Улей. Книга 3

13

На завершения бюрократических процедур уходит не более получаса. Тридцать бесконечных минут я терплю довольную физиономию генерала. И только приобретенный с опытом самоконтроль удерживает меня от импульсивных действий. Интуитивно чувствуя мое взвинченное состояние, Диана старается лишний раз не встречаться со мной взглядом. Вероятно, она считает, что я воспринимаю ее вмешательство в переговоры, как предательство. Это не так. Диана просто не осознает масштаб совершенной ошибки, и понятия не имеет, что из себя представляет ее мать. А еще она не доверяет мне и кроме самого себя винить в этом некого.

— Дэрил, не для протокола. Задержись на пару слов, — обращается ко мне неугомонный Одинцов.

Неужели еще не наговорился? Но раз так вежливо просит, почему не послушать? В конечном счете лично к нему у меня нет претензий.

Кивнув, я остаюсь сидеть в своем кресле и через минуту кабинет покидают все, кроме меня и генерала. О безопасности Дианы не беспокоюсь. Она больше не заложница. Кто бы мог подумать, что последнее слово останется за ней? Матриархат возвращается в Улей. Все, как по учебнику, черт возьми. Мои ироничные размышления нарушает генерал.

— Однажды между нами уже состоялся разговор тет-а-тет, — как всегда прямолинейно выдаёт Одинцов. — И он был максимально коротким.

Я с недоумением смотрю в волевое жесткое лицо, усиленно ковыряясь в закромах своей памяти. Одинцов провел на шестом уровне Улья год. Я, разумеется, видел его на стримах, проводимых под моим бдительным руководством, но лично мы никогда не контактировали. Возможно, я просто забыл или не предал короткому обмену слов особого значения.

— Не хочу нарушать традицию, Дэрил, — неколебимая уверенность в голосе Одинцова вызывает внутреннее неприятие. Даже отторжение.

Инстинктивно тру висок, до конца не осознавая первопричину этого жеста. Пропускаю тревожные звоночки, списывая их на раздражение и усталость после тяжелого перенасыщенного событиями дня.

— Поэтому буду выражаться максимально кратко и доступно. Ты улетаешь завтра. Забираешь своих бойцов, жену и отпрыска Клейтона Гунна, если тот доживет до утра. Мария остается.

— Это чье решение? Ее или твое? — угрожающе сощурившись, я прицельно сканирую суровую физиономию генерала.

Он многозначительно молчит, позволяя мне сделать выводы без его подсказок. Нащупываю пальцами крошечный шрам на правой височной доле и меня прошибает осознанием. Рубец от сквозной пули на плече вспыхивает фантомной болью, а память щедро подбрасывает красноречивые стоп-кадры из недавнего прошлого. Выстрел в спину на сезонном стриме, отработанный неизвестным киллером и удар прикладом на острове Янга. В первый раз я стоял к нему спиной, второй — смотрел в глаза. Лицо было скрыто балаклавой, но твердый холодный взгляд исполнителя отпечатался на подкорке и всплыл только сейчас.

«Мы уже встречались, и я тогда не промахнулся, иначе ты бы сейчас здесь не стоял. Сам пойдешь или не договоримся?

— Мне нужно забрать своего человека.

— Не договоримся.»

Его правда — разговор тогда получился короче некуда. Вот значит кому я обязан двумя отметинами на своем теле. Генерал мог меня убить. Дважды. Но оба раза выполнял конкретный приказ, действуя четко по инструкции. Он и сейчас это делает.

— Чем она тебя прижала? — сделав очевидные умозаключения, сухо любопытствую я.

— Какое это имеет значение? — снисходительно выдает Одинцов.

— Я могу предложить тебе лучшее условия, — решив не тянуть резину, сразу перехожу к торгам. — Мария — ненадежный партнер. Я — глава Корпорации. Слово Марии или Дианы имеет вес, но они всего лишь женщины, которые сами нуждаются в защите. Подумай, какие инвестиции тебе сулит сотрудничество непосредственно со мной. Без посредника в лице Марии Демори.

Откинув голову, Одинцов оглушительно смеется. Его хохот глухим эхом разносится по опустевшему кабинету. Стиснув зубы, я жду, когда приступ его нездорового веселья сойдет на нет.

— Мы не договоримся, Дэрил, — лицо генерала снова приобретает неприступное надменное выражение. — Ты — неплохой игрок, но я поставил не на тебя. Ничего личного. Не могу доверить свою жизнь тому, кого дважды держал на мушке. Я и сейчас могу тебя убрать. Меня останавливает только приказ королевы Улья. Единственной действующей королевы Улья. И это не твоя жена.

Одинцов не утрирует, его уверенность — не побочное явление успешных переговоров. Мария основательно промыла ему мозги. Когда только успела? Сколько еще секретов хранит эта непостижимая женщина?

— Понимаю, что тебе очень не нравится происходящее, но не советую становиться моим врагом, Дэрил. Я давно выбрал сторону, за которую буду воевать до конца.

— История с братьями и кровной местью — блеф? — вопрос напрашивается сам собой, и я не могу его не задать.

— Нет, — он отрицательно качает головой, губы сжимаются в тонкую линию. — Подробностей не будет. Скажу одно: «Я не предаю тех, кому посягнул на верность».

— Знаешь, в чем твоя ошибка, генерал? — Я медленно поднимаюсь, не сводя с Одинцова прицельного взгляда. Он наблюдает за мной с плохо скрываемой иронией. — На самом деле ты не считаешь Марию стоящим игроком. Для тебя она жертва. Жертва своего мужа, семьи, прогнившей системы и инструмент возмездия. Через нее ты чувствуешь собственную сопричастность к уничтожению всех, кто когда-то выбрал и приговорил твоих близких. Ты глубоко заблуждаешься, думая, что играешь ведущую роль в этой игре. Мария не признает правил и кодексов чести. Этому ее научил муж и горький опыт. Она заберет данное тебе слово назад, как только отпадет потребность в твоих услугах. Неужели ты правда веришь, что Мария позволит оставить Кроноса в цепях? Ее ненависть к нему не более, чем удобная маска, которую она снимет, когда возьмет контроль в свои руки.

— Я сумею справиться с женщиной, — недовольно обрубает Одинцов, но в его глазах проскакивает искра сомнения, и, если поднажать, я смогу обратить ее в пламя. — На Полигоне она останется в качестве моей гостьи, — с упором добавляет он.

— Твоей гостьи? — я скептически ухмыляюсь. — Мария достигла своих целей. Месть восторжествовала. Совет уничтожен, Кронос загнан в угол и лишен власти. Она обрела дочь и наконец-то свободна, но внезапно принимает решение остаться здесь. Рядом с заключенным под стражу мужем. Тебе не кажется это странным?

— К чему ты ведешь? — тень неуверенности пробегает по хмурому лицу генерала.

— Отдай приказ на расстрел Кроноса, и ты увидишь истинное лицо Марии Демори, — сдержанно отвечаю я.

— Нет, — резко бросает Одинцов и тоже поднимается. Его массивная туша огибает стол и твердой походкой направляется ко мне. — Быстрая смерть от пули — это слишком легко. Слишком просто. Он будет жить и страдать. В невыносимых условиях, обезумевший от ярости, растоптанный, преданный, больной и никчемный. Год, два, три, пять. Столько, сколько протянет. Ты действительно не понимаешь? — остановившись напротив, Одинцов буравит меня тяжелым взглядом. — Она хочет его агонии и страданий. Хочет наблюдать, как он медленно подыхает и молит о пощаде, как когда-то молила она сама. Даже твоя ненависть к Кроносу ничто по сравнению с тем адским пламенем, что сжигает Марию Демори. Не мешай ей отомстить ему так, как она считает нужным. Мария справится с этим лучше, чем ты.

— Если бы ее действиями руководила благородная жажда возмездия, финал игры был бы иным. И ты знаешь это не хуже меня, — выслушав возможно самую пламенную и длительную речь в жизни генерала, я медленно разворачиваюсь к нему спиной и больше не сказав ни слова, покидаю кабинет.

Одинцов не задерживает меня, не пытается возразить. Его молчание — негласное согласие с жестокой неприглядной правдой. Падение Кроноса не обеляет того, что совершали все мы, подчиняясь его приказам. Неважно как он умрет — быстро или медленно. В муках или в объятьях сумасшедшей жены. Сегодня или через десять лет. То, что создал его безумный извращённый мозг, продолжит свое существование.

Опустевшие ниши заполнятся и очень быстро. Выжженные пастбища вновь заселят матерые хищники и их жертвы, а новый миропорядок не будет милосерднее к слабым игрокам. Пока мир наводнен монстрами, жаждущими кровавых зрелищ и готовых за это платить, игра никогда не закончится.

Бойцы Гейба неотступно следуют за мной. Прикрывают со всех сторон, готовые в любой момент принять пулю за меня. Это не чрезмерные меры. Несмотря на достигнутое перемирие, бдительность и осторожность не помешают. Генерал — нестабильная величина, и он управляем. К сожалению, пока не мной. Но рано или поздно я перетяну расстановку сил в свою сторону. Для этого мне придется убрать с дороги Марию Демори. Столкновение наших интересов было делом времени, но точка невозврата пройдена уже сейчас. Я никогда ей не доверял и с самого начала знал, что она ведет свою игру, далекую от того, что Мари озвучила мне и генералу.

Ступая по черному снегу, я не замечаю ни резких порывов ледяного ветра, ни белой крупы, молотящей мне в лицо. Не слышу остаточных взрывов и треск полыхающих пожаров. Все мимо… Пепел, дым, смрад, оторванные снарядами части тел, изуродованные трупы, стоны раненых и снующие между ними медики, догорающая техника, осколки мин, багровые заледеневшие пятна крови.

Подняв голову, я завороженно смотрю на кроваво-красный закат, разливающий по небу алые предзнаменования грядущих сражений. Раскаленный огненный шар шипит, опускаясь в холодные морские воды. Медная дорожка, нарисованная остывающим светилом, поражает насыщенностью оттенков и четкостью линий. Ржавые гребешки закипевших волн стремительно несутся к берегам, чтобы разбиться о камни и утащить в пучину то, что выбросили ранее. Удар за ударом.

Это так прекрасно, что щемит где-то в области груди. Забытые полустёртые ощущения, в которых так хочется утонуть.

Стихия бушует, краски меркнут, сгущающая тьма зажигает звезды. Одну за другой, пока черное небо не окрашивается многоцветным сиянием. Невероятно… Я почти не дышу, наблюдая, как бледный полумесяц протягивает к земле серебряные нити, растекающиеся в притихших водах.

— Красиво, — выдыхает рядом Гейб.

Я не слышал, как он подошел. Так сильно залип. Задрав голову, батлер тоже зависает, рассматривая расползающуюся по небу радужную дымку.

— Я никогда раньше не видел северное сияние, но, признаться, тропические закаты мне нравятся больше. Холодно, пиздец, — поежившись, признается Гейб. — Когда отправляемся?

— Завтра, — отвечаю я. — Диана в порядке?

— Ну как сказать…, — размыто отзывается батлер и, перехватив мой тяжелый взгляд, поспешно добавляет. — Я доставил ее в твой коттедж. Как ты и просил, разделил с матерью. Ей это не понравилось. Рвалась сначала в двери, потом в окно. Пришлось выставить охрану в качестве живого ограждения. Сейчас вроде успокоилась, но все равно будь готов.

— Разберусь, — нахмурившись, бросаю я. — Как Мария?

— С этой дамочкой никаких проблем. Приняла душ и завалилась спать, вежливо попросив не будить до утра. В отличие от Дианы встречи с дочерью не требовала. Странная она, Бут. Вроде обычная баба, а у меня от нее мороз по коже. Меня Медея меньше напрягала, хотя я был уверен, что страшнее ведьмы не существует.

— Они сестры, — понимающе хмыкнув, сообщаю я. Гейб ошарашено молчит. — Родные. Одна кровь как никак.

— И один муж, — бормочет озадаченный батлер. — Ни хрена себе они гадюшник устроили. Переплелись все, как змеи. Одна еще и потомство оставила. Такое же ядовитое. Ты бы видел, как Диана на меня и моих парней кидалась. Я ду…

— Это защитная реакция, — перебиваю я, смерив Гейба предупреждающим взглядом. — Надеюсь, у тебя хватило ума не применять силу?

— Я не самоубийца, Бут.

Удовлетворенно кивнув, зрительно измеряю расстояние до места дислокации Дианы. Лечебный корпус находится ближе, но у меня нет ни малейшего желания тратить свое время на живучего сучонка.

— Проконтролируй, чтобы Эйнару обеспечили лучшее лечение, — без тени сомнения делегирую задачу Гейбу. — Предупреди врачей, что я с них шкуру живьем спущу, если парень умрет.

— Зачем? — батлер выглядит удивленным и даже не пытается скрыть свое недовольство. — На хрена его лечить? Пусть подыхает. Медикам есть кем заняться. Других раненых валом.

— Он нужен мне живым, — настаиваю тоном, не терпящим возражений, уточнений и домыслов. Мне уже пришлось отложить планы, связанные с Кроносом. Эйнар так легко не отделается и сто раз пожалеет, что не сдох сразу.

— Ладно, сделаю, — кивает Гейб.

До больничного корпуса мы доходим вместе, а дальше наши пути расходятся. До выделенного генералом временного жилища остается не больше ста метров, которые я преодолеваю за считанные секунды. Дом немного посекло, кровля местами пробита, но окна и двери не повреждены. Для ночлега сойдет, а завтра нас здесь уже не будет.

За плотными шторами заметен тусклый свет, из трубы на крыше серой струйкой ползет дым. Диана не последовала примеру своей матери, хотя горячий душ и теплая постель ей бы сейчас точно не помешали. Как, впрочем, и мне. Бурные баталии можно и нужно отложить на утро, но Диана не угомонится, пока не получит от меня исчерпывающие объяснения.

«Живое ограждение» расступается, пропуская меня внутрь. Один из бойцов услужливо распахивает двери и тут же закрывает. За мной.

В небольшом коридорчике тепло, горят настенные светильники, одурманивающе пахнет кофе и корицей. Диана не спешит выскочить мне навстречу, чтобы обрушить на мою голову град упреков и обвинений и это, пожалуй, первый положительный момент за сегодня. Надеюсь, что, оторвавшись на бойцах Гейба, она успела прийти в чувство и взять кипящие эмоции под контроль.

Честно? Я не настроен на конструктивный диалог. Ресурсы организма практически на нуле. Без перезагрузки я просто не вывезу. Универсальному солдату срочно требуется еда, сон и отдых.

Задеревеневшими пальцами снимаю покрывшуюся ледяной коркой верхнюю одежду и амуницию, скидываю тяжелую неудобную обувь и скрипя деревянными половицами прохожу в гостиную. Диана сидит на медвежьей шкуре, расстеленной возле камина, смотрит на уютно потрескивающие дрова и пьет кофе с сэндвичем. От этой умиротворяющей картины веет чем-то несбыточным и потому неправдоподобным.

Бегло осматриваю незатейливую обстановку в красно-коричневой гамме. Максимально просто, без изысков, грубовато и чисто по-мужски. Натуральные материалы, крепкая мебель, кованые светильники, низкие потолки, полное отсутствие зеркальных поверхностей, жутковатые охотничьи трофеи в качестве декора и гнетущее ощущение замкнутого пространства. Но здесь все же в разы лучше, чем в солдатских бараках, поэтому сильно придираться не стоит. Нам еще повезло.

Застываю в проеме, разглядывая не подающую признаков агрессии жену. Из одежды на ней только белый банный халат с длинными рукавами и шерстяные носки. Волосы влажными кольцами рассыпаны по спине и плечам. Пальцы правой руки расслаблено обнимают кружку с горячим напитком.

Гейб точно ничего не перепутал? Сколько времени она провела здесь одна? От силы час. При этом успела устроить истерику, вымотать нервы охране, остыть, принять душ, сварить кофе и разогреть сэндвич.

— Твой кофе в турке на плите, бутерброд в микроволновке. Другой еды я не нашла, — не оборачиваясь, нейтральным тоном бросает Диана и прежде чем до меня доходит смысл услышанного, добивает окончательно: — В ванной есть еще один халат, если надумаешь всполоснуться. Грязным в кровать не пущу, а она здесь одна. Я проверила.

Зависаю. Охреневаю. Реакции тормозят. Мозг усиленно перебирает варианты, анализируя ситуацию. Меня не было час. Всего час. Что с ней случилось? Не психует, не шарахается, не плачет и не требует объяснений. Состояние эффекта, лошадиная доза успокоительного? Последнее точно нет. Я не давал распоряжений относительно медикаментозного вмешательства.

Мое обескураженное молчание в ответ на проявление заботы, Диана воспринимает по-своему.

— Ты в ярости из-за того, что мне пришлось влезть в переговоры, но….

— Нет никакой ярости, — отрезаю я, не дав ей закончить мысль.

— Дэрил, я не собираюсь с тобой воевать, — устало произносит она, с грохотом поставив кружку на пол. — У меня нет на это сил.

— У меня тоже, — откликаюсь, не веря собственным ушам.

Допроса не будет?

— Давай возьмем тайм-аут на несколько часов, — выбросив белый флаг, умоляет Диана.

Градус удивления зашкаливает. Кто ты? И куда дела мою жену?

— Я вымотана, Дэрил. Ты — тоже.

Сглатываю. Моргаю. Правое веко дергается в нервном тике. Нет, у меня точно слуховые галлюцинации.

— Но поговорить нам все равно придется, — добавляет с нажимом.

Я облегченно выдыхаю. Черт, чуть было не усомнился в собственной адекватности.

— Предложение принято, — быстро соглашаюсь я.

— Спасибо, — она все-таки оглядывается, вымучивает благодарную улыбку и, мазнув по мне беглым взглядом, возвращается к успокаивающему созерцанию игриво-скачущих огоньков в камине.

— Я могу распорядиться насчет ужина, — вежливо предлагаю я. — Если хочешь.

— Хочу, — кивает она. — Ужин и бутылку вина, но я слышала, что у Одинцова с этим строго.

— Для нас он сделает исключение.

Достав из кармана брюк рацию, связываюсь с генералом по личной линии и без лишних предисловий озвучиваю наши пожелания. Он бесится, что я тревожу его по такой ерунде, но не отказывает.

— Я собиралась его соблазнить, чтобы заполучить эту штуку, — неожиданно произносит Диана, снова обернувшись. Ее взгляд устремлен на рацию, которую я держу в руке, а мой цепляется за дернувшиеся в улыбке губы.

— Одинцова? — недоверчиво уточняю я, хотя, чему тут удивляться?

Для меня не откровение, что в критических ситуациях Диана действует с холодной головой, используя других людей для достижения выгодного ей результата. Мне тоже посчастливилось попасть под прицел, и она не промахнулась.

— Я быстро передумала. Признаю, что генерал мне не по зубам, — иронично сокрушается она.

— У тебя просто было мало времени, — опускаю выразительный взгляд в вырез ее халата. — Или ты плохо старалась.

— Ты злишься? — она растерянно хмурится.

Диану задевает мой пренебрежительный тон и пугает то, как я на нее смотрю. Наше перемирие трещит по швам, но, блядь, никто ее за язык не тянул.

— Лучше спроси, для чего мне понадобилась эта чертова рация!

— Позвонить в службу спасения?

Диана порывисто вскакивает и быстро приближается ко мне.

— Да хоть на Марс, если бы это позволило твоим хакерам засечь сигнал, — голос звенит, как натянутая тетива, в глазах разливается горечь. — Ты, вообще, меня искал? — взрывается она. Затем, словно опомнившись, резко отшатывается назад, пряча задрожавшие руки в карманы халата. — Тайм-аут. Я помню, — закусив губу, отводит взгляд в сторону, скрывая уязвимость за холодной маской. — Иди, Дэрил. Ванная комната направо.

Похвальный самоконтроль. Сегодня она просто в ударе, и я буду идиотом, если не воспользуюсь ее миролюбивым настроем в своих интересах. Главное, чтобы этот внезапный порыв не закончился быстрее, чем я успею восстановить острый дефицит физических сил.\

Не теряя времени даром, в первую очередь отправляюсь в душ, где едва не вырубаюсь в процессе. Теплая вода расслабляет напряженные мышцы, монотонный шум усыпляет. Я держусь за бодрящую мысль о горячем кофе, вкусном ужине, бокале вина и обещанной кровати. Одной на двоих. На большее не рассчитываю, хотя вряд ли смогу удержаться от попыток расширить перечисленный список.

Закончив с водными процедурами, не без удовольствия, ныряю в хрустящий белый халат с вышитым символом Корпорации на груди. Чувствую себя чуть бодрее и в разы чище, но в глаза будто песка насыпали. Спать хочется дико.

Диана ждет меня в гостиной. Расставив тарелки с доставленным ужином перед камином, она суетливо разливает вино по бокалам. Вздрагивает, почувствовав мое приближение и несколько красных капель неосторожно проливаются на медвежью шкуру.

— Расслабься, Ди. Я абсолютно безвреден, — опускаюсь рядом, забирая из трясущихся пальцев жены свой бокал и двигая к себе тарелку с хорошо прожаренной отбивной. — Значит вот так выглядит гостеприимство по-генеральски, — ухмыляюсь я, пытаясь разрядить обстановку.

— Одинцов расщедрился на две бутылки, — она очень старается поддержать заданный мной тон, но ее выдает дерганный язык жестов. Я ловлю встревоженный нервный взгляд и тепло улыбаюсь.

— Придётся напиться, — не разрывая зрительного контакта, делаю глоток вина.

Воздержавшись от комментариев, Диана копирует мое действие. Смакует терпкий вкус, перекатывая на языке. Смотрит с опаской. Не знает, чего от меня ждать и поэтому боится. Искаженная информация, что выдал ей Эйнар, играет против меня, рисуя в ее подсознании образ хладнокровного монстра, без зазрения совести поджарившего правящую элиту Корпорации. И это вовсе не заблуждение. Я такой и есть.

Запах горячего мяса и пряных приправ вызывает повышенное слюноотделение и голодные спазмы в желудке. Я разрезаю отбивную на ровные кусочки, Диана делает тоже самое. Мы едим в тишине, запиваем сочное мясо красным вином. За окном холодная снежная ночь, в очаге пляшут рыжие языки пламени, распространяя по комнате согревающие потоки воздуха.

Я терпеливо жду, пока алкоголь и комфортное тепло снимут с Дианы лишние зажимы. Беззастенчиво рассматриваю, не упуская ни малейшей детали. Она заметно осунулась и потеряла в весе. Болезненную бледность не скрывает даже расползающийся по щекам хмельной румянец.

Мне доложили обо всем, что с ней происходило с того момента, как Диана спустилась в бункер, но есть моменты, которые прояснить может только она. В хлипкой лачуге на другом конце острова, куда ее и Эйнара засунул Верховный Совет, видеонаблюдение велось с техническими перебоями, но и того, что я увидел, вполне достаточно, чтобы предварительно оценить ситуацию. Парень и здесь облажался, едва не угробив объект своей одержимой страсти.

Он будет умирать медленно… очень медленно, и пусть в данный момент это не первостепенная по важности задача, но я не могу думать ни о чем другом.

— Ты очень красивая, — протянув руку, я касаюсь ее щеки и мягко улыбаюсь, лениво поглаживая тонкую кожу согнутыми костяшками. Она ощутимо напрягается, нервно сжимая в пальцах ножку бокала, но не отвергает мою ласку. — Мне сказали, что Эй устроил взрыв в бункере, и вы оба погибли. Якобы он действовал по приказу Кроноса, который решил сделать мне прощальный подарок перед своей смертью. Главы Советы пытались убедить меня, что вертолет Кроноса разбился, когда его перевозили в засекреченную тюрьму. Я не поверил ни в одну из версий. Я искал тебя, Ди.