать.

Ведь я не думала, что Голоса смерти изменили свои планы даже после того, как я обо всем узнала.

Батрис шагнул ближе и его губы легко коснулись моего лба:

— Да ты совсем продрогла. Пойдем скорее внутрь.

Я с сорвавшимся вздохом взглянула на дверной проем. Ласковый голос Отиса сменился на едва различимую усмешку:

— Или тебе в действительности так сильно надоело застолье, что ты решила сбежать от всех сюда?

— Там душно. Хотела проветрить голову.

— Так мы откроем окна, а здесь ты можешь заболеть.

Отис настойчиво взял меня под локоть, и я почувствовала через ткань платья тепло его разгоряченного плотным ужином тела. Да, я действительно замерзла.

Облокотилась на Отиса, и мы вышли с балкона.

В зале, где редко смолкали разговоры, стояла непривычная тишина.

Спина сидящей Аделины выглядела неестественно прямой. Римерий стоял у стола, заложив руки за спину и хмуря рассматривая кусочек неба, видимый из-за шторы.

— Что-то все не веселы, — беззаботно проговорил Отис. — Кларисса, твоя меланхолия оказалась заразительной...

— Для печали есть причины, — оборвал его государь. — Мы только что получили дурные вести.

Я вскинула голову, прямо посмотрев на Римерия. Пальцы сжались так сильно, что ногти впились в кожу.

— Кларисса, дорогая, — тихо сказала Аделина. — Тебе стоит присесть.

— Что… что-то случилось? — мой голос дрожал.

— Сядь, — мягко проговорил Римерий.

Я медленно подошла к своему месту и покорно села. Отис, мгновенно потерявший всю легкость настроения, подошел к государю:

— Так что за вести?..

— Посланец сообщил, что родители Клариссы пропали, — Подала голос Аделина. — Дорогая, нам очень жаль. Вчера они не вернулись с приема домой, и до сих не поступало никаких новостей…

Я слышала слова девушки, но их смысл не желал до меня доходить. Горло полностью пересохло. Рука потянулась к стоящему рядом бокалу и тут же одернулась, когда я вспомнила, что в нем вино.

— Я… я хотела бы побыть у себя, — выдавила, охрипнув.

Государь кивнул, и я встала, чуть шатаясь. Тело лихорадило.

Отис сделал шаг, чтобы последовать за мной, но я жестом его остановила. Меньше всего я хотела слушать чужие сожаления, и мне было не по себе при мысли, что он увидит меня такой.

По коридорам летела, с трудом разбирая дорогу. Распахнула дверь покоев, и едва не сбила с ног Анни. Она сжимала в руках полотенце, видимо, планируя спуститься к баням.

— Клэр?..

Я промчалась мимо, кидаясь к шкатулкам. Их деревянные крышки звонко захлопали, пока я пыталась вспомнить, в какой из них лежит искомое.

Анни плотно закрыла комнату и отложила в сторону полотенце.

— Что случилось?..

— Сейчас…

Распахнула очередную шкатулку и увидела ровный ряд пузырьков. Быстро провела пальцем по надписям и вытащила один из них. Открыла и выпила эликсир залпом, морщась от противного привкуса.

— Не хочу впасть в истерику, — ответила на немой вопрос друидки. — Надоело лить слезы, когда надо быстро принимать взвешенные решения. Смесь успокоительной травы с тоником приведут в чувства...

— С ума сошла… — пробормотала Анни. — Это же вредно для сердца…

— Плевать на сердце. Мои родители пропали, — перебила я.

Рухнула на кушетку и закрыла лицо руками. Глаза больше не щипало, лихорадка постепенно отступала. Рассудок, затуманенный ужасом, очищался от раздирающей паники и боли.

Анни села рядом и коснулась моего плеча рукой. Она ничего не произнесла вслух, но от ее прикосновения стало легче.

Я прямо посмотрела на девушку и произнесла:

— Я должна все рассказать государю. Пока не пострадал кто-то еще. Пока не погибло множество людей…

— Твои родители еще могут быть живы! Подумай, какой смысл им убивать их?..

Я встала. Тело требовало выхода энергии, и я зашагала, нарезая по комнате круги.

— Это самое правильное решение из возможных. Я больше не могу… не могу держать все в себе… Анни, ты не понимаешь…

— Это ты не понимаешь! Пропажа твоих родителей — предупреждение! Предупреждение, что ты ничего не должна предпринимать перед свадьбой!

Я остановилась у стола с открытыми шкатулками. Все их крышки были распахнуты, и свет от светильников играл на гранях камней украшений, на стеклянных боках бутылочек с зельями и эликсирами.

— Мне просто сидеть на месте, сложив руки, и ждать?! Пока родители в руках этих чудовищ?!

Анни сжала косу и закусив губу, уставилась в пол.

Я раздраженно вздохнула и взглянула на стол. В одной из шкатулок, на самом верху, лежали письма, те самые, которые я так и не прочла.

Взяла верхнее и, желая занять руки, оторвала край конверта.

Строки, написанные Элиной, я узнала бы из тысячи, их можно прилагать к учебнику по чистописанию, с такой тщательностью она обыкновенно выводила каждую букву.

Но через несколько мгновений я решительно отказывалась верить тому, что их автора — подруга моего детства, которую я знала с малых лет.

«Несмотря на твои заботы, нашей сестре стало лучше, поэтому твоя совесть перед Голосами чиста. Не все наши намерения могли быть тебе понятны, и я сама не в силах до конца их разделить, моя дорогая подруга, но все они — во благо нам подобных. Напиши, если твердо намерена держать чужие секреты и готова быть со мной в минуту, требующей всей твоей решительности, да хранит нас Крелорс. Мои силы, увы, в подметки не годятся твоим, и даже смена естества вряд бы решила эту проблему, чего мне остается лишь стыдиться, но что не делает меня не достойным членом братства. И если это письмо останется без ответа, то нам придется перейти к действиям. Знай, я буду верить в тебя до конца. Я приложу все силы, чтобы непоправимое случилось лишь в том случае, если ты встанешь между нами и желаемым. По-прежнему горячо любящая тебя Э.»

— Элина… Элина! — яростно выдохнула я.

Пока Анни не понимающе смотрела на меня, я в клочья разорвала письмо и швырнула его на пустой латунный поднос. Элементарное огненное заклинание — и бумага ярко вспыхнула. Огонь жадно пожирал красивые аккуратные буквы, превращал послание в пепел.

— Ты права, Анни, — медленно сказала я. — Я не могу сказать правду. Все что я делала, было ради того, чтобы родителей не коснулись несчастья, и видят боги, я сделала все что могла и потерпела поражение. Да, Голоса смерти прекрасно знают, что нужно, чтобы закрыть мне рот, и я буду молчать. Так пусть они сами выдадут себя, пусть покажут свое истинное лицо людям. А я позабочусь о том, чтобы этот день стал их последним. Ты со мной, Анни?

Друидка кивнула. Ее лицо, прежде растерянное и удрученное, вдруг расцвело странной полубезумной улыбкой:

— Сама богиня привела меня туда, где мне и нужно находиться.